В центре, несмотря на время суток, было оживленно. Чуя шел темными переулками, чтобы не вызывать лишних вопросов и подозрений. Но даже здесь временами попадались люди в изрядном подпитии, мелкие хулиганы, надеющиеся на легкую наживу, и спящие бомжи, ютящиеся на картонных подстилках и старательно ищущие тепла под тонкими газетными листами. Проходя сквозь закоулочные жизни, брезгливо перешагивая поваленные мусорные баки, лужи и прочую грязь, Накахара оценивал масштабы личной катастрофы. Пожалуй, сегодняшний день следовало отметить в календаре, как самый отвратительный в жизни.
«Может, ну его?..» — прикинул он, проходя мимо очередного мусоросборника. Бросив взгляд на детектива, он поежился, а потом нервно потер затылок свободной рукой: «А, чтоб тебя, тупица-Дазай!» Зажав в зубах сигарету, Чуя неторопливо продолжил путь.
В прошлом, во время выполнения зачисток и других заданий в дуэте, Дазай вынуждал Чую прикрывать его, так как не занимался самообороной. Осаму интересовала маячившая где-то на горизонте перспектива скоропалительной кончины. Чем больше предвиделось опасностей, тем азартнее становился Дазай: он жил ради того, чтобы умереть. Бывало, что его все же находила какая-нибудь шальная пуля или обезумевший противник, но какие бы ранения не получал, он всегда оставался в сознании и умудрялся выходить сухим из воды. Иногда, бросив Накахару, сваливал, а на следующий день появлялся замотанным в бинты по самую макушку. Чуя впервые видел Осаму отключившимся дважды за день, поэтому возможные перспективы его пугали.
Светало. Отель, на верхнем этаже которого располагалась квартира Чуи, только показался в просвете очередного переулка: здание контролировала мафия, оно приносило немалый доход и хорошо охранялось. Миновав подземную парковку, мафиози встал у дверей лифта и еще раз осмотрел свой груз — кровь на лице Дазая уже запекалась, а больше ничего видно и не было... «Проклятая мумия! И как я должен понять, насколько все плохо?» — Чуя раздраженно огрызнулся и потер затылок. Войдя в кабину, он воспользовался электронным ключом, считыватели для которых находились во всех лифтах отеля. Такая система позволяла жильцам и постояльцам не мешать друг другу. Жильцам отдавалось предпочтение, так как те являлись важными шишками в мафиозных и правительственных кругах. А потому, при использовании ключа, подъем осуществлялся сразу к апартаментам без остановок на промежуточных этажах.
Из-за темно-бордовых полупрозрачных штор в помещении стоял красновато-коричневый полумрак. Солнце уже всходило, и первые лучи воинственно прорывались в комнаты сквозь занавешенные окна. Скинув с себя и Дазая запылившиеся туфли, Чуя прошел в гостиную и расположил детектива на диване. Устало вздохнув, он плюхнулся в кресло напротив и уставился на лежащего. «Видимо, выбора у меня снова нет», — мысленно заключил он, после чего вновь поднялся и пошел за аптечкой.
Спустя минут пять на низком столе возле дивана были приготовлены таз с теплой водой, пара полотенец, несколько скаток чистых бинтов, пластырь и антисептик. Стоически принимая действительность, мафиози вновь оценил состояние своей жертвы. Пульс отчетливый и ровный. Как бы не бесил Дазай, Чуя всегда ответственно подходил к любой работе. И сейчас детектив явно требовал какой-никакой заботы. Учитывая нечеловеческую силу удара, стоило ожидать, что несколько костей наверняка сломаны, и не факт, что этим ограничится. Осматривая тело на предмет открытых переломов, Накахара вспоминал случаи, когда приходилось в срочном порядке заботиться о своих подчиненных. Он успел побывать в разных переделках, но только в составе «Двойного Черного» никогда не сомневался в том, что жертвы среди своих будут минимальны, а враг полностью разбит. Граничащая с гениальностью проницательность восхищала и раздражала: сложно представить, как у Осаму получается настолько точно читать других людей, да еще и на несколько ходов вперед. Однако в этот раз ощущение «неправильности» не давало покоя. Мало того, что этот скользкий и неуловимый змей вырубился, так еще и не просыпается.
Гоняя в голове тяжелые мысли, Накахара снимал с бывшего напарника грязный и кое-где порванный плащ. Аккуратно избавившись от испорченной одежды, он снова оглядел Дазая. Грязные и растрепавшиеся бинты покрывали почти все тело. «Точно, мумия», — Чуя скрипнул зубами, но быстро подавил приступ раздражения и принялся аккуратно разрезать полоски марли. От того, что обнаружилось под ними, стало не по себе.
