"И с тех пор уже не мог оторвать глаз"

х х х Через Уси проходит китайская республиканская трасса "Шанхай - Хочэн - Кульджа", а также просто "Годао 312". Общая ее протяжённость - 4852 км. От Шанхая до Уси - 185 км. Сколько это по времени езды на мотоцикле? Или он поедет на машине? Как он пройдет незамеченным? Как его, если он не скажет, что это он, пропустят к номеру? Сяо Чжань издал нечто среднее между вздохом и стоном безысходности. Когда Ван Ибо вбивал себе что-то в голову, можно было лишь смириться. Телефон снова завибрировал, и Чжань понадеялся, что, быть может, тот передумал? WY: Я взял тебе всяких батончиков и panpan. Ближайшее место, где можно купить "всяких батончиков" и чипсы - заправка на выезде из городка. Сяо Чжань отбросил от себя телефон, а сам откинулся на подушки. Смириться, просто смириться. Что он может сделать? Попросить охрану не впускать никого? Ван Ибо достаточно показать лицо, чтобы его пропустили везде, тем более - его охрана. И смысл? Есть большая разница между нежеланием видеть человека и желанием, безусловно, видеть, но при этом, чтобы не видел никто другой, чтобы у них обоих не было проблем. Так ведь? Сяо Чжань все же берет телефон в руки. В его голове три варианта ответа, но в итоге он умещает все в один. XZ: спасибо, но будь осторожен, пожалуйста. батончики и чипсы не стоят наших нервных клеток и будущего инфаркта наших агентств, да? WY: презервативы я взял тоже - Придурок. Это уже вслух, в пустоту комнаты. Сяо Чжань не может отрицать, что только от перспективы того, что последует за такой покупкой, ему стало волнительно хорошо. Вопреки тому, что он устал, как собака, впахивая почти что сутки на площадке. Откуда взяться силам на такой импульс? Сяо Чжань, будь его воля, сейчас бы завыл и попытался удушить себя подушкой. Хрень, все это полная хрень, и Ван Ибо уже явно срывает тормоза и крышу. На сколько там Сяо Чжань думал, хватит его пылкого настроя двадцатидвухлетнего переносчика гормонов? Пару месяцев, да? Тем временем, скоро Новый Год. 2020, на минуточку. Сяо Чжань поклялся, что именно сегодня он серьезно поговорит с Ван Ибо. Поклялся основательно, даже у зеркала, убеждая сам себя. А затем все же пошел в ванную. Как бы там ни было, но подстраховаться было надо. х х х Отель был полностью снят под съемочную группу и актерский состав. Ван Ибо знал, что Сяо Чжань живет один в номере. Последний еще радовался этому факту, так как будучи интровертом по натуре (вот же сюрприз), ему было физически необходимо побыть одному. Ван Ибо хмыкнул, вспоминая, как они жили вместе во время своих съемок - тогда их съемочная группа таким бюджетом не располагала, да и казалось, что это логично и на руку - селить двух главных героев в одну комнату. Ну, Ван Ибо не спорил. Вышло очень даже хорошо. Он снимает шлем при входе в холл, держит его подмышкой и проходит к стойке ресепшен. Мило улыбнуться. Это раз. - Добрый вечер. Мне нужно к Сяо Чжаню, не подскажешь, какой номер? Двести шестой? Он говорил, но я думаю, глупо уточнять сейчас и звонить, когда есть ты, правда? Кажется, девушка может поймать припадок, а ведь стоило привыкнуть, она же вроде как каждый день видит актеров. Щеки покраснели, глаза загорелись, а улыбка грозится выйти за рамки лица. Видимо, все же новенькая. Тогда тем более просто. - Триста второй, господин Ван. Ван Ибо только улыбнулся еще раз и кивнул. Где лифт он знал. Подняться на третий этаж это, буквально, дело десяти секунд. Пройтись по коридору до нужного номера - еще пять. Постучать в дверь. Это два. Дверь открывается через пол минуты. Сяо Чжань взъерошенный, в безразмерной белой футболке и черных спортивных шортах, все еще с длинными волосами, взгляд отчего-то шалый и он выдыхает "Ибо" так, словно и не ждал вовсе, удивлен, что тот действительно приехал. Ван Ибо делает шаг в комнату, дверь за ним захлопывается с мягким щелчком. Вообще-то, он приготовил речь. Думал ее все время, пока добирался. Ему было сложно объясняться в чувствах, оформлять все то, что есть в нем, в банальные слова, когда это нужно ему самому, а не является абстракцией для песни, к примеру. Это Сяо Чжань умел вить из слов нужные узоры, понятно объяснять что угодно, подбирать такие фразы, чтобы не оставлять сомнений. Ван Ибо думал эту речь в общей сумме пару часов. Шлем падает на пол, потому что ему нужно освободить руки. Вскоре на пол полетел и рюкзак. Еще один шаг и Сяо Чжань прижат к стене. Одно плавное движение - и вот уже его руки сцеплены над головой, удерживаются пальцами в кожаной перчатке. Другая такая "перчатка" уже скользнула под свободную футболку. Сяо Чжань и его трогательная любовь к