Последний воин мёртвой земли

Удары сердца твердят мне, что я не убит; Сквозь обожженные веки я вижу рассвет. Я открываю глаза - предо мною стоит Великий ужас, которому имени нет… *** Мир После не содержал в себе звуков. В нём была только боль, разламывающая голову, и ветер, в ватной тишине треплющий траву. Макс приподнялся и сел. Опаленные камни. Тишина и ветер. Яркое пятно, размывающееся в глазах. Нет, в единственном глазу, который ещё видел… Яркое пятно на выжженной земле - не то кровь, не то красная майка. Гексли?.. Макс медленно, тяжело мотает головой, чувствуя, как тёплые ручейки из ушей медленно ползут вниз по шее. *** Они пришли, как лавина, как черный поток, Они нас просто смели и втоптали нас в грязь, Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок, Они разрушили всё, они убили всех нас… *** Бой гремел здесь, на выжженной пустоши, каких-то полчаса назад. Это была не вражеская пиратская команда и не морской дозор - это было нечто из иного мира, неумолимое, сильное и быстрое. Очень быстрое… Сокрушительный удар в голову выключил весь окружающий мир. Макс, рухнувший лицом вниз, уже не видел, как наперерез противнику с криком рванулся Гамлет. Захват. Коленом в спину… хруст. Худая чёрная фигурка безвольно рухнула в пыль. - Макс… МААААКС!!.. Отчаянный вопль, от боли превратившийся в хрип, - почти не слышен в шуме сражения… в шуме бойни. Гамлет полз к неподвижному телу дуала, волоча отнявшиеся ноги - пиджак в клочья, лицо перекошено - дополз, вцепился изодранными пальцами - "Макс!.." - чужая пятерня сгребла светлые волосы, вздёрнула голову - равнодушно-отточенный высверк лезвия. *** И можно тихо сползти по горелой стерне, И у реки срезав лодку, попытаться бежать, И быть единственным выжившим в этой войне, Но я плюю им в лицо, я говорю себе: "Встать". *** Они здесь. Они все здесь. Команда. Друзья… Шатаясь, Макс ковыляет от одного к другому - и не чувствует уже ничего. Гексли. Втоптанное в землю хрупкое мальчишечье тело. Обгоревшее. По кускам. Он разозлил их особенно сильно. Дон. Как живой, только раздавлена чьим-то сапогом сжимающая рогатку рука. И крохотная, незаметная рана над глазом. У них тоже нашлись снайперы. Джек. Худенькая, как тростинка, фигура переломана пополам. Рыжие волосы втоптаны в кровавую грязь вперемешку с золотыми монетами. Но защищала она не деньги, а корабельного врача. Макс осторожно убрал с сумки-аптечки безжизненную лапку Доста. Йод. Нашатырь. Нитроглицерин. Теперь - метательные шарики и порох из сумки Дона. Не оглядываться. Не оглядываться! *** Было бы логично забыть. Было бы логично притвориться для себя, что он не видел. Что он вообще не оборачивался. Что он не приподнимал из лужи крови растрёпанную светловолосую голову и что его руки не начали трястись при виде разреза, развалившего горло дуала напополам, до позвоночника. "Г а м л е т…" Притвориться, что он не плакал. Ради чего притворяться? *** Любовь к товарищам по команде - странная штука. Макс никогда не знал точно, способен ли на неё и в какой степени. Он мстил бы за неугомонного весельчака-капитана Гексли, за наглого навигатора Джека, за крикливого снайпера Дона, за маленького врача Доста - но не ценой своей жизни. Потому что это нерационально, и месть ещё никого не вернула из мёртвых. Он просто ушёл бы, унося в себе ненависть, и жил дальше. Мстил по мере возможности, логично и выверено. Но они убили Гамлета. И больше ничего не имело смысла. *** Макс был правильным - всегда чертовски правильным. Он бы даже не посмотрел на человека своего пола. Его вообще мало что интересовало, кроме его Цели. Гамлет был отчаянным бабником - точнее, галантным кавалером, бегущим, расточая комплименты, за каждой симпатичной девушкой. Но дуальность оказалось сильнее. Как притяжение вопреки всему. Притяжение, вжимающее друг в друга тела и вплавляющее души. Сильный, нежный, напористый, отзывчивый… Гамлет сводил с ума каждым своим стоном, каждой сладкой судорогой удовольствия. Каждым прикосновением. Тем, как он прижимался… целовал… насаживался… Тем, как изгибался под тяжёлым мускулистым телом Макса. Звучанием своего голоса. И каждой... чёртовой... улыбкой… Макс осторожно проводит пальцем по нереально белой щеке. Гамлет. Больше никогда не улыбнётся. *** Я знаю то, что со мной в этот день не умрёт: Нет ни единой возможности их победить. Но им нет права на то, чтобы видеть восход; У НИХ ВООБЩЕ НЕТУ ПРАВА НА ТО, ЧТОБЫ ЖИТЬ. *** Сквозь оцепенение наружу рвётся вопль. Но движения Макса точны, и сквозь плотно сжатые губы не просачивается ни звука. Ни стона. Ни всхлипа. Последнее крепление защёлкнуто на поясе, фитиль под рукой. Готово. Макс распрямляется над горелой землёй, над изувеченными телами друзей. Смотрит вперёд. И вопль вырывается - глубинный и страшный, будто ярость и боль для него копились всю жизнь. Ничего не делается просто так. Эмоции под контролем разума. Они услышали и идут. Макс аккуратно берёт один меч в зубы, и ещё по одному - в каждую руку. Больше не для кого эффектно подбрасывать их и выхватывать из воздуха. БОЛЬШЕ ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ ДЛЯ КОГО. "Жив!" - должно быть, это означает их потрясенно-кровожадный рык. Макс взмахивает мечами. Ближе. Я готов. И они навалились. Должно быть, в этот день, в эти минуты Макс достиг наконец своей Цели. Он стал величайшим фехтовальщиком в мире. Иначе как бы он отражал все те сотни ударов, которые сыпались со всех сторон непрерывно, каждое мгновение?.. Но это всё не имело уже никакого значения. Если бы Макс способен был размышлять в бешеном круговороте боя и в той мёртвой пустоте, что царила в его оглохшей голове, он удивился бы, как мало, оказывается, значила его Цель по сравнению с этим придурочным… дерзким… психованным… В единственном глазу всё мутится и плывёт. И Макс уже не видит, что вокруг него они собрались все. Он просто знает: пора. И последний удар мечей высекает долгожданную искру.