сто двадцать ударов в минуту

В комнате царила тишина. Она изредка нарушалась лишь бушующим за окном ветром. Сегодняшним вечером начался на редкость сильный снегопад, так что все работники организации были освобождены от обязанностей раньше обычного. Тебя это немного удивляло, ведь ты не привык к такой погоде – в Германии, в том городе, где до этого жил ты, почти не бывает таких сильных снегопадов. Потому ты расположился на кресле у самого окна, слегка раздвинув занавески, и наблюдал за крупными хлопьями снега, оседающими на деревья, дороги и чужие машины. Это было поистине невообразимое зрелище – и столь прекрасное, что ты не мог оторвать взгляда. Одно только не давало тебе покоя – солнца не видно, и в ближайшее время оно явно не собирается радовать тебя своим появлением. Внезапно ты услышал чьи-то тихие шаги позади. И тебе даже угадывать не нужно – ты точно знаешь, кто решил к тебе пожаловать. Незваный, но такой ожидаемый гость медленно подошёл ближе к тебе и опёрся ладонями о подоконник, поднимая свой взгляд к небесам. – Йошимаса. Твой голос звучит тихо, потому что, казалось, скажи ты что-то хоть немного громче, и вся таинственность этой вашей встречи улетучится; снег за окном уже не будет столь волшебным и чарующим, а его образ, его полуулыбка и светлый взгляд и вовсе исчезнут. – Электричество отключили. Я решил заглянуть к тебе. Вижу, тебе нравится, – Йошимаса кивает в сторону улицы, мельком осматривая всё то, что стало со внутренним двором здания. Ты коротко киваешь в ответ и окидываешь взглядом уже его. Замечаешь, что он уже успел переодеться в более домашнюю одежду: белая футболка, тёмно-серая шерстяная кофта, что была так кстати надета им в такую погоду, ведь отопление работало еле-еле – даже ты сидел в кресле, укутавшись в какой-то тёплый плед, покрытый узорами разных цветов; светлые свободные джинсы и... Тапочки с котятами. Он уловил твоё удивление, а потому с сосредоточенным, серьёзным выражением лица повернулся к тебе и поправил свои очки. – На войне все средства хороши. И тут он громко смеётся. Как обычно, впрочем, вновь и вновь заражая тебя этим самым смехом, пусть ты и смеёшься сквозь руку, надёжно скрытую в плед; пусть ты и едва заметно улыбаешься после – тепло в твоей груди уже не погасить никаким холодом за окном. – Хочешь чаю? - ты медленно встаёшь с кресла и стягиваешь с себя плед, расправляя его и с ожиданием смотря на своего товарища. Тот даже не удивляется и, в принципе, сразу же понимает, что ему нужно сделать. Именно поэтому он медленно подходит к тебе, пока ты укутываешь его в этот самый плед, уже едва ли не горячий от температуры твоего тела, и усаживаешь на своё место в кресле. Цуюки невольно прикрывает глаза. А ты уходишь на кухню, попутно пытаясь вспомнить, сколько ложек сахара он предпочитает класть в чай. Когда ты вновь оказываешься в комнате с двумя кружками горячего чая, то видишь, что Йошимаса всё так же нежится в мягком пледе с прикрытыми глазами, изредка устремляя свой ленивый взгляд в окно. – Мне всегда нравился снег. Но я уже давно не смотрел на него так, как это бывало в детстве, – он перенимает свою чашку чая из твоих рук, пока ты садишься в кресло напротив. – Теперь, благодаря Шухею, ты наконец сможешь повторить это. Он улыбается – мягко, едва заметно, но взгляд его теплеет с каждой секундой, а глаза начинают блестеть. Он стучит пальцами по кружке, и каждый раз, когда его обручальное кольцо ударяется о её поверхность, по комнате разлетается едва слышное «цзинь». – Шухей не любит играть на улице. Ему нравится читать, – ты наблюдаешь за тем, как