Ампутация

Маккой составлял отчёты за день, когда несколько инженеров были срочно отправлены в медотсек. Он немедленно примчался и осмотрел Скотти, который, казалось, принял на себя худшее из того, что произошло в инженерной. – Что случилось? – спросил Маккой, приступив к восстановлению его ожогов с помощью кожного регенератора, который передала ему Чэпел. Скотти был немного не в себе, чтобы ответить, но один из поступивших инженеров объяснил, что перегрузка в цепи, над которой они работали, привела к небольшому взрыву. Постепенно приходя в чувство после инъекции обезболивающего, Скотти подтвердил слова инженера. – Так точно, доктор. Капризная дамочка, наша Энтерпрайз. Не любезно отнеслась к тому, что мы там повозились. Маккой сохранял стоическую-на-грани-сварливости манеру держаться, но внутри он слегка улыбнулся на комментарий Скотти. Маккой ценил людей, которые так же серьезно, как он, относились к своей работе, а любовь и понимание Скотти к их кораблю были воистину поразительными (несмотря на его раздражающую привычку очеловечивать бороздящую космос гигантскую груду металла). Если уж Маккой оказался перед необходимостью путешествовать в космосе, от которого его отделял лишь слой тританиума, он был рад, что у них был Скотти, который гарантировал, чтобы все было в превосходном виде. – Ожоги, возможно, некоторое время поболят, но вы будете в полном порядке, Скотти, – заверил его Маккой, закончив с кожным регенератором. – И даже рука? – спросил Скотти, вытянув правую руку, которая на самом деле была серьезно обожжена, когда его привели. – Скорее всего, будет немного болезненной какое-то время, – объяснил Маккой, – но я не предвижу осложнений. Удалось обойтись простым кожным регенератором. Но это не означает, что я хочу снова вас здесь увидеть, Скотти. Я знаю, вы осторожны, но в следующий раз, когда попробуете выкинуть что-нибудь подобное, хорошенько подумайте о том, что будете иметь дело со мной и моими гипошприцами, и постарайтесь найти другое решение проблемы, договорились? Скотти удержал при себе мысль, что он не отказался бы проводить чуть больше времени с Маккоем, который, казалось, был единственным смыслящим кое-что в жизни человеком на корабле, полном желторотых юнцов. Вместо этого он спросил о другой вечно гложущей его проблеме. – Вы уверены, что вам не нужно будет удалить средний палец? Подготовка Маккоя по клинической психологии заставила немедленно бить тревогу. – Скотти, я врач, и я говорю вам, что с вашей рукой все прекрасно. Я собираюсь пойти проверить других пациентов и удостовериться, что они в порядке, а вы пока можете задержаться здесь на некоторое время? Я должен убедиться, что внутренние повреждения запоздало не проявятся. Скотти кивнул, и Маккой перешел к следующей биокровати, раздумывая, как ему поступить со Скотти. Как только остальные пациенты были вылечены и отпущены восвояси, Маккой вернулся, чтобы поговорить со Скотти, который все так же сидел на биокровати, глядя на свою правую руку. – Скотти? – позвал Маккой так мягко, как только мог. – Вы ничего не хотите мне рассказать? Скотти перевел взгляд с руки на Маккоя. – Не понимаю, о чем это вы толкуете, доктор, – произнес он настолько тихо, что не осталось никаких сомнений: он отлично знал, что именно имел в виду Маккой. – Слушайте, Скотт, – вздохнул Макой, – есть ли какая-то причина, по которой вы спрашиваете про палец? Ампутации, особенно пальцев, чрезвычайно редки в наше время. Я могу устранить почти все кожные, мышечные и костные повреждения, я также могу остановить большинство типов инфекции, чтобы они не распространились на остальные части тела. Вы беспокоитесь по поводу пальца? – Нет, я не беспокоюсь по поводу потери пальца, – ответил Скотти, все еще намного тише, чем обычно. Маккой никогда бы в этом не признался, но подавленный вид обычно энергичного Скотти чуть-чуть задел его сердце, что в любых других обстоятельствах было под силу лишь плачущей Джоанне. Он действительно начал волноваться о благополучии друга. – Вас беспокоит, что вы не потеряете палец? Скотти поднял