Розы падают на гроб Господен

— Предвкушая твои остроты, — с перебором вычурно литературно бросил Андрей, — я нажрался в говно. — Да уж, вижу, — фыркнул Жалелов. Как бы его это не бесило — Сега четко пояснил — это у Пиро неостановимый процесс. У него алкоголь занимает место Вани. А вот вещества Адиль категорически не принимал за что-то, с чем можно смириться, наверное, потому что помнил Андрюшу ещё ребёнком. Место вокруг Жалелова за баром мгновенно освободилось — посетители всегда избегали встречаться с хозяином заведения. Зараза хохотал с пьяного Пиро, сидя на своём привычном месте на стойке. Андрей был пьян настолько, что едва держал глаза открытыми, а когда говорил те вовсе закрывались — количество выпитого не позволяло выполнять два действия одновременно. — Что, даже ругать не будешь? — А надо? — фыркнул Жалелов. — Да не то чтобы… Зараза махнул рукой бармену, исполнив какой-то загадочный пасс. Учитывая то, что Зараза почти не уходил из клуба, отношения со всем персоналом у него были самые близкие, а посетители знали его как управляющего, поэтому немудрено, что бармен сразу догадался, что надо налить. — Как ты себя чувствуешь, Андрюш? — заговорил Адиль. — Конкретно сейчас — лучше всех, — оскалился парень. — А вообще? — А вообще как говно, но я редко себя по-другому чувствую за последние четыре года, — он вдруг посерьезнел, как показалось, будто даже став менее пьяным, и сказал это тише всего остального. — Зато с бухлом все на своих местах. Я на своём месте. — А точно ли? Ты ведь раньше был на своём месте и без алкашки, — прищурился Адиль, катая сферу льда по бокалу. Пиро вдруг дерганно потянул из кармана пачку сигарет и задымил, сбрасывая пепел в опустошённый бокал. — Андрей… — Зачем ты меня об этом спрашиваешь? Ты же сам все знаешь. Специально на эмоции выводишь? Я же, блять, потерялся снова. Я не знаю, чего хочу, как жить теперь надо. Ты же хочешь, чтобы я работал на тебя? Так я буду работать, я думал, это и так понятно! — Я не для этого с тобой разговариваю. Я пытаюсь понять, как тебе помочь, — прохладно отрезал Адиль. Он всегда говорил прохладно, когда Андрей впадал в истерику. Это успокаивало его через раз, всегда его успокаивал только Рудбой. — Мне ничего не поможет. Я поживу и сдохну, — сообщил парень, растянувшись в истеричной улыбке. — Жизнь, конечно, не заканчивается, бла-бла-бла и все такое, но у меня ещё сто раз будут поводы для грусти и страданий. Так нахуй так жить? — Так покончи с собой, — резко дёрнулся Адиль. — Что ты сидишь и ноешь? Философствуешь, блять. Сдохни и все решится. — Я Ване обещал жить, — вдруг совершенно ясно бросил парень. Адиль замолчал, осушил бокал, стукнул им о стойку и поднялся на ноги, собираясь уходить. — Дам сейчас очень хуевый совет. Хочешь продолжать существовать — замкнись в себе. Держи все в себе, а там хоть вой, хоть плачь внутри. И двинулся к подсобкам. — Адиль! — мужчина обернулся на окрик. — Я приду к вам спать, можно? — Приходи. Андрей явился только под утро, рухнул в постель к Сеге, читающему под светом небольшого торшера. У него бешено колотилось сердце от порошка, болело в груди и стоял тяжелый ком в горле. Он ткнулся носом ему в плечо и заплакал. В последний раз. А к двенадцати их разбудил явившийся без приглашения Глеб. — Адиль, срочно! Через плюс-минус полчаса облава! Интерпол. Жалелов поднялся резко, мгновенно вставая на ноги. Сега тоже проснулся, а Пиро дрых, отвернувшись к стене. — Много? — Человек двадцать. И шесть одержимых. — Это терпимо. Зал закрывай, чтобы через десять минут тут были Джимбо, Зараза и Олег. — Только Давида не хватает, — отчитался Глеб. — Вызывай. Встречать пойдём на улицу. Шесть одержимых не очень меня пугают. — Уверен? — коротко переспросил Сега. — Да, есть небольшой план. Поднимай Андрея, за ним пришли. Пиро Круппов растолкал и едва ли не выкинул из постели, прийти в себя ему помогла только новость о приходе охотников за его головой. Уже спустя двадцать пять минут они все стояли на входе в клуб. Глеб остался внутри, а Андрюша, вопреки ожиданиям, был выпихнут на улицу вместе со всеми. Джимбо мрачно торчал на ветру, засунув руки глубоко в карманы бомбера, Зараза, кажется, до сих пор полупьяный, неистово тёр лицо, а Олег курил, картинно глубокомысленно глядя в даль. Сега же с Адилем поджимали с боков Андрея, не давая ему замерзнуть и расслабиться. План был донельзя прост — пообщаться и объяснить, что никто не собирается отдавать парня. Если не получится словами — надавить силой. Адиль был более чем уверен, что способности его одержимых превосходили из-за специфики работы. Потому что его люди постоянно работали против таких же одержимых и тренировались так же. Бойцы Интерпола высадились спустя пару минут из подъехавших минивэнов. Вперёд очень непредусмотрительно вышли одержимые, а сзади кольцом сгрудились обычные вооруженные спецназовцы. — Вижу, вы осведомлены о нашем приезде, — хмыкнул высокий блондин, стоявший в центре. — У демонов везде глаза и уши, — поддержал светский разговор Адиль, но тут же перескочил на тему встречи. — Мы не планируем отдавать парня. Он с недавних пор является членом нашей организации и покушение на него будет расцениваться как агрессия в нашу сторону. — Адиль Оралбекович, — ровно выговорил блондин. — У нас был приказ, и он был дан раньше, чем вы приняли Андрея в ваш круг. Мы не имеем права развести пустыми руками перед руководством. Адиль тяжело вздохнул и выкинул бычок, а следом вдруг резко дёрнулся и припечатал троих одержимых к полу. Невидимая сила давила их в асфальт, не давая пошевелиться. Оставшиеся трое устояли, но сделать ничего не успели: люди Адиля действительно мастерски срабатывали в команде. Ничего бы не удалось, если бы не Олег, ведь автоматные очереди просто не раздались: дула автоматов выгнулись под девяносто градусов, а спецназ дал озадаченное промедление, которое и погубило всю затею. Один одержимый тут же замер, взгляд его опустел, второго ухватил метнувшийся Зараза, и тот тоже перестал шевелиться, беззвучно испуганно хлопая ртом. — Паралич, — шепнул под нос догадавшийся Андрей. Третий же, самый молоденький, растерялся, и его вырубил с локтя Джимбо. — Уходите, — односложно бросил Жалелов. — Мы убивать вас не планировали. И отпустил блондина. Тот раздраженно глянул на Адиля, но двинулся в сторону минивэнов, жестом отзывая людей следом за собой. И лишь когда машины тронулись, одержимые расслабились, а Сега с Адилем почти синхронно закурили. — Вспоминай, как применять способности. Они не из тех, кто легко отступится, — негромко бросил Адиль Андрею. — Ага, — кивнул Пиро. Жалелов спрятал свободную руку в карман и мельком глянул на Андрея. И едва заметно дрогнул, разглядев совершенно пустые, остекленевшие глаза, из которых пропал тот вечный блеск живости, которые всегда в них играл. Андрюша принял совет. Андрюша от самого себя отказался. — Ты чего? — тихо осведомился Сега. — Холодно, — спиздел Жалелов. Ему впервые в жизни казалось, что он сломал что-то очень важное, что-то хрупкое, что нельзя было не то что тронуть — на это даже смотреть в открытую нельзя было. Хоть он и понимал, что оно и без него бы сломалось.

