Спальня в подвале

Наверняка, много людей, которым снятся сны, хотя бы один раз в жизни испытали на себе, что-то, что вам снится, позже повторяется в реальности. Я думаю, здесь нечему удивляться: можно удивиться, если бы сны ни разу не исполнялись, так как соединены с людьми и местами, с которыми мы сталкиваемся в реальности, днём. Конечно, смысл сна бывает частенько затенён любой нелепой или фантастической подробностью, которая не может случиться в реальности, но бывает вполне правдивой, что изредка, случайно, подтверждает даже сны. Не так давно я сама пережила такое и не думаю, что произошедшее со мной является какой-то тайной либо же имеет отношение к психологии. Первый сон был связан с моей хорошей приятельницей, живущей в Салеме. Она часто присылала мне письма: один раз за два, три дня. Когда прошли две недели, а от моей приятельницы было ни слуху, ни духу, я против воли начала, может сознательно либо подсознательно, ждать её писем. Одной такой ночью мне приснился сон, что, выйдя из квартиры и дойдя до своего почтового ящика на лестничной клетке первого этажа, я, вынув из него газеты и журналы, обнаруживаю письмо от моей приятельницы. Здесь в моём сне появляется фантастический элемент; вскрыв конверт, я обнаруживаю в нём карточную даму пик и надпись, что такие вещи нельзя держать в Салеме. После этого сна я отправилась проверять свой почтовый ящик и дальше всё было, как во сне: я спустилась, ключом открыла замочек, вынула газеты с журналами и среди них обнаружила письмо своей приятельницы. Правда, внутри не было дамы пик; наверное, я не сочла бы это за обычное стечение обстоятельств, если бы нашла её внутри… Не сомневаюсь, что ожидание письма подсказало мне этот сон; приятельница, в свою очередь, не переставала думать, что должна написать мне. Не всегда отыщется причина подобного, как в этом случае. Теперь я хочу рассказать вам о том, что так и осталось для меня тайной: появилась из темноты и исчезла в темноте. На протяжении всей своей жизни я относила себя к людям, которым часто снятся сны; трудно вспоминаю ночи, когда, проснувшись, могла бы уверенно сказать, что мне ничего не приснилось. В снах я бывала в разных приключениях, изредка даже в целых сериалах приключений, довольно простых и в целом спокойных и приятных; исключение составил один случай, о котором я и хочу рассказать. Впервые этот сон приснился мне в 16 лет. Я стояла возле двери мрачного дома; непонятно как я знала, что должна в нём переночевать. Дверь мне открыла темнокожая служанка и сказала: — Проходите. Вас уже ждут. Она проводила меня через прихожую в гостиную. Там, на диванах и креслах сидело несколько человек, которых я совсем не знаю, кроме одной девушки — моей школьной приятельницы Энн Марбург. Как дочь хозяйки дома, она прядставила меня матери и брату. Я немного удивилась, почему очутилась тут, ведь никогда не была с ней в дружеских отношениях и испытывала больше неприязнь, зная о некоторых её поступках. И школу она окончила на год раньше меня. Была жаркая погода, воздух пропитался выматывающей духотой. В окне дома я увидела задний двор и палисадник. Вдали раскачивались деревья. По дороге проходили люди в таких одеждах, которых я раньше не видела. У меня сложилось чувство, что я попала в средневековье. Мы поговорили в гостиной, потом прошли в кухню, где уже был накрыт обеденный стол. Спустя некоторое время старшая из семьи Марбург неожиданно обратилась ко мне: — Энн покажет тебе спальню, которую я приготовила для тебя в подвале. Не знаю, почему, но от её слов моё сердце забилось тревожнее. Мне померещилось, что я наперёд знаю, что предётся переночевать в спальне в подвале, и меня охватило странное предчувствие опасности. Энн поднялась, и я поняла, что должна следовать за ней. Молча мы прошли прихожую, обошли лестницу, пересекли длинный коридор и начали спускаться вниз, где располагалась одна единственная дверь. Открыв её, Энн пропустила меня в помещение; сама не зашла следом, а закрыла дверь за мной. Предчувствие не обмануло меня: страх затаился в спальне, превращая мой сон в реальный ужас. Я почувствовала нарастающий страх, потом