Часть 1
1 ноября 2019 г. в 18:18
Тёмный коридор лабиринта сменяется не менее тёмным коридором, свещаемым лишь светом проекторов. Они все исправно работают, даже будучи частично затопленными в чернилах. Он следит за этим. Следит за тем, чтобы все проекторы показывали ту часть истории, что записана на вставленных в них бобинах. А ещё он следит, чтобы все чужаки, что рискнули зайти на его территорию, в его Чернильную Бездну, были уничтожены. По коридорам затопленного тёмного лабиринта валяется несколько изувеченных трупов с вскрытыми грудными клетками. А пальцы трупов аккуратно сжимают чернильные сердца, держа их над поверхностью чернил. Эти тела мясников не исчезают подобно другим. Они словно стали жуткими пьедесталами для такой важной вещи, как чернильное сердце. Но всё-таки они безвредны. Они ничего не могут сделать, максимум — напугать изнеженного зрителя, каких нет в этом чернильном аду. Этих мёртвых ребят не стоит бояться.
А стоит бояться того, кто умертвил их.
Пальцы, перепачканные в чернилах, неуверенно подбирают чернильное сердце. И в этот же миг по коридорам проносится яростный нечеловеческий крик разгневанного существа. Сердце падает на пол, сминаясь от удара с жёсткой древесиной в противную склизкую кашицу. Теперь оно не подойдёт для Ангела. Вздохнув, мужчина продолжает путь дальше. Ему в любом случае нужно достать эти чернильные сердца. Без них ему нет пути назад.
Всплески чернил становятся громче с каждой секундой. Из одного прохода выходит сгорбленная фигура с работающим проектором вместе головы, от которого к спине и конечностям отходят чёрные блестящие провода. Из динамика в груди едва слышатся хрипы. Практически полностью измазанный в чернилах, он идёт, освещая себе дорогу ярким лучом.
— Тише, он идёт... Киномеханик. Лучше не попадаться в свет его проектора, — слышится голос Падшего Ангела.
А он неторопливо идёт дальше, делая вид, что ничего не слышал. Или слышал, но не понял своим искажённым сознанием. В любом случае, ему нужно охранять оставшиеся сердца от любых посягательств. Нет, они никому не достанутся! Он Хранитель этих сердец, он честно добыл их, и он не позволит кому-либо так просто их забрать!
Подойдя к проектору, Киномеханик перевёл луч яркого света на лежащий рядом с ним труп Пайпера. Он уже не помнит, когда убил его и вырвал сердце. Но он помнит ту ярость, которую почувствовал, увидев чужака на своей территории. И помнит, как разодрал грудную клетку у ещё вырывающегося в панике безобразного мясника и забрал его сердце, а затем аккуратно вложил ему в ладонь. Лучше держать сердца над чернилами. Так они лучше сохраняются.
Что-то тихо довольно поскрежетав, Киномеханик направился дальше, к следующему вспоротому телу с чернильным сердцем. А ведь они ещё и не у всех трупов сохранились — некоторые сердца всё-таки разрушились со временем. Тела тоже с течением времени гниют и распадаются, исчезая под слоем чернил. Одно остаётся неизменным — сами коридоры и бродящий по ним монстр.
Не успел Киномеханик и отойти далеко, как словно почувствовал, что кто-то притронулся к чернильному сердцу. Его чернильному сердцу. Круто развернувшись, монстр быстро направился назад, к телу Пайпера. Нужно вернуть чернильное сердце и наказать чужака за его дерзость!
Выйдя из-за угла, чернильный монстр увидел его. Человек. Перепачканный в чернилах мужчина сжимал в одной руке обломок трубы, а в другой... В другой он явно с отвращением держал чернильное сердце.
Из динамика на груди монстра донёсся громкий, искажённый крик. Ярость заполнила собой всё тело, что, несмотря на тяжёлый проектор на плечах, неслось к растерявшемуся мужчине.
Наказать. Никто не смеет трогать его чернильные сердца. Никому нельзя заходить на его этаж, если, конечно, он не боится встречи с Хранителем.
Оцепенев от стаха, человек смотрел, как на него несётся чернильная фигура, ослепляя светом проектора. Миг — и его уже прибили мощным ударом к стене, крепко сжимая шею, впиваясь острыми когтями в кожу, оставляя красные кровоточащие царапины. Ладони разжались от неожиданности, труба и сердце выпали из его рук. Захрипев, мужчина попытался вырваться из мёртвой хватки, с широко раскрытыми от ужаса глазами смотря на руку, держащую его, пытаясь отцепить её от себя. Как наивно. Порождения чернил гораздо сильнее, чем могут показаться на первый взгляд. Новый яростный вопль заставил чужака зажмуриться. Не желая больше медлить, Киномеханик занёс свободную руку для одного удара. Видимо, мужчина что-то понял, потому что начал извиваться, пытаясь уйти от удара, но рука, держащая его за шею, не давала сдвинуться с места.
— Норман, стой! — едва успел прохрипеть мужчина, хватая ртом воздух.
В следующий миг послышались громкие хрипы и сдавленные крики, которые быстро стихли. Киномеханик, продолжая крепко держать чужака одной рукой, второй сжимал его сердце. Оно всё ещё лихорадочно билось в его руке, перекачивая кровь. И сердце это было другое, не как у обезображенных чернилами версий мясников. Оно было тёплым. Даже можно сказать — горячим. Это сердце было живым. Покрепче перехватив его, Киномеханик выдернул руку из пробитой его когтями грудной клетки мужчины, из динамика доносился довольный треск. Из открытой раны хлестала тёмная кровь, монстр отпустил уже шею мужчины, позволив ему упасть в чернила. Густые капли крови стекали в чёрную блестящую в свете проекторов жидкость, почти бесследно растворяясь.
Не обращая внимания на мёртвое тело, Киномеханик с интересом рассматривал сердце, осторожно держа его в своей руке. Оно всё ещё продолжало биться, с каждым разом выдавливая из себя новые капли горячей крови. Его рука по локоть была в этой алой жидкости. Киномеханик как завороженнный смотрел на это сердце. На тёплое сердце живого существа, а не ледяное, забранное у мясника. Здесь, в холодной гниющей студии, он и забыл, что такое тепло. Максимум — это обжечь руки об слишком долго работающий проектор, когда он пытается его починить. И всё равно то тепло отличалось от тепла живого существа.
Киномеханик хотел уже, как обычно, усадить труп мужчины и вложить ему в ладонь сердце, но тут он заметил, как и тело, и сердце в его руке начали растекаться в чернилах. Что?! Монстр издал тихий вопросительный треск, смотря на это новое явление. Вскоре тело незнакомца и сердце в руке Киномеханика просто растворились, словно никогда их и не было. Даже кровавых следов не осталось на стене, к которой он прибил чужака, и на его руке, которой он вырвал тёплое сердце, кровь попросту стала чернилами и потерялась среди множества литров этой жидкости. Разочарованно тихо проскрежетав, Киномеханик развернулся и пошёл дальше по коридору. Нужно двигаться. Нельзя стоять на одном месте.
Выйдя из одного прохода, в луч проектора Киномеханика попала знакомая мужская фигура. И вновь он почувствовал ярость. Только на этот раз не из-за посягательств на его чернильные сердца, а из-за того, что тот посмел воскреснуть. Он не думал о том, почему это произошло. Он просто действовал.
Только завидев Киномеханика, мужчина мертвенно побледнел, прижав руку к целой груди, а затем рванул прочь. За ним, с диким оглушающим противным визгом побежал Киномеханик.
Стой, Генри! Отдай своё тёплое живое сердце!