Жучашка-обнимашка

— Ни. За хер. Собачий. Обычно я старался не ругаться при Тораксе. Не то, чтобы он обижался, но ему явно не нравилось слышать от меня ругательства. А настоящие бро всё-таки должны уважать границы друг друга. Плохо только, что ни один пони не сказал ему об этом, раз он спросил то, что спросил. — Почему нет? — спросил Торакс, как и ожидалось, с лёгким недовольством в голосе. Вдобавок, он состроил щенячьи глазки, хотя мне могло и показаться: сложно судить о выражении глаз без зрачков. Точь-в-точь таким взглядом он однажды выпрашивал последний кусочек пиццы, который я намеревался съесть. В тот день я поддался — и как же пожалел о своей слабости, когда обнаружил, что жучара заодно прикончил остатки картофельного салата, приготовленного накануне вечером. Но сегодня этот трюк не сработает. Особенно с такой просьбой. — Ты серьёзно? — вопрос был риторическим, но я хотел потянуть время до неизбежного ответа рогатого придурка. — Ты вообще слышал, о чём попросил меня? — Конечно слышал, — простодушно ответил Торакс, и я немедленно обозвал уже себя дураком. — А что не так? Если бы я умел убивать взглядом, то сейчас точно спровоцировал бы международный скандал, взглянув на Торакса. Жучара помер бы так надёжно, что все производители средств от насекомых стали бы ломиться ко мне в попытках выведать секрет. — Только что ты попросил меня поваляться с тобой в обнимку, бро, — медленно, с расстановкой произнёс я. — Ну да, — лаконично ответил Торакс. — Так ты согласен? — Поверить не могу, что ты просишь меня об этом! — со стоном я отложил книгу. Почему в этом дурацком мире нет телевидения? — А что плохого в том, чтобы уютно полежать друг с другом? — спросил Торакс. — У меня это очень хорошо получается. — Ты парень! — сообщил я очевидное. — И? — озадачился Торакс, снова усаживаясь на диване. Его предыдущую позу, когда он лежал на спине с поджатыми к груди передними ногами, иначе как «готов к обнимашкам» назвать нельзя было. Всем своим видом он упрашивал потискаться с ним, даже если не просил об этом вслух. — Что значит «и»?! — чуть не прокричал я. — Мне безразличны твои склонности, но меня самого они не должны касаться, понятно?! Мне показалось, что он закатил глаза, но опять же — трудно что-либо сказать по глазам чейнджлингов. — В общем, я вижу две проблемы, — как всегда спокойно сказал мне Торакс. — Во-первых, интересоваться одним полом несколько бессмысленно для расы созданий, умеющих по желанию целиком изменить свою натуру. — Но ты же сказал мне, что определился как жеребец! — настаивал я. — Поэтому очевидно, что есть какой-то смысл! Не еби мне тут мозги! — Я бы очень хотел, чтобы ты так не выражался, — Торакс потряс головой, рогами чуть не задев лампу на тумбочке. — И ты не дал мне закончить. Что важнее, к твоему сведению, лежать в обнимку не означает заниматься сексом. Почему у тебя вообще всё связано с сексом? — Говорит мне парень, чья раса питается любовью, — парировал я и тут же понял, что перегнул палку, когда нахмурившийся Торакс отвернулся. Пускай он был чудаком, просящим пообниматься с ним, но он приютил меня и стал моим лучшим другом с тех пор, как я угодил в этот чокнутый мир и очутился в лошадином теле. Хоть меня и раздосадовал его вопрос, и вообще я не понимал, с чего так завёлся, но мне стало неловко из-за того, что я обидел его. — Извини. — Всё в порядке, — сказал Торакс, снова повернувшись ко мне. Вот он какой парень. Чуток странный, но лёгкий на прощение. — Ну правда, это ведь не обязательно должно быть сексуальным. — Двое прижимаются друг к другу почти обнаженными телами — и в этом нет ничего сексуального… — произнёс я ровным голосом. Вообще-то собирался с ехидцей спросить, но интонация подвела. — Можно даже больше чем двое… — ответил Торакс. В его голосе слышалась лёгкая игривость, которая появлялась всякий раз, когда он поддразнивал меня. — Ещё лучше! — простонал я. — Перестань, — Торакс слегка приподнялся и обнадёживающе улыбнулся. — Обещаю, тебе понравится! Я прекрасный жучашка-обнимашка. От такой игры слов я аж содрогнулся и прошипел: — Не вздумай повторить это снова! — Что повторить? — с невинной улыбкой спросил Торакс. — Жучашка-обнимашка? Разве ты не хочешь узнать, какой я жучашка-обнимашка? От приторной слащавости слов обед запросился наружу, и я