проснулась в ледяном поту. В следующие десять лет этот сон посещал меня в разных вариантах, совпадая в общей схеме: приезд в мрачный дом; разговор в гостиной; переход в столовую, где одна фраза звучит как могильный стон среди гробовой тишины. Затем мы с Энн шли в спальню в подвале, где прятался ужас, и сон заканчивался чувством приближающейся опасности, хотя я не могла понять, что меня пугает в том подвале. Временами мне снились совсем разные варианты этой схемы. Допустим, все садились за столом в гостиной, и я смотрела в окно, то самое, которое вело в палисадник, когда впервые была в этом сне. Где бы мы не сидели, за столом царила такая же тишина, и меня охватывало предчувствие чего-то недоброго. Я заранее знала, что старшая из семьи Марбург обязательно нарушит тишину и обратится ко мне: — Энн покажет тебе спальню, которую я приготовила для тебя в подвале. Затем я должна была подниматься и следовать за Энн по длинному коридору, который пугал меня всё сильнее и сильнее. Изредка выходило, что мы, собираясь за столом, играли в карты в гостиной, ярко освещённой свечами в золотых канделябрах, но играли мы в молчании. В гостиной постоянно было ярко, чем в других спальнях, где был мрак и тени. Но даже при хорошем свете я с трудом разбирала карты, всматриваясь в каждую масть. Понятия не имею, во что мы играли, но в колоде не было красной масти, а среди чёрной попадались одни дамы пик, которые меня пугали больше всего. Сон повторялся и я знакомилась с расположением мрачного дома. За гостиной шёл кабинет. Там царила темнота и какой-то мальчишка часто выходил оттуда, хотя я так и не разглядела его. Интересно было то, что персонажи этого сериала менялись, как и люди в реальности. Та же старшая из семьи Марбург была темноволосой, когда приснилась мне в первый раз, но со временем её внешность портилась, но она всё так же поднималась из-за стола и обращалась ко мне: — Энн покажет тебе спальню, которую я приготовила для тебя в подвале. Энн изменилась и из молодой девушки превратилась в беременную замужнюю даму, а её брат перестал появляться за столом, что я решила, что парень, возможно, женился. Как-то сон не приходил ко мне где-то шесть месяцев или дольше, и я уже надеялась, что больше никогда не увижу мрачный дом и не испытаю страха, связанного с ним. Когда прошёл этот срок, я опять сидела в столовой, только на сей раз не было старшей из семьи Марбург; члены семьи были одеты в траурные вещи. Не могу сказать, что утрата меня сильно опечалила, наверное, мне больше не придётся ночевать в спальне в подвале. С души упал невысказанный груз и я, не обращая внимания на молчание семьи Марбург, начала говорить и хихикать, чего себе до сего мига не позволяла. Но моё раскованное поведение не повлияло на настроение собравшихся, продолжавших молчать и изредка переглядываться между собой. Вскоре моё красноречие исчерпалось и меня опять охватило предчувствие чего-то страшного — сильное, нежели раньше. Вдруг тишину нарушил очень хорошо знакомый мне голос старшей Марбург, произносящий: — Энн покажет тебе спальню, которую я приготовила для тебя в подвале. Мне померещилось, что низкий тембр голоса доносится под полом, где мы сидели в гостиной. Опустив глаза, я посмотрела на пол и заметила большой провал, уходящий в пустоту. Я наклонилась над дырой в полу и сумела рассмотреть там подобие длинного ящика, похожего на гроб. Поверхность была изрисована странными символами, а на крышке была вигравирована надпись: ВЕЧНОСТЬ ИНГРИД-ПАЛАНТИНЫ ФОН МАРБУРГ. Энн, как всегда, встала из-за стола, и я последовала за ней через прихожую и лестницу по длинному коридору. На сей раз в спальне было темно, и мне с трудом угадалось рассмотреть очертания мебели, расстановку которой я уже знала по предыдущим визитам. Едва я зашла, как в нос стукнул аромат трупного разложения, и заорав, я проснулась. Сон с его вариантами, приведёнными выше, повторялся около десяти лет. Изредка он снился мне не подряд ночами, а иногда и с интервалами до шести месяцев, как я уже говорила, но в среднем переодичность не превышала одного месяца. Сон начинался как полуночный ужас и неизменно