Семь - пять - три

Закрыв глаза, Хару прислонилась к спинке стула и попыталась сосредоточиться. Казалось, если очень постараться, она всё же расслышит, что происходит за стеной; ещё совсем чуточку… - Доктор Ханазава, пройдите в третью операционную, - холодный голос словно нисходил с белого, как снег потолка; и все, кто был в коридоре, как-то невольно поёжились, бездумно собираясь ещё теснее. – Доктор Ханазава, Вас ждут в третьей операционной. - Почему так долго никто не выходит? – Рёхей в очередной раз ударил кулаком по стене возле двери в палату. Хару машинально подумала, что там, должно быть, скоро начнёт трескаться штукатурка. – Экстремально долго! - Рё, но никто ведь и не входит, - Хана потянула его за руку. – Сядь, солнце, ты и так с утра на ногах. Думаю, там всё идёт по плану. - Но так долго! – жалобно сказал Сасагава; и стул обречённо скрипнул под грузом его мускулистого тела и тяжких раздумий. Хару снова зажмурилась и прислушалась. Нет, это безнадёжно. Мимо них поминутно кто-нибудь проходил; разговоры, далёкие и близкие, носились по коридору, словно подгоняемый ветром дым от костра; казённый стул был жёстким, стена – ледяной, и вообще весь свет как будто сговорился не дать Миуре Хару успокоиться. Если Сасагава-сан скажет ещё хоть что-нибудь, Хару просто вскочит и завизжит во всё горло. - Ямамото, у тебя всё в порядке? – чуть хрипловатый баритон впервые за этот день заставил Хару порадоваться, что она в больнице: ведь если у тебя начались слуховые галлюцинации, самое лучшее – поскорее обратиться к врачу. - В каком смысле? – когда с галлюцинацией заговорил и Ямамото-сан, Хару торопливо открыла глаза. - В смысле – с головой! – Гокудера Хаято – растрепанный, привычно недовольный и непривычно загорелый, швырнул на пол дорожную сумку и обличающее ткнул в Ямамото пальцем. – Это так ты за всем тут присматриваешь? - Я думал, ты ещё в воздухе, - широко улыбнулся Ямамото-сан. – Здравствуй, кстати! А как же штормовое предупреждение? - Хотел было уже захватить самолёт, - буднично сообщил Гокудера; и Хару сразу поверила, что так оно и было бы. – К счастью, они одумались и решили садиться. Вы мне лучше объясните, как так получилось, что она рожает сегодня? Ведь ещё целых две недели вроде бы! Её что, кто-то расстроил? Или что-то не так с ребёнком? Или… да чем вы тут занимались все? Об одной беременной женщине позаботиться не в состоянии?! - Замолчи! – сжав маленькие кулачки, Хару чуть ли не выпрыгнула вперёд – словно защищала от Гокудеры их и так вымотанную неизвестностью группу поддержки. – Закрой рот, Гокудера-сан! Ты не имеешь права обвинять нас… - Ой, как страшно, - саркастически скривился Гокудера, небрежно разглядывая разгневанные сто пятьдесят девять с высоты своих ста восьмидесяти шести. – Только не кусай меня, глупая женщина, а то придётся делать сорок уколов от бешенства. - Врач сказал, всё в пределах нормы, - Хана устало потянулась, разминая затекшие плечи. – Просто индивидуальная особенность. Тем более, Саваду к ней впустили без вопросов. - Ясно, - кивнул Хаято, и снова, игнорируя всё ещё пыхтящую, как закипающий чайник, Хару, повернулся к Ямамото. – Сколько чашек кофе выдуло вот это вот чудо природы за последнюю пару часов? Пять? Или шесть? - Семь, кажется, - пожал плечами тот. – А что? - Если у тебя, звезда бейсбола, в перерывах между тренировками вдруг заведётся живая женщина, - Гокудера зашарил глазами по скамейкам и стульям, что-то высматривая, - никогда не позволяй ей пить столько кофе. От него, чтоб ты знал, девушки становятся опасными. Как бешеные