Каждую ночь я взываю к тебе

Гвендаля разбудило прикосновение к плечу. Обычно он спал чутко, но несколько дней недосыпа сделали свое дело, и теперь он даже не заметил, как в его спальню кто-то проник. Кажется, он забыл запереть дверь. У его кровати стоял Гюнтер в длинной светлой ночной сорочке, и слабый лунный свет, пробивающийся сквозь плохо задернутые шторы, делал его похожим на бесплотный дух. Но прикосновению к плечу точно было реальным, Гвендаль не выдумал его себе, хотя мог бы выдумать присутствие самого Гюнтера ночью в его спальне. Он что, проделал весь путь от своих покоев в таком виде? Наверняка что-то случилось, раз Гюнтер заявился к нему полуголый, и остатки сна тут же слетели с Гвендаля. Он рывком сел на постели и откинул одеяло, намереваясь встать. — Гюнтер? Что происходит? Что-то с королем? Возможно, он спросил бы что-нибудь еще, но слова буквально застряли у него в горле, когда Гюнтер, не произнеся ни звука, вдруг оседлал его колени и тесно прижался, спрятав лицо у него на груди. Тело Гвендаля практически моментально окаменело. Мозг отчаянно пытался найти объяснение происходящему, но даже самые смелые предположения не давали подсказок, почему Гюнтер так внезапно оказался в его руках. Гвендаль думал, что сумел пережить свою безнадежную влюбленность в этого столь прекрасного мазоку, перестал испытывать желание сжать его в объятьях, прильнуть к его губам поцелуем, но по тому, как судорожно забилось сердце у него в груди от близости Гюнтера, Гвендаль понял, что лишь обманывал себя. Впрочем, осознание собственных заблуждений никак не объясняло действий Гюнтера, который нежно гладил его по груди и терся щекой о шею. — Гюнтер? — вновь позвал Гвендаль, слыша незнакомые панические нотки в своем голосе. — Что ты делаешь? — Не могу, — невпопад ответил тот. — Это невыносимо… пытаться прожить без тебя. Его слова, хоть и прозвучали шепотом, почти оглушили Гвендаля. Он потряс головой, будто это все могло быть наваждением. Будто Гюнтер не был настоящим. Будто сейчас не сбывались все его мечты. Это не могло быть правдой. Гюнтер никогда не замечал его порывов. Гвендаль всегда был в курсе своей социальной неловкости, чтобы как-то пытаться очаровать его или соблазнить. Но он хотел быть ближе. И они были друзьями. Гвендаль хотел думать, что они хотя бы были друзьями. Гюнтер тепло обращался с ним, но всегда существовала какая-то граница, преодолеть которую Гвендаль был не в силах. И вот сейчас, когда эти слова были подобны целебному бальзаму для его отчаявшегося сердца, Гвендаль не мог поверить в них. Он решительно отстранил от себя Гюнтера, собираясь мягко ссадить его со своих колен, но был остановлен печальным всхлипом. — Пожалуйста, — произнес Гюнтер. — Я хочу тебя. Эта фраза заставила Гвендаля задрожать. Были на свете те, кто считали его бесчувственным каменным колоссом, и он сам зачастую мог согласиться с ними, но на самом деле его дух, да и плоть были не настолько сильны, чтобы остаться безучастными к этому заявлению. Он крепче сжал ладони на плечах Гюнтера, но не стал удерживать его на отдалении, когда тот медленно и упорно вновь сокращал расстояние между ними. Чем ближе становился Гюнтер, тем сильнее учащалось дыхание Гвендаля, пока не превратилось в быстрые поверхностные вдохи. Лицо Гюнтера остановилось в паре миллиметров от его лица, и Гвендаль напряженно вглядывался ему в глаза, ища в них хоть что-то, что раскрыло бы его мотивы. Гюнтер смотрел прямо, и хотя его глаза были полуприкрыты, в них читалась непритворная жажда. Когда Гюнтер наконец соединил их губы, Гвендаль не сделал ровным счетом ничего, чтобы оттолкнуть его. Напротив. Он прижал его к себе, запустив руку в волосы, обхватывая его затылок, и отвечал со всем пылом, на который был способен. Рот Гюнтера был сладким. Он счастливо выдохнул, не прерывая поцелуя, крепко вцепляясь в плечи и спину Гвендаля. Они целовались жарко и жадно, словно позабыв обо всем на свете. Стоило одному окончить поцелуй, чтобы глотнуть воздуха, как второй тут же начинал следующий. — Гюнтер… — простонал Гвендаль, когда Гюнтер наконец переключился на его шею и принялся расстегивать пижамную куртку. — Я не смел надеяться… Ты так прекрасен… Его лицо горело. Он никогда не был силен в словах, и хотя он бы многое хотел сказать ему, он надеялся, что Гюнтер поймет все по его действиям. Он гладил его спину и стискивал бедра, вжимая его в себя, целовал и нежно прикусывал мочки его ушей, пока Гюнтер страстно, но вместе с тем легко и аккуратно посасывал кожу на шее то с одной, то с другой стороны. Гвендаль был уверен, что на завтра на нем не останется никаких постыдных следов, хотя, возможно, он был бы не против увидеть их утром в зеркале. Эта мысль заставила его толкнуться вперед, одновременно притянув Гюнтера к себе за ягодицы. Тот вскрикнул, когда их твердые, горячие через легкую ткань члены