на него глаза, на его всегда выразительном лице были написаны облегчение и удивление. – Возможно. – Скотти, – сказал Маккой, – я хочу вам помочь, но необходимо, чтобы вы были честны со мной. Вы намеренно устроили взрыв, чтобы навредить себе? – Что?! – почти закричал Скотти. – Конечно, нет! Я бы ни за что не подверг моих коллег опасности или нарочно повредил Энтерпрайз. – Но вы причинили бы вред себе? – спросил Маккой, стараясь не выдавать своего беспокойства. – Я думал об этом, – ответил Скотти, снова замыкаясь в себе, – но я не могу. Не хочу рисковать карьерой. И мне не охота причинять себе вред, просто хочу избавиться от этого проклятого пальца. – Скотти, все очень серьезно, – ответил Маккой. – Как долго это было проблемой? – Да сколько себя помню – вот как долго. Никогда не чувствовал себя правильно с этим глупым пальцем. – У меня есть друг, с которым мы вместе учились в мед институте, он имел дело с несколькими случаями нарушения схемы тела*, кажется, именно с этим вы столкнулись, – объяснил Маккой. – Но если я отправлю вас к нему, вы должны будете покинуть корабль и вернуться на Землю. – Нет! – с горячностью ответил Скотти. – Я не могу бросить Энтерпрайз. Справлюсь и так. Маккой вздохнул, думая, что же сказать дальше. – Формально, я действительно должен вас отослать. Я должен поставить официальный диагноз и внести его в вашу мед карту. И хотя я отношусь к своей работе очень серьезно, я не хочу этого делать, потому что знаю: Звездный флот может использовать это против вас, так они обычно поступают с порядочными людьми, которые всего лишь нуждаются в небольшой помощи. Если вы обещаете мне, что не попытаетесь причинить вред себе или кому-либо еще, я не стану помещать это в карту. Но вы должны понимать, что я сейчас делаю, верно? – Да, доктор, понимаю. Я обещаю. Железно обещаю. Большое вам спасибо, – отозвался Скотти с таким энтузиазмом, какой только смог собрать при данных обстоятельствах. – Не за что, Скотти. Теперь вы свободны. Но если это станет большей проблемой, я хочу, чтобы вы пришли ко мне. Все понятно? – Конечно, – ответил Скотти. * * * С того самого дня Маккой не мог перестать думать о Скотти и его желании избавиться от пальца. Он также не мог перестать думать, насколько это было бы волнующим, если бы Скотти действительно каким-то образом удалось избавиться от него. Это заставляло Маккоя чувствовать себя ужасно, как если бы он нарушал Клятву Гиппократа, но человеческое тело очаровывало его, и было что-то в теле не целом и в то же время полноценном, что он находил постыдно возбуждающим. Он никогда не исследовал эту свою фантазию до конца. Маккой осознал это, когда им демонстрировали слайды по старой медицине тогда в институте, но он никогда не сталкивался с инвалидом в реальной жизни и никогда не думал искать специально. Но теперь, когда он столкнулся с этим снова, причем с человеком из плоти-и-крови, а не картинками, это было непреодолимо. Маккой всегда считал Скотти струей свежего воздуха на Энтерпрайз. Он был солнцем на сером небе Маккоя. Где Маккой был груб, Скотти был обходителен. И все же, со всеми своими улыбками и жизнерадостностью, Скотти также многое повидал во вселенной, не пресытившись этим, он воспринимал вещи с мудростью, приходящей только с возрастом – то, чего не доставало большей части экипажа Энтерпрайз. Иногда, когда он чувствовал себя особенно выжатым, Маккой искал общества Скотти, только чтобы послушать его взволнованную болтовню неважно-на-какую-тему, из-за которой Скотти был в тот момент взволнован. Но теперь он искал с ним встреч намного чаще. Он начал еще и наблюдать за Скотти: как он ел в столовой, держа вилку без помощи среднего пальца правой руки, как переключал кнопки на транспортере, приподнимая палец так, чтобы тот не касался панели. Как безвольно висел неиспользуемый палец, когда Скотти работал гипергаечным ключом во время ремонта. Это приковывало взгляд. Маккой пытался читать медицинский журнал, но из-за того, что предыдущей ночью ему приснился довольно яркий сон об определенном инженере, которому, возможно, случилось