Первая

Заброшенная пятиэтажка на отшибе города. Конечно, стоило ожидать, что лаборатория по синтезированию наркотиков будет именно здесь. Вообще это место- просто рай для всяких маргинальных личностей, но чтобы точно сесть им на хвост и иметь возможность пресечь незаконную деятельность, пришлось хорошо поработать. Всё-таки действовали ребята правильно, скрытно, даже подкопаться не удавалось. Но, как говорится, всё тайное рано или поздно становится явным. — Почему снова мы, я не понимаю. Что, никого другого нет? — В прошлый раз Миша выезжал, так что не надо… Ну и в плюс, с нами сейчас эти, — Сергей коротко повёл плечами, чтобы отогнать от себя полудрёму, навеянную тишиной и теплом в машине, и кивнул в сторону едущей сзади машины ОМОНа, — Всю работу сделают, нам нужно только присутствовать и, если понадобится, помочь, или вызвать кого-нибудь на подмогу. Как в первый раз, Паш, ей-богу! — Надеюсь, до этого не дойдёт. Вроде, человек шесть-семь обещали, — Паша слегка повернул руль, вглядываясь в ночную даль. Да, район, конечно, жуткий. Фонари раз-через раз, так ещё и с этим снегопадом, видимость плохая. Да и не встрять бы на полпути на казённой то машине. — Главное, шальную не схлопотать. — А ты вперёд этих не лезь, не схлопочешь. — Коршунов чуть сильнее надавил на педаль газа и зевнул, прикрыв рот тыльной стороной кулака. — Бронежилет твой где? — Ты издеваешься? — Серый почувствовал на себе серьёзный взгляд слева и обернулся ему навстречу, столкнувшись с яркими голубыми глазами, сейчас, казалось, по-настоящему искрящими. — Как Надя, ей-богу! — Я тебя из машины не выпущу. — Паша скрипнул зубами и отвернулся обратно на дорогу. — Ну попробуй. Реально, не кипишуй лишний раз. Все время всё спокойно было, а именно сегодня, видимо, не будет. Тихо гудела печка, быстро елозили по лобовому стеклу два юрких «дворника», стирая быстро подтаивающие снежинки. Серая, неприметная шкода чудом не шаркала брюхом по снежному покрову, мягко шуршала колёсами по запорошенной колее. Наконец, из темноты будто выросло небольшое покосившееся здание, лет восемь назад признанное аварийным и сейчас освещённое, судя по всему, только одним фонарём, стоящим около единственного, уцелевшего после незаконченной деконструкции здания, подъезда. Только в двух окнах на третьем этаже горел приглушенный, едва различимый свет. Паша, неторопливо включив поворотник, аккуратно повернул руль, сворачивая с дороги вправо. Две машины, едущие следом, послушно повернули за ним. Самая последняя из них — небольшой автозак, — погасила фары. Всё-таки картина представлялась удручающая. От покосившегося тёмно-серого здания так и веяло холодом, а также пахло чем-то мерзким, напоминающим плесень. В свете фонаря быстрым роем метались хлопья снега. Неаккуратно припарковавшись около большого сугроба и заглушив двигатель, Павел вышел из машины, выпуская изо рта белое облако пара, и сощурившись взглянул на хлипкую дверь подъезда, слегка раскачивающуюся от порывов ветра. Чёрная бронированная машина незамедлительно остановилась неподалёку, пятеро молодых людей в чёрной форме уже стояли рядом с ней, оценивая ситуацию и поправляя снаряжение, готовясь к штурму. — Ну что, мужики, — Сделав пару шагов навстречу им, начал Паша, слегка поёжившись от мерзкого, пробирающего насквозь ветра, — Сегодня без экстрима, действуем «по книжечке». В целом, вы свою работу знаете, мы свою тоже. Как нам передали, квартирка двухкомнатная, они могут быть вооружены и, возможно, в неадеквате, так что осторожнее. Вопросы есть? — Никак нет, командир, — Угрюмо буркнул ему в ответ один из стоящих ближе всего, закрепляющий на нагрудный карман небольшую камеру. Остальные лишь коротко кивнули. — Тогда пошли, нечего тут без дела стоять и морозиться. Сзади хлопнула дверь машины, заставив Коршунова обернуться. Серый вышел из машины и, встав перед капотом, чуть ли не демонстративно нажимая на курок. Всё-таки, спорить с ним было бесполезно. Паша, фыркнув и коротко выпустив из носа пар, тут же рассеявшийся, запустил руки в карманы пальто и двинулся в сторону подъездной двери вслед за успевшими скрыться там бойцами. Видимо, не только у него к концу рабочего дня было максимально дерьмовое настроение. Тем временем, в окнах на третьем этаже погас свет. Каждый шаг по, местами, сколовшимся бетонным ступеням отлетал глухим эхо от облупившихся синих