Чудовищное количество шрамов! Где-то свежие, где-то уже застарелые, находились шрамы от огнестрела и ножевые, рваные, и еще уйма разнообразных отметин. Глядя на эту картину, Чуя ужаснулся: «Нужно как минимум каждый месяц получать ранение, чтобы обзавестись подобным количеством следов!» Особенно ярко выделялись шея и предплечья. Изрезанные буквально вдоль и поперек руки, покрывали полосы, переплетающиеся в замысловатые узоры. На шее кожа розовела, очевидно, вследствие очередной неудачной попытки повеситься. Даже учитывая суицидальные наклонности, этот вид шокировал! «Совсем свежие. Так может этот самоубийца-неудачник и правда рассчитывал, что я его убью?»
Чуя, конечно, всегда грозился убить Осаму, но никогда не хотел его смерти по-настоящему. Дазай не мог не знать об этом. Так или иначе, Накахара мог покалечить доставучего, слишком наглого, заносчивого ... Дазая, но не убить! Или Осаму в очередной раз все просчитал, и умирать все-таки не собирался? Головоломка становилась сложнее. Вновь отметая в сторону свои домыслы, Чуя продолжил начатое. На утыканном шрамами теле не нашлось ничего, кроме сильных ушибов и относительно легких ссадин. «Чертова скумбрия! Все-таки защищался…» — убедившись в очередном фиаско, обработав ссадины и обернув горе-самоубийцу свежими бинтами, наконец появилась возможность расслабиться, отдохнуть и спокойно обдумать произошедшее.
Вспомнив о бутылке Каберне Совиньон, подаренной как-то одним из подчиненных, Чуя накинул на детектива плед и отправился на кухню. Бросив на стол сигареты, он приготовил бокал и достал из шкафчика вино. В тишине, нарушаемой громогласным и мерным тиканьем часов, становилось спокойно. Задумчиво насладившись уловимой ноткой черной смородины в аромате дешевого, но неплохого напитка, он сделал маленький глоток. «Похоже, я снова проиграл», — думал Накахара, разглядывая пурпурную жидкость. Игнорировать тот факт, что все его мысли занимал Дазай, становилось крайне сложно. Несмотря на то, что его поступки казались странными и необъяснимыми, он всегда добивался поставленной цели. «И с какой целью он появился сегодня? Умереть? Нет, точно нет. Проклятый показушник!» — горько усмехнувшись, Чуя закурил. Помещение потихоньку заполнилось легкой дымкой. В первый раз Накахаре стало действительно страшно потерять Осаму.
Их многое роднило. В прошлом оба сильно выделялись в своем окружении: непобедимый король Овец — Чуя, и самый юный из боссов Портовой Мафии — Дазай. Положение и таланты вели их узкой тропой одиночества. Овцы пользовались силой Чуи, но как человек он их совсем не интересовал. Да и сам Накахара считал себя обязанным защищать слабых, только потому что ему повезло иметь способность. С Дазаем имела место немного другая история: он никого к себе не подпускал, сознательно пряча нутро за клоунадой, представляясь окружающим эксцентричным суицидальным энтузиастом.
Накахара не ненавидел напарника, скорее, все обстояло наоборот. Но кто будет учить гангстеров-подростков правильно проявлять свои чувства? Вот они и соревновались. Каждый получал свое удовольствие от борьбы. У Осаму всегда получалось безошибочно предугадывать действия как противника, так и импульсивного партнера, а тот, в свою очередь, отточил силу и скорость, в попытках оказаться быстрее мысли стратега. В работе и в общении каждый стремился превзойти оппонента, скорее чтобы произвести на него впечатление, нежели досадить. Со стороны их отношения выглядели, как самая настоящая вражда. Чего уж говорить о бомбах-сюрпризах и бесконечных подставах? Но ведь жизнь мафии всегда сопряжена со смертельными опасностями, потому каждый из дуэта воспринимал подобные выходки не серьезнее детских игр. Сами того не замечая, они превращали свои таланты в неповторимые алмазы высочайшего качества и прилаживались друг к другу, словно соседние шестерни опаснейшего механизма.