потерять палец, разбирать слова на компьютере было сложно, без того чтобы не видеть вспышки воспоминаний о Скотти. Маккой не знал, как долго это продолжалось, что он стал почти так же зациклен на состоянии пальца Скотти, как собственно сам Скотти; по ощущениям прошло несколько месяцев, хотя более вероятно, что несколько недель. Он отвлекся от своих мыслей, когда услышал, что кто-то вошел в мед отсек и позвал его. Маккой продолжил пялиться в экран, когда понял, что голос принадлежал Скотти. Он приказал себе прекратить думать непотребные мысли – он был профессионалом, в конце концов. – Скотти, чем могу помочь? – спросил Маккой, когда более-менее взял над собой контроль. Когда он наконец почувствовал себя собранным и поднял взгляд, то увидел искаженное страданием лицо Скотти, и все прилипчивые грязные мысли немедленно сменились беспокойством. – Я не могу. Я так больше не могу! – воскликнул Скотти и потер лицо руками, отставив средний палец на правой в сторону, что не мог не заметить с трепетом Маккой. – Не можете что, Скотти? – спросил Маккой, пытаясь успокоить инженера. – Мой палец. Это просто... я просто… я не могу это больше терпеть. Это все неправильно. Я должен от него избавиться. Я боюсь того, что могу натворить. – Хорошо, Скотти. Я рад, что вы пришли ко мне. Я сделаю так, что все будет хорошо, – Маккой вдруг понял, что успокаивает не столько Скотти, сколько самого себя. – Все будет в порядке, но мне нужно немного времени, чтобы решить некоторые вопросы. Если я отправлю вас в вашу каюту, вы справитесь? Просто возвращайтесь в каюту и отдохните… поспите. Скотти повернулся, чтобы уйти, хотя вовсе не выглядел успокоенным. – Не возвращайтесь к работе, Скотти, просто идите в каюту. Я скоро там буду, – произнес Маккой. Маккой знал, что ему действительно следовало связаться со своим старым другом Джеффри, который работал с подобными случаями. Он знал, что должен был официально поставить главному инженеру Монтгомери Скотту диагноз «нарушение схемы тела», отметить это в карте и немедленно отправить его в Медицинский Штаб Звездного флота, где бы ему дали отпуск на лечение. Но к чертям собачьим устав Звездного флота! Маккой мерил шагами пустой мед отсек, обдумывая обе стороны – личную и профессиональную – своего решения. Если он не окажет помощь Скотти, причем быстро, невозможно предугадать, что может случиться. Если он поступит по уставу Звездного флота, Скотти должен будет покинуть корабль и людей, к которым он так привязался, и, вероятно, никогда не сможет вернуться – успехи в лечении нарушений схемы тела были не так уж высоки. Он знал, что уход с Энтерпрайз подкосит Скотти. Маккой также признался себе, что у него были свои личные причины на то, чтобы Скотти остался. Маккой понял, что у него не было никакого намерения сообщать Звездному флоту о состоянии Скотти, что в действительности оставляло только одну альтернативу. Прежде чем он мог пойти на попятный, думая обо всех последствиях, он быстро собрал медицинское оборудование и дополнительные инструменты, которые могли бы ему понадобиться, и направился к каюте Скотти. Как только он приблизился к каюте, двери со свистом разъехались. Войдя внутрь, Маккой увидел сидящего на кровати Скотти, он несчастно тер лицо левой рукой, его правая рука лежала рядом, как будто её игнорированием он мог прогнать отчаяние. Маккой подошел и сел рядом с ним на кровать. – Вижу, вы не вняли предписанию доктора насчет сна, – колко заметил Маккой, прекрасно зная, что это не поднимет настроение в комнате. Тем не менее, он выиграл немного времени перед началом неизбежного разговора. Скотти посмотрел на него даже без намека на улыбку, и Маккой понял, что сделает что угодно, чтобы вернуть улыбку на это лицо. – Хорошо, Скотти, – начал Маккой, – здесь и сейчас нет места для недомолвок. Я буду искренним и честным с вами, и мне нужно, чтобы вы были искренны и честны со мной. – Скотти кивнул, соглашаясь. – Есть в сущности два варианта,– продолжил Маккой. – Первый, сделать все по уставу Звездного флота и медицинскому регламенту: