Так ты теперь Блайт?

— Так ты теперь Блайт? — Уинни проводит острым ноготком по столешнице и смотрит из-под полов шляпки так внимательно и издевательски, что у Энн на миг перехватывает дыхание. — Как видишь. Энн несвойственно коротка в ответах. Затяжными движениями она крутит обручальное кольцо на своём пальце и молится всем богам, чтобы к ним на огонёк не зашла Марилла или, того хуже, Рэйчел Линд. Слухи или скандалы ей сейчас ни к чему. — Очень мило. Мне казалось, мы были счастливы. Уинни выглядит лицемерно и слегка разочарованно: то ли от того, что Гилберт Блайт её деликатно бросил несколько лет назад, то ли от того, что Гилберт Блайт окольцевал Энн Ширли-Катберт-Блайт. Что было хуже, Энн не знала. Знала она лишь одно: в присутствии Уинни был виноват Гилберт, муж её, Блайт. — Были. Энн ненавидит, когда Гилберт уезжает из дома более чем на двенадцать часов. — Вы хорошо устроились, здесь мило, но как-то скучно, — Уинни в сотый, тысячный раз обводит оценивающим взглядом небольшую кухоньку и неопределённо хмыкает. Привыкшая к золотой роскоши, она не понимает, что можно найти в скудном интерьере и вязаных салфетках. Энн сжимает тонкими пальцами столешницу с противоположной от гостьи стороны и почти надрывисто — не вслух — кричит о том, чтобы Марилла заняла Джема ещё хотя бы на пару часов. — Чего ты добиваешься? Взгляд Уинни вдруг останавливается на Энн. Не то, чтобы от прежней неуверенности Энн осталось хоть что-то, но под цепким взглядом мисс Роуз ей становилось чертовски не по себе. Словно прежняя морковность к ней вернулась и не отмыться даже самым плохо пахнущим, но не менее щадящим мылом. — Всего-то праздное любопытство, — Уинни гнёт губы в улыбке. — Чем, как не копанием в грязном белье, может заняться старая дева? Энн замирает почти мертвецки от скрипнувшей входной двери. Слышится топот детских ног по полу и грозный голос Мариллы. — Прошу меня простить, но я прожила всю свою прекрасную жизнь, будучи старой девой, и ни разу меня не настигло желание ввернуть свой нос в чужую кучу! Энн оглянулась почти инстинктивно, когда в неё врезался Джем. Большими голубыми глазами он глядел на гостью и от смущения не мог проронить ни слова. Витые тёмные кудри, прищур, доставшиеся ему от отца, навели Уинни на запоздалую мысль об их совместных детях. И тогда она встала, прижав облачённую в кружевную перчатку руку к животу. — Признаться, это выглядит весьма мило, — повторилась она, не в силах оторвать взгляд от Джема. Словно маленькая копия Блайта глядела на неё сквозь время, отмотав более пяти лет назад и вернув её в день ярмарки, когда Гилберт трепетно держал её руку, шутил и смотрел совершенно не тем взглядом, каким сейчас смотрел на свою жену. Бесконечно влюблённым и преданным. Марилла и Джем встретили возвращающегося Гилберта по дороге домой. И такой очной ставки Уиннифред Роуз совершенно не ожидала. — Какие-то проблемы, мисс Роуз? — учтиво осведомился Гилберт. И его взгляд совершенно не был похож на взгляд Джема. Взгляд Гилберта Блайта был почти убийственным. Вероятно, подумала Уинни, именно так себя ведут хорошие мужья — защищают свои семьи от любых угроз любыми способами. Угроза. Уинни вдруг чётко осознала, что она угроза. Для целой семьи. Для семьи, в которой царит взаимопонимание и любовь, в которой такой прекрасный ребёнок. Уинни попятилась, не решаясь произнести даже полслова. О чём, чёрт тебя побери, ты думала?! — Никаких, мистер Блайт, — отозвалась Уинни у самой двери. — Забежала пожелать Вам и Вашей семье счастья! А теперь, прошу меня простить, мне пора. И парадная дверь громко хлопнула, навсегда отрезав Уиннифред Роуз от жизни семейства Блайтов. Гилберт подошёл сзади к своей жене, обнял за плечи и с глубочайшей нежностью спросил: — Всё хорошо? И Энн улыбнулась ему в ответ, чувствуя, как ранее нависшая тревожность постепенно уходила. — Вполне. Пирог?