Когда Дазай покинул организацию и был объявлен предателем, Чуя какое-то время радовался тому, что проклятый змей свалил с горизонта и его манипуляциям пришел конец. Однако радость эта длилась недолго. В какой-то момент стало понятно, что чего-то не хватает. Соревнование закончилось раньше, чем определился победитель. Все чаще приходилось пускать в расход жизни. Из опасного и слаженного механизма под названием Портовая Мафия пропала одна незаменимая деталь. Как бы ни старался Накахара, у него не получалось заполнить эту пустоту. Хотя уход Осаму сильнее всего сказался именно на нем. Но кого могло волновать то, что ему больно? Спустя какое-то время, смирившись, Чуя уже начинал получать удовольствие от сложившегося расклада, как откуда ни возьмись снова появился Дазай и снова его использовал.
Если, дав Акутагаве себя поймать, он приходил поздороваться и напомнить о себе, то все, что следовало после, не напоминало о привычном соперничестве. Дазай вызывал симпатию, когда становился внимательным и аккуратным, беззаботным по-настоящему — не так, как в прошлом; его нежность и бережность успокаивали и смущали, жесты не содержали издевок или насмешек.
Поймав себя на желании вновь ощутить ласковые прикосновения Осаму, Чуя, устало вздохнув, затушил сигарету и сделал еще один маленький глоток из бокала. Терпкий аромат и насыщенный вкус отвлекали от усталости, но не от давящих и непрекращающихся размышлений.
Время неумолимо бежало вперед. Пока мысли и воспоминания проносились в голове неясными всполохами, бутылка Совиньона опустела наполовину, а пепельница заполнилась. Солнце уже отвоевало небо, а часы говорили о том, что пора собираться на работу. Чуя навестил незваного гостя, который беспечно посапывал и иногда ворочался. «Вот же чертов ублюдок», — внутри Накахары закипала обида и заглушала собою все остальное. Теперь плевать хотелось на причины и цели, но сжигало желание побыстрее избавиться от раздражающей персоны — человека, который занимал мысли, заставляя сомневаться. Глядя на свежие бинты и вспоминая о том, что одежду пришлось выбросить, Чуя сделал звонок и попросил подчиненного доставить мужской костюм, после чего отправился в душ, надеясь на то, что в голове прояснится.
Прохладные струи разбивались о макушку и стекали по волосам, смывая легкое опьянение. Сейчас Накахара мог бы только просыпаться, но он даже не ложился. Усталость не ощущалась, полностью затмеваемая обидой и странной горечью. «Что со мной происходит? Почему я снова сомневаюсь? Почему просто не убил эту скумбрию в пыточной? С какой целью приволок его в свой дом?» — отказываясь признаваться в самообмане, не получалось настроиться на рабочий лад. Закончив процедуру под ледяным потоком, Чуя поспешно собрался. Подчиненный привез костюм, как и просил мафиози, и ожидал у двери в квартиру. Бросив сверток на стол, Накахара быстро настрочил записку и кинул ее сверху. Хлопнула дверь, и в квартире вновь воцарилась тишина, измеряемая гулким тиканьем часов.
«Уползи в свою нору и сдохни, чертов кретин!»
Дазай бережно положил записку обратно, разглядывая металлическую люстру с псевдо-свечами. Он никогда еще не спал так крепко и долго, как сегодня. В его восторженности терялась даже боль, которая блуждала по телу, заставляя то и дело переводить дыхание. Тепло, мягко, уютно, не то что в полуразвалившемся домишке, в котором случалось время от времени ночевать и называть домом. Там всегда влажно, пустынно, темно и холодно. Старый футон, на котором Осаму иногда дремал, давно скатался, но на комфорт было плевать. И все же, наличие подстилки выглядело привлекательнее ее отсутствия. «Что ж, осталось скоротать время», — подумал он и оглядел комнату.
Через заштореные окна в помещение пока еще попадал теплый, коричневатый свет. Два кресла и диван, на котором устроили детектива, располагались таким образом, чтобы несколько человек могли вести беседу. Между ними разместился стол из красного дерева на резных ножках. На паркетном полу пестрел ковер, разбавляя сдержанность однотонных мебели и стен. Справа высились забитые книжные шкафы: некоторые обложки были солидно потрепаны, но встречались и новые издания. Слева расположился искусственный камин, над которым черным пятном висел телевизор в картинной раме. По бокам с каминной полки вырастали два торшера, а между ними мерно качали небольшим маятником классические часы. Стильно, практично, уютно: в том, что это дом Чуи, сомневаться не приходилось.
