Линия жизни

— Значит, это Люциус Малфой хотел убить тебя? — спросила Джулия вечером того же дня, когда они втроём собрались в библиотеке и для вида обложились книгами, так что ни из одной точки помещения было не разглядеть, что они склонились друг к другу и не думают ничего читать. — Не убить, а устранить. Так сказал Снейп, — пожал плечами Кристофер. — Его, конечно, посадят в тюрьму? — подняла брови Карли. — Не знаю, кажется, нет. Мне об этом как-то забыли сообщить, — Кристофер усмехнулся и устало потёр глаза. — Но как же так? Ты мог умереть и вообще… — хором возмутились Джулия и Карли, но Кристофер перебил их: — Я же сказал — не знаю, что с ним сделают. Об этом надо спрашивать у Драко, а он вряд ли станет с вами разговаривать. — Почему? Он всё ещё сердится, из-за того, что мы втянули во всё это его? — поджала губы Джулия. — Ещё спрашиваешь, конечно, он сердится, — фыркнул Кристофер. — Хотя и сам признаёт, что без него в разбирательствах было не обойтись, и даже если бы вы не сдали его, то всё бы так или иначе выяснилось. В конце концов, как я уже говорил, во всём виноват его отец. Джулия с Карли перекинулись взглядами и хором вздохнули. Только что Кристофер пересказал им весь вчерашний день с того момента, когда их с Драко забрал с завтрака Снейп. Оказалось, что вовсе они не весь день провели в кабинете директора, их отпустили после третьего урока, но ни Кристофер, ни Малфой не хотели выходить из комнаты, так что время до ужина провели в молчании, уставившись в потолок и не обращая ни на что вокруг внимание. К тому же, мадам Помфри напоила их каким-то зельем, после которого они несколько часов хорошо поспали. Дамблдор также попросил мальчиков друг на друга не сердиться, сказав, что вины ни одного из них он в случившемся не видит, и предложил им попытаться забыть обо всём плохом. А началось всё с того, что Люциус Малфой дал своему сыну дневник Тома Реддла, но в тот же момент приказал ему подарить его новому другу Драко Кристоферу. Драко, не привыкший ослушиваться родителей, выполнил просьбу отца, и преподнёс Кристоферу дневник в качестве рождественского подарка. Когда Драко рассказывал обо всём Джулии и Карли, он не соврал — у Кристофера действительно тогда закончилась его тетрадь, и это стало удобным поводом для того, чтобы не особенно настораживаться подарку. На самом деле Драко не столь уж был уверен в том, что дневник совершенно обычный. На него он оказывал то же влияние, что на Джулию и Карлин, когда те держали его в руках — он чувствовал тревогу и даже страх, но и не думал связывать эти ощущения с дневником: в конце концов, кто в нынешнее неспокойное время может чувствовать себя в безопасности? В любом случае, на Кристофера почему-то дневник не произвёл того же впечатления. Даже наоборот, он как-то тянулся к дневнику и писал в нём, а были бы у него большие тайны, делился бы с Томом Реддлом и ими. Ещё более интересно стало, когда Кристофер понял, что чернила питают дневник, и, несмотря на то что записи перечитать было нельзя, зато можно было высказаться и ждать ответной реакции от неизвестного человека по имени Том Реддл. — И как же ты не удивился тому, что он отвечает тебе? — вопросила Карли, когда Кристофер едва успел рассказать об этом. — Не знаю, — объяснял Кристофер. — Мне казалось это таким очевидным и простым, что не казалось странным. Тем более, как я уже сказал, я понял, что чернила питают дневник, значит, он просто складывает из моих слов слова Тома Реддла. Я первое время думал, что такие волшебные дневники — не редкость в магическом мире. Конечно, я не мог знать, что он принадлежал плохому человеку. — Этот Том, значит, был плохим человеком? — спросила Карлин. — Ну конечно, — хмыкнул Кристофер. — А вы ещё не поняли? Дальше Джулия не могла слышать. Стоило Карли произнести имя Том без упоминания фамилии, как у Джулии по коже пробежали мурашки, и её бросило в пот. Она вспомнила, Дамблдор назвал Волдеморта Томом, когда тот пришёл к ним в дом, чтобы убить Джулию. Если дневник — крестраж, а крестражи это вещи, которые дороги Волдеморту, то это означает, что Том