соприкоснулись. — Да, да, — словно в забытье пробормотал он, принявшись тереться о Гвендаля. Его сорочка задралась, и Гвендаль, огладив нежную кожу бедра и живота, повел ее вверх, принуждая Гюнтера прервать поцелуи. — Ты позволишь? — спросил он, прежде чем снять мешающуюся тряпку окончательно. Гюнтер с готовностью поднял руки, выпутываясь из длинных рукавов. Гвендаль аккуратно опустил сорочку на пол у кровати, отправив к ней свою уже скинутую с плеч пижаму. На нем еще оставались штаны, но на Гюнтере не было больше ничего, и он был невероятно потрясающе великолепен. Еле сдержав в себе зарождающееся рычание, Гвендаль единым движением перевернул Гюнтера на спину, оказываясь сверху. Он накрыл его тело своим, вновь принимаясь целовать его чуть опухшие и покрасневшие губы. Гюнтер не выказывал ни слова, ни жеста возражений против такого внезапного поворота, наоборот, приглашающе развел ноги шире, побуждая устроиться между ними получше. — Пожалуйста, — всхлипнул он, и Гвендаля не нужно было просить дважды. Он опустился ниже, уделив немного внимания возбужденно торчащим соскам, совсем недолго поиграв с ними губами и широко лизнув языком. Истинная его цель находилась еще ниже. Член Гюнтера крепко стоял и прижимался к животу. На головке выступила капля смазки, Гвендаль тут же не преминул размазать ее большим пальцем, заставив Гюнтера простонать. Он несколько раз провел рукой по всей длине, но потом словно в нерешительности замер. Его определенно нельзя было назвать неопытным в этой сфере, но весь его опыт заключался в нескольких коротких интрижках неизвестно-сколько-летней давности, которых нельзя было назвать романами при всем желании. Но он очень-очень не хотел разочаровать Гюнтера. — Чего бы тебе хотелось? — мягко спросил он, глядя в затуманенные удовольствием глаза Гюнтера. — Тебя, — сразу же ответил он, но не добавил больше ничего. Гвендаль качнул головой, чуть ухмыльнувшись. Значит, придется действовать без инструкций. Он облизнул губы, наклонившись. Оставил осторожный поцелуй на головке, от которого Гюнтер дернулся, а потом взял глубже, удовлетворенно выдохнув, когда услышал возбужденный вскрик. Он старался. Он очень старался. Еще никогда он не вкладывал в подобные ласки всего себя, напрочь позабыв о собственном удовлетворении. Он двигал головой, пытаясь с каждым разом заглотнуть больше, ласкал языком, помогал себе рукой и почти успел раствориться в этом действии, когда Гюнтер с неожиданной силой потянул его за волосы. Это было достаточно горячо, чтобы Гвендаль застонал, не выпуская члена из своего рта, но Гюнтер не перестал тянуть, и это уже стало неудобным, так что Гвендалю пришлось прерваться. Прежде чем Гвендаль успел с беспокойством спросить, что не так, Гюнтер обхватил его лицо ладонями. — Возьми меня, — с придыханием попросил он. — Сделай меня своим. Это действительно не было сном. Гюнтер был здесь, в его постели, обнаженный и прекрасный, покрытый испариной и с разметавшимися по его, Гвендаля, подушкам волосами. И он просил овладеть им, отдавался ему без каких-либо сомнений. И Гвендаль не собирался ему отказывать. Вот только… Гвендаль был совершенно не готов к такому исходу. Он вскочил, заметавшись по комнате. В его прикроватной тумбе не было припрятанного пузырька с особым лосьоном (у его брата, например, был, и Гвендаль узнал об этом самым неподходящим образом), его одеколон был недостаточно маслянистым, и уж точно ему не нужны были никакие целебные мази и массажные масла (хотя он бы не отказался, если бы кто-нибудь поразминал ему плечи после долгого рабочего дня). У него не было ничего, что могло бы им помочь, а выбегать куда-то в поисках смазки в одних пижамных штанах с очевидным стояком было бы верхом абсурда. В своих раздумьях он не заметил, как Гюнтер тоже поднялся с кровати (видимо, ему надоело ждать его), обнял его со спины, запустив руку под пояс штанов. — Хочу тебя, — томно прошептал он ему на ухо, сжимая рукой член. — Поспеши. Это совершенно не помогало! Внезапно он вспомнил, как однажды Аниссина всучила ему какое-то масло с некими волшебными, по ее мнению, свойствами. То ли должно было делать волосы густыми и шелковистыми, то ли отгонять недоброжелателей. Гвендаль уже не помнил точно. Да и ни за что не воспользовался бы им, если бы не крайняя нужда. Длинные теплые пальцы Гюнтера ловко ласкали его член, и думать с каждой секундой становилось все труднее. Он, не выбираясь из желанных объятий, шагнул к секретеру, принимаясь один за другим осматривать ящички в поисках нужной вещицы. Гюнтер резво шагнул за ним, не прерывая своего занятия, нежно целуя спину Гвендаля. Наконец заветная бутылочка тускло блеснула где-то за мотками пряжи, и Гвендаль, зажав ее в руке, развернулся к Гюнтеру. — Если ты не остановишься, мне придется взять тебя прямо тут у стены. Гюнтер лукаво улыбнулся, но руку из его штанов вытащил. — Я не против.