одежде оверсайз. Ван Ибо заглядывает в его глаза. Они закроются через мгновение, когда он коснется этих губ. Это три. Рационально казалось, что Сяо Чжань не может быть настолько неискушенным, как было на самом деле. Возраст обычно равен опыту, харизма вместе с грациозностью и умение сводить с ума стадионы от виляния бедрами - осознание собственной сексуальности. Сяо Чжань умел просто напросто фонить сексом, что в голове гудело лишь одно желание, абсолютно животное и прямое - валить и трахать. Когда это случилось с Ван Ибо в первый раз, он просто сбежал от греха подальше. Сяо Чжань тогда подумал, что серьезно его обидел и перегнул палку. Пришел извиняться, говорил, что заигрался и это все от нервов и атмосферы в целом, что он не имел в виду ничего такого. Где-то на середине этой фразы, помнится, Ван Ибо и заткнул его самым любимым способом на свете. И сейчас, столько времени спустя, Сяо Чжань дрожал в его руках, как в первый раз. Словно вместо ласки ожидалась боль. Ван Ибо любил собирать эту дрожь ладонями, проводить ими по узким бедрам, чуть надавливать на низ живота, когда вел ладонями вверх. Наблюдать и впитывать, как приоткрываются для шумного выдоха губы, когда он касается сосков. Порочность и невинность вместе, кажется, о чем-то таком говорили классики и это воспевалось на протяжении многих веков в человеческом существе. Каждый раз секс с Сяо Чжанем был новым открытием, дозой адреналина и эстетического удовольствия высшего сорта. Ван Ибо мог сравнивать бесконечно со всеми своими любимыми занятиями и вещами, но Сяо Чжань выигрывал. Даже эйфория от скорости и победы на гонках не стояла рядом. Приоритеты были расставлены уже давно и меняться не собирались. Осталось, конечно, каждодневно доказывать это Чжаню, пока тот окончательно не сдастся и не доверится. Действительно доверится. И сейчас как раз еще одна возможность этим заняться. Пальцы Сяо Чжаня тянут за его волосы, губы Ван Ибо покраснели и немного саднят - они обветрены уже пару дней, так что сейчас от поцелуев и извечных покусываний он получает не только наслаждение, но и пощипывающую боль. Ему нравится. Еще ему нравится оставлять засосы там, где нельзя. Сяо Чжань будет ругаться, обзывать его и запрещать снова и снова. И он снова и снова будет оставлять на нем свои следы. Отдельная мука для гримеров. Но, каждый, кто есть в этом отеле, каждый, кто имеет доступ к их лицам, одежде и каждый, кто знает чуть больше, чем расписание их рейсов - подписал бумаги о неразглашении. Агенство ежедневно тратит пару часов на то, чтобы проверить социальные сети каждого сотрудника на предмет утечки какой-либо информации. И вот такие вот засосы - один из примеров. Это дает лишь щепотку уверенности, но для Ибо этого достаточно. А для Сяо Чжаня не будет достаточным ничего, он открыл в себе талант к неврозам. Ван Ибо - это их основная причина, но вместе с тем он - его единственное настоящее лекарство, на которое он основательно подсел. А сейчас, практически буквально. Они оба как-то пропустили момент, когда Сяо Чжань оседлал чужие бедра. На Ван Ибо остались только белье и носки. В обычные дни Сяо Чжань потребовал бы их стянуть, но сейчас на такие мелочи не разменивался. А Ван Ибо осознал еще один фетиш - длинные волосы на Сяо Чжане. Сейчас они рассыпались по плечам, лезут в лицо, и Чжань делает то, из-за чего Ван Ибо чувствует, как до низа живота прокатывается жар, словно он выпил одним махом бокал виски - Чжань собирает волосы одной рукой и удерживает их, пока сам ритмично трется собой о чужой пах. Как? Как в одном человеке может вмещаться столько невинности и бесстыдства одновременно? Где вымысел, а где явь? Сяо Чжань может _трахаться_, другого слова нет, и в то же время смущаться до опущенного взгляда и хныканья, когда у него берут в рот. Сяо Чжань, который смотрит своими невозможными глазами с искренним удивлением, когда на пороге появляется Ван Ибо, и Сяо Чжань, который прищуривается сейчас, чтобы наклониться ближе и скользнуть языком между его губ. Как он там однажды говорил в пылу ссоры? Это Ван Ибо первым переступил границы? Господа присяжные, да это клевета и ложь. Сяо Чжань его за эти границы втянул, как сирены втягивают моряков в воду, чтобы утащить на морское дно. Ни моряки, ни Ван Ибо при этом совсем не против. Вопрос "кто кого трахает" всплывал практически каждый раз, хоть Ибо, так сказать, был сверху все время. Сяо Чжань плавно опускался на твердый член, шипя и запрокинув голову. Ибо оставалось только дышать рвано и удерживать себя от резких движений, позволять партнеру вести и делать так, как комфортно в первую очередь ему. Сяо Чжань часто