Реддл, первый хозяин дневника, и есть Волдеморт, но в молодости. Впрочем, об этом она уже догадывалась, и не эта мысль так напугала её. Она пришла в ужас от того, что Кристофер общался с дневником, а значит, общался с Томом Реддлом, что значит, что он был под влиянием самого Волдеморта. И Волдеморт вполне мог вернуться — стоило ему только сказать Кристоферу, и он бы сделал всё, что требуется. И почему она прежде не подумала об этом? Джулия встряхнула головой, чтобы привести мысли в порядок, и перевела взгляд на Кристофера. — А что Дамблдор сказал о заклинании, которое лежало на дневнике? — спросила она, прервав рассказ Кристофера о том, как взбесился и испугался Люциус Малфой, услышав о вновь грозящем ему Азкабане. — Он не назвал его? — Нет, он лишь сказал, что это столь тёмная магия, о которой нам с Драко и слышать не нужно, и что даже немногие взрослые волшебники знают о том, как называется это заклинание, — покачал головой Кристофер и поморщился, как будто снова возвращаясь в кабинет Дамблдора для допроса. — И что же они сделали с дневником? — безжалостно продолжила Джулия. — Когда профессор Снейп привёл нас к директору, дневник лежал на его столе, и он был как будто сожжён, — сказал Кристофер. — А почему тебе, Джулия, это так интересно? — спросила Карлин. — Мне интересно всё, что связано с безопасностью остальных учеников Хогвартса. Было бы хорошо, если дневник и правда сожгли или, по крайней мере, вытравили из него всю тёмную магию. Плохо будет, если он снова попадёт к какому-нибудь ученику. — Вряд ли среди учеников Хогвартса есть столь же не угодившие Люциусу Малфою, как я, — усмехнулся Кристофер. — Этого мы не знаем, — кивнула Джулия, которую больше успокаивал не этот довод Кристофера, а тот факт, что Дамблдор наверняка уничтожил дневник так же, как остальные крестражи, значит, больше никто не сможет попасть под влияние Волдеморта, включая самого Дамблдора, который, как знала Джулия из подслушанного на прошлое Рождество разговора Дамблдора и Сириуса, уже однажды подвергся воздействию заражённого крестражем кольца. — Так, ещё раз, чем ты не понравился отцу Драко? — прищурилась Карли. — Тем и не понравился, что он считает, что я — грязнокровка, — пожал плечами Кристофер. — Как, в общем-то, и большая часть моего факультета. — Прекрати говорить это ужасное слово, — вздрогнула Джулия. — Странная ты, — улыбнулся Кристофер, — ты называешь по имени Сама-Знаешь-Кого, хотя никто из волшебников, уж тем более детей, не способен на это, но боишься это жалкого слова «грязнокровка». — Я не боюсь этого слова; слов вообще нельзя бояться, а мне просто неприятно его слышать. — Как хочешь, — ответил Кристофер. — Итак, мистер Малфой был недоволен, что его сын подружился с таким, как я, и он, очевидно, зная о том, какие заклятия наложены на дневник, решил меня с помощью него устранить. К слову, у него вышло — от Драко я и правда отдалился. Но, Дамблдор сам сказал, дневник оказал на меня неожиданное воздействие, не такое, как рассчитывал мистер Малфой. — А как он рассчитывал? — спросила Джулия. — Что он меня убьёт или введёт в беспамятство. Что-то вроде этого, — ответил Кристофер деланно-безразличным тоном. — И почему, напомни, его не посадят за эту в тюрьму? Он это более чем заслужил, — возмутилась Карлин. — Ты ещё скажи, что к нему нужно было применить поцелуй дементора, Карли, — фыркнула Джулия. — Не забывай, что Малфой сумел избежать ареста за пособничество Волдеморту, неужели не сможет он отмахнуться от такой ерунды? — Поцелуй дементора? Что ещё за?.. — моргнула Карли, и Джулия поняла, что она не слушала её объяснения, размышляя, каким образом может применяться «поцелуй» дементора. — Я ведь тебе о них рассказывала, помнишь? Ну, они охраняют Азкабан и… — Это я помню, — прервала её Карли. — Только вот ни о каких поцелуях не шло речи. Джулия перевела взгляд на Кристофера и увидела и на его лице недоумение. Только после этого Джулия вспомнила, что оба её друга жили среди магглов и мало что знают о магическом мире. Она без удовлетворения подумала, что и сама плохо подходит на роль знатока