стен. Под ногами тихо хрустела отвалившаяся вместе со штукатуркой краска, шуршал какой-то мусор, иногда даже шприцы. Пройдя последний лестничный пролёт, весь «отряд» остановился, вслушиваясь в тишину, еле-еле пропускающую завывание ветра с улицы. Заминка, пять секунд…       — Всем лежать, работает ОМОН! — Светло-коричневая деревянная дверь, и так державшаяся почти на соплях, окончательно слетела с петель под натиском бравых агентов спецслужб, общая обволакивающая тишина резко перевоплотилась в настоящую перестрелку. Тёмная, еле-еле освещённая комната то и дело на мгновение озарялась яркими огненными вспышками, выстрелы гремели с двух сторон разом. Где-то в тёмной глубине коридора квартиры раздался жалкий возглас. Действовали ребята, как и ожидалось, бодро, почти сразу смогли занять коридор, обклеенный порванными обоями, но преступники явно были готовы к такой ситуации. — Лёха, у них второй выход, через смежную квартиру, походу! Двигаемся… Стоять, я сказал, за голову руки, за голову! — Прикрой, если что — Тихо просипел Соболев, делая шаг в квартиру. Паша, тут же попытавшийся возразить и заставить товарища остаться на месте, всё же решил лишний раз не выступать и двинулся в квартиру следом за ним. Всё же он в няньки не нанимался, да и Серый уже не ребёнок… Но всё равно, лучше уж Паша будет рядом. Воздух в квартире стоял ещё тяжелее, чем в подъезде, а также витал едкий запах химии, что заставлял поминутно рефлекторно морщиться. В углу, рядом с проходом, видимо, в кухню, стояли несколько кофейных столиков с разложенными на них газетами и свёртками размером примерно в ладонь. Так же, чуть спереди, на полу лежал поваленный деревянный сервант и два кресла, видимо, сложенные таким образом для создания импровизированной баррикады. Вокруг, на полу, бликовали от фонаря снаружи жалкие куски разбитого стекла. Паша отошел к окну, в то время как Серый двинулся в противоположную сторону, к выходу из кухни, где как раз-таки и лежали препараты. Где-то за стеной всё ещё слышалась стрельба и крик с примесью мата. — Ну вот, вроде жив, а ты мне начал, — Язвительно сказал Соболев будто в пустоту, аккуратно двигая ногой какой-то пакет с порошком, лежащий на полу, как вдруг… Сначала Паша и сам не до конца понял, что произошло, а после же действовал на чистой реакции из-за моментально прилива адреналина. Откуда-то из коридора, как призрак, возник какой-то высокий худой парень в чёрной толстовке. В его руках на долю секунды сверкнул металлическим блеском пистолет. Два выстрела раздались почти одновременно. Местный обитатель хрипло воскликнул короткое «сука», согнулся пополам и с шумом упал на спину, выпустив оружие из рук. Следом, из глубины большой прихожей, раздался громкий стон. — Серый, твою мать! Коршунов в мгновение ока пересёк комнату, оказавшись рядом с побледневшим другом, сползшим спиной по ободранной стене. Из его левого бока стекала широкая струйка крови. — Серый… — Пашу охватила паника. Он кое-как помог шипящему от дикой боли Соболеву окончательно спуститься на пол и занять более-менее удобное положение возле шкафа, быстро расчистив место от осколков ногой. В ярких голубых глазах, практически мгновенно будто бы посеревшими, читался настоящий беспомощный ужас. Соболев, лежащий рядом, судорожно глотал ртом воздух, панически глядел на быстро разрастающееся пятно на одежде. Где-то за стеной снова послышался грохот. Приговаривая успокаивающее «сейчас, сейчас», Паша присел рядом с ним на колени и, еле-еле сумев выудить из кармана телефон, дрожащими руками набрал номер скорой. Серый пытался цепляться пальцами за полу его пальто. Паша крепко, но осторожно взял его за руку. Смерть всегда была где-то далеко, незаметно, а здесь они вдвоём встретились с ней лицом к лицу. Во время короткого разговора с диспетчером Паша то и дело срывался на крик. Всё вокруг, казалось, как-то пульсировало, казалось ненастоящим. Паша тщетно пытался найти аптечку, почти безотчётно, с грохотом распахивая один за другим небольшие кухонные шкафчики, подъеденные плесенью, говорил с Серым, пытался его успокоить, просил оставаться с ним и не бояться, хотя сам был напуган как никогда раньше. Он честно старался выглядеть спокойно, внушать уверенность и даже поддерживать иллюзию безопасности, пару раз ему приходилось Серого конкретно тормошить, даже брызгать водой в лицо. Каждый раз, когда Соболев закрывал глаза, Пашу до дрожи пробирала мысль, что он закрыл их навсегда. Скорая приехала быстро. Примерно через пять минут после звонка на лестнице послышался торопливый топот фельдшеров, окно ежесекундно озарялось то синим, то красным светом. Дальше – всё как в полном тумане, отрывками, как кадры на старой порваной киноплёнке.        