maybe we should get married?

- Почему бы нам не пожениться? – говорит он наконец, будто бы сильнее вжавшись в диван, и теперь я понимаю, почему он был таким смурным все утро.       И все-таки мысли в моей голове путаются в огромный клубок, пока я пытаюсь утихомирить взрывную волну тепла в собственной груди. Весь воздух будто выбивают у меня из легких одним мощным ударом, и мне уже нет дела до того, за что там Стюарт обиделся на Вайолет*. - Я знаю, что уже спрашивал, и что ты не хочешь замуж, но тогда я говорил о будущем, а не... - продолжает бормотать Джейк, мусоля в руках шнурок от своих брюк, - Ну, не прямо сейчас, знаешь. Но сейчас - в смысле, теперь я имею в виду именно сейчас. Ну, этот день. Неделю или месяц. Или год. Или час.       Он закусывает губу и становится похож на нашкодившего ребенка, но я знаю, как тяжело ему слышать мои отказы, пусть даже он согласен с тем, что нам некуда торопиться. По крайней мере, так мы думали раньше.       Это правда - я не хочу выскакивать замуж так рано, когда я несовершеннолетняя даже фактически. Наши отношения постоянная, бесконечно прочная вещь, и потому я не видела никакого смысла в том, чтобы идти к алтарю в неполные девятнадцать физических лет. Но теперь-то все иначе. Теперь я даже не знаю, стану ли я вообще когда-нибудь совершеннолетней согласно юриспруденции штатов, а не по негласному вердикту сверхъестественного мира. - Да, - говорю я, не сводя глаз с красивого лица Джейка, - Да, это неплохая идея.       Он поворачивается ко мне с ошарашенным выражением лица, я пожимаю плечами. - Если бы мы были уверены, что никакой угрозы нет, мы бы не торопились, верно? Но я не уверена, что буду жива через год или пять лет – неизвестно, насколько серьезна идея революции. - И Вольтури, - едва ли не виновато добавляет Джейкоб, - они все еще, ну, есть. - Да, Вольтури. - Ты же знаешь, что… - Это хорошая идея, - обрываю его я, и на его лице снова появляется это выражение побитого щенка, так что у меня сердце разрывается. – Я не хочу умереть, зная, что не получила самого важного в своей жизни. - Ты не умрешь, - говорит Джейк. - Даже если физически умрешь ты, ты понимаешь о чем я, - отвечаю я, и он тут же мрачнеет. – Ты знаешь, что значит то, что есть между нами. Это не просто влюбленность – это импринтинг.       Я перебираюсь к нему на колени, и, обхватив его лицо ладонями, торжественно обещаю: - Джейк, я разведусь с тобой на ближайшие пятьдесят лет, если мы выживем, но если нет – пусть у меня на пальце будет кольцо с твоим именем. И твой отец наконец перестанет показывать мне фотографии со свадьбы Бэкки и Рейчел, будто это единственные фотографии в доме.       Он не выдерживает на третьей секунде – комнату наполняет мягкий звук его бархатного смеха. Я хочу закутаться в него и навсегда замереть так, с теплотой в ладонях и щемящей нежностью в груди под этот ноябрский пушистый снег в свете настенной гирлянды.       Спустя бесконечно долгую минуту он поднимает на меня глаза и весело ухмыляется. Его плечи опускаются, и вся его поза говорит о том, что он расслабляется. - Так, мне надо попросить благословения твоих родителей и все такое, - говорит он скорее для себя, пока его пальцы мягко оглаживают мои ладони. Я смотрю на эту картину – яркий жжённый сахар и молоко, и мне кажется, что это величайший шедевр в истории мирового искусства - наши пальцы, переплетенные друг с другом. - Я так люблю тебя, - вырывается у меня.       Я совсем не готова к замужеству, к совместной жизни в качестве супругов, не готова ни к чему, что происходит в жизни Чарли и Сью, Карлайла и Эсме, мамы и папы – я не вижу себя замужней женщиной. Но почему-то именно это решение заставляет меня чувствовать себя так, будто все правильно. Если мы умрем – весь мир будет знать, что мы были друг для друга всем миром. - Хочешь посоревноваться? – хихикает он, и я улыбаюсь в ответ. - Нет, просто говорю, - пожимаю я плечами, и он наклоняется, чтобы чмокнуть меня в щеку, в нос, в лоб и напоследок клюнуть в губы. Его руки мягко проходятся по моему лицу, заправляют волосы за уши, оглаживают брови и скулы, и я хочу плакать от ощущения всепоглощающего лучистого счастья, наполняющего все мое существо.       Это единственная правильная вещь в царящем вокруг нас хаосе - его руки на моих щеках.