волшебного быта, потому что знает обо всём только на словах, но вздохнула и начала объяснения. — Дементоры — это существа, довольно специфичные… Понимаете, на них надет плащ, и никто не знает, что там под ним, что у них на месте рта. В смысле, об этом, конечно, знают, но вживую увидеть никому не хочется. Они питаются добрыми эмоциями, хорошими воспоминаниями и прочими светлыми чувствами, которые есть у человека. И когда они откидывают капюшон плаща, чтобы применить так называемый «поцелуй», то человека можно считать уже мёртвым. Вот только они не убивают, а высасывают душу своим ртом. — Высасывают? — удивился Кристофер. — Как вообще можно высосать душу? — Я сама плохо понимаю, мне рассказывал об этом Сириус. Его давний знакомый, который после школы стал служить Тёмным Силам и Волдеморту, его звали Питер Петтигрю, но это неважно, должен был быть с помощью поцелуя дементора наказан за совершённые им преступления — а их он совершил много. — И почему «должен был»? Его не отдали дементорам? — спросила Карли. — Нет, он сбежал, а скоро и дементоры перешли на сторону Волдеморта, так что некому было больше высасывать души. Сейчас, кстати, насколько мне известно, по закону нельзя применять поцелуй дементора даже к самым отъявленным злодеям, этот метод признали слишком жестоким, — Джулия сжала губы в тонкую полоску, переводя взгляд с Карли на Кристофера и понимая, что до смерти их напугала. Пару секунд они так и сидели молча. Джулия от безысходности пробежалась глазами по корешкам книг, которыми они обставили себя для конспирации, и вспомнила, что ещё не закончила домашнюю работу по Зельеварению. — Так на чём мы там остановились? — спросил, наконец, Кристофер, кажется, тоже внезапно вспомнив про уроки и заторопившись скорее закончить. — Я сказала, что Малфой и от более серьёзных преступлений отделывался, — вспомнила Джулия. — А, ну да. Итак, насколько мне известно, его целью было прервать наше с Драко общение, и у него получалось, пока вы не украли дневник, — продолжил Кристофер. — Когда я вернулся с отработки у Снейпа и обнаружил, что дневника нет, то я почувствовал, как будто от меня кусок оторвали. Дамблдор сказал, что это у меня был вроде отходной процесс. Когда подобную вещь забирают, ещё и такую, к какой человек успел привязаться, то он вроде как чувствует потребность снова ощущать его рядом с собой. — Как ты, Кристофер, вообще мог к нему привязаться? — сморщилась Карли. — Я подержала его в руках от силы три минуты, но мне было так неспокойно, что хотелось поскорее выкинуть этот дневник куда подальше. — Говорю же, на меня он оказывал другое воздействие, но пока неизвестно, почему. Они снова замолчали, теперь ещё на более долгое время, и вновь Кристофер очнулся первым. — Может, хватит уже об этом? Потому что не знаю, как вам, а мне хочется скорее всё забыть и не вспоминать об этом дневнике и обо всём остальном. Джулия и Карли сконфуженно переглянулись, поняв, что ни одна из них не заботилась о чувствах Кристофера, когда устраивала ему этот допрос. В последующий час они всё-таки приступили к домашнему заданию, которого, несмотря на то что задали только Зельеварение, оказалось очень много, а оно было ещё и трудно выполнимым. До конца дня о дневнике речь больше не заходила. Как, впрочем, и в последующие недели, которые Кристофер проводил в компании Джулии и Карли. Он также продолжал дружить с Драко, который всё ещё презрительно косил глазами в сторону девочек, — и даже, кажется, подружился и с остальными слизеринцами со своего курса, что не укрылось от внимательного взгляда Джулии, которая, видимо, уже по привычке наблюдала за Кристофером и его поведением. Она бы не удержалась от того, чтобы подшутить над Кристофером, который какое-то время назад, ещё до Рождества, с гордостью заявлял, что не нужны ему никакие друзья, если бы сама не стала дорожить своим общением с Кристофером. Когда ни он, ни она друг другу не острили и не пытались задеть, их разговоры очень походили на дружеские, и Джулия больше не возражала, когда Карли приводила Кристофера вместе с собой в библиотеку, чтобы втроём