***
Спустя несколько дней Гвендаль был вынужден признать, что оставлять проблему без решения его не устраивает. Дело было не только в том, что это здорово снижало продуктивность их работы ― ведь Гюнтер, помимо сентиментальных дифирамбов королю и прочего восторженного трепа, выдавал еще и прекрасные идеи и полезную информацию. Необходимость записывать все пришедшее на ум существенно замедляло процесс, а так как Гвендаль был единственным, кто мог разобрать его почерк, то и зачитывать все предложения Гюнтера приходилось именно ему. Все это совершенно очевидно делало Гюнтера несчастным, и он тихо сидел на совещаниях, неспособный сотрудничать с остальными привычным ему образом. Даже когда они работали в его офисе только вдвоем, молчание Гюнтера раздражало больше, чем его постоянная болтовня. Словно в ответ на его мысли, Гюнтер тяжело вздохнул, и Гвендаль, подняв глаза, увидел, как тот смотрит в окно с совершенной безнадежностью во взгляде. Позже он спросил у Анисины: ― Может ли это пройти со временем? ― Когда-нибудь обязательно, ― рассеянно ответила она, возясь с очередным своим приспособлением. ― Что ты имеешь в виду под «когда-нибудь»? ― он хотел, чтобы голос к Гюнтеру вернулся уже в скором времени. ― Лет пять, возможно, или чуть меньше. Это было абсолютно недопустимо.***
И это был, конечно, не тот вопрос, в котором Гвендаль мог проявить себя экспертом. Так что, скрепя сердце, он обратился к человеку, кто был более сведущ в этом и, по совместительству, являлся вторым из тех, кому Гвендаль мог доверить свои мысли по этому поводу. ― Не уверен, могу ли я помочь. Не считая леди Ульрике и остальных жриц, я не знаю никого, кто уже достаточно взрослый и соответствует нужному нам критерию, ― сказал Конрад. ― Могу попросить Йозака аккуратно порасспрашивать в округе. ― Нет, это не может быть какой-то незнакомец. Гюнтер чувствителен к таким вещам. ― Ну, тогда есть другой вариант, ― Конрад проницательно посмотрел на него, и Гвендаль даже не удивился этому непрямому вопросу. Он, в общем-то, его ожидал. ― Это не вариант. ― Гвендаль… ― Нет, ― прорычал он и упрямо поджал губы. Он просто не мог. Естественно, Конрад даже слушать не стал его возражения. Никто в его семье не обращал на них внимания. ― Я знаю, что ты никого не подпускаешь близко к себе, но ведь это Гюнтер, и он тебе небезразличен, ― голос Конрада смягчился, когда он продолжил. ― Возможно, этому следовало случиться. Ты пришел за моим советом, но, возможно, тебе нужен всего лишь толчок. Любовь приносит не только страдания, в ней есть и хорошие моменты. Гвендаль фыркнул, но промолчал. Ему нужно было подумать.***
Гвендаль никогда не предполагал, что его жизнь повернется таким образом. Он хотел жениться. Даже очень. Но он рос, наблюдая за чередой любовников своей матери и за ее вечно разбитым сердцем. Он хотел быть уверенным в своем выборе. Не падать в объятья и постель первого, кто выказал бы интерес к нему. А стоило ему достигнуть определенного возраста, как выражавших интерес становилось все больше, все-таки он был старшим сыном королевы. Однако Гвендаль видел этих амбициозных карьеристов и подхалимов насквозь. Этого никогда не было достаточно, и он еще ни разу не встретил кого-либо, кто рассмотрел за его статусом его самого. Время шло, и интерес к нему начал затухать, более того, он заработал себе репутацию холодного и даже фригидного мужчины. Гвендаль убеждал себя, что он этому только рад. Дела сердечные не поддавались его контролю, в отличие от вопросов управления казной, дипломатии или фехтования ― всех тех практичных вещей, вокруг которых он выстроил свою жизнь. Даже если ему становилось чуточку одиноко временами (например, когда он прерывался посреди работы, чтобы подумать об этом, что происходило довольно-таки редко), его карьера канцлера приносила свои плюсы. Он находил некое удовлетворение в создании из хаоса порядка и в поддержании его. Впрочем, возможно, ему стоило завести подобие каких-нибудь отношений, например, с Аниссиной, которая была ему ближе, чем даже братья. Потому что к тому моменту, когда он начал испытывать нежные чувства к другому мазоку, он обнаружил, что совершенно не способен проявить себя в этом. Ему было порядочно за сто тридцать, и у него не было абсолютно никакого опыта. Он все еще был девственником.***