***

- Просто зайди и спроси, - говорю я, скрестив руки на груди. Джейк снова сжимает и разжимает кулаки, встряхиваясь, как после пробежки. Я не могу сдержаться, чтобы не закатить глаза. - Он все равно давно все прочел в твоих мыслях. - Ты не помогаешь, - цыкает Джейкоб, и я самостоятельно открываю дверь в дом, шагая по направлению к лестнице. - Несс! - Мам! Пап! Мы дома, - кричу я, игнорируя паникующего Джейка за своей спиной. Когда мы все оказываемся в семейной гостиной на втором этаже, я приваливаюсь к стене, готовясь наблюдать за идиотскими выходками своего парня.       Джейкоб мнется, но не говорит ни слова на протяжение целой минуты. Мне начинает казаться, что он не двинется с места, пока кто-то не умрет: либо он от неловкости, либо я от скуки.       Папа смеется моим мыслям. Затем смотрит на лицо Джейка и смеется вдвое дольше, пока ему не приходится потереть переносицу, чтобы успокоиться. - Мне правда надо говорить вслух всю эту, типа, большую речь? - бормочет Джейк, и мама хихикает, сидя на диване, но уверенно заявляет, что у него нет выбора.       Джейкоб закатывает глаза. - Ты знаешь, как это началось. Ты сама вышвырнула меня с крыльца, узнав об импринтинге.       Я давлюсь воздухом и захожусь хохотом на всю комнату, пока мама, Джейкоб и отец наперебой лепечут, что «это совсем другое», и «мне было три дня», и «моя задница не пострадала из-за этого меньше, Беллз».       В конце концов, Джейк вздыхает. - Это не любовь, ясно? Это больше - это вообще не может описать ни одно слово. Но я буду здесь для нее до тех пор, пока ей нужно - для всего, что нужно. - Я знаю, - говорит мама, и ее тон моментально перескакивает с восторженного на иронический. - У меня даже было для этого название, знаешь? Я называла это «запечатленный оборотень дает объекту своего запечатления все, о чем она успевает подумать». - Почему ты издеваешься надо мной, когда я прошу руки твоей дочери, черт возьми? - вспыхивает Джейк, и отец снова хихикает, уже не пытаясь сдерживаться. - Джейкоб, - говорит он, когда наконец может это делать, - если тебе нужно наше благословение, оно у тебя есть.       Джейк выдыхает - его лицо наконец теряет это глупое выражение, - и даже мягко улыбается. - О-о-о, посмотрите на этого щеночка! - хихикает мама, и улыбка мгновенно сменяется закатыванием глаз.

***

      Церемония не похожа на классическую свадьбу - дома, в Форксе, вся наша семья и стая терпеливо ожидают нас в коттедже Чарли. Мы просто ставим подписи в документах в скромном кафе на окраине Сиэттла, - все это мероприятие организовано не без помощи Джаспера, - а затем выбегаем под дождь, сменивший недельный снегопад, в тихий осенний вечер. Джейк накидывает свою косуху мне на плечи, пока мы пробираемся через парковку к его байку, а затем съедаем по куску пиццы из местной забегаловки.       В Форксе мы залетаем в мини-маркет, набивая рюкзаки чипсами, банками пива (потому что шампанского слишком много в доме Чарли) и сладостями, и лишь после заявляемся в дедушкин коттедж. Во дворе Элис развесила гирлянду с маленькими лампочками и заставила Эммета с Джасом устроить навес из какой-то грубой материи, так что все прячутся от дождя в своеобразном шатре.       Билли дарит мне изумительное ожерелье, говоря, что оно принадлежало матери Джейка, и просит меня беречь его - Джейка или ожерелье я не уточняю, у меня не хватает сил и благодарности. Мама крепко-крепко обнимает меня, прежде чем сообщить, что я украла ее свадебный наряд - на мне свитер, связанный Сью, старые джинсы и поношенные ботинки. Элис верещит и обещает, что сошьет уникальное платье на настоящее празднество позже, но я оставляю маму разбираться с моим дерьмом и сбегаю, чтобы потанцевать с отцом.       В середине танца он поправляет мои волосы и шепчет так, чтобы его услышала только я: - Я не мог желать для тебя лучшего.

***

      Когда мы все снова оказываемся в безопасности и - что еще важнее - свободными, обещанное Элис празднество все же состоится. Она таки пытается замотать меня в кусок атласа, который ей хватает смелости назвать будущим платьем, но я отказываюсь с ней разговаривать, пока мне не удается выбить компромисс из тетушки. В последнее время Элис становится настоящим ураганом - особенно, когда речь заходит о моей свадьбе.       Я иду по дорожке, усыпанной цветами, в самом потрясающем брючном костюме, и на моем отце, крепко сжимающем мое предплечье и обещающем защиту от всего мира, смокинг такого же цвета.       Мне достались его волосы, его лицо и таланты и слезящиеся человеческими - солеными - слезами глаза матери. Мама стоит на невысоком подиуме и ободряюще улыбается мне - и в ее глазах по-прежнему так же много любви, и я по-прежнему не знаю, что мне с этим делать.       А прямо рядом с ней - напротив меня - стоит невероятный мужчина, рядом с которым я проведу свою вечность; у него растрепаны волосы, под глазами залегли серые тени, и он переминается с ноги на ногу, пытаясь казаться уверенным; он называет меня Вселенной, и я никогда ни в чем не была так уверена, как в этом. Может, потому что все, что подходит под описание Вечности для меня - это Джейкоб.       Я делаю шаг вперед, и мои руки больше не дрожат.