хомяки. О, вот оно где. Он выудил из-под куртки Рёхея неаккуратно свёрнутый шарф и светло-розовые меховые наушники, и сунул всё это прямо в руки опешившей Хару. - Одевайся, комок нервов, - Хаято ногой затолкнул свою сумку под стул, на котором сидела Хана. – Оставлю пока тут, ладно? Надо выгулять эту жертву кофеина – во избежание, так сказать. - Заодно и сам успокоишься, - чуть слышно буркнула себе под нос Хана. – Рё, не хочешь тоже проветриться? Три кружочка вокруг квартала тебе точно пойдут на пользу. Или четыре. - А вдруг Киоко что-нибудь понадобится? – Рёхей всё никак не мог оторвать взгляда от двери, отделявшей его от младшей сестрички – чёрт, она была такой бледной, когда её увозили туда! – Я не могу сейчас уйти! - Вот, - Хана покрутила перед его носом миниатюрным телефоном: тонким, чёрным, без всяких там брелочков – таким же строгим, как она сама. – Это сотовый, Рё. Как только что-то станет известно – я тебе позвоню. Договорились? - И мне тоже, - Гокудера, забрав шарф у стоящей столбом Хару, сам обмотал его вокруг шеи девушки. – Или ты пойдёшь сама, Миура Хару, или я закину тебя на плечо и выволоку отсюда, как пещерную женщину. - Не верю, что говорю это, Ямамото, но ты – единственный нормальный человек в этой экстремальной компании, - хмыкнула Хана. – Хочешь, познакомлю со своей кузиной? Такая милашка… Окончание разговора потонуло в больничном гуле: криво напялив на голову Хару наушники, Гокудера за руку потащил её к выходу. Она ворчала негромко, но не сопротивлялась; тем более что сзади топал застёгивающий на ходу куртку Рёхей. - Я экстремально быстро пробегусь, и сразу обратно, - озабоченно сообщил он, едва они вышли за двери. – Вы со мной? - Нет, - торопливо замотала головой Хару – пока её не заставили нестись по улице, как испуганную кошку. – Мы лучше потихоньку. - Угу, - Гокудера вообще относился к спорту с большой прохладцей, считая лучшей физкультурой фигурное катание по телевизору. – Попутного ветра. Рёхей тут же убежал, моментально затерявшись среди многочисленных в этот вечерний час прохожих. - Ну и народу сегодня, - проворчал Гокудера, сворачивая за угол – подальше от толпы. – Кошмар какой-то. В парк? - Можно и в парк, - кивнула Хару, цепляясь за его локоть. – Завтра же праздник, Хаято. Вот все и закупаются. - Только не говори, что весь этот ажиотаж – из-за риса с фасолью и розовых конфеток, - Гокудера целенаправленно прокладывал им путь сквозь людской поток, стараясь, чтобы Хару задевали как можно меньше. – Ах да, ещё всякие там платьица… - Кимоно, - всхлипнула Хару, и Гокудера, поняв, что она расплачется прямо сейчас, торопливо втолкнул девушку под тускло освещённый козырёк на входе в какую-то контору – уже закрытую, к счастью. – Все детишки фотографируются в кимоно. Детишки… Она разревелась – бурно, взахлёб; и Хаято осторожно повернулся, пряча Хару от возможных нескромных взглядов. - Тише, тише, - он прижал девушку к себе. Она плакала, уткнувшись лицом в его куртку, и Гокудера потянул вниз молнию – чтобы Хару не поцарапалась ненароком о «собачку». – Ты мне весь шарф промочишь, глупенькая. - Когда всё началось, с Киоко-тян была только Хару, - бормотала она куда-то в шарф; и Хаято молча легонько поглаживал её по голове. – И мы не знали – звонить доктору, или это ложные схватки. У неё уже бывали ложные, и мы думали – вдруг опять, но не знали точно; а они никак не прекращались, и Хару позвонила Хане-тян, и… Ой, Хаято, а вдруг Хару что-то не так сделала? Вдруг из-за этого с Киоко-тян… - С ней всё хорошо, - уверенным голосом перебил её Гокудера. – Ты же