сделать уроки, или когда она же звала его с ними погулять вокруг Чёрного Озера, когда началась настоящая весна. Однажды, когда Драко заболел и не пришёл на уроки, проводя день в Больничном Крыле, Джулия даже рискнула сесть рядом с Кристофером на их единственном сдвоенном уроке — Травологии, и он не прогнал её, а даже словно бы ответил на её улыбку. В общем, всё шло как нельзя лучше, о дневнике действительно больше не вспоминали, хотя все втроём не могли скрыть волнения, если речь каким-то образом заходила о нём, даже если это было только косвенно. Также ждали и когда профессор Снейп, или Мэри или Дамблдор скажут, что же за таинственное воздействие оказывал дневник на Кристофера; но на то, что им расскажут о заклинании, лежащем на дневнике, они не могли и надеяться. Снега тем временем оставалось всё меньше, и к концу марта началась, наконец, настоящая весна. Чёрное Озеро даже всё как будто разбухло от талой воды, и парочка пятикурсников поспорили, что смогут в нём искупаться, но вода была такая холодная, что они не продержались в воде и пяти минут, а потом ещё и были пойманы профессором Макгонагалл, после чего их увели в замок и, по слухам, наказали. Джулия всё больше времени проводила в библиотеке, чувствуя себя просто отвратительно, когда начинала думать об экзаменах и о том, как скоро они будут. Все говорили, что волноваться не о чем, это же не СОВ и тем более не ЖАБА, и Седрик, с которым у Джулии сложились более менее приятельские отношения, с упоением вспоминал свой первый экзамен, самый лёгкий на его памяти. А ведь тогда в школе заправляли Пожиратели! Так что факторов, успокаивающих Джулию, было достаточно много; иногда к ним присоединялся Кристофер, который готовиться и не думал (он, надо заметить, и так был почти отличником, так что волноваться ему действительно было не о чем), но она всё равно беспокоилась и никак не могла заставить себя не просиживать часы в библиотеке. С их курса мало кто уже начал, как и она, готовиться к экзаменам. Лишь Гермиона или Фэй Данбар сидели за соседними столами и что-то зубрили, но Джулию это волновало мало. Обычно она ни на кого не обращала внимание, полностью погружаясь в учёбу. И даже если с экзаменами это никак не поможет, то в учёбе Джулия неплохо подтянулась, и даже по Зельеварению почти перестала получать «Удовлетворительно», подняв свой средний уровень до «Выше ожидаемого». Одним воскресным утром Джулия после завтрака вновь собралась в библиотеку. Карлин не захотела с ней идти, потому что предпочла занятиям сон (на этой неделе они мало высыпались из-за очень уж большого количества домашних заданий), Кристофер всё ещё не собирался заботиться об экзаменах, и поэтому Джулия перешагнула порог библиотеки одна. Здесь, как, видимо, и всегда, уже сидела Гермиона, несколько человек с третьего курса, ещё пара рейвенкловцев с седьмого, и мальчики-гриффиндорцы — Рон, Симус, Дин и Томас. Что здесь делала последняя компания, Джулии было непонятно. Нет, конечно, и они мелькали иногда в библиотеке, но если только перед важной контрольной, или когда профессор Макгонагалл упрекала гриффиндорцев в безответственном отношении к учёбе. Джулия встряхнула головой, поймав себя на том, что остановилась на пороге и уставилась на мальчиков, и прошла в библиотеку, сразу направившись к мадам Пинс. Библиотекарь относилась к ней немного более лояльно, чем к остальным ученикам, и Джулия могла не бояться подойти к ней за советом или попросить взять сразу целую коллекцию книг, особенно редкого издания. Она запаслась книгами и уселась за стол, намереваясь прочесть о законах трансфигурации, а после приступить к повторению Заклинаний, но тут же отвлеклась на гриффиндорских мальчиков. Они беззастенчиво хохотали над чем-то, видимо, совсем не собираясь погружаться в учёбу: книг перед ними лежало всего четыре, по одной на каждого, и те были закрыты. Джулия повела плечами, чтобы отвлечься от созерцания мальчиков, и вернулась к учёбе. Ей было не так уж трудно погрузиться в себя, как-никак, за спиной были годы тренировок, и она собиралась так и поступить, но мальчики всё