Тёмная лестница, люди в синей одежде, носилки, Серый, в попытке дотянуться до Паши, снова потерявший сознание.       Холод, небольшие снежинки, оседающие на лице крохотными капельками, охлаждая пылающую кожу. Порывистый ветер.       Автозак, ОМОН, задержанных допрашивают, какой-то мужик в драной куртке и с синяками под глазами… Животная ярость, сердце, чуть ли не проламывающее грудную клетку, чувство тёплой крови на руках, снова крик, его кое-как оттаскивают от преступника и поспешно закрывают дверь машины. На лбу пот, на глазах…       Слёзы. Тепло машины, мягкий свет лампочки с потолка. Удары по рулю и бардачку, громкие гудки, дерущие прямо по ушам. Злость, чистая, дикая ярость. Слёзы. Отпустил, не защитил, убил. Мудак! Идиот! Сволота! Он не плакал, раньше точно.       Ещё одна машина. Тоже с мигалкой, белая с синей полоской на боку, вроде, лада, полицейская. Водитель скорой вышел из машины, перебрасываются парой слов с каким-то другим полицейским, указывая на свою машину. Какая-то девушка, кажется, с чем-то в руках. Кто-то открывает дверь машины. Паша не слышит, что ему говорят, о чём спрашивают. Паша держится, рычит, что поедет сам, не останется, там его друг… Друг…       Дорога, тёмная заснеженная дорога, спереди скорая. Один, в машине, сжимает руль до белых костяшек, шумно дышит.       Город. Вывеска больницы. Снова носилки. Серый. Серый… Серый!       Испуганная медсестра, преграждающая путь, закрывающаяся дверь лифта, копошение вокруг. Запах лекарств, спирта. Он что-то бормочет. На сбитую об рожу преступника руку льют перекись. Адски жжется. «С ним всё будет хорошо». «Спокойно, спокойно». «Вот, выпейте». Горько, почти до тошноты. Усатый врач. Телефон, экран как будто расплывается в глазах, еле-еле получается найти нужный номер. Надя Соболева. Звонок. Сброс. Серый… Се…

***

Его как будто выбросило из какого-то сумбурного, кошмарного сна, больше похожего на круговорот несвязных друг с другом кадров. Голова болела и нудно пульсировала, в горле стоял ком, во рту горечь, прямо до тошноты. Паша обнаружил себя в небольшой двухместной палате с рифлёными голубоватыми стенами, белыми жалюзи на большом окне, часы в углу, показывающие третий час дня. Пока он держался за голову, пытаясь справиться со вновь наступившей болью, похожую на мигрень, в дверь постучали. — Войдите, — Просипел Коршунов, снова зажмурившись от боли и подняв лицо к белому потолку. В комнату тихо вошел тот самый вчерашний усатый доктор с каким-то журналом в руках. — Ох, наконец-то вы проснулись, а то мы к вам уже раза три заходили, а вы- ни в какую. Вчера побоялись, что вы нам пол больницы разрушите, хе-хе, но, благо, всё обошлось. Доброго утра, как спалось? — Начал тот тихим полушепотом, будто разговаривая с буйным сумасшедшим. — Голова болит? Не волнуйтесь, это скоро пройдёт, вы просто перенерв… — Где он? — На Пашу будто снова накатила та самая гремучая смесь чувств из страха и злости. Он попытался встать, но почти сразу же опустился обратно на кровать, застеленную каким-то коричневым покрывальцем. — Тс-тс, вам сейчас не нужно волноваться. Посидите пока, можете воды попить, если нужно. — Что, мать вашу, с Соболевым? — Коршунов чувствовал подступающую вновь ярость. Врач выглядел так, будто старается заговорить ему зубы и доверия не внушал. — Состояние вашего друга не критическое, жить будет, — Мелко потоптавшись на одном месте, начал мужчина, отойдя поближе к двери. — Мы извлекли пулю, операция прошла успешно. Крови потерял много, но в его случае это не критично. Скоро восстановит, будет как новенький. Да, мы уже сообщили Надежде о ситуации, она сказала, что будет через полчаса, пока вы можете… Паша облегчённо выдохнул, потерев лицо ладонями и проведя ими до затылка. На губах его на долю секунды блеснула то ли нервная, то ли наоборот облегченная улыбка. Соболев, дурак этот, жив… Жив. Паша снова серьёзно посмотрел на врача, внимательно наблюдающего за ним через небольшие квадратные очки на кончике носа. — Вы можете меня отвести… К нему?