жалуется на недостаток собственной пластичности. Ван Ибо может сказать ему прямо, что тот не то чтобы прибедняется - он просто нагло врет. Сейчас, изгибаясь на его бедрах, наклоняясь и снова выпрямляясь, чтобы прогнуться в спине и выстонать его имя, он совершенство пластичности. Когда Ван Ибо не выдерживает и перекатывает их по постели, чтобы устроить его ногу на своем плече и импульсивно поцеловать Сяо Чжаня в щиколотку, продолжая набирать ритм в толчках, Чжань - вода, которая огибает и подчиняется. Он тянется к нему, вовлекает в новый поцелуй, он обвивает его, как лоза, чтобы после откинуться на подушки так, что Ван Ибо жалеет об отсутствии включенной камеры. Видимо, это никогда не был вопрос "кто кого", это всегда "позволит или нет". Разрешит ли Сяо Чжань коснуться, взять и забрать, впитать в себя и раствориться вместе. И хоть он еще ни разу не отказывал, Ван Ибо не посмеет сделать больше, чем ему позволено. х х х Чипсы panpan были с сыром. Если бы они были дома у Сяо Чжаня, он бы не позволил хрустеть ими в постели. Они оба были после душа, куда втиснулись вместе, особо даже не договариваясь об этом - просто пошли, просто целовались под струями воды, вместо того, чтобы правда ополоснуться. Ибо долго намыливал и массировал Чжаню голову - извечное ношение париков требовало особого ухода за волосами, они оба проходили через это из раза в раз. Потом Ван Ибо молча наблюдал, не в силах перестать улыбаться, из-за чего получал тысячу "ну чего?/что?/ну Ибо...", как Сяо Чжань использует свои крема. Целая линейка баночек. Под глаза, на веки, на скулы, на лоб, какая-то эмульсия и вовсе на шею. Пахло это все замечательно. Ван Ибо даже рискнул лизнуть чужую щеку, за что получил подзатыльник. И сейчас рисковал получить еще один, ведь он вознамерился оставить засос на изгибе шеи. Он подобрался к этому местечку, устроившись нахально сверху. Лизнул пару раз, уже слыша предупреждающее шипение. А теперь коротко прикусил кожу. И да, подзатыльник прилетел мгновенно. Ибо рассмеялся и не очень грациозно сполз на грудь Сяо Чжаня. Тот сразу же принялся медленно поглаживать его по лопаткам. Мысли Ван Ибо вернулись к подготовленной речи. Они, обычно, говорили много и обо всем на свете. Игры, фильмы, книги, воспоминания и семейные байки, актерское искусство, музыка, бытовые мелочи, даже лекции о мотоциклах и спорте от Ван Ибо, на что Сяо Чжань отвечал искусством, политикой и историей. Но они очень редко упоминали то, что происходит между ними. Никогда не расставляли акцентов, не говорили об обязательствах, не оформляли в слова то, кто они друг для друга. Такое существование было продиктовано форматом их жизней и банальным страхом. Ван Ибо очень не любил бояться. И Ван Ибо было необходимо, наконец-то, сказать. Во всяком случае то, что чувствует он. Первая фраза уже была готова, он выдохнул и хотел ее произнести, но Сяо Чжань прошептал первым. Он смотрел куда-то перед собой, продолжая гладить теплую спину Ибо. - Так странно. Сколько себя помню, я чувствовал это желание. Быть увиденным. Чтобы меня видели. Не заметили, а именно видели. И теперь я не могу даже чихнуть без того, чтобы кто-то об этом не написал в Weibo. Фанаты знают, что у меня тонзиллит, раньше, чем моя мать, которая узнает это из новостной ленты. И сейчас я не понимаю...почему я так сильно этого желал? Я люблю то, что делаю. Безумно люблю. Но не этот побочный эффект. Иногда я думаю, что став настолько видимым, я на самом деле исчез. Зачем? Ван Ибо молчит, думая, что быть может, Чжань добавит что-то еще. Такие разговоры еще одна важная часть их отношений. Как-то так сложилось, что только друг другу они могли спокойно доверить подобные мысли и переживания. А кому еще? Старые друзья могут посочувствовать или намекнуть, что они зажрались, жалуясь на такое. Зависит от степени их эмпатического развития. Но они никогда не смогут понять в полной мере. Друзья новые не знают их прежних, да и в большинстве своем тоже не смогут понять до конца, понять, что именно скрываетя за этим "зачем?". Рассказать кому-то из самых близких, значит расстроить их. А рассказать друг другу значит - разделить. Ибо касается кончиками пальцев чужого предплечья. Там есть одна маленькая родинка, ближе к локтю. - Это было нужно, чтобы тебя увидел я. И чтобы ты увидел меня. И теперь, когда мы видим друг друга, мы никогда не исчезнем. Вот зачем. Сяо Чжань молчит, но после Ибо чувствует, что его поцеловали в волосы. Это вызывает легкую улыбку. Он решает, что оставит свою речь на следующий раз, а возможно, просто будет говорить ее частями, по несколько фраз за раз, еще очень и очень долгое время вместе.