я диагностирую у вас нарушение схемы тела, вы направляетесь к врачу, назначенному Звездным флотом, на лечение. – Скотти был явно расстроен идеей оставить корабль, но вместо того чтобы предложить ему ложную надежду в первом случае, Маккой продолжил: – Второй, вы позволяете мне позаботиться о вас. – Маккой жестом указал на медицинский набор средств, который принес с собой, и сделал паузу, чтобы удостовериться, что Скотти понял, что именно он имеет в виду. – Чтобы все прояснить до конца: если вы выберете второй вариант, то я помогу вам как другу. Я больше не буду действовать как офицер медицинской службы. – Вы, правда, сделали бы это для меня? Вы не попадете из-за этого в неприятности, доктор Маккой? – осторожно спросил Скотти. – Прежде всего, Скотти, – ответил Маккой, – я должен напомнить: если ты выберешь второй вариант, то я только твой друг, Леонард Маккой – друг с хорошей медицинской подготовкой, никакой не врач Звездного флота. Во-вторых, если на чистоту, да, мы оба можем влипнуть в неприятности. Но, между нами говоря, думаю, мы достаточно умны, чтобы заморочить голову Звездному флоту, и я готов рискнуть. – Маккой сделал паузу, поняв, что он был не совсем честен со Скотти. – Есть еще одна вещь, которую я должен сказать, прежде чем ты примешь окончательное решение. Я сказал, что буду полностью искренен и честен с тобой. И, вероятно, моим последним действием в качестве штатного врача должно стать еще одно признание. Мало того, что я не могу выполнить эту операцию как офицер медицинской службы, потому что это противоречит уставу, я также не могу сделать это по совести, потому что у меня, кажется, есть личная заинтересованность в определенном результате. – Скотти удивленно посмотрел на него, и Маккой продолжил, – я повторяю: что ты действительно должен сделать, так это дать мне официально поставить диагноз. Если я предположил, что второй вариант лучше с медицинской точки зрения, то это не был совет врача-специалиста. – Маккой глубоко вздохнул. – Ты мне нравишься, Скотти. Правда, ты мне очень, очень нравишься. Я не могу представить Энтерпрайз без тебя. – Маккой видел, что Скотти обдумывает и взвешивает все услышанное. Ему осталось сделать одно последнее признание. – Я... также должен признать, что немного... взволнован идеей ампутации. – Маккой опустил глаза, не в силах встретить реакцию Скотти. – Взволнованы, доктор? – спросил Скотти в поисках объяснения. – Возможноменяпосещаютсексуальныефантазиивкоторыхутебянетпальца, – еле внятно пробормотал Маккой, но Скотти уловил суть. Маккой был ужасно смущен и не мог смотреть на Скотти, но он также испытал облегчение, что наконец открыл всю правду. – Леонард, – произнес Скотти, и Маккой расслабился, освободившись от бремени своего медицинского звания. – Я понимаю об условиях и последствиях и буду благодарен, если ты окажешь мне честь, – сказал Скотти и осторожно прикоснулся левой рукой к подбородку Маккоя, чтобы встретиться с ним глазами. Маккой признал, что пришел в каюту Скотти, готовясь проявить понимание, теперь же он сам испытал облегчение, будучи понятым. И когда он смотрел Скотти в глаза, его успокаивало то, что часть недавно исчезнувших энергии и искр вернулась. Наравне с этим его взволновало то, что можно было принять за тень симпатии или даже чего-то большего. Вдохновившись пониманием Скотти, Маккой продолжил: – Я хочу быть уверен, что ты продумал все последствия. Не последствия, касающиеся Звездного флота, – пояснил Маккой, – но физические, как это отразится на твоей сноровке и хватке. Ты инженер, Скотти, и чертовски хороший, и ты постоянно работаешь руками. – Я все проверил и готов к этому. Я уже давно не использую палец в работе,– ответил Скотти, Маккой по собственным наблюдениям знал, что это было правдой. – Если ты обещаешь, что я не потеряю силу в остальной руке, все будет отлично – и даже если не выйдет, я все равно хочу это сделать. Маккой знал, что Скотти не принял бы такое решение, не продумай он его заранее, и это обнадеживало. – Если я в чем-то и мастер, Скотти, так это в хирургии. Тебе не