слышала доктора, да? Хару закивала, не поднимая головы. - Это самая лучшая больница, - достав из кармана носовой платок, он впихнул его Хару во всё ещё сжатую в напряжении ладошку. – И лучшие врачи. А главное – с ней Десятый. Ты знаешь кого-нибудь круче него? - Тебе не понравится ответ, - она слабо улыбнулась, глядя снизу вверх на Гокудеру. – Неполиткорректный. Ой, Хаято, не смотри! Хару страшная! - Да не смотрю я, - усмехнулся он. – Не смотрю. - Ты смотришь! - Мне глаза закрыть? - Да! Он насмешливо зажмурился. Хару ещё немного повозилась в объятиях, что-то тихонько бурча; потом потянула его за шарф, заставляя наклониться. Вздорные девчонки обожают футболки с наклейками «Я целуюсь лучше, чем готовлю». Хару Гокудера ни за что не позволил бы носить такую: ведь то и другое она делает одинаково безупречно. - Коварная девчонка, - он легонько щёлкнул её по носу. – Это всё ещё те семь чашек кофе, или ты мне и правда немножко рада? - Пять недель, - она поднялась на цыпочки, чтобы щёлкнуть его в ответ. – Просто с ума сойти можно! Ты должен Хару пять уикендов, Гокудера Хаято! И поездку в театр! - Только не это, - картинно закатил глаза Гокудера. – Давай лучше в зоопарк? - Тогда уж сразу в цирк, - фыркнула она. - Кстати, о цирке, - он вдруг как-то резко посерьёзнел. – Судя по тому, что было в больнице… ты так никому ничего и не сказала, да? Хару замялась, пряча глаза; и Хаято со вздохом разжал объятия. - Ты пойми, так получилось, - начала было Хару торопливо, но Гокудера лишь отмахнулся. - Да понимаю я, - он зашарил по карманам в поисках сигарет: в такие минуты Хаято всегда забывал, что давным-давно бросил. – Кому вообще нужна эта дурацкая помолвка с таким, как я, верно? Псих из мафии, подрывник и террорист, который неделями не бывает дома… - Нет! – она выкрикнула это так резко, что даже привычный Гокудера вздрогнул; прохожие заозирались, ища источник назревающего скандала, и Хару, смутившись, чуть не зажала себе рот рукой. – Может, всё же выслушаешь? - Если ты решила дать мне отставку, можно было и по телефону, - начал было тот; потом осёкся под сердитым взглядом. – Говори. - Просто Хару – большая эгоистка, - она вспыхнула, произнося это; но не сбилась. – Закоренелая. Отъявленная. Понимаешь, сейчас всё крутится вокруг Киоко-тян. И это правильно, конечно: ребёнок – это ведь самое важное, что может быть в жизни. Ну, для женщины, разумеется. Гокудера угрюмо молчал, и Хару стало ещё страшнее – поймёт ли он? - Хару не хочет, чтобы все потом вспоминали: «А, они решили пожениться, как раз когда Киоко-тян…» - Уловил, - Гокудера быстро прижал палец к губам Хару, не давая ей договорить; и она замолкла от неожиданности. – Хару, я идиот. Как можно было не догадаться? Она затаила дыхание, не зная, до чего же там додумался её умный, но иногда так парадоксально мыслящий суженый. - Да ведь помолвка в такое время – это словно родиться под Рождество, - продолжил Гокудера. – Вроде как праздник, но всё же что-то не то. Неудивительно, что тебе захотелось всё отложить. - Ужасно эгоистично, да? – смущённо спросила девушка. - И ты все пять недель этим грузилась? – Гокудера чуть за голову не схватился. – Боже, Хару, иногда ты меня просто убиваешь! Мы же каждый день созванивались, ты не могла мне сказать… - Так стыдно же, - пробормотала она. - Стыдно – это если у тебя прокладка из трусов посреди улицы вывалится, - вдруг ляпнул Хаято; и Хару немедленно захотелось провалиться сквозь землю. - Ты меня тоже иногда убиваешь, - она даже с привычного «Хару» на мгновение сбилась; и собиралась уже было отчитать