***

Утром Гвендаль проснулся один. Его постель все еще хранила запах Гюнтера, но его самого нигде не наблюдалось, как и сброшенной на пол сорочки. Стало быть, он вернулся к себе. Гвендаль постарался не чувствовать разочарования. То, что Гюнтер ушел, было совершенно логичным. Он пришел к нему тайно, под покровом ночи, и Гвендаль, естественно, не желал, чтобы тот попался кому-нибудь на глаза при свете солнца, в одной ночнушке покидающим его покои. Так что Гвендалю не на что было жаловаться. Наоборот, он чувствовал небывалое воодушевление. Тело было расслабленным и отдохнувшим. Вечно хмурая морщинка между бровями слегка разгладилась, во всяком случае, он не заметил ее в зеркале (как не заметил и следов на своей шее, как он и предполагал). За завтраком его не раздражали вечно недовольные выкрики Вольфрама и вялые ответы их юного короля. Нежелание Юури заняться вместе с ним бумагами тоже оставило его равнодушным, а виноватое выражение на его лице почти заставило ухмыльнуться, но Гвендаль сдержал себя. Мысль о горах непросмотренных документов в его кабинете не испортила ему настроение. Печальным было только то, что Гюнтер за завтраком так и не появился. Гвендаль даже успел подумать о том, что мог перестараться, когда брал его у стены, но Гюнтер так сжимал его талию коленями, так умопомрачительно стонал и просил еще и еще, что Гвендалю не приходило в голову сдерживаться. Наверняка им стоило обсудить произошедшее, но Гвендаль не мог представить себе, что сможет завести подобный разговор. Когда он наконец увидел Гюнтера (за ужином, кстати говоря), тот выглядел совершенно обычно. Он одарил Гвендаля привычной улыбкой, в которой точно не скрывалось никакого тайного смысла или намека. Он не морщился от боли, когда садился, что уже было хорошо, но и не подал ни единого знака, что прошедшая ночь не приснилась Гвендалю. Не то чтобы он ждал… Просто это не было похоже ни на одни из тех отношений, в которых Гвендаль был до этого. Тогда все было предельно ясно. То, чего желал Гвендаль от своих партнеров, и то, чего они желали от него, всегда сводилось или к простой похоти или к желанию хоть немного приобщиться к состоянию Гвендаля, который редко скупился на подарки для любовников. Гюнтер с его красотой и обаянием мог найти себе какого угодно партнера и явно не нуждался в побрякушках от Гвендаля. Не мог же он через столько лет попросту воспылать к нему внезапной страстью! Гвендаль надеялся на более глубокие чувства с его стороны. Он не знал, стоило ли ждать Гюнтера этой ночью. Если он не придет, то Гвендаль не расстроится (или хотя бы попытается убедить себя в этом). Он уже получил больше, чем мог мечтать, но на всякий случай прихватил в спальню флакон с маслом, оправдываясь перед самим собой тем, что лучше быть готовым, а не использовать сомнительные жидкости, полученные от Аниссины, даже если от них не было никакого вреда. Он промаялся до полуночи, не решаясь лечь спать. Но стоило ему только снять с себя брюки, как Гюнтер объявился в его комнате, такой же тихий и таинственный, как и в прошлый раз. Он запер за собой дверь (Гвендаль предусмотрительно оставил ключ в замке) и двинулся к нему, стоящему посреди комнаты в одних стрингах и рубашке. Гюнтер прижался к нему всем телом, и на этот раз Гвендаль первым поцеловал его, не испытывая ни грамма сомнений, что наполняли его голову весь сегодняшний день. — Я не думал, что ты придешь сегодня, — прошептал Гвендаль куда-то ему в волосы, утягивая в постель. — Я не могу без тебя, — его ответ лишь горячил кровь, и хотя Гвендаль хотел прояснить эту ситуацию, он не мог остановиться и прекратить целовать его, гладить и обнимать. — Я не сделал тебе больно вчера? — Ты доставил мне удовольствие. Гюнтер сам скинул с себя рубашку и принялся за застежки рубашки Гвендаля. Тот практически не мог уследить за его пальцами, с такой быстротой они освобождали его от одежды. Гюнтер