чаще смеялись, совершенно никого не стесняясь. Очередной взрыв хохота со стороны гриффиндорских мальчишек, и сразу три недовольных взгляда — мадам Пинс, Джулии и Гермионы — устремились на них. И чего они пришли в библиотеку, если ничего не делают, кроме того, что раздражают окружающих своим поведением? Джулия повернулась к мадам Пинс, зная, что она не будет долго терпеть подобный балаган, но в тот же момент со стороны семикурсников, расположившихся за стеллажами, абсолютно точно до них долетел свет заклинания, и мадам Пинс, видимо, проведя внутреннюю борьбу, решила, что более заслуживают выговора те, кто вздумал колдовать в библиотеке, а не те, кто нарушают тишину, так что она направилась именно туда. Джулия была уверена, что семикурсникам не поздоровится, но гриффиндорцы так и остались безнаказанными, так что, видимо, эта миссия лежала теперь на ней, Джулии, и на Гермионе. Сама Джулия, впрочем, не рискнула бы что-то им сказать. Она предпочитала красноречивые взгляды словам, потому что прекрасно знала, что голос её предательски дрогнет, или она заикнётся, или голос будет таким тихим, что мальчики её и не услышат. Джулия переглянулась с не менее недовольной, чем она, Гермионой. Гермиона, похоже, совсем не умела уходить в себя, к тому же, как знала Джулия, любила дисциплину, и, видимо, приняв взгляд Джулии за поддержку с её стороны, повернулась к мальчикам и громко кашлянула. — Вы, кажется, не собираетесь заниматься? — отрапортовала она, и каким-то образом по её тону было хорошо понятно, что обращается она именно к ним. Похоже, не только Джулии так показалось, потому что гриффиндорцы тоже повернулись к Гермионе и сделали это почти одновременно. Джулия догадалась, что вряд ли подобный разговор с Гермионой был у них первым, потому что очень уж устало они закатили глаза. Джулия поняла, что Гермиона периодически безуспешно пыталась заставить своих однокурсников учиться. — Не видишь у нас книги? — Симус демонстративно показал Гермионе лежащее перед ним «Пособие по трансфигурации для начинающих». — Вот именно. Мы учимся, — гордо заявил Рон. — Ты сама сказала, что нам пора заниматься, — пожал плечами Дин. — Но вы не занимаетесь, — твёрдо сказала Гермиона. — Вы только мешаете делать это нам. Джулии одновременно понравилось и не понравилось, как ловко Гермиона вплела это «нам» в разговор, словно ставя Джулию с собой на одно место. Мальчики теперь повернулись к ней, и Джулия постаралась кивнуть так, словно была с Гермионой заодно, потому что вообще-то так оно и было. — И чем это мы вам мешаем? — спросил Рон. — Вы очень громкие. В библиотеке это неприемлемо, — ответила Гермиона тоном профессора Макгонагалл. — И ничего не громкие. Никому, кроме вас, мы не мешаем, — парировал Томас. — Потому что здесь никого больше нет, кому вы могли бы помешать, — как можно твёрже произнесла Джулия, и, похоже, все, включая Гермиону, удивились тому, что она заговорила. — Те с третьего курса так хотят спать, что наверняка уже сны наяву видят, а эти семикурсники за стеллажами тоже нарушают правила библиотеки, сейчас мадам Пинс их выгонит, и вы наверняка последуете за ними. И Джулия улыбнулась, чего от себя мало ожидала, но поняла, что это произвело определённый эффект, увидев одобрительный взгляд Гермионы, которым она её наградила. Мальчики лишь фыркнули и отвернулись от девочек, но стали говорить заметно тише, что, впрочем, не помешало мадам Пинс всё равно выпроводить их вон. Перед уходом Рон, поджав губы, обернулся на Гермиону, ясно показывая, что их дух сломлен, но гордость не уязвлена, и Гермиона самодовольно фыркнула, так что Джулия, наблюдая за ними, не смогла сдержать смешок. Она сразу же спряталась за книгу, поняв, что мадам Пинс может увидеть, как она нарушает тишину, и тогда Джулия с позором отправится вслед за Роном. Уже на следующий день и Джулия, и Гермиона убедились в том, что гриффиндорцы ничего не учили в библиотеке. У Хаффлпаффа с Гриффиндором была совмещённая Трансфигурация, и профессор Макгонагалл задала один и тот же вопрос Рону, Симусу, Дину и Томасу по очереди, но никто из них не смог