торопливо сглотнул. Ни за что на свете не упущу прекрасный сэндвич с арахисовым маслом и джемом, которым днём угостил меня Торакс. — Пожалуйста, — упрашивал Торакс. — Обещаю, всё будет хорошо. Большинство моих подданных любят полежать со мной в обнимку, и среди них немало жеребцов. Это совершенно нормально! — Чувак, — я ответил, подкрепляя слова скрещенными перед грудью передними ногами. — Для меня это не нормально. Дома, в моём мире, я не валялся вот так вот в обнимку с приятелями. — А, наверное, стоило бы, — рассмеялся Торакс. — Это же прекрасно. Ведь ты любил их? — Чува-а-а-а-к… — Но ведь можно просто любить кого-то, без малейшего сексуального подтекста! — настаивал Торакс. — Ну же! Неужели ты не любишь меня? Сам же сказал на прошлой неделе, — в зелёной вспышке сидевший рядом со мной жучара превратился в мою точную копию и произёс точь-в-точь моим голосом: — Бро, ты ж мой круп спас! Эта тварюга меня ж заживо сожрала б! Люблю тебя, приятель! Снова вспыхнуло, и он вернул себе прежний облик. Я уже почти привык к его превращениям, но эта выходка опять выбила меня из колеи. — Во-первых, я сказал не круп, а задницу… — проворчал я. — Зато я не скажу, — усмехнулся Торакс. — У меня есть манеры. — Во-вторых, — я проигнорировал его подколку, — что ещё я мог сказать? Ты спас мне жизнь. Эта маль-… в общем, как там эту тварь, собиралась меня живьём сожрать! — Мальвурф, — уточнил Торакс. — Да, такое вполне могло случиться. Но благодаря мне не случилось, и ты признался мне в любви, — он подмигнул. — Я тоже люблю тебя, Анон! Как же тошнотворно-сладко он это сказал… но я слегка улыбнулся. И успел отвернуться прежде, чем он заметил. — Ну… тут другое, — сказал я, стараясь смотреть в сторону — лишь бы не увидеть ухмылку. — Называется платонической любовью. — На вкус мало чем отличается, — Торакс передёрнул плечами. Я уже собрался возразить, но замер от осознания того, что именно он сказал. — Постой! — провопил я, обвиняющее ткнув в него копытом. — Ты же сказал, что чейнджлинги больше не едят любовь! — Я никогда этого не говорил, — ответил Торакс, и его будничный тон окончательно вывел меня из себя. — Я сказал, что нам больше не нужно есть любовь, чтобы выжить. И даже когда едим, то не похищаем и не обманываем пони ради неё, как раньше. Мы забираем её добровольно, и такая на вкус она гораздо лучше. — Ага! — воскликнул я, взмахнув ногами в торжествующем жесте дикаря. — Так это просто ловушка, чтобы съесть мою любовь! Ты подстроил мне западню, поверить не могу! Я думал, мы друзья! — Всё совсем не так! — с пылом возразил Торакс, уже сильно нахмурившись. — Я ничуть не пытался разыграть тебя! Я просто подумал, что будет неплохо двум друзьям устроиться поудобнее вместе и расслабиться… и, возможно, я смог бы немного перекусить! — жучара скрестил передние ноги и отвернулся от меня. — И говоря откровенно, я обижен, что ты допустил мысль… об обмане. Ты мне действительно небезразличен, знаешь ли. Ледяная тишина повисла в комнате, оставив меня с ощущением собственного убожества. Торакс вовсе не был злодеем до мозга костей; собственно, у него и костей не было, но это уже мелочи. Суть же заключалась в том, что он предложил мне приятно — по его мнению — провести время, а я оскорбил его наихудшим образом. Чувство вины грызло меня, и как я ни старался не обращать внимания, но превращение в дурацкого пони явно повлияло на мою способность сопереживать. — Хорошо, я сильно погорячился и прошу прощения, — неохотно признал я. — Ты не заслуживаешь такого. Но хмурая мина не исчезла с его морды. Тогда я неуверенно похлопал его по плечу. — Ну же, я просто разозлился и сболтнул большую глупость. Я знаю, что ты не такой. — Хмрф, — вот и весь ответ Торакса. Никогда бы не подумал, что правитель целой расы может вести себя как ребёнок, но именно так сейчас и происходило. Пусть и по моей вине. — Торакс, мне правда жаль, — сказал я. Сейчас для меня не было ничего важнее, чем вернуть его улыбку. — Хмрф, — фыркнул он снова. Похоже, одних извинений не хватит. Я скрестил передние ноги, донельзя смутившись от осознания, что собираюсь сказать. — Я люблю тебя, — наконец-то смог произнести я. Дёрнув ухом, он глянул на меня краем глаза, но всё же фраза не возымела желаемого эффекта. Треклятое чувство вины окончательно взяло верх, и я понял, что