аккуратно толкнул его на кровать и тут же забрался следом, устраиваясь на бедрах. Член Гвендаля, уже возбужденный, удобно скользнул в ложбинку между ягодиц, и Гвендаль задохнулся от этого простого контакта с кожей Гюнтера. Он жадно огладил его бедра, окидывая взглядом все его тело. Вчера было слишком темно, чтобы сполна можно было насладиться красотой Гюнтера, но сегодня Гвендаль не успел погасить свет, и все великолепие Гюнтера было сейчас для него. — Ты хочешь… — Гвендалю пришлось прочистить горло, потому что он сорвался на хрип. — Ты хочешь быть сверху? — Я хочу тебя, — последовал незамедлительный ответ, и Гюнтер наклонился к нему, чтобы поцеловать и потереться членом о живот. Гюнтер совсем не облегчал ему задачу. Член Гвендаля дернулся, упершись в ягодицы, и если Гвендаль не хотел, чтобы это все кончилось раньше, чем действительно началось, то ему стоило поторопиться. Он потянулся за смазкой. Очевидно, что сегодня никто из них не хотел прелюдии, но вчера, подготавливая Гюнтера для не очень нежного секса у стены, он тоже не затягивал, а потом корил себя за этого. Хотелось сделать все правильно. Чтобы Гюнтеру было так хорошо с ним, чтобы он никогда не покинул его, какими бы мотивами сейчас ни руководствовался. С другой стороны, терпение вдруг перестало быть его добродетелью. Ему хотелось погрузиться в Гюнтера, насадить его на свой член, вбиваться, чтобы он кричал, и наблюдать, как его лицо искажается от удовольствия. — Я знаю, о чем ты думаешь, — прошептал Гюнтер, короткими мазками вылизывая линию его челюсти. — Сделай это. — Ох, Истинный, — пробормотал Гвендаль, закусывая губу. Стонать было еще рано, они не успели даже поцеловаться с толком. Он раздвинул свои колени, и ноги Гюнтера раздвинулись вслед, заставив того упасть всем телом на Гвендаля. Тереться членом о живот стало еще легче, и Гюнтер сопровождал каждый свой толчок коротким стоном, но замер, когда горячие влажные пальцы коснулись его входа, и только дрожал. Внутри Гюнтера было горячо и тесно, но не так, как было вчера. Этот факт пронзил Гвендаля острой стрелой возбуждения. Он и его член были тому причиной, наполняя его темным могуществом от осознавания этого. Гвендаль и не подозревал о таких чувствах, спящих где-то глубоко внутри. Эта жажда обладания совершенно сводила его с ума. Гюнтер только способствовал ей. — Еще, — жарко выдохнул он ему в ключицу, стоило пальцу Гвендаля совершить пару движений. — Больше. Он подался назад, когда второй палец оказался в нем, насаживаясь, и задвигался сам, держа бедра максимально раскрытыми. Его горячие короткие вздохи щекотали кожу на горле, но Гвендаль не обращал внимания — он хотел, чтобы Гюнтер так ездил на его члене. — Давай. Сам. Оседлай меня, — отрывисто и хрипло приказал он, вытаскивая пальцы и смазывая свой член. Гюнтер капризно хныкнул, но выпрямился, обхватил рукой член Гвендаля и направил его в себя. Он прикрыл глаза, позволив себе медленно скользнуть вниз, а потом с усилием вдавил вниз, пропуская в себя максимально глубоко. Гвендаль не смог сдержать стона. Да и не хотел. Гюнтер двигался плавными сильными рывками, словно водил бедрами по кругу. Его член при этом методично бился о его живот, размазывая по светлой коже смазку, пока Гвендаль не обхватил его ладонью. Гюнтер лишь ахнул и ощутимо сбился с ритма. Сделав еще пару движений, он опустился на Гвендаля, словно передавая ему власть. Он весь дрожал, и было очевидно, что до оргазма ему осталось совсем немного. Гвендаль хотел, чтобы он кончил на его члене, потому что вчера он сам не смог сдержаться и первым пришел к финишу, выскользнув из его тела и забрызгав семенем стену. Он обнял Гюнтера за спину, прижимая к себе, и задвигал рукой, желая, чтоб он кончил сейчас, прямо на нем. Гюнтер вскрикнул, вздрогнул и напряженно замер, почти сразу же расслабляясь. Гвендаль так и не увидел его лица, Гюнтер спрятал его у него на груди.

