Место под солнцем

Тацукава был умным, именно поэтому Серидзава считал, что ему не место в Судзуране. Конечно, в школе учились не сплошь тупицы — взять хоть того же Идзаки. Однако ум Идзаки был практическим, завязанным на реальную жизнь; иногда Серидзаве казалось, что он видит, как в темных глазах неуступчивого лидера десятого класса, будто в окошечке калькулятора, одни цифры сменяются другими. Да и Риндаман был не дурак, и братья Миками, и Токаджи. Но ум Тацукавы представлялся Серидзаве другим — чем-то бесконечным и глубоким, как море, наполненное рыбами. Хотелось выловить хоть одну, но повода не было. В тот день у него болело плечо — поспорил, что сможет передвинуть диван, на котором вольготно развалились Чута и Маки. Передвинуть-то передвинул, но мышцу потянул. А потом еще добавил, когда Чертова троица в очередной раз решила доказать, что круче их только школьные стены. Они, конечно, ошибались, но пока Серидзава исправлял их заблуждение, боль из нудной и терпимой превратилась во въедливую и злую, как осенняя муха. — Не знаю, — сказал Токаджи, пожимая плечами. — Само пройдет. Вот и обращайся к ним за помощью после этого, придурки хреновы! Естественно, никто не рисковал подходить, видя лицо лидера школы. Серидзава сидел на проклятом диване в гордом одиночестве, потирал плечо и решал, пойти ли в аптеку за какой-нибудь полезной хренью или лучше все-таки сразу в бар. — Не так, — сказал странно знакомый голос за спиной и чужие руки потянули его назад, к спинке дивана. «Тацукава, — сообщил мозг, который сейчас будто существовал отдельно — от тела, от головы, от всего Серидзавы. — Какого черта?» Но вслух Серидзава этого не сказал, без сопротивления откинулся, склонил голову, подставляя плечо под сильные пальцы. Хуже ведь не будет, верно? Он бы заорал, если бы не статус лидера школы и кумира младшеклассников, когда пальцы Тацукавы безжалостно надавили на самое больное место. Но руки двигались, разминали, растирали, и боль стихала так сладко, что впору было застонать. Этого Серидзава себе тоже, разумеется, не позволил. Наслаждался молча, уставившись на растертый в труху окурок. По плечу, по напряженным мышцам прокатывались волны тепла, пальцы грели, успокаивали, проникали чуть ли не под кожу, не хотелось ни двигаться, ни думать — так бы и сидеть здесь, с чертовым Тацукавой, который, оказывается... — Выходит, ты не только головой работать можешь, — Серидзава слышал себя будто со стороны — хрипловато, негромко, неубедительно. — Тебе бы на врача учиться, с такими-то умениями. — Я об этом думал. — Тацукава обошел диван и теперь стоял рядом — руки в карманах, ослепительно белая рубашка, раздражающая полуулыбка на губах, которая сейчас не бесила. — Я пойду. — Постой. — А черт его знает, зачем. — Садись, давай поговорим, что ли. А то учишься у нас давно, а я о тебе толком ничего не знаю... «Заткнись, — посоветовал вышедший из временной комы мозг. — Теряешь лицо». — Это место Токаджи, — с сомнением заметил Тацукава. — Теперь твое. — Серидзава перехватил насмешливый взгляд и добавил: — Если не возражаешь, конечно. — Не возражаю, — сказал Тацукава, устраиваясь рядом. — Теперь мое.