придётся сделать — как бы ни хотелось избежать этого. — Ладно, давай пообнимаемся, — пробормотал я. Словно кто-то щёлкнул переключателем — и только что обиженный и сердитый олух просиял как солнышко. Я уже почувствовал, что совершил большую ошибку, но пути назад не было. Нравилось мне или нет, но слова уже вылетели, а жучара по-идиотски улыбался. — Прекрасно! — воодушевлённый Торакс снова плюхнулся на спину в позу для обнимашек и заизвивался от восторга. Даже раздосадованный происходящим, я не мог не признать, как мило это выглядело. Между тем Торакс поманил меня с томным — по-другому и не назовёшь — взглядом. Вот теперь я вполне различал выражение его глаз. — Ты полюбишь это, я обещаю! Всего лишь десять минут обнимашек, и будешь как новенький! — Десять минут?! — воскликнул я. — Можно и подольше, если тебе понравится!.. — подразнил Торакс. Уши у меня слегка потеплели, чем лишь укрепили досаду. — Пять минут, — твёрдо сказал я. — Ох, но этого же едва хватит, чтобы поудобнее устроиться, — возразил Торакс, раскинув передние ноги в ожидании, когда я улягусь между них. — Пять минут, — стоял я на своем. Никто ещё не мог упрекнуть меня в отсутствии упрямства. — Восемь минут, — принялся торговаться Торакс. — Пять минут. — Может, семь минут? — Я сказал, пять минут! — Ну хотя бы шесть с половиной! — Четыре минуты! — Хорошо-хорошо, пять минут, — засмеялся Торакс. — Но ты многое упускаешь. А теперь иди сюда, — он похлопал копытом себя по груди, держа другую ногу вытянутой. Неуверенно посмотрев на него, я начал придвигаться. — Так… что именно мне делать? — спросил я, смотря на короля как на Чужого из фильма. И честно говоря, если вспомнить, как выглядели Чужие, то он не так уж сильно отличался. — Ты никогда не валялся в обнимку? — спросил Торакс, явно расстроившись от такой мысли. Чудная же культура у его народа. — Если ты имеешь в виду, не лежал ли я в обнимку с жуком-переростком, будучи сам лошадью, — ответил я. Торакс тихонько рассмеялся — такой милый звук, хоть я всё ещё был слегка раздражён. — Давай уляжемся в моей любимой позе, — сказал Торакс. — Животом к животу, а голову ты устроишь у меня на груди. Очень хорошо подходит при разнице в размерах. Я сжал губы. Он был большим и важным королём, но меня всё равно смущало напоминание, насколько я мал по сравнению с ним. — Ладно, быстрее начнём, быстрее закончим… — проворчал я. Торакс ласково улыбнулся мне, когда я робко приблизился. Расстояние между нами и так было ничтожным, а теперь оно вовсе исчезло. Я встал между протянутых передних ног, и всё перед глазами заполнил океан оранжевого и зелёного цветов. Наклонившись, самым кончиком морды я дотронулся чуть выше его больших желеобразных штуковин на шее. И первым же делом отметил, как хорошо пахло от Торакса. Он и раньше пах вполне приемлемо, но отчего-то здесь и сейчас вдыхать его аромат было вдвойне приятнее. Я глубоко вдохнул, пытаясь распознать запах; тщетно, но особо я не возражал. — О, тебе нравится запах? — спросил Торакс. — Это феромоны. Они всегда выделяются, когда я обнимаюсь с теми, кого люблю, ничего не могу поделать. Не беспокойся, они безвредны. — Ты пытаешься накачать меня, — пробормотал я, но из-за уткнувшейся в его грудь морды большая часть фразы вышла невнятной. На ощупь шкура Торакса оказалась совсем другой, нежели я представлял: мягкий, похожий на шмелиный, пушок, под которым скрывался жёсткий панцирь. — Вовсе нет! — засмеялся Торакс, и моя голова мягко закачалась на его груди. — Клянусь, я не представляю, с чего все взяли, будто феромоны могут управлять разумом. Это просто приятный запах, — затем он хихикнул снова. — Хотя если ты хочешь полюбоваться на приятные картинки… — Нет! — быстро ответил я, не совсем уверенный, к чему бы привело это предложение; и выяснять не хотел. Сейчас мне хотелось просто скорее избавиться от пяти минут разрешённых обнимашек. А явно позабавившийся от моего ответа жучара захихикал снова; после он опустил передние ноги мне на голову и с довольным вздохом мягко прижал её к груди. Как бы сильно я не хотел находиться в такой позе, пришлось признать, что всё оказалось не так уж плохо. Однако я не собирался обниматься дольше оговоренного. — Итак… уже ведь тридцать секунд прошло? — спросил я — и почти что услышал, как осклабилась в улыбке морда