***

— Ваня? Рудбой с усилием распахнул глаза. Веки будто бы были свинцовыми, а прийти в себя просто-напросто не получалось. Во рту сухо, руки трясутся, сердце истерично колотится за двоих. — Как себя чувствуешь? — голос Мирона даже по ушам режет, Ваня уже успел понадеяться, что умер. — Тупее вопрос задай, — хрипло попросил он. — Огрызаешься — уже хорошо, — поморщился Мирон. — Что случилось на задании? — Я с ума схожу, Мирон. Ваня впервые сказал это в открытую. Впервые сказал не что-то абстрактное, а то, что происходит на самом деле. Он и вправду сходит с ума. Как бы не обидно было это признавать. — Паническая атака? — Нет. Охра орал, баба та орала, мне было очень громко. Я просто боролся с шумом. Как придумалось. — Что-то болит? — Мигрень адская. Рот болит. Сердце ебашит. Руки по локоть, как будто кожу сдирают, — оборванно бросил Рудбой. — Мне плохо, Мирон. Мне очень, блять, плохо. — Я уже поставил укол. Голова разве не меньше болит? Кажется, Фёдоров даже волновался. Ване было точно лучше, чем на операции, но хуже, чем обычно, чувства расползались, и он плохо соображал, с трудом понимая, что конкретно у него болит и что вообще хочет от него Мирон. — Я не понимаю… Я… мне плохо. Я не понимаю, что происходит, — бессвязно затараторил Евстигнеев, сжимая простыню, на которой лежал, в пальцах. — Вань? Ты понимаешь, что происходит? — С трудом, — едва собравшись, выдохнул Рудбой. Мирон озадаченно постоял над ним с минуту, а после начал ковыряться в аптечке. Уже через минуту Ваня с трудом сосредоточился на том, что происходило: Фёдоров набирал в шприц успокоительное. Ваня не стал сопротивляться. Он уже долго мечтал просто забыться. И наконец-то у него это получится.