Неделю спустя Гвендаль обнаружил себя перед покоями Гюнтера. Был солнечный полдень, и в обычном расписании Гюнтера этот день был его выходным от государственных забот. Собравшись с духом, он постучал и с волнением принялся ждать ответа. Когда он уже был готов сдаться и уйти, дверь распахнулась. Гюнтер удивленно моргнул, обнаружив Гвендаля у входа. На нем была светло-коричневая туника и такого же цвета брюки ― серьезная перемена после его привычных белых одежд. Туника была расшита маленькими изящными цветочками, и это выглядело весьма очаровательно и мило. ― Гюнтер, ― резко начал Гвендаль. ― Я пришел… поговорить. Глаза Гюнтера изумленно расширились, однако он посторонился и сделал приглашающий жест. Гвендаль перешагнул порог, изо всех сил пытаясь выглядеть уверенно. Он с любопытством огляделся, ведь он был в этой комнате впервые. Покои, как он и предполагал, были оформлены с театральной показушностью. Темно-зеленые вельветовые гардины опоясывались золотыми шнурами с кисточками на концах. Мебель была из светлого дерева, но с причудливыми цветочными завитушками, стены были украшены живописью с красочными птицами и флорой. Яркий, эксцентричный, дисгармоничный дизайн полностью передавал всю суть самого Гюнтера. На каминной полке были выставлены вязаные зверушки, подаренные самим Гвендалем за все прошедшие годы. Он и не подозревал, что сделал их так много. Он неловко остановился в центре комнаты, не зная, как начать разговор. В такой обстановке это было еще труднее, чем он воображал себе. Гвендаль никогда не был особо разговорчивым, а Гюнтер сейчас был не в состоянии заполнить образовавшуюся тишину, как он делал это обычно. Однако он нашел выход из положения, сделав жест, словно подносит ко рту воображаемую чашку. ― Выпить чаю было бы замечательно, ― кивнул Гвендаль и постарался не пялиться на длинную стройную шею Гюнтера в обрамлении нескольких выбившихся из высокого хвоста прядей волос и на тонкие ключицы, открывшиеся его взору благодаря низкому вырезу туники.***
Через широко распахнутую балконную дверь свет наполнял гостиную Гюнтера. Рядом с дверью находился красиво оформленный комод, верх которого скрывала массивная цветочная композиция. Гвендаль продолжал обозревать обстановку, попивая чай из крошечной красной чашечки с золотой каймой. Наконец он аккуратно поставил ее и попытался сообразить, что же ему сказать. Гюнтер ухватил листок бумаги, имевшийся под рукой, и что-то нацарапал на нем. Тебе нужна моя помощь в каком-то вопросе? ― Нет. Все в порядке. Я… пришел узнать, нужна ли тебе помощь. Гюнтер непонимающе посмотрел на него. ― Я… как бы это сказать… Я могу помочь тебе вернуть твой голос, ― Гвендаль нервно прочистил горло. Кажется, этим заявлением он шокировал Гюнтера, и его сердце начало проваливаться куда-то вниз, пока Гюнтер продолжал что-то писать на бумаге. Не нужно никого искать для этого. Я справляюсь. ― Нет… Нет, я могу помочь тебе, ― он многозначительно посмотрел на него, молясь, что ему не потребуется объяснять. Он не был уверен, что сможет, в случае, если Гюнтер его не поймет. Но понимание отразилось в глазах Гюнтера вместе с удивлением и… надеждой. Через мгновение он написал еще пару слов. Ты уверен? Это было бы честью для меня, Гвендаль. Но не нужно этого делать, если ты чувствуешь себя обязанным. Со мной все будет в порядке. ― Нет, я не чувствую себя обязанным. Я хочу помочь, ― голос Гвендаля прозвучал хрипло, и он еще раз прочистил горло. ― Если ты этого хочешь. Гюнтер задумался. Гвендаль перевел взгляд на балкон и на голубое небо в его проеме и стиснул руки так, чтобы они не дрожали и не выдавали его нервозность. Когда Гвендаль вновь глянул на Гюнтера, тот стоял рядом, приглашающе протянув ему руку. А он и не думал, что все произойдет так внезапно, и что Гюнтер с такой готовностью примет его предложение. Он знал, что страх отразился на его лице. Улыбка Гюнтера завяла, и он опустил руку с извиняющимся выражением. Было абсолютно ясно, что Гюнтер не станет настаивать и оставит все, как есть, без жалоб и возражений. Нет. Он вскочил, резко дернул Гюнтера на себя и поцеловал его в губы. Попытался, по крайней мере. Вышло неумело, его поцелуй пришелся в уголок губ Гюнтера. С трудом заставляя себя не дрожать, он спрятал свое пылающее лицо в его сладко пахнущих волосах, боясь посмотреть ему в глаза. Гюнтер слегка отпрянул, не выбираясь из объятий, и мягко поцеловал его в щеку, чуть задел губы своими. Это было так нежно и так опьяняюще сладко, что когда он надавил сильнее, Гвендаль без сомнений позволил ему