Торакса. — Отсчет не начнется, пока ты не уляжешься в мои объятия, — почти проворковал он. — Ну же, не напрягайся так. Обхвати меня. Я слегка вздохнул, но мне не было так уж неуютно. Пусть дома я и не валялся в обнимку с приятелями, но всегда мог просто по-дружески обнять их, не переживая особо по поводу того, что подумают остальные. Вот и сейчас я обхватил ногами бока Торакса, слегка похлопав его по фиолетовой спине. На ощупь та отличалась от пушистой груди и больше напоминала ракушечный панцирь, гладкий и прохладный. В какой-то момент я понял, что вожу по нему копытом. — Ого, а ты быстро вошёл во вкус, — поддразнил Торакс. — Я бы выпросил у тебя больше обнимашек, если бы знал раньше. — Заткнись, — невнятно пробормотал я. Вышло бы яснее, не лежи я так удобно мордой на жучиной груди. Внезапно одно из его копыт переместилось с моего затылка на низ спины — и надавило сильнее, чем я ожидал. Тут же я утратил опору под ногами… копытами, и мы с моим жучашкой-обнимашкой… буэ!.. другом охнули вместе, когда животом я шлёпнулся на его живот. Теперь, прижавшись всем телом к нему, я испытал совершенно новые ощущения. Его сочно-зелёный животик не походил ни на пушистую грудь, ни на твёрдую гладкую спину. Хитиновый и в то же время податливый, чуток прохладный снаружи, но в то же время тёплый внутри, на котором было так удобно лежать. Какое-то мгновение я осознавал новую информацию, а Торакс задвигался и с такой силой обхватил меня задними ногами, что придвинуться ещё ближе получилось бы только со смазкой — если вы понимаете, о чём речь. Убедившись, что мне никуда не деться, Торакс нежно погладил меня копытом по спине и снова обнял за шею. Мои задние ноги тоже оказались по бокам от жучары, только вот обнимать ими его я не собирался. И каким же маленьким я ощутил себя: лежал головой на груди Торакса, а мой хвост находился вровень с его хвостом. Он держал меня именно так, как ему это нравилось, и был достаточно большим, чтобы я мог даже не думать о попытках вырваться на свободу. Хотя я и не думал; своё слово надо держать. Пять минут — и всё закончится. — И пять минут начинаются… — растягивая слова, сказал Торакс, затем наклонился и устроился подбородком на моей голове, разворошив гриву. — Сейчас! Всё. Это случилось: я лежал в обнимку с лучшим другом, который заодно был чуваком, то бишь парнем. Вот такая чёртова дружба, которая магия. Я попытался повернуть голову набок, несмотря на настойчивые попытки Торакса оставить меня прижатым мордой к груди. Наконец, он слегка ослабил хватку и дал мне улечься щекой, а после снова сжал крепче. Теперь я слышал тихий, ритмичный стук сердца, оказавшийся удивительно успокаивающим. То, как Торакс заботливо поглаживал копытом спину, почти гипнотизировало меня; не знай я его лучше, то наверняка решил бы, что так он и собирался сделать. Но он был моим бро и нипочём не сделал бы такого со мной. Поэтому я расслабился и попытался насладиться мгновениями; не такой уж и великий подвиг. Тем более, что лежать на нём оказалось куда приятнее, чем я ожидал. Он глубоко и медленно дышал, поднимая и опуская меня на его животе. Я почувствовал себя совсем маленьким, но с каждым вдохом Торакса волновался об этом всё меньше и меньше. Передвинув подбородок, я случайно потерся об одну из желеобразных штуковин на его шее. Выглядела она твёрдой, как кристалл, но на деле оказалась мягкой и упругой — словно крошечный нашейный шарик. И поклялся никогда не произносить, даже не думать снова про «крошечный нашейный шарик». Как бы то ни было, выпуклость была мягкой и проминалась под моим подбородком. Заинтригованный, я не удержался и ещё потерся об эту штуковину, наслаждаясь ощущением, как она проминается и сжимается. Отчего вышло, будто я тёрся щекой о грудь Торакса — до меня это дошло, когда я услышал его умиленное воркование, а объятия стали чуть крепче. Моё смущение наступило так же быстро, как и прошло. Мне было слишком уютно, чтобы беспокоиться, и точка невозврата осталась далеко позади. Словно всей ласки было недостаточно, большой олух начал напевать. Я никогда не слышал эту мелодию прежде, но что-то в ней было умиротворяющее. Его грудь завибрировала, как и подбородок на моей макушке. Не в силах сопротивляться дальше, я закрыл глаза и задремал, не понимая, почему так долго возражал.