***

На этот раз Гвендаль проснулся посреди ночи. Возможно, это было уже утро, но совсем раннее. Гюнтера рядом с ним не было, однако он был все еще в комнате, шел к двери, уже одевшись в сорочку. — Гюнтер, — окликнул его Гвендаль, когда тот повернул ключ в замке. Он обернулся и выжидающе посмотрел на него. — Ты уходишь? Это был самый дурацкий вопрос, который только можно было задать. Очевидно же, что он уходил! И еще только вчера Гвендаль сам признал, что решение не оставаться в его спальне до утра было правильным и логичным. Но он хотел… он хотел проснуться с ним рядом. Подарить утренний поцелуй. Может быть, еще раз заняться любовью. Ведь он просто мог принести ему свежую одежду из его комнаты. Гюнтер ничего не ответил ему. Он просто выскользнул в коридор, аккуратно притворив дверь за собой. Гвендаль откинулся обратно на простыни. Вероятно, ему нужно было попросить.

***

За завтраком Гюнтер улыбался ему. Впрочем, он улыбался и Мао, а еще и его братьям. Но Гвендалю он улыбался тоже, так что о ночном побеге без объяснения можно было и забыть. Хорошее настроение Гвендаля этим днем ничего не омрачало, и он позабыл о всех тех сомнениях, что преследовали его вчера. Конечно, они так нормально и не поговорили с Гюнтером, но Гвендаль уже и не был уверен, что нужно было все прояснить. Он собирался брать все, что ему предлагали, и если в конце это разобьет ему сердце, то он все равно ничего не сможет с этим поделать. Первым, а возможно, и единственным, кто уловил необычную перемену в нем, был Конрат. Вечером он занес ему послание от Йозака и задержался, пока Гвендаль читал его. — Ты улыбаешься, — заметил он. Гвендаль перевел взгляд на брата. — Я это умею, — бросил он в ответ, хотя был уверен, что уголки его губ не приподнялись ни на миллиметр. Йозак никогда не писал ничего такого, что Гвендаль мог счесть забавным. — Тебе идет. — А тебе не нужно вернуться к королю? Уверен, что ты развлекаешь его лучше, чем Вольфрам. Поиграть с ним в… во что вы там обычно играете. — Бейсбол. Он еще молод. Не лишай его простых радостей. Никому не пойдет на пользу, если у него совсем не будет юности, как у нас. — Я и не лишаю. Так что иди сыграй с ним в бейсбол. И смотри, чтобы Вольфрам не сгорел от ревности. Конрат широко улыбнулся и после кивка головой, который одновременно означал и согласие и прощание, развернулся к выходу, но задержался у двери. — Гвен, — позвал он, заставив Гвендаля снова оторваться от послания. — Позови его на ужин. И покинул его кабинет, прежде чем Гвендаль смог что-либо ответить.