Гокудеру по всей строгости, но он внезапно зачем-то полез во внутренний карман. Говорят, что «любопытство сгубило кошку»; но Хару оно обычно всегда только помогало: и отвлечься от ненужного, и вообще. - Выслеживал одного типа в Тренто, - он потряс перед носом Хару миниатюрными, почти детского размера рукавичками – белыми с каким-то вышитым узором. – А там рынок такой интересный оказался, я зашёл потом. Нравится? Или лучше было магнитик на холодильник привезти? - Они чудесные! - Хару быстро стянула перчатки; сунув их Гокудере в карман куртки, тут же примерила обновку и закружилась, раскинув руки. – Хару идёт? - Да тебе даже мешок из-под картошки пошёл бы, - Хаято как всегда: сперва скажет, потом подумает. – В смысле – да, очень идёт. Ты не замёрзла, кстати? Может, уже вернёмся? - Точно, надо поспешить, - покинув гостеприимное (и столько всего услышавшее) крылечко неизвестной конторы, Хару птичкой вспорхнула на низенький парапет, отделявший тротуар от покрытого инеем газона, и почти побежала, ловко перебирая ногами. – Ой, Хаято, скорее бы уже! Хару прямо извелась вся! - Надо было тебя с головой-травой на пробежку отправить, неугомонная, - проворчал Хаято, нагоняя девушку. – Моя няня назвала таких «В одном месте шило». Представляешь, если племянник в дядюшку удастся? Как подумаю об этом – заранее Десятому сочувствую. - А может, это будет девочка, - Хару задорно встряхнула собранными в «хвостик» волосами. – Тихая и милая. Как её мамочка. - Не-е, стопроцентно пацан, - качнул головой Гокудера. – Десятый говорил, ему интуиция подсказывает. - То-то Тсуна-сан сегодня с утра за триста километров от дома оказался, - фыркнула Хару. – В такой день! Интуиция, как же. - Но ведь в нужный момент он рядом с ней, - пожал плечами Гокудера. – Так что нечего тут про интуицию, глупышка. - Хаято, а мы точно не пропустили звонок? – Хару полезла за сотовым. – Эх, у Хару ничего. - Аналогично, - Гокудера показал ей свой мобильник. – Успокойся уже, Хару. Быстро, знаешь ли, только кошки родятся. Может, это всё вообще до завтра затянется. - Я всё же буду надеяться, что это случится сегодня, - вздохнула Хару. – А то вон Хибари-сан родился в праздник – так теперь всегда деньрожденные подарки с таким подозрением на лице разворачивает! - Думаю, он просто ждёт, что там оружие будет*, - усмехнулся Гокудера. – А вы вечно: «Книгу, книгу!» - Хибари-сан и без оружия пугающий, - поёжилась Хару. – И он на самом деле любит читать, Хаято! Хотя не в праздник всё равно было бы лучше… - Что ж, до пятнадцатого ещё целых три часа, - Гокудера сунул телефон обратно в карман. – Так что у наследника Десятого есть все шансы сделать особенным этот самый обычный день. Слушай, а ты рыбу не забыла купить? - Зачем? – удивилась Хару. – У нас в семье нет детей подходящего возраста… - У тебя есть подходящий я, глупая женщина! – тут же парировал Хаято. – Который пять недель не ел твоей стряпни! - Вот так всегда, - улыбнулась Хару. – Для лосося любой повод хорош, да? - И для тунца! – многозначительно поднял палец вверх Гокудера. – Рыба – пища для настоящих мужчин, и ей не нужны никакие поводы! - Тут неподалёку, помнится, был отличный круглосуточный супермаркет, - Хару шутливо подняла руки вверх, сдаваясь. – Пойдём, лишим его пары килограммов тунца. - Трёх! – Гокудера, как любой мужчина, считал, что последнее слово должно быть за ним. – И не меньше! И Хару, в своей женской мудрости, не стала с ним спорить. Разве что про себя. *Хибари родился в праздник Kodomo no Hi, когда мальчикам часто дарят игрушки военной направленности.