***

— Тс-с-с, Анон. Я медленно открыл глаза, услышав голос и ощутив дрожь от него. Не до конца понимая, где нахожусь, я в то же время был расслаблен так, как никогда с прибытия в этот мир. Зевнув, я чуть крепче стиснул тело под собой. — Хи-хи… осторожнее, — прошептал Торакс. — Не сломай мне панцирь. Тряхнув головой, я с ухмылкой повернулся и опустился подбородком на грудь Торакса, чтобы поднять взгляд и увидеть его не менее широкую улыбку. — Пять минут уже прошли? — спросил я сонно. — Целых двадцать, — улыбка Торакса и не думала ослабевать. — Я уже собирался разбудить тебя через пять минут, но ты так мирно спал, что я не смог. Услышав такое, я густо покраснел. Подумать только: выторговал себе пять минут вместо десяти, а в итоге провалялся аж двадцать! На мгновение я испытал досаду — и почти сразу опомнился. С чего мне вообще досадовать? Он дал мне поспать, потому что мне было уютно. Именно так бро поступает со своим бро. — Я так понял, тебе понравилось? — поддразнил Торакс, явно зная ответ. Мгновение я подумывал соврать и дальше строить из себя стойкого парня — но как, если только что воспользовался другом как кроватью почти на полчаса? Да и смог бы я соврать в эту морду? — Знаешь… да, понравилось, — признался я, и Торакс чуть не засветился от радости. — Говорил же тебе! — расхохотался он. — Спасибо, что не соврал. Я бы сразу догадался. — Разве? А если я вру сейчас? — Не врёшь, — сказал Торакс. — И я знаю это по двум причинам. Во-первых, я чувствую твою любовь на вкус. Она очень сладкая. Тебе стоит почаще раскрываться с этой стороны. — Да-да… — густой оттенок красного прочно поселился у меня на щеках. — А вторая причина? — Ты почти всё время пихал меня внизу, — хихикнул Торакс и слегка пошевелил бёдрами — достаточно, чтобы потереться тем самым местом, о котором говорил. А я даже не замечал этого, и теперь покраснел ещё сильнее. — Ну… наверное… — Знаешь, никто не жаловался, как хорошо я могу позаботиться об этом… — проворковал Торакс. И когда я был готов окончательно вспыхнуть и сгореть от смущения, он смилостивился и носом ткнулся в мой нос. — Шучу, глупый. — Точно… — расслабленно выдохнул я. — Ты придурок, сто раз говорил тебе. — Но ты любишь меня, — пропел Торакс, на что я с легкой улыбкой вздохнул: — Да, люблю тебя… Жучашка-обнимашка. Вот теперь Торакс просиял так, что даже в комнате как будто посветлело. — Ты сказал это! — торжествующе воскликнул он. — Да-да… — пробубнил я, чувствуя, как изгибаются вверх уголки губ: такой заразной была его улыбка. — Скажешь кому-нибудь, и я тебя прикончу. — Угроза цареубийства — веская причина молчать, — подмигнул Торакс, копытом заботливо погладив меня по гриве. — Знаешь, у меня ещё час до того, как я должен буду подготовиться к встрече с принцессой Кейденс. Если хочешь, то можешь поваляться со мной до тех пор. Пять секунд я размышлял, любуясь милой мордочкой, которую состроил Торакс, прежде чем повернул голову и снова опустился щекой ему на грудь. — Думаю, что останусь, — ответил я. — И мы непременно сможем делать так каждый день, — продолжил жучара, снова начав гладить меня по спине. — Звучит неплохо, — ответил я, закрывая глаза. — И да, я сказал, что пошутил, но если ты захочешь, то с удовольствием сделаю тебе приятно… Приоткрыв глаз, я в лёгком замешательстве посмотрел на него, крайне осторожно подбирая слова, и опустил веко обратно. — Не всё сразу, бро. — То есть ты не отказываешься?! — Заткнись, Торакс, — сказал я безо всякой язвительности, которую обычно вкладывал в эту фразу. — Точно, — с усмешкой ответил мой друг. Он наклонился и лёгонько поцеловал меня в макушку прежде, чем снова устроился на ней мордой и тоже закрыл глаза.