***

Ночью Гюнтер снова пришел к нему. Гвендаль уже ждал его в постели без клочка одежды. Сегодня он намеревался довести Гюнтера до исступления. Полностью измотать его, чтобы у него не было сил покинуть его постель к утру. Планы эти не были милосердными, но Гюнтер тоже совсем не жалел его, так что Гвендаль не собирался тоже. Стоило Гюнтеру очутиться в его руках, как он тут же оказался на спине с задранными вверх ногами, и если и имел что-то против сильной хватки рук Гвендаля под коленями, то все протесты потонули в стонах, когда Гвендаль начал сосать его член. Он не остановился, даже когда Гюнтер пытался оттолкнуть его голову руками, шепча, что он сейчас кончит. Все то время, что он дал Гюнтеру на то, чтобы отдышаться, он мягко прихватывал зубами его соски, тут же зализывая, и судорожное дыхание Гюнтера, не успев замедлиться, превратилось в новые стоны, а член и не думал опадать. Потом он перевернул его на живот, поставил на четвереньки, развел руками ягодицы, тут же присасываясь к розовому отверстию губами. Он ласкал его по кругу, иногда резко проникая внутрь, и стоны Гюнтера перешли в крики, заглушаемые подушкой, в которую тот впился зубами. Колени Гюнтера то и дело разъезжались, Гвендалю пришлось придержать его за талию, чтобы тот не рухнул на кровать — ему не хотелось, чтобы тот мог вжимать свой член в матрас. — Дай руки, — резко попросил и, не дожидаясь ответа, схватил одну ладонь Гюнтера, что до этого вцеплялась в простынь, и положил ее на ягодицу, заставляя помочь. Вторую ладонь Гюнтер положил сам, развел половинки в стороны и прогнулся в спине. — Ох, Истинный! — Гвендаль и не думал, что возможно возбудиться сильнее. Но он просто прижал язык к влажной коже и продолжил начатое. Он вылизывал его, пока Гюнтер не запросил пощады. — Прошу, сейчас. Сейчас! Ну же… давай. Прошу! Ну же… Казалось, что Гюнтер давно повторял эти слова, но заглушал себя подушкой. Гвендаль не собирался больше терпеть, наскоро смазал член и вошел в него сразу до упора. Гюнтер ахнул (Гвендаль был уверен, что не от боли), и подался назад, обхватывая рукой его бедро, словно пытаясь притянуть еще ближе. Волосы Гюнтера прилипли к спине, и Гвендаль собрал их в неаккуратный пучок, слегка намотав на кулак. Он прижался к ним губами, оставив несколько благоговейных поцелуев на светлых прядях, а потом осторожно потянул, заставляя Гюнтера поднять голову. Он задвигал бедрами почти неритмично, возбуждение было уже слишком сильным, чтобы думать, что продержится больше минуты, и мелодичные вскрики Гюнтера подводили его к черте все ближе. — В меня, в меня… кончи в меня, — хрипло простонал Гюнтер, и Гвендаль послушался. Как оказалось, он был единственным, кого он сумел измотать, потому что утром он вновь проснулся в одиночестве.

***

Гвендаль действительно позвал его на ужин. Иногда они ужинали вместе, если было много работы, которую проще было сделать вместе или обсудить. Но еще никогда они не ужинали наедине в покоях Гвендаля. Гюнтер удивленно на него посмотрел, когда Гвендаль решился позвать его, но согласился, предупредив, однако, что сегодня ночью должен зацвести один ночной цветок в оранжерее, и Гюнтер не хочет пропустить это событие. Гвендаль счел это намеком, что этой ночью останется в одиночестве, но особо не огорчился. На самом деле он переживал, что, получив доступ к телу так долго желанного мазоку, это будет единственным, о чем он будет способен думать, и проводить время вместе без занятий любовью станет бессмысленным или даже невыносимым. Он не был особым любителем разговоров, Гюнтер всегда говорил за них двоих, позволяя Гвендалю вставлять фразы, когда ему хотелось, и этот раз не стал исключением. Они обсудили текущие дела, потом перешли к последней прочитанной Гюнтером книге, которую Гвендаль читать не собирался, но теперь изменил решение, и Гвендаль понял, что он боялся зря. Они были друзьями до всех этих ночных походов, и безудержный секс никак не изменил этого. Он поблагодарил Гюнтера за компанию, когда тот собрался уходить к своим цветам. Тот счастливо улыбнулся ему, но, когда Гвендаль аккуратно сжал его руку, нежно, но ощутимо погладив запястье, нахмурился. — Повторим как-нибудь? — спросил он, выпуская его ладонь из своей руки, заметив его неудовольствие. — Конечно, — ответил Гюнтер, улыбнувшись, но легкое беспокойство оставалось в его глазах. Больше ничего не сказав, он вышел, вновь оставив Гвендаля теряться в догадках. Ночью он пришел очень поздно и накинулся на Гвендаля с поцелуями, не дав ему толком проснуться, а потом занялся его членом, нежно лаская ртом. — Гюнтер… Гюнтер… Я так люблю… — Гвендаль простонал почти в забытье от удовольствия, но почувствовав, как напрягся Гюнтер, произнес совершенно другое. — Я так люблю заниматься этим с тобой.

