Старший брат

      Дин Винчестер мог стерпеть практически все: новую школу в начале октября, автоответчик отца, который не сменяется живым голосом уже неделю, прокуренный номер мотеля, револьвер в рюкзаке и под подушкой и многое другое. Дин на стенку лез от одного: когда болел Сэмми.       Кажется, это была Небраска, хотя, возможно, и Оклахома. С этими вечными переездами парень уже запутался в городах. Знал он только одно: в этом месте завелись вампиры, и нужно было их извести всех до единого. Отец расплатился за комнату на месяц вперед и уехал, как обычно не оставив координаты, где его искать.       Дин привык. В свои шестнадцать он уже прекрасно исполнял обязанности папаши: дома проверял, чтоб Сэм сделал уроки, поел и лег спать вовремя, в школе подделывал подпись отца в дневниках обоих и на всех прочих ненужных бумажках, которые выдавали учителя. Но когда что-то шло не по плану, он терялся.       Например, в этот раз, когда младший неизвестно с чего слег с ангиной на вторую неделю. Температура шарашила уже пятый день и не думала падать, хотя старший буквально закормил брата жаропонижающим. И вирус настолько измотал двенадцатилетнего ребенка, что тому уже не хватало сил встать с кровати.       Дин бы, конечно, с преогромным удовольствием плюнул на бесполезную школу и остался в номере с братом, чтоб ухаживать за ним все 24 часа в сутки. Но он прекрасно понимал, что стоит обоим Винчестерам пропасть, как директор начнет наяривать Джону на телефон с расспросами о сыновьях. Отца нельзя было отвлекать, это во-первых. Да и вряд ли был шанс, что тот вообще ответит, это во-вторых.       Потому-то Дин и, закусив губу, оставлял каждое утро брата одного. Предварительно, разумеется, выполоскав постельное белье в святой воде, начертив ловушку-пентаграмму на полу под кроватью и засыпав солью все, что только возможно было засыпать.       После школы предстояло самое страшное: открыть дверь в номер, пройти прихожую, дойти до кровати и убедиться, что брат еще живой.       Винчестер каждый чертов раз боялся этого момента.       Сегодня все было так же.       Дин провернул в замке ключ, тихонько, не снимая обуви и верхней одежды, на цыпочках пробрался в комнату и остановился у постели больного. Сэмми спал не крепко, скорее всего, измученный, задремал, скукожившись и завернувшись поплотнее в кокон из двух одеял. Старший неодобрительно покачал головой и положил брату на горячий лоб свою холодную с мороза ладонь, надеясь хоть чуть-чуть помочь.       — Дин? — будто со слабой надеждой просипел Сэмми, явно не без труда открывая глаза. Ледяная рука, кажется, все-таки делала ему немного легче.       — Как ты? — от волнения хрипло спросил старший, присаживаясь на стул рядом. Ладони он не убирал — все так же водил по лбу, вискам и впалым щекам, а Сэм тянул тяжелую голову вперед, чтоб хоть ненадолго перестать ощущать такой сильный жар. — Голова все еще болит?       — И не только голова, Дин, — пожаловался Сэмми, ткнувшись брату в ладошку. — Все болит. Мне страшно, а вдруг это не просто грипп?       — Ч-ч-ч, не паникуй, — обезоруживающе улыбнулся старший и успокаивающе погладил братишку по голове, хотя сам был напуган не меньше. — Что же это, если не грипп? — Сэм, видимо, посчитал этот вопрос риторическим, и потому Дину вместо ответа достался лишь замутненный взгляд неверящих глаз. Он закусил губу, собрал волю в кулак, затолкал подальше в глотку вырывающееся криком отчаяние и, придав лицу самое непосредственное выражение, которое только может быть, продолжил убаюкивающе рассказывать: — Ты потерпи еще немножко. Жар скоро спадет, и ты пойдешь на поправку.       — Ну да, — криво улыбнулся младший. Рассчитывал он на саркастичную усмешку, но вышло что-то болезненно-жалкое, от чего у Дина снова свело сердце. — А еще папа бросит работу и останется со мной, если мне будет плохо. А еще когда-нибудь мы перестанем переезжать и обживемся на одном месте. Когда-нибудь…       Сэм прервал сам себя. Захлебнулся кашлем до такой степени, что из глаз брызнули слезы. Хотя, сказать наверняка было сложно: от тяжелой болезни это или от обиды.       Дин, как всегда сориентировавшись в мгновение, подскочил на стуле, помог брату присесть и выпить лекарство, которое уже не одну ночь стояло-дежурило на прикроватной тумбочке. Придерживая Сэмми одной рукой за спину и незаметно в панике сжимая в кулак кусок его обвисшей майки, он снова и снова повторял то ли для брата, то ли для себя, пока больной через силу давился микстурой и задыхался кашлем:       — Ч-ч-ч, тихо-тихо, все хорошо, все будет хорошо…       Когда приступ прекратился и младший обессиленно опустился обратно на подушки, старший уже не знал, что сказать. Лишь грустно кивнул и убрал брату со лба прилипшую мокрую челку.       — Извини, — прошептал Сэм едва слышно, и Дин чуть улыбнулся.       — Не стоит, Сэмми. Все обойдется. И папа приедет, и ты поправишься. Ты только поверь мне.       Старший брат ушел. Кажется, на кухню готовить обед. А младший остался с захлестнувшим чувством вины. Сэм ненавидел такие моменты, когда он срывался и наговаривал в порыве гнева брату много обидного. Дин ведь не виноват ни в чем, и он старается изо всех сил, чтоб Сэмми не замечал отсутствия отца. Его нет и не будет, так уж заведено в их семье. Но у Сэма есть Дин. А кто есть у Дина?..       Мальчик мог захлебнуться в этих мыслях, если б из кухни не выскочил взволнованный старший брат.       — Сэмми, а папа ведь приходил! — обрадованно воскликнул Дин, плюхая на тумбочку тарелку куриного бульона. В руках еще оставался сложенный пополам листок А4 с логотипом гостиницы.       Сэм в недоумении приподнялся на локте и вытянул шею, но сил оставаться в таком положении долго не было, и потому старший брат сел к нему ближе, на угол кровати, и начал читать вслух:       «Дин!       Единственное, что тебя оправдывает в том, что Сэмми болеет, а я до сих пор не в курсе, это то, что мой телефон раздолбали вампиры и вряд ли тебе удалось дозвониться до меня.       Я же просил тебя заботиться о брате, так какого черта ты допустил, что у него температура сорок?!       Неприятно сообщать об этом вот так, но мне придется задержаться здесь еще на пару недель. Искренне надеюсь, что после школы ты не прохлаждаешься с девчонками, а ухаживаешь за братом.       К сожалению, я не смог дождаться, когда Сэмми проснется, но я сварил для него суп. Накорми его и попробуй сбить температуру. Я оставил хорошее лекарство.       Вернусь через неделю, и не дай Бог, Дин, Сэмми к этому моменту не поправится!       Жди вестей.