заканчивался чувством непонятной тревоги и ужаса, которые не меркли с годами, а наоборот, с каждым разом всё больше завладевали мной. В снах была поразительная логика: персонажи менялись, женились и умирали. Больше мне не встречалась старшая Марбург с того дня, как её не стало. Но её голос продолжал оповещать меня, что спальня в подвале приготовлена для меня… И неважно, что мы делали в комнатах, я всегда натыкалась на дыру в полу, где стоял едва заметный гроб во мраке. В силу той же логики, сын этой женщины начал иногда мелькать в моих видениях. За столом он помалкивал, как и другие из семьи Марбург. По прошествии времени я привыкла к такому сну и перестала ломать голову над его необычностью. Энн Марбург ни разу не встретилась мне за прошедшие десять лет, и я нигде не видела дома, который бы чем-то напоминал мрачный особняк из моего сна. До того момента, пока не произошло событие, которое перевернуло мою жизнь… В то время я была по делам в Бостоне. Заканчивался июль, и я договорилась с приятельницей, что проведу несколько дней в доме, который она снимает в Салеме, известном в средневековье городе ведьм. Поутру я выехала из Бостона. Энн Хэйл ожидала меня на станции поездов. Мы весь день провели, играя на теннисном корте и наслаждались ясной погодой. У Энн имелась своя машина, поэтому мы покатили на ней к дому уже в пятом часу, лишь бы доехать до наступления темноты. Спустя один час езды погода испортилась; лёгкий, свежий ветер, дувший днём, стих, сменившись тяжёлым неподвижным воздухом. На моё настроение подействовало тревожное волнение, будто в предчувствии грозы. Энн не разделяла дурных предчувствий, приписав мою безрадостность двум проигрышам в теннис, с большим отрывом, выигранным ею с утра… Далее вышло, что я была права насчёт грозы, но её приближение вовлекло меня в сильную депрессию. Машина неслась по дороге, петлявшей между деревьями. Я уснула и проснулась только от толчка, когда машина резко остановилась. Не могу описать своё удивление, когда спросонья увидела дом из своего сна! По спине прокатилась лёгкая дрожь, и с ней я ощутила непреодолимый интерес. Минуту я пыталась удостовериться, что вижу его наяву либо во сне. Мы прошли через прихожую и зашли в гостиную. В конце коридора я приметила ту самую дверь, ведущую в подвал. Далее похожесть со сном растворилась, ведь вместо средневекового семейства, в гостиной собрались хорошие знакомые, встрече с которыми я была очень рада. Помимо ужаса, который всегда внушал мне сон, я не испытывала чувства надвигавшейся опасности, хотя обстановка до мелких деталей повторяла ту, которую видела раньше. Опасения заглушил интерес, что же случится потом. Вечер проходил в дружеском разговоре, когда вдруг мама Энн встала из-за стола, и я тут же поняла, что она сейчас скажет! — Энн покажет тебе спальню, которую я приготовила для тебя в подвале. От таких слов меня охватил такой ужас, какой был во сне. Но он прошёл, взамен пришёл интерес, который вскоре вознаградился. Энн извинилась: — Спальня в самом низу: чересчур много гостей. Возможно, ты захочешь посмотреть? Уже поздно! Ты угадала с грозой. Я встала со стула и пошла за ней. Мы прошли прихожую и длинный коридор, где спустились по ступеням в подвал. Энн открыла дверь и пропустила меня в спальню. Непонятный страх захватил меня опять; как ни старалась, я не могла понять, что точнее его вызывает: я боялась без причины! В памяти всплыло забытое имя…старшей Марбург и отверстие в полу со странной надписью, появившейся как-то в моём сне: в этом самом подвале, над котором расположена гостиная. Спустя минуту беспокойство опять прошло; чего бояться в спальне, обстановка которой совсем не поменялась за прошедшие времена? Я окинула взглядом стены: никаких отличий от виденного во сне. Справа от двери стояла кровать, слева шкаф для книг. Возле кровати стояла тумба, на которой расположился светильник; шифоньер завершал обстановку. Мои пожитки уже распаковали; ночнушка лежала на поверхности покрывала. Я удивлённо обнаружила два портрета, которые не видела во сне: одна картина старшей Марбург во весь рост и набросок Энн Марбург такой, какой