Игра

      Было семь вечера, а за окном не видно дома напротив из-за снега. Его как будто кто-то сыпал из ведра. Эмма была рада оказаться в это время в кабинете физики. Голова болела от жутких задач, но игра стоила свеч. Какая игра? Не важно. Но тут определённо лучше, чем дома одной.       Здесь Юго. Он работал за компьютером в то время, когда Эмма якобы решала, чтобы получить достаточно баллов для аттестации по физике, потом до хорошей оценки, а потом до оценки «A». Получалось это до досадного быстро, и Юго каждый раз, когда давал что-то сложнее и сложнее, изгибал бровь, мол: «Может, успокоишься уже и признаешь, зачем ты тут на самом деле».       Иногда Эмма заставала здесь и Лукаса, который уже не удивлялся ей и спрашивал, как дела, и всё тут. Если бы он напомнил Юго, что было перед тем, как Эмма в этом кабинете стала нормой, то получил бы тонну презрения. Но Лукас был не из тех, кто станет подкалывать, иначе никакой дружбы между мужчинами бы не случилось. А разговор был такого содержания:       — Лукас, я, кажется, начинаю влюбляться в ученицу. Это сто процентов не взаимно, и сто процентов увольнение, если я её хоть пальцем трону.       — Она полгода смотрит на тебя влюблёнными глазами. Думаю, всё будет хорошо, если ты станешь чуть внимательнее к людям.       — Ты намекаешь, что я что-то смыслю только в радикалах и валентностях, а в жизни полный идиот?       — Ты преувеличиваешь, но смысл понял.       — Да пошёл ты, литератор хренов.       — Обращайся, когда понадобится помощь.       Юго чувствовал небывалое облегчение оттого, что ещё не всё потеряно. А казалось, что оно так. Особенно когда на первом классном часу у той группы, которую Юго доверили курировать в первый год работы в этой школе, он закинул ноги на стол и представился ментором. А еще когда называл всех по прозвищам, которые сам и придумал. Но на эти странности решено было закрыть глаза, так как понятно объяснить и строго спросить он умел хорошо и лучше многих. Вот так и остался он в школе, к несчастью всех его новых подопечных.       Девушка, которая всегда была самой легкомысленной, наивной и даже глуповатой и в старшую школу на курсы естественных наук пошла просто потому, что брат туда пошёл, занимается физикой в предвыпускном одиннадцатом классе, чтобы подтянуть оценки — это очень недостоверно. Вдруг готова возвращаться после кружков не домой, а в кабинет физики и химии — разве можно на такое пойти ради какой-то там оценки? Крутиться всю перемену около учителя физики и задавать вопросы по теме и не по теме — уже ставит всё на свои места.       Эмма положила голову на руки и посмотрела в окно. Глаза закрывались сами собой, а веки как железные.       — Что-то случилось? — спросил Юго.       Он выключил ноутбук, а значит — закончил работу. Очки отправились в ящик до под столом, а пустая кружка по привычке на такое место, где её не видно из класса.       — Ничего. Не выспалась, — Эмма зевнула, прикрыв рукой рот.       — Ночью спать надо, а не гулять, Антенна, — Юго напрягся, и это прозвучало в его фразе так отчётливо, что не расслышать сложно.       Тот парень, такой спокойный, точно под кайфом, что пытался отбить у него Эмму — говоря честно, бедняга даже не знал, что не один положил глаз на это Солнце, — точно был на этой ночной прогулке. Это не подлежало сомнению. Попади он хоть на один из предметов Юго, было бы гораздо проще жить с фактом существования соперника.       — Ревнуете?       Вопроса в лоб Юго никак не ожидал, но не растерялся. Спасибо небольшому опыту работы с людьми — заболтать человека с видом, что прокололся здесь кто-то, но точно не Юго, он умеет.       — Я бы предложил кофе, но тебе вредно будет так мучить свой организм, — Юго скорее бессознательно, чем специально, надел очки и тут же их поправил, и говорил при этом соответствующим образом, как учитель нашкодившему ученику. — Кофеиновая зависимость — тоже зависимость. Лучше иди сюда, и я проверю то, что ты нарешала. И переставай уже: вижу, что устала.       — Кто бы говорил, — Эмма усмехнулась, взяла тетрадь и подошла к Юго. — Ты уже раза три за ним ходил за эти полдня.       Она положила перед мужчиной толстую тетрадь, открытую на середине.       — Я не разрешал называть себя на «ты», — он принял тетрадь и смерил Эмму строгим взглядом — она почти поверила, что он зол, — и стал читать, — Вот когда выпустишься и поступишь куда хочешь, тогда и подумаю о другом к себе обращении.       — Да с вами ничего нельзя, — Эмма демонстративно развернулась спиной к учителю, облокотившись на кафедру.       Губы Юго растянулись в довольной улыбке. Такая появлялась на его лице, когда он удачно подкалывал особо заносчивого подростка, пытавшегося самоутвердиться за счёт не любимого (почти) никем учителя. Он перелистнул страницу, сделал глоток чая, после чего тыкнул в спину Эммы тетрадью.       — Всё правильно. Решала бы так с первого раза, цены бы тебе не было, — подытожил он. — Тебе не пора домой?       — Не пора. И как могу, так и делаю. Не всем легко даётся наука, — Эмма взяла тетрадь, но тут же отвернулась обратно, презрительно фыркнув. — Рей обещал забрать меня вечером, не волнуйтесь.       