***

— О-ля-ля! Это же фон Крайст. Веселый голос Йозака, которого Гвендаль только что отпустил восвояси, и который уже должен был покинуть его кабинет, вынудил Гвендаля оторваться от бумаг. Он опять засиделся допоздна и совершенно позабыл о времени. Упоминание Гюнтера таким фривольным тоном заставило Гвендаля напрячься. Появление Гюнтера в ночной сорочке на пороге его кабинета ввергло его в ужас. Он моментально вскочил, отчего его стул с грохотом упал на пол. Йозак открыто посмеивался, потому что Гюнтер явно не замечал его присутствия у дверей, хотя он мешал ему пройти. Но вскоре насмешка сменилась озабоченным выражением, потому что хоть за Гюнтером и вилась слава эксцентричного мазоку, это было явно чересчур. Йозак посторонился, и Гюнтер двинулся дальше, к Гвендалю, который стоял совершенно без чувств. — С ним все в порядке? — спросил Йозак, когда Гюнтер без слов заключил замершего Гвендаля в объятья, прижавшись к нему всем телом. — Да, — процедил сквозь зубы Гвендаль, до которого только сейчас начал доходить весь ужас ситуации. — Точно? — недоверчиво протянул Йозак. — Не мое дело, конечно, но он выглядит словно находится под заклятьем. — Ты прав, не твое дело. И я с этим разберусь. Ты свободен. Пожав плечами, Йозак вышел, и именно тогда Гвендалю захотелось завыть. Он бы так и сделал, если бы Гюнтер все еще не прижимался к нему. Истинный, какой же он дурак! Только он мог не заметить таких очевидных вещей. Что Гюнтер ни разу не обмолвился о происходящем по ночам, ни разу не остался до утра и странно реагировал на попытки Гвендаля сблизиться. Он так сильно хотел, чтобы все это было правдой, что не смог разглядеть неправильности в действиях Гюнтера. Если бы он мог, он бы вызвал себя на дуэль и грязно расправился бы с собой за такую глупость! — Хочу тебя, — мягко напомнил о себе Гюнтер и потерся щекой о его китель. Гвендаль вздрогнул. Он делал с ним невообразимые вещи, обращался как хотел, потому что думал, что это взаимно и приносит наслаждение, но это было кошмарным наваждением, с которым еще только предстояло справиться. Но он больше не сможет прикоснуться к Гюнтеру и пальцем.

***

Гюнтер успокоился под утро. Он буквально царапал дверь спальни, где Гвендаль его запер, и умолял Гвендаля прийти к нему, взять его, любить его. Гвендаль в это время, сидя с другой стороны, опустошал бутылку самой крепкой настойки, что нашел у себя в баре. Когда с другой стороны перестали раздаваться звуки, Гвендаль отпер замок. Гюнтер спал прямо на полу у двери, и Гвендаль перенес его на кровать, решив дожидаться пробуждения, усевшись рядом на полу. Но не дождался. Гюнтер сам разбудил его. — Гвендаль, что я делаю в твоей постели? Вопрос века, не правда ли? — Ты спал, — просто ответил Гвендаль. Сегодняшний Гвендаль ненавидел себя вчерашнего еще сильнее, потому что разбираться со всем этим дерьмом на похмельную голову было еще ужаснее. Гюнтер непонимающе склонил голову набок и открыл было рот, чтобы продолжить задавать вопросы, но Гвендаль все выпалил сам. — Но до этого мы занимались здесь… сексом. Много раз. Около двух недель. Ты приходил ко мне по ночам и говорил, что хочешь меня. Я не мог и не желал отказывать тебе. Неверие и шок, что застыли на лице Гюнтера, почти заставили Гвендаля мрачно рассмеяться. Если Гюнтер сейчас вызовет его на дуэль, то он просто позволит прикончить себя. — Мы… с тобой? Много раз? Но, Гвендаль, как это возможно? Я ничего не помню. — Очевидно, ты находишься под действием какого-то проклятья. Я не осознал этого сразу, но вчера ты попался на глаза Йозаку, и твое странное поведение стало несомненным. Всю эту ночь ты умолял меня открыть дверь и повторить все то, что мы уже успели совершить. А потом просто заснул. Я… так виноват перед тобой. Гвендаль не смог больше смотреть на его лицо, на котором медленно начинал проступать гнев. Гюнтер шумно шлепнул рукой по кровати, и Гвендаль закрыл глаза, готовясь к удару. Ох, пусть Гюнтер ударил бы его, потому что сам Гвендаль очень хотел ударить себя. — Если все, что ты говоришь, правда, а ты не имеешь привычки врать о таких вещах, то я сейчас очень зол! — ну что ж, Гюнтер имел право злиться. Если говорить откровенно, его использовали и почти изнасиловали, хотя они оба были всего лишь жертвами обстоятельств и глупой мечты Гвендаля. — Я очень зол, потому что мы много раз занимались любовью, а я даже не могу ничего вспомнить! Гвендаль! Это совершенно ужасно! Гвендаль открыл глаза, удивленно уставившись на него. Это все?! Все из-за чего он мог злиться?! — Гвен, — Гюнтер нежно обхватил его лицо ладонями. — Тебе нужно поспать. Ты ведь пил всю ночь, я прав? Я знаю, о чем ты думаешь. Но я не хочу, чтобы ты винил себя. Если это проклятье, то здесь нет твоей вины, только если не ты его наложил. Он потянул совершенно обессиленного Гвендаля на постель, прямо в одежде укрыв одеялом. — Тебе нужно поспать, а потом… как бы ни печально это звучало, но нам придется обратиться за помощью к Аниссине, а может, и к моей дочери, хотя я не помню, чтобы употреблял какие-нибудь сомнительные жидкости. Гвендаль сжался при упоминании Аниссины, но стресс и похмелье делали свое дело, и его глаза закрывались. Последним, что он услышал, было: — Я одолжу твой халат?