ответить, и Гермиона, которая всё это время отчаянно тянула руку, не смогла сдержаться от очередного самодовольного хмыканья и взгляда в сторону Джулии — теперь они, видимо, стали союзниками, хотя вчера так и не сказали друг другу ни слова. После замечания по этому поводу Рон и Томас, сидящие вместе, виновато переглянулись и пообещали Макгонагалл, что этого не повторится, но через пять минут начали шептаться из-за чего-то, и у профессора Макгонагалл от злости затрепетали ноздри. — Я больше не намерена это терпеть, мистер Уизли и мистер Гросс, — сказала она, и все подняли на неё глаза от своих конспектов. Джулия с Ханной, с которой они сидели вместе, понимающе переглянулись. — Ещё одно слово сорвётся с ваших губ, и я приму необходимые меры, чтобы больше вы сегодня вообще не могли разговаривать. А пока — мистер Гросс, пересядьте к мисс Поттер, а мисс Аббот сядет с мистером Уизли. Ханна посмотрела на Джулию едва ли не испуганно, и та ответила ей тем же. Она никогда не понимала, почему в таких ситуациях должны страдать невинные люди, как они с Ханной. — Но профессор… — хотела что-то сказать Ханна, видимо, рассуждая в том же духе, однако Макгонагалл сделала движение головой, которое ясно давало понять, что возражений она не примет, и Ханна обречённо поднялась со своего места, собрала все свои вещи и на каблуках развернулась к парте Рона и Томаса. — Ну, вставай, что застыл? — резко рыкнула она, и все вздрогнули, не ожидая услышать из уст миленькой Ханны с её косичками такие слова ещё и в подобном тоне. Дин и Симус, которые ещё после первого замечания профессора общались исключительно записками на полях своих тетрадей, хихикнули, и Томас с Роном скорчили им недовольные рожи, после чего засмеялся уже весь класс. Томас, видимо, не стал ждать, когда на него обрушится совместный гнев Макгонагалл и Ханны, а потому быстро собрал свои вещи и опустился на место Ханны слева от Джулии. Джулия косо взглянула на него и вернулась к своему конспекту. Через пять минут все закончили писать, и Макгонагалл приступила к дальнейшим объяснениям темы, после чего предложила оставшиеся от урока двадцать минут посвятить практике. Превращать ежа в игольницу у Джулии с прошлой недели так и не получилось, так что она с усердием приступила к работе. Её новый сосед тоже достал палочку, но без её энтузиазма произносил магическую формулу. Джулия добилась какого-никакого успеха, когда до конца урока осталось пять минут — её ёж всё ещё шевелился, но ноги у него исчезли, а у пары иголок появилось ушко. Джулия посмотрела на Томаса, который до сих пор ловил своего ежа при попытке бегства больше раз, чем произнёс заклинание. Она вздохнула, зная, что должна помочь ему, но боялась почувствовать себя глупой, когда Томас откажется от её помощи, а это наверняка произойдёт. «Но ведь ты с Хаффлпаффа, ты должна помогать людям, просто обязана, а то, находясь на своём факультете, только подтверждаешь его репутацию, выглядишь полной тупицей» — заявила она сама себе мысленно и решительно кивнула. — У тебя так ничего не получится. Давай я подержу ежа, чтобы он не пытался убежать, а ты заколдуешь его, — предложила она шепотом, чтобы Макгонагалл, ходящая по рядам и следившая за успехами своих учеников, не услышала. — Ну давай, — флегматично пожал плечами Томас, и Джулия заметила, что без Рона он куда менее весёлый. Джулия поймала ежа и притянула его к Томасу, чтобы он был прямо перед мальчиком. Ей вообще-то было жалко всех этих животных, но профессор Макгонагалл неизменно утверждала, что благодаря специальным заклинаниям они ничего не чувствуют в процессе превращения, а в конце урока всегда превращала их обратно, так что угрызения совести Джулию точно мучали совершенно зря. Она покрепче схватилась за ежа, стараясь при этом не уколоться об его иголки, и поведение ёжика — он даже не свернулся в комок — говорило в пользу слов Макгонагалл. — Только не попади мне по пальцам, — попросила Джулия, мельком взглянув на Томаса. — Я постараюсь, — тем же тоном, что и раньше, произнёс он. — Тогда давай, — воодушевляюще пропела Джулия, и