В.»

      — «В.» — это Винчестер. Джон Винчестер, да? — с надеждой спросил Сэм. Он не знал, как подписывается отец. Письма он редко оставлял.       — Конечно, кто же еще,— улыбнулся Дин, радуясь тому, как у брата заискрились глаза. — И, кажется, он убьет меня, если ты за неделю не встанешь на ноги.       — Встану, Дин. Обязательно встану! — уверил младший и буквально на глазах стал выздоравливать. — Дин, я есть хочу.       Старший в предвкушении встрепенулся — то, что к Сэмми возвращается аппетит, было, безусловно, хорошим знаком. Просто отличным, самым лучшим знаком.       — Разогрею тебе суп. Только сначала папину таблетку выпьешь, хорошо?       — Хорошо, Дин.       Сэм даже заулыбался. И самостоятельно присел на кровати. Казалось, радость парня, сочившаяся из горящих глаз и растянутых в улыбке губ, скоро просто разорвет его изнутри — брат идет на поправку, и это главное.       И старший, конечно же, не скажет, что «В.» — это, конечно, Винчестер, но только не Джон, а Дин, потому что письмо написал он сам, ему же не впервой подделывать подписи отца. Что суп сварила его одноклассница после пары дней бесконечной нудной болтовни о больном брате и родителях в отъезде. И что таблетки вовсе не от отца, а из аптеки в двух кварталах; их ему посоветовал учитель по естествознанию.       Пусть Сэм пока верит в папу, как в Санта Клауса. Когда-нибудь он поймет, что Джон Винчестер — настоящий герой, и спасение сотен жизней куда важнее дежурства у кровати одного больного ребенка. А с этой работой прекрасно справится и Дин. Ведь чем старший брат хуже отца?