Рей, сводный брат Эммы и по совместительству тот ребёнок, который силён в его предметах (физике и химии) и может адекватно спорить — это самый лучший, но в то же время и ужасный подросток, которого Юго видел. Он способен как поднять настроение, так и вывести из себя на весь день, а ещё каждый учитель, который видел их перепалку, чуть не укатываясь со смеху, сообщал, что Юго и Рей один в один озлобленные на любой раздражитель физики.       Но Эмма не думала о брате — за что огребёт, но, но это уже позже, — она заглянула в тетрадь и закрыла со хлопком — ни одного исправления на последней работе.       — Да ты могла вообще этого не решать, но сидишь тут как дома, так что можешь не прикидываться, что ты здесь только для того, чтобы поднять баллы, — Юго намочил тряпку и стал вытирать доску. — Ты либо помешана на физике, либо помешана на чем-то другом. Нормальные ученики не засиживаются до вечера.       Помешана на чём-то другом… Эмма разразилась неестественными короткими смешками в ответ на замечание Юго. Она закрыла глаза, вздёрнув подбородок.       Само спокойствие, правда? Всё же нормально, вообще круто и замечательно. Да, она влюбилась в учителя — но это ведь не такое редкое явление, чтобы бить тревогу? Но учитывая, что пассия — это молодой мужчина, учитель физики, классрук и садист по совместительству — вот тут уже можно и напугаться. Эмма считала до десяти, прилагая все усилия, чтобы с виду быть невозмутимой.       — К Очкастой перестали приставать те парни? — вдруг спросил Юго       — Да, — ответила Эмма.       — То есть насовсем отстали от ваших?       — Да.       — Отлично.       Эмма даже отвлеклась от своей тревоги: они заговорили о группе, и неудобная тема, казалось, закрыта. Как бы не так.       Щелчок. В полной. Тишине. Ключи остались в замке, выйти можно всегда — вот только Эмме это знание было пока недоступно. Юго беззвучно рассмеялся в кулак, наблюдая «воплощение невозмутимости» со сведенными бровями и дрожащими коленками. «Возможно, тебя после этого выпрут из школы, романтик, — подумал Юго. — Но лучшего момента ты уже не найдёшь. Сейчас или никогда».       И Юго, нежно проведя пальцами от шеи к подбородку ученицы — Эмма вздрогнула от неожиданности, — поцеловал её в губы. Нет сомнения, что не случись это сейчас у кафедры, случилось бы на уроке возле доски. Огненно-рыжие волосы замарались бы мелом, как и рубашка, и юбка, а Эмма точно так же, как и тогда, углубила бы поцелуй. Да, она хотела этого, но не была готовой первой нарушить субординацию, поэтому что теперь сдерживаться? Юго же притянул Эмму к себе за талию в порыве желания. Отстранился он после нехотя: если бы продолжил, то взял бы ученицу прямо у кафедры.       — Ваш кофе как всегда идеален, — сказала Эмма, улыбаясь во все тридцать два добродушно.       — Ты тоже ничего, мелкая.       Эмма чувствовала себя комфортно с мужскими руками на талии: и вообще наедине с ним. Всем детям нравятся игры, но и некоторым взрослым тоже. И всё их неофициальное общение — как чертовски увлекательная игра с неопределёнными правилами, которые оба пытаются ненароком не нарушить, потому что обсудить их в самом начале ни он, ни она не удосужились.       — Мистер, а что такое любовь для вас? — продолжила Эмма.       К чему этот вопрос сейчас? Да, собственно, не важно, потому что вот в такой момент она готова нести любую чушь, что в голову приходит, а потом не думать о последствиях.       — Нейромедиаторы: дофамин, серотонин, окситоцин, — перечислил Юго, не задумавшись и не переменяя того довольного выражения лица.       — Вы невыносимо скучны, — Эмма рассмеялась, противореча своим же словам, на что Юго усмехнулся не в силах спокойно смотреть на веселье подопечной.       Вдруг раздался стук в дверь, и действия в этом случае уже не обговаривались: Эмма села на свое место и открыла тетрадку, а Юго пошёл открывать дверь.       Первым «впечатлением» от появления Рея были клубы пара прямо в лицо.       — А можно курить хотя бы за школой или в туалете?       С сигаретой в руке, в лёгкой куртке и толстовке чёрного цвета он, во-первых, выглядел, в общем-то, как всегда, во-вторых, бессмертным или идиотом, раз в таком виде вышел на улицу в метель. Образ идиота прекрасно дополнял снег в волосах.       — Расслабьтесь, сейчас школа практически пустая.       — Нет, это ты прекрати: твои родители не узнают об этом, пока не палишься перед другими учителями, но это не значит, что ты можешь парить этим отвратительным клубничным дымом в меня. Идите уже оба, — он указал рукой на Эмму, которая за это время сложила вещи и стояла рядом с Юго с рюкзаком за плечами, — она весь день у меня маячит.       Попрощавшись обычным «до свидания» брат и сестра вышли из кабинета. Юго снова закрыл дверь, после чего сел на стул и по привычке — да, в одиночестве он по-прежнему так делал, — закинул ноги на стол и замер в задумчивости. Из коридора тем временем слышались отдаляющиеся шаги и голоса, а за окном по-прежнему мела метель. «А игра ли это?» — думал он, окидывая бессмысленным взглядом уже приевшиеся портреты в конце класса.