она приснилась мне в последний раз, несколько дней назад. Молодая женщина около двадцати лет с какой-то отталкивающей внешностью. Её портрет висел напротив кровати и через всю спальню смотрел на вторую картину над кроватью. Я пристально осмотрела картину старшей Марбург и чем больше всматривалась, опять стала чувствовать былой ужас. Портрет запечатлел женщину в странном ракурсе: изменившейся до неузнаваемости. Половина её лица была скелетной, но от её фигуры исходила необычная жизненность, заполненная открытой злостью. Прищуренные голубые глаза смотрели с насмешкой, а губы были искажены ухмылкой Дьявола. Её полуоблезлое лицо выглядело весёлым и злым одновременно! Руки вдоль фигуры, казалось, еле сдерживались, чтобы не вытянуться вперёд. В нижнем правом углу картины проступала неразборчивая надпись. Я заинтриговалась и, наклонившись, с трудом разобрала фразу: ≪Игрид-Палантина фон Марбург, графиня Ингрид-Палантина фон Марбург≫. В дверь постучали и в спальню вошла Энн Хэйл. — Всё нормально? Может, что надо? — поинтересовалась она. — Если ты о мебели, этого достаточно, — ответила я и показала на картину. Хэйл засмеялась. — Графиня действительно неважно выглядит, — заметила она. — Насколько знаю я, это автопортрет, так что не факт, что она выглядела именно так. — Тебе не кажется… — спросила я, — что в её лице присутствует что-то нечеловеческое? Словно…она одержима Дьяволом? — О! — Энн подошла ближе к картине. — Думаю, такому портрету не место над кроватью. Слишком неприятно спать, когда в изголовье стоит такое уродство. Кошмары обеспечены. Убрать? — Да. И побыстрее! — взмолилась я. Энн встала на постель и сняла тяжёлый портрет с крючка. Я помогла с другой стороны и мы вместе выволокли картину в коридор подвала, поставив лицом к стене. — Тяжела эта графиня, — Энн вытерла потный лоб. — Наверное, на её совести что-то есть. Я и сама поразилась странным весом картины и хотела уже ответить, когда, невзначай поглядев на свою ладонь, заметила кровь. — Похоже, я поранилась о крючок, — предположила я. — Хмммм, и я, — удивлённо отозвалась Энн. Мы с Энн уже направились наверх, в ванную, чтобы смыть кровь, на на полпути заметили, что царапин нет, как и крови. Мы не стали обсуждать этот случай из-за несказанного непонятного соглашения, хотя я видела, что Энн явно думает об этом. В доме было душно и все окна открыли. После ужина стало ясно, что гроза приближается. Гости разместились за столом в гостиной. Энн и я присоединились к ним. Небо заволокло непроглядными тучами, что не было видно ни звёзд, ни месяца. Гости за столом понемногу разбредались: девушки ушли в свои спальни, парни обосновались в кабинете и библиотеке. В зале осталась лишь я и Энн. На протяжении всего вечера я чувствовала, что её изводит какая-то мысль, но только сейчас она решилась её раскрыть. — Помнишь, мы поранились, снимая картину? А потом не нашли никакой царапины? Тогда откуда кровь? Я не желала возвращаться перед сном к диалогу, будившим во мне неясную тревогу и попыталась сменить тему. — Без понятия, — я беспечно отмахнулась. — Теперь, когда графиня Марбург не в моей спальне, меня остальное не волнует. Энн встала. — Но всё-таки это странно… — пробормотала она в раздумьях, развернулась и замерла. — Гляди! Снова тайна! Её собака, ирландский терьер, стоял в коридоре. Его шерсть на загривке вздыбилась, собака рычала, щеря зубы на невидимого врага. Энн окликнула собаку, но он не среагировал, выказывая собой беспокойство, всматриваясь в коридор и всё рыча. Вдруг смелость бросила его и он прижал уши, пятясь назад. — Так бывает с ним несколько раз за день, — заметила Энн. — Словно он что-то ощутил в коридоре. Я подошла к проёму и посмотрела в коридор; на другом конце что-то завошкалось и я услышала мурлыканье. На фоне мрачного коридора появился персидский кот, осторожно идущий на меня. Его хвост был задран, как полковое знамя. Кот иногда заваливался на спину и перекатывался по полу, играя; глаза его светились странным блеском. — Думаю, что у твоей тайны простое объяснение, — пошутила я. — Если только в этого кота не вселилась ведьмовская душа. — Дариуш часто