***

Сна, что он успел ухватить, прежде чем проснуться от кошмара в холодном поту, явно не хватало для всех этих варварских машин, через которые Аниссина протащила их с Гюнтером для диагностики. Вернее, диагностировали больше Гюнтера, а не его. Он был здесь просто источником мареку, но в кои-то веки он был не против. Это меньшая кара за все его поведение. И даже если Гюнтер не винил его (Гюнтер просто был слишком добр, благороден и справедлив, наверное, за это Гвендаль и любил его), то сам Гвендаль не мог простить себя. В конце концов Аниссина развела руками. — Я не знаю, что с вами. Вы в полном порядке, исключая разве что переутомление. Вспомните последнее из того, что с вами происходило необычного. Необычного? Да в этом дворце постоянно происходило что-то необычное, правда, не с ними, а с юным королем. — Диадема, — вдруг произнес Гюнтер. Гвендаль, нахмурившись, глянул на него. — Помнишь, та, которую тебе пришлось целовать. — Но разве на этом все не окончилось? Проклятая штука получила, что ей было нужно, ты получил свободу. Что еще? Гюнтер пожал плечами. — Может, какая-то определенная поза? — предположила Аниссина, и в ее голосе вдруг послышался исследовательский интерес, который заставил их обоих напрячься. — Спасибо, Аниссина, ты нам очень помогла, — Гюнтер среагировал быстрее Гвендаля и вытолкал его в коридор. — Дальше мы сами разберемся.

***

Но до самого вечера они не разобрались. Уходить в разные комнаты не имело смысла, поэтому они просто сидели в спальне Гвендаля, наблюдая за закатом солнца. — Самое обидное, что я ничего не помню, — улыбнувшись, произнес Гюнтер. — Мне всегда хотелось узнать, какой ты в постели. Слова Гюнтера заставили Гвендаля покраснеть. Серьезно? Он думал о нем?! — Это действительно все, что тебя заботит? — Это все, конечно, ужасно неприятно, да и кто знает, кому еще, кроме Йозака я попался на глаза, разгуливая в неглиже. Но ты не брал меня против воли, Гвендаль, поверь мне. — Если не против воли, если ты хотел узнать… То почему ни разу не дал мне понять, что я тебе интересен? Ведь я… очарован тобой уже десятки лет. — А ты? Эта фраза повергла Гвендаля в новую пучину отчаяния. Ведь он пытался… Но Гвендаль не успел ничего ответить, потому что Гюнтер вдруг странно дернулся и повернулся к нему, обнимая за шею. — Наконец-то ты здесь. Я так хочу тебя. Гвендаль не смог сдержать дрожь. Было так легко поддаться и свалить все на проклятье, с которым никто из них не мог ничего поделать. Он обнял Гюнтера в ответ, вдыхая аромат его волос. Гюнтер начал покрывать поцелуями его шею, и несколько секунд Гвендаль наслаждался ими, но затем, твердо отстранив Гюнтера от себя, с мукой в голосе произнес: — Прости меня, Гюнтер. Я люблю тебя, но не могу делать это с тобой, когда ты ничего не осознаешь. — Люблю тебя, — зачарованно повторил тот, — люблю тебя… Люблю тебя! Гвендаль, этой адской диадеме нужно было твое признание в любви! — Что? — успел пробормотать Гвендаль, прежде чем Гюнтер заткнул его поцелуем. И в этом поцелуе не было ничего от проклятья.