о чем волноваться. Тем не менее, я должен точно знать, что именно ты хочешь удалить. – Все. До самого основания. Не хочу никакого обрубка. Хочу смотреть на свою руку и видеть пустое пространство там, где был этот чертов палец, где его быть не должно. – Ты ведь знаешь, что мелкие предметы станет трудно держать… – предостерег Маккой. – Знаю. Как раз то, что мне надо, – ответил Скотти. – Если ты не хочешь… Маккой взмахнул рукой, заставляя Скотти замолкнуть и уверяя его, что действительно собирается это сделать. Он повернулся к своему снаряжению и начал готовиться к операции. Каюта Скотти меньше всего подходила для поставленной цели, но хирургия настолько продвинулась вперед, что это обещало быть довольно просто. Маккой ввел в правое предплечье Скотти анестетик, после чего установил и активировал стерильное поле, которое было неудобно тащить через корабль, но которое было абсолютно необходимо в данных условиях. Прежде чем взять лазерный скальпель, он спросил Скотти, есть ли у него другие особые указания. – Эмм… будет больно, да? – спросил Скотти, выказывая лишь толику сомнения. – Это место будет болезненным пару дней, когда пройдет действие анестезии, но на этом все, – заверил его Маккой. – Хорошо. Я готов. Я тебе доверяю, – сказал Скотти, и казалось, он действительно имел это в виду. Маккой кивнул, пытаясь скрыть свое непрофессиональное волнение. Он был и возбужден, и напуган, когда поднес лазерный скальпель к пальцу Скотти. «Как нож сквозь масло», – подумал Маккой про себя, когда скальпель рассек кожу и мышцы. Маккой терпеть не мог, когда пациенты испытывали боль, и в который раз поблагодарил современную технологию, вспомнив об ампутациях в девятнадцатом веке. Заглянув Скотти в лицо, Маккой увидел, что тот разрывался между любопытством увидеть операцию и естественными страхом и отвращением, которые большинство людей испытывают при виде медицинских манипуляций. Очевидно, страх победил, поскольку Скотти намерено стал смотреть через всю комнату на книжную полку, а не на руку. Маккой остановился, прежде чем начать отделять палец, не повреждая пястные кости или связки, сухожилия и мышцы, которые будут необходимы Скотти для функции кисти. Ему вдруг пришло в голову, что операция была бы легче, если бы у него была медсестра, чтобы помочь ему с инструментами и остановкой кровотечения, но все и так шло просто прекрасно. После того, как он полностью отсек палец, и проверил, чтобы все остальные соединения не были нарушены, Маккой дал Скотти знать, что закончил. Ему осталось только покрыть рану лоскутами кожи и сшить автошвами. Маккой забинтовал рану, после чего вытер руки и пожал левую руку Скотти. Скотти повернулся посмотреть на него, а затем вниз на свою перевязанную руку. Впервые за много недель Маккой увидел истинную улыбку Скотти, и это согрело его сердце. – Спасибо, – шепотом произнес Скотти, – я так тебе благодарен. Маккой улыбался, довольный, что операция прошла гладко и что он вернул улыбку на лицо Скотти. – Я… – начал было Маккой, не зная, правда, что именно сказать. Он почувствовал, как Скотти провел большим пальцем по его руке, видно, выражая понимание и поддержку, и Маккой больше не мог ничего с собой поделать. Он наклонился и осторожно поцеловал Скотти. Скотти с готовностью ответил на поцелуй, левой рукой несильно сжав плечо Маккоя, а правую опустив ему на затылок. Маккой отстранился, когда понял, что произошло. Скотти смотрел на него смущенно. – Тебе нужно хорошенько отдохнуть, – сказал Маккой. – Я чувствую себя как никогда бодрым, доктор. Я хотел сказать, Леонард, – исправился Скотти, когда увидел взгляд, который бросил на него Маккой. – Я в этом не сомневаюсь, Скотти, – ответил Маккой, – но у тебя только что была операция, дай руке зажить. У тебя даже чувствительности не будет в предплечье ближайшие несколько часов. Вот, – сказал Маккой и положил рядом со Скотти подушку, – ты работал во вторую смену, почему бы тебе просто не проспать всю ночь? Постарайся, чтобы рука лежала на подушке, если сможешь. – С этими словами Маккой начал собирать свое