Томас, наконец, чуть улыбнулся. У него что-то получилось с третьей попытки, когда ёж приобрёл более округлую форму, и ноги у него укоротились. — О, отлично, — улыбнулась Джулия, но Томас только закатил глаза. — Трансфигурция — бесполезная наука, — сказал он. — Почему это? — спросила Джулия, обрадованная, что Томас завёл разговор сам, а не только ответил на её реплику. — Потому что я не могу представить себе ситуацию, когда мне понадобится превращать ежа в игольницу. Джулия было хотела возразить, но и ей в голову никакой подобной ситуации не приходило. — Когда у меня под рукой будет ёж, но не будет игольницы? В лесу каком-нибудь? Тогда зачем мне в лесу нужна будет игольница? Если я отправлюсь в лес, то явно возьму с собой и иголку, и нитки. Здесь нет никакой логики, — продолжал Томас. Джулия, у которой с логикой дела обстояли похуже, чем у Томаса, нахмурилась, но всё также молчала. Наконец, она нашла, что сказать, избежав обсуждения логических вещей. — Бесполезная или нет, но это наука, и нам по ней экзамены сдавать. — Значит, ничего я не сдам. Видишь, у меня не получается, и вообще редко что-то выходит, — пожал плечами Томас. — Может, тебе помочь? — неуверенно спросила Джулия. — И кто мне поможет? Ты, наверное? — Наверное, я, — ответила Джулия, не пытаясь скрыть недовольство и подняв своего ежа-игольницу, чтобы продемонстрировать Томасу свой успех. — Но если ты так мне не доверяешь, то у меня есть подруга Карли с Рейвенкло, они там все жутко умные, уж у неё наверняка ёж давно служит игольницей. — Да ладно, не нужна мне помощь, — отмахнулся Томас. — Ну-ка подержи его ещё раз, я попробую. Джулия, которая на отказ хоть и рассчитывала, но не ожидала столь оскорбительных для себя слов, молча схватила ежа, пытавшегося уже удрать на своих коротеньких ножках, и придвинула его к Томасу. Он начал с удвоенной силой размахивать палочкой, но Джулия знала, что это не поможет, поэтому не удивилась, когда у него ничего не вышло. — Ладно, можешь попросить свою подругу помочь мне, если ей не трудно, — буркнул Томас после седьмой безуспешной попытки. Джулия улыбнулась и кивнула. Тут сзади раздался оглушительный визг, и все обернулись на парту Рона и Ханны. Ёж Рона уже убегал по полу в сторону Лаванды и Парвати, в то время как Ханна хохотала над самим Роном, чьё лицо было исцарапано ежиными иголками. — Этот ёж бешеный! — воскликнул Рон, и Лаванда, которая хотела приласкать сбежавшего к ней ёжика, из-за этих слов взвизгнула и вскочила с ногами на свой стул. Ёж от ужаса сжался в комок и перекатился под парту Лаванды и Парвати; Парвати тоже закричала и влезла на свой стул, и когда из-под их стола раздалось ежиное шипение, они завопили обе и обнялись. Весь этот балаган прекратила Макгонагалл, которая заклинанием лишила Лаванды и Парвати голоса, заклинанием же вызволила испуганного до дрожи ежа из-под парты и опустила его на свой стол. — Мисс Патил, мисс Браун, пожалуйста, спуститесь, ёж вовсе не бешеный, — попросила она твёрдо и сняла с них заклинание немоты, после чего Лаванда с Парвати, всё также обнявшись, сели на свои стулья. — Мистер Уизли, что вы с ним сделали, позвольте узнать? — Ничего я не сделал, — возмутился Рон. — Я говорил то же самое заклинание, которое минуту назад, но он как взлетит в воздух и кинется на неё, — тут он имел в виду Ханну, — а потом на меня, и прямо мне в лицо, всего исцарапал! — Он просто сильно размахивал палочкой, профессор! — вставила своё слово Ханна. — И заклинание сказал неверно, я слышала. — Спасибо, мисс Аббот, я так и думала, — кивнула Макгонагалл и произнесла какие-то заклятия над ежом, после чего он прекратил дрожать и развернулся из клубка. — Вы каким-то образом, мистер Уизли, до смерти напугали ежа, сняв с него все защитные чары. Это, между прочим, уровень пятого курса Защиты от Тёмных искусств. Я сообщу профессору Макдональд о ваших успехах в её предмете, а пока — минус пять очков Гриффиндору за устроенный переполох. Можете идти, спасибо за урок, — тут профессор не смогла не улыбнуться, и все были так поражены этим зрелищем, что о «бешеном» еже, видимо, забыли.