заявляется к нам, — ответила Энн, — но это не объяснение, ведь Тоби дружит с ним. Тайна в том, что за причина притягивает к нашему дому кота и в тоже время вызывает ужас у собаки? Что кот здесь разыскивает? По этому замечанию я вспомнила жуткую подробность из своего сна: кот кружил именно там, где под ним располагался подвал, в котором был гроб со странной надписью. Я не успела что-либо произнести Энн, как вдруг начался ливень. Кот пробежал по коридору и скрылся в кухне. Энн проследовала за животным и дала ему корма. Сейчас, когда картина графини Марбург стояла около стены в подвале, спальня перестала внушать мне ужас, а событие с кровавыми руками и необычное поведение животных не пробудили во мне ничего, только интерес. Ложась в кровать, я кинула взгляд на чёрный квадрат над постелью, заметно выделявшийся на остальных блёклых обоях. Затем я выключила ночную лампу и быстро уснула. Проснулась я неожиданно, что моё сердце заполнилось прежним ужасом. Я села на постели и оглядела спальню, которая пугала меня во снах. Над головой приглушённо прогрохотал гром, но от этой ли вспышки я проснулась? Необычное чувство, что здесь я не одна, вынудило меня вскинуть руки, будто в защите. Пальцами я дотронулась до краешка картины над собой… Вскочив, я опрокинула прикроватную тумбу: сотовый, лампа и прочая мелочь попадали на пол. Наверху затрещала молния, разрывая тёмные тучи, отчего я подпрыгнула на месте. Я уставилась на картину графини Марбург, висящей на прежнем месте. Над кроватью замер женский силуэт в тёмном платье, замаранном в какой-то чёрной жидкости. Её склонённая голова смотрела на меня неотрывно и я узнала лицо на картине! В моих глазах на миг потемнело. Гром надо мной стих и в наступившей тишине я услышала шелест; носа коснулся мерзкий запах разлогающейся плоти. До меня дотронулась рука с длинными пальцами, над ухом я уловила тяжёлое, сбивчивое дыхание. Ко мне приближалось нечто, без плоти и крови, и мои эмоции запротивились этой близости. Знакомый низкий голос шепнул: — Я знала, что ты явишься в эту спальню в подвале! Я долго ждала тебя… Отдай мне свою кровь! Её неровное дыхание задело мою щеку, и ужас, от которого я онемела, сменился инстинкту самосохранения; сильно вскинув вперёд руки, я ринулась к двери. Без оглядки, я за несколько прыжков вылетела в коридор и с треском затворила дверь за собой. На ступенях второго этажа я услышала шаги. Спустя минуту Энн стояла рядом, включив свет в коридоре. — Что такое? — воскликнула она, изумившись. — На тебя рухнула стена? Я слышала, как что-то упало… Боже, на твоей шее кровь! Далее она рассказывала, насколько я была бледна и шаталась, а на шее виднелся кровавый порез. — В подвале, в подвале… — бормотала я, указывая на спальню. — Она возвратилась, понимаешь? И картина опять на месте, над кроватью… — Призрак ведьмы, — снисходительно усмехнулась Энн и отодвинула меня в сторону, открыв дверь. Я стояла будто онемевшая, без сил задержать её либо отправиться за ней. — Ну и вонь! — Энн втянула носом воздух и исчезла во мраке, но моментально выскочила назад бледная. — Картина опять висит… А на полу…на полу такая жуть…из саркофага, замаранного землёй… Пойдём, скорее! Я тряслась нервозно, к глотке подкатывала рвота: сама не знаю, как смогла дойти до её спальни на втором этаже. Энн поддерживала меня, кидая назад тревожные взгляды. Оказавшись в её спальне, я пересказала ей весь рассказ про свои сны, такие, какие описала она мне. Нужно добавить чуть-чуть. Наверное, много кто из читателей смотрели сериал ≪Салем≫, где в последней серии графиню Марбург заколола кинжалом собственная дочь. Она упокоила останки матушки в саркофаг и вырыла яму в подвале, куда и закопала её. Затем она, при помощи колдовства, замуровала дверь в подвал стеной. Останки графини остались погребены в земле подвала, где раньше стоял её саркофаг. Потом прошли столетия и Салем стал современным город XXI века. Однако немногие средневековые дома сохранились с того времени. Ведьмовская душа графини не смогла обрести покой, ведь её останки обречены жить вечно. Она до сих пор лежит в саркофаге и ждёт свежей колдовской крови.