медицинское оборудование, намереваясь уйти. – Ты уходишь, Леонард? – спросил Скотти. – Ну, я выполнил свою работу. Думаю, что с тобой все будет в порядке. – Какую работу? – возразил Скотти. – Ты ведь был здесь не как офицер мед службы, помнишь? Я бы хотел, чтобы мой друг Леонард остался со мной. Даже если он только и собирается что изображать из себя козла и заставлять меня спать, вместо того чтобы заняться чем-нибудь более интересным. Маккой не мог не ухмыльнуться на предложение Скотти. – Что ж, было бы глупо отказаться от такой возможности, – ответил Маккой и, оставив оборудование, присоединился к Скотти в кровати. – Но про отдых я говорил совершенно серьезно, – добавил он. – Конечно, – ответил Скотти, понимая, что на самом деле жутко устал, теперь когда волнение из-за операции прошло. – Увидимся утром, – он наклонился, чтобы быстро поцеловать Маккоя, и подмигнул. Маккой тихо вздохнул, когда Скотти заерзал рядом, пытаясь устроиться поудобнее, чтобы рука оставалась в приподнятом положении. Маккой посмотрел на Скотти и покачал головой, когда понял, что тот получил, что хотел, и они лежат с ним в одной постели – кажется, жизнь налаживалась. Маккоя разбудило мягкое прикосновение к лицу. Он открыл глаза: Скотти стоял рядом с ним на коленях и, улыбаясь, гладил правой рукой его щеку. Маккой чувствовал легкое прикосновение каждого из четырех пальцев Скотти, а знание того, что средний палец отсутствовал из-за его вмешательства, было тревожно возбуждающим. – Доброе утро, Леонард, – негромко сказал Скотти. – Всего лишь восхищаюсь твоей божественной ручной работой, – добавил он с улыбкой. Несмотря на то что у него вставало от одной только мысли о Скотти, Маккой знал, что должен удостовериться, что Скотти полностью восстановился после операции, неважно насколько незначительной она была. – Что ж, хм… – Маккой остановился, чтобы прочистить горло, в котором пересохло то ли из-за сна, то ли из-за сильного возбуждения. – Ну и как моя ручная работа? Болит? Функционирует нормально? – Ощущение великолепное, Леонард, – взволнованно ответил Скотти. – Лучше, чем великолепное. Фантастическое. Превосходное. Ты сделал все, как надо. Я никогда не смогу отблагодарить тебя за это, но могу попробовать, – сказал он, перекидывая через него ногу и становясь коленями по обе стороны от Маккоя. «Милостивый боже, – подумал про себя Маккой, – он смерти моей хочет?» Скотти отклонился немного назад и сел задницей прямиком на вставший член Маккоя. «Очевидно, так и есть», – решил Маккой, когда понял, что трется о задницу Скотти, несмотря на сознательное усилие сохранить остатки профессиональной объективности. – Все хорошо, доктор, – продолжал Скотти. – Давай же, Леонард. Помоги убедиться, что я не потерял чувствительность, силу и ловкость, а? – Скотти опустил правую руку к полам рубашки Маккоя и начал гладить его живот, одновременно наклонившись за поцелуем. – Да, звучит неплохо, – успел пробормотать Маккой, прежде чем их губы встретились. Он застонал, как только Скотти протолкнул язык в его рот и с большим рвением прижался задницей к его паху. – Да, кажется, мои замечательные двигательные навыки в полном порядке, – сказал Скотти, потирая сосок Маккоя между большим и указательным пальцами. – Хвала современной медицине, – ответил Маккой, причем совершенно искренне. Скотти потянул его рубашку вверх, и Маккой приподнялся настолько, чтобы им двоим удалось стащить её вместе с майкой. Маккой потянулся к низу рубашки Скотти, но его отвлекло то, что Скотти провел четырехпалой ладонью по его груди. – Я все это чувствую, – с благоговением прошептал Скотти. – Чувствуешь что? – Все. Тепло твоего тела, волосы на груди… я чувствую все это там, где раньше был палец. – Да, все нервные окончания в оставшейся коже не повреждены, – ответил Маккой. – Потрясающе. Это так... – Скотти остановился, чтобы подобрать правильное описание. Наконец, он улыбнулся и наклонился ниже. – Чувственно, – шепнул он на ухо Маккою, прежде чем лизнуть языком мочку. – И благодарить за это я должен только тебя, – добавил он, отстраняясь.