твой друг медленно делает небольшой глоток чая и снова прикрывает глаза, – мы с ним часто читаем сказки. – Я думаю, этим он просто пытается быть поближе к тебе. На улице он может поиграть и с мамой, – ты следуешь его примеру и тоже отпиваешь чай из кружки. Йошимаса вдруг вздрогнул. Едва заметно и ни капли не ощутимо, но ты уловил, как в его глазах промелькнуло что-то странное, когда он поднял свой взгляд на тебя. Он обеспокоен? – Я... - начал было тот, но голос его дрогнул, отчего он опустил взгляд и едва слышно усмехнулся собственному промаху. – Я готов выслушать. Уверен, я смогу помочь тебе. – Знаешь, - он вздыхает и проводит рукой по своим волосам, убирая чёлку с лица и делая причёску ещё более неопрятной, чем до этого, - в последний раз наш разговор... Я пытался поговорить с ним, но... Он ведь ещё ребёнок, знаешь. Я не думаю, что он понимает всё до конца. – Конечно, он не понимает. И я могу сказать тебе, почему. Он с надеждой смотрит прямо в твои глаза и кусает свою нижнюю губу, и теперь в его взгляде открыто и ясно читается тревога. – Неужели ты сам не понимаешь? Он просто расстроен. Обиженный маленький мальчик. Прямо как ты, когда что-то идёт не так, - он немного улыбается, отчего тебе становится спокойнее, - Шухею просто мало твоего внимания, и он не знает, как его получить. Всё наладится, как только вы поговорите снова. Только на этот раз говори ему больше ласковых слов, например. Это же твой сын, в конце концов. Что ему нравится? – Ему... - он делает паузу и прикладывает к губам указательный палец, устремляя взгляд вверх, - О, я правда не знаю. Шухею нравится всё, что мы делаем, в основном потому, что мы делаем то, что он просит. Но он часто заставляет меня позволить ему помочь с моей работой, ха-ха! Ты едва заметно улыбаешься и вновь неспешно делаешь глоток чая, уже немного остывшего. – Для начала поговори с ним. Он любит тебя, и ты любишь его – вы обязательно найдёте общий язык. Снег за окном падает всё медленнее. Время уже зашло за полночь. Ты смотришь в окно, пока Йошимаса тихо и мирно спит в том самом кресле. Видимо, он слишком волновался о Шухее, настолько, что напрочь забыл о сне. Потому сейчас, когда немного успокоился, а тревога ушла, он не смог устоять и каким-то образом уснул прямо здесь. Ты неспеша повернулся к нему лицом, рассматривая его, и снова улыбнулся – даже сам того не осознавая. Он выглядел так безмятежно... На его лице читалось спокойствие и умиротворение, но с губ, казалось, никогда не сходила лёгкая улыбка. Его густые угольно-черные ресницы не дрожали, а вишнёвые губы были слегка приоткрыты. Ты с осторожностью провёл ладонью по его волосам, слегка зарываясь в них пальцами. Мягкие. И пахнут они так приятно и так маняще сладостно. Хочется прижаться к ним губами и не отстраняться больше никогда. Ты опускаешься на колени прямо напротив него, и с надеждой смотришь в его закрытые глаза. Он дышит ровно и спокойно. Медленно сняв его очки, ты прикрываешь глаза и всё так же осторожно тянешься к его губам. Дыхание сбивается. Но не у тебя. Ты уже хочешь отстраниться, как чувствуешь на затылке чужую ладонь, и тебя тут же притягивают ближе, приникая к твоим губам – быстро и грубо, но так нежно, словно касаясь губами лепестков роз. Его губы столь сладки на вкус. И впрямь пахнут вишней. Ты поднимаешь свой взгляд, и тут же встречаешь взгляд его. Такой же светлый. Не замутнённый ничем. Ни недавним сном, ни этой смущающей ситуацией. Йошимаса едва заметно улыбается сквозь поцелуй и притягивает твою руку к своей груди. Прямо туда, где ощутимее всего удары бушующего сердца.