Лениво стянув со стола сверток с костюмом, Дазай натянул брюки и набросил рубашку. Бинты уже давно стали второй кожей, а потому Осаму чувствовал себя голым — было некомфортно. Гостиная выходила в длинный коридор-прихожую. Рядом с входной дверью стояли вешалка, небольшой столик для мелочей и корзина для зонтов, на стенах висели несколько картин, которые показались занимательными. Все картины отображали образ «Роковой женщины»: манящей, чарующей, неуловимой и приносящей с собой проблемы и нередко смерть. «Очень интересно…» — лукаво улыбнулся Осаму, разглядывая ниспадающие водопадом в раму волосы одной из изображенных красавиц. «Они никогда не соглашались умирать вместе с теми, кого побуждали к этому. Прекрасные и непонятные создания», — быстро переключив внимание со ставших неинтересными изображений, он отправился дальше по коридору.
Теплый паркет вызывал приятные ощущения. Идеально подогнанные, зашлифованные и покрытые лаком дощечки не издавали ни звука. Казалось, что в квартире даже пахнет деревом, к которому примешивались запахи табака и дорогого парфюма. Следующая дверь вела в кабинет, в центре которого стоял массивный дубовый стол с множеством ящиков, в углу красовался большой напольный глобус. Все тот же стиль, все те же уют и комфорт, но от этой комнаты веяло строгостью и собранностью. Зелеными пятнами разбавляли интерьер абажур настольной лампы и ковер. Ни в одном из помещений не получалось найти ничего лишнего, даже аксессуары были подобраны в строгом соответствии со стилем и потребностями.
Он остановил свой выбор на кухне, так как ее относительная теснота была привычнее просторных и обжитых помещений.
— Пить перед работой нехорошо, а курение убивает. Напарник не только в работе, но и в суициде, — посмеялся Дазай, разглядывая пепельницу и полупустую бутылку. Сполоснув бокал, он налил немного из бутылки и принюхался к терпкому аромату.
Осаму не испытывал чувства голода, но любопытство не позволяло воздержаться от изучения содержимого шкафов и холодильника. Не обнаружив ничего занимательного, он отправился в гостиную на поиски чего-нибудь, что помогло бы скоротать время в ожидании. Выбрав самую потрепанную книгу, детектив вернулся на кухню и устроился за столом с бокалом вина, которое совсем не хотелось пить.
Я вырою себе глубокий, черный ров,
Чтоб в недра тучные и полные улиток
Упасть, на дне стихий найти последний кров
И кости простереть, изнывшие от пыток.
Я ни одной слезы у мира не просил,
Я проклял кладбища, отвергнул завещанья;
И сам я воронов на тризну пригласил,
Чтоб остов смрадный им предать на растерзанье.
О, вы, безглазые, безухие друзья,
О, черви! к вам пришел мертвец веселый, я;
О вы, философы, сыны земного тленья!
Ползите ж сквозь меня без муки сожаленья;
Иль пытки новые возможны для того,
Кто — труп меж трупами, в ком все давно мертво?
Смочив губы напитком, он поморщился от стянувшей сухости, но не отрывал взгляд от строк. В прошлом Осаму тоже чувствовал себя живым веселым трупом. Жизнь выглядела скучной и неинтересной, бессмысленной. Оставалось только избавиться от обременительной оболочки, а с этим всегда были проблемы — смерть, будто обладая личностью, всячески его избегала: веревки рвались, желудок моментально избавлялся от принятых ядов, а люди, будто зная о том, что сейчас проплывет суицидник, вытаскивали сети из воды.
Приняв решение вступить в Портовую Мафию, Осаму надеялся, что во время очередного задания, произойдет хоть что-то непредвиденное, но и такого не случалось. В итоге, узнав, что Огай не скупится ни на какие жертвы, потеряв двух только обретенных друзей, он ушел. Оказавшись на стороне спасающих, стало понятно, что разница не велика. Скучно и предсказуемо. Все вокруг менялось, кроме самого Дазая. Дав себя поймать, он хотел убедиться, что его напарник тоже остался прежним. Да, казалось, что Накахара не изменился, но теперь уже Осаму смотрел на него совершенно по-другому. «Интересно!» — вот какая мысль крутилась в голове, когда мафиози оказывался рядом. И так каждый раз: находилась какая-то новая деталь, которую Дазай не замечал или не хотел замечать раньше.
В коридоре раздался щелчок и открылась дверь. Послышался шорох пакетов и одежды.
— Твою ж за ногу! Так и думал, что ты еще здесь!
