Стоит почаще сходить с ума...

Глубокая ночь давно заняла свои владения, укутав весь город непроглядной простыней. На черном, словно смоль, небе, зависла бледная луна, едва-едва освещая холодную землю. Наверное, один из немногих, кто не спал в эту темную ночь, обитал в небольшой однокомнатной квартирке в Купчинском районе. Нет, в окне не горел свет, хозяин квартиры предпочел остаться в темноте, однако из приоткрытого окна раз за разом раздавались едва слышимые в ночной тиши, всхлипы и тихие глухие удары, словно кто-то бил кулаками по паркету. Джимми сидел в углу комнаты, прислонившись спиной к холодной стене и закрыв глаза. Он думал. Пытался понять себя и свои мысли, но тщетно. Все раздумья о том, что он стал вести себя чересчур странно, приводили лишь к одному выводу... Влюбился... Причем, влюбился в человека, который старше Паши почти на пятнадцать лет. Да и к тому же, женатый и с детьми... Нет, это конечно не повод резать вены, но было неприятно и пусто в душе, словно не хватало чего-то. Чего-то важного. Паша вздохнул, откинув голову назад и прислонившись затылком к стене, приоткрыл глаза, стараясь сфокусировать рассеянный взгляд на ближайших предметах. В мягкой тьме можно было разглядеть очертания ударной установки, перегородившей всю комнату. Также можно было увидеть несколько стеллажей под завязку забитых книгами и журналами. Словом, барабанщик жил не так уж и плохо, а отсутствие кровати запросто компенсировал спальный мешок. Вдруг, резкая волна самопознания оторвала барабанщика от посторонних мыслей и вернула его к исходному состоянию. Перед глазами картинка за картинкой проскакивали воспоминания, связанные с Князем. Вот тут они сидят рядом на интервью, а на этой фотографии по-дружески обнимаются после удачного концерта... Честно сказать, Паше было довольно непросто скрывать свои тайные желания. Воспитание не позволяло, а порой так хотелось подойти и сказать: "Князь, я тебя люблю. Давай трахаться!" И вот, поддавшись воспоминаниям, Лохнин тихо заскулил, непроизвольно сжав руками края своей футболки, которая внезапно оказалась неестественно мала. Не сопротивляясь самому себе, Паша резко стащил с себя футболку, и кинул ее куда-то в темноту. Парень тяжело дышал, а кровь вскипела, словно в лихорадке. Контролировать рассудок становилось все труднее. Еще один рывок и Павел остается сидеть на полу в одних лишь трусах. Дома прохладно, но Паше было все еще невероятно жарко от завладевших его разумом, воспоминаний. Он видит Андрея. Чувствует легкую прохладу там, где его касался Князев. Было как-то по-мазохистски хорошо. Однако Паше было этого мало. Обвив себя руками, он поначалу принялся просто мягко поглаживать сухую кожу, обтягивающую ребра, однако вторая волна не заставила себя долго ждать. Пытаясь сохранить остатки сознания и прийти в себя, Павел впился ногтями в собственную кожу, проводя линии, сводящиеся на груди. Красные следы с выступающими на них капельками крови лишь немного облегчили участь барабанщика, но... Сопротивляться самому себе - дело очень сложное. Тяжело убеждать себя в чем-то, когда вторая половина тебя упорно пытается доказать обратное. С силой закусив губу и ударившись спиной об стену, Лихонин сделал последний рывок к сохранению разума, что уже был на грани. Победа безумия была предрешена. С закрытыми глазами барабанщик принялся шарить рукой в поисках чего-то подходящего. Под руку Паше попалась пара дубовых барабанных палочек. Приоткрыв глаза, Лихонин внимательно осмотрел то, что было у него в руках. Толстые и жесткие палочки с едва заметной надписью 2S на камели. В нормальный раз он бы просто откинул их подальше и занялся своими делами, но не сейчас... В глазах Паши промелькнул озорной огонек, а на лице появилась хитрая ухмылка. Барабанщик плавно поднес палочки к своим губам, перевернув их головкой вниз. Острый язычок, облизнув пересохшие от напряжения, губы, медленно скользнул по палочкам вниз, обильно смачивая их горячей слюной. Обхватив губами тупой конец палочек, Павел принялся ласкать их языком, вбирая в рот все глубже. Прикрыв глаза, барабанщик извлек палочки изо рта, решившись на еще одно безумие. Свободной рукой Паша стянул с себя последнюю часть одежды, оставшись абсолютно голым уже лежать на полу. Длинные пальцы, крепко сжав палочки, решительно спускается вниз к бедрам барабанщика. Секунда на раздумья и палочки грубо врываются в тело барабанщика, доставив тому не то боль, не то необычные, но приятные ощущения. Павел распахнул веки, судорожно глотая воздух и стараясь привыкнуть к новому ощущению. Заставив себя расслабиться, барабанщик протолкнул палочки внутрь себя еще глубже насколько мог. Ощущения были смешанными, однако тело Павла среагировало довольно неплохо, постепенно наращивая возбуждение, охватывающее барабанщика изнутри. Тихо всхлипнув, Павел начал медленно двигать рукой вводя-выводя палочки из тела. С каждым особо удачным толчком, Павел с трудом сдерживал стоны. Хотя, какой там с трудом... Он их и вовсе их не сдерживал, а наоборот стонал в голос настолько громко, что Князев скорее сам проснется где-то на другом конце района. Сквозь рваное дыхание и стоны можно было разобрать невнятное имя одного определенного человека, которого по сути даже угадывать не нужно было. В голове у Паши сейчас была абсолютно другая картина происходящего: он видел над собой Андрея, грубо насилующего задницу барабанщика и никак иначе... Движения учащаются вместе с пульсом. Дыхания не хватает, легкие работают с трудом... Жарко. На лбу Паши выступили серебристые бисеринки пота. Рывком, Павел выводит из себя палочки и спустя пару секунд, кончает, окропив темный ламинат практически чисто-белой спермой. Паша лежал на полу, глядя в потолок. Рядом валялись еще теплые палочки, а в голове барабанщика все еще звучали собственные стоны. Рассудок наконец-то вернулся, однако он не стал ругать хозяина тела, а разум лишь заключил, что стоит почаще сходить с ума.