проникнуть в свой рот, и их языки переплелись. Гвендаль низко простонал и прижал Гюнтера сильнее. Он хотел большего, и его сердце заколотилось. Волна горячего возбуждения окатила его с головы до ног, и это новое чувство после стольких лет, проведенных практически без единой мысли о сексе, шокировало его. Конечно, у него бывали странноватые фантазии на эту тему, но Гвендаль несколько небрежно относился к потребностям тела, не уделяя им особого внимания, как еде или сну. То, что он испытывал сейчас, было нестерпимой нуждой, и реакция его тела была соответствующей. Он никак не мог поверить, что провел годы, не ощущая всего этого. Гюнтер снова отстранился, и Гвендаль разочарованно потянулся за ним следом. Из головы испарились все мысли, и он легко позволил утянуть себя в спальню. Взгляд уцепился за голубой балдахин, гору разноцветных ярких подушечек с вышивкой и бисером, а также еще парочке вязаных игрушек на покрывале. Гюнтер одним махом спихнул это все на пол, толкнул Гвендаля на кровать и опустился на мягкий матрас рядом с ним. Гвендаль потянулся к своим сапогам, и Гюнтер помог ему стащить их, прежде чем сделать то же самое со своими. А затем энергично принялся за его жилет. Спустя несколько мгновений Гвендаль был полностью раздет, не считая оставшихся на нем стрингов, которые ничуть не скрывали того, как сильно он хотел происходящего здесь. Это было даже слегка унизительно. Не имея никакого опыта, на который он мог бы опереться, он не слишком понимал, что ему следует предпринять дальше. Он сделал то, чего ему хотелось больше всего ― прижал Гюнтера к себе, развязал узел, что сдерживал бледные шелковистые пряди, и исполнил свою мечту целовать эту длинную элегантную шею. Ох, все его тело буквально горело от желания. Гюнтер выдохнул ему в волосы, все еще одетый, и только Гвендаль решил, что с этим пора было что-то сделать, как его запястья завели куда-то вверх, а бедра оказались оседланы. Он задержал дыхание, наблюдая, как Гюнтер ущипнул его сначала за один сосок, потом за другой. Ощущения били прямиком в член, и Гвендаль нетерпеливо вскинул бедра вверх. Ну, или попытался. Гюнтер окинул его коварным взглядом и склонился ниже, продолжая удерживать его запястья над головой. Он медленно втянул в рот правый сосок, его длинные волосы рассыпались по груди Гвендаля. Прикосновения горячего языка сменились легкими, сводящими с ума укусами, и сладкая боль заставила Гвендаля выгнуться. Внезапно его руки оказались свободными, и он, недолго думая, сжал их на ягодицах Гюнтера, заставляя того с силой опуститься вниз. Он толкнулся членом, потираясь о все еще затянутые тканью бедра. Стринги уже не скрывали налитую кровью головку, и это было мучительно ― не получать таких нужных сейчас прикосновений именно там, особенно когда Гюнтер продолжал так же медленно ласкать его второй сосок. ― Пожалуйста… ― выдохнул он. Медленные ласки довели его практически до предела. Мольба оказалась услышана. Гюнтер скользнул по его телу вниз, сдернул мешающиеся стринги и обхватил освободившийся член губами, сначала осыпав головку поцелуями, а затем пропуская член глубже в рот. Гвендаль вскрикнул, заставляя себя не толкаться внутрь. Он бездумно запустил одну руку в волосы Гюнтера, другую пряча под подушку рядом со своей головой. Ох, Истинный! Он разрывался между желанием закрыть глаза и наслаждаться ощущением горячих губ на своем члене и желанием видеть, как он исчезает во рту Гюнтера, как его волосы скользят по его бедрам, как светлые лиловые глаза наблюдают за ним с похотью и обожанием. Со стоном он откинул голову назад и утонул в удовольствии. Его правая рука цеплялась за простыни, пока Гюнтер не схватил ее, мягко сжимая пальцы. Это прикосновение было до странного приземляющим. Он почувствовал, как что-то сжимается где-то внизу живота. Ощущений становилось слишком много, и он знал, он знал, что он уже близко. ― Гюнтер, я… ― только и успел сказать он, прежде чем кончить, подаваясь вперед и содрогаясь в удовольствии. Гюнтер проглотил все, так и не выпустив его руки из своей. Он пришел в себя через какое-то время. Гюнтер лежал рядом, уже избавившись от одежды, обнаженный. Они потянулись друг к другу с поцелуем, и Гвендаль ощутил свой вкус на губах Гюнтера. Он провел ладонью по его тонкой талии и ниже по бедру, чувствуя, как напрягаются мышцы под его прикосновением. Интересно, подумал он, был бы Гюнтер громким, если бы его голос не пропал?.. Гвендаль хотел бы выяснить это, когда его голос вернется, и если Гюнтер захочет, чтобы… эта их связь продолжилась. Гвендаль заставил себя прекратить думать об этом и продолжил свои осторожные исследования. Они лежали сейчас лицом друг к другу на боку, и член Гюнтера упирался ему в бедро, но когда он опустил ладонь, чтобы дотронуться до него, то был мягко остановлен. Гюнтер положил ладонь Гвендаля обратно себе на талию, и вместо этого сам прошелся элегантными пальцами по его бедру, аккуратно проник дальше и осторожно коснулся входа. В лавандовых глазах застыл вопрос. Гвендаль не заглядывал так далеко вперед. Он, конечно, был девственником, но далеко не был невинным. Он был в армии и слышал достаточно, порой натыкался на мужчин, жаждущих найти облегчение в объятьях друг друга в короткие моменты затишья в череде ужасов. Сейчас, столкнувшись лицом с реальностью, он понял, что немного нервничает. Но как бы то ни было, прежде всего он делал это, чтобы помочь Гюнтеру, да и не то чтобы ему не понравилось прикосновение там. Тем более, что он доверял Гюнтеру, тот был ему дорог, просто Гвендаль не хотел зацикливаться на том, насколько сильно он дорожил им. Он никогда не позволял себе подобных мыслей. Он не знал, как сказать ему обо всем этом, и решил показать все действиями. Он улегся на спину, потянув Гюнтера на себя, приглашающе раздвигая ноги. Обнял его за талию и вовлек в очередной поцелуй, чуть более ленивый и томный оттого, что его желание было на время удовлетворено, но все еще демонстрирующий готовность доставить удовольствие. Через секунду Гюнтер отстранился и быстро соскользнул с кровати, кинув Гвендалю многообещающий взгляд. Он направился к комоду и принялся рыться в ящиках, позволив Гвендалю любоваться изгибом его спины. Через мгновение Гюнтер уже снова был в постели, сжимая в руках причудливый розовато-лиловый стеклянный фиал с маслом. Он поцеловал внутреннюю часть бедра Гвендаля, со знанием дела откупорил флакон и вылил щедрое количество жидкости на ладонь. Потер пальцы друг об друга, согревая их, и наклонился, нежно прикоснувшись к отверстию. Другая его рука легко поглаживала бедро Гвендаля ― жест, который нельзя было понять иначе, чем «расслабься». И хотя член вновь начал вставать, легче было сказать, чем действительно расслабиться, ощущая столь непривычное вторжение. Он предпочел сфокусироваться на теле Гюнтера, оно прекрасно отвлекало от новых и не слишком комфортных ощущений, когда количество проникающих в него пальцев увеличилось. Он залюбовался шириной плеч Гюнтера, его длинными светлыми волосами, его безупречной молочной кожей… Он подпрыгнул, пораженный пронзившим его удовольствием, когда длинные пальцы Гюнтера задели что-то внутри. Гюнтер удовлетворенно улыбнулся ему, толкнулся пальцами еще раз в то же место, и Гвендаль подался ему навстречу, желая большего. Он вздохнул, словно от потери, когда Гюнтер вытащил пальцы и подложил под его бедра лиловую подушечку. Он вылил чуть больше масла на свой член, твердый, длинный, чуть изгибающийся вверх. Пару раз провел рукой по члену Гвендаля, и в его глазах явно читался вопрос. ― Да, давай, ― хрипло прошептал Гвендаль и закинул ноги ему на плечи, чтобы хоть немного облегчить процесс. Он старался не задерживать дыхание, когда почувствовал, как головка члена Гюнтера давит на его вход, и спустя мгновение тот уже был полностью внутри него. Его член слегка опал, но все еще оставался возбужденным, когда Гюнтер буквально согнул его пополам, держа под коленями, и толкнулся вперед. Он выдохнул, вновь качнулся вперед-назад, пытаясь найти ритм, и на четвертом толчке угол проникновения изменился. Его член вновь надавил на ту чудесную точку внутри, и Гвендаль не смог сдержать стона. Он начал подмахивать сам, встречая движения Гюнтера. Он уже снова был тверд, и стимуляция подводила его все ближе и ближе к краю. Но этого не было достаточно, и он обхватил свой член рукой, двигаясь в одном ритме с Гюнтером. И когда тот положил свою ладонь поверх его, Гвендаль кончил с криком, выплеснув семя на живот, а через пару движений кончил и Гюнтер. Гюнтер вышел из него и рухнул сверху, дрожа в посторгазменной истоме. Гвендаль мягко гладил его по спине. Наконец он откатился в сторону, ложась рядом с Гвендалем, закинул на него ногу и руку, совершенно не обращая внимания на беспорядок, что они здесь устроили, и прошептал ему на ухо три слова. Гвендаль только улыбнулся.