***
Красные рваные штрихи и ровный черный контур образовывали на белом холсте прекрасный рисунок. Мастерство художника, понятное лишь немногим ценителям, сложно было недооценить. Изгиб медленно перетекал в прямую линию, жесткое соединялось с мягким, отталкивающее с ослепительно-притягательным - невозможно не влюбиться в столь живую картину, наполненную пылкой страстью. На худом красивом теле узелок за узелком ложились черные веревки, очерчивая линию позвоночника, мягко ложась на руки, выделяя грудь, оголяя живот, медленно перетекая к бедрам, а там обездвиживая, привязывая и раздвигая ноги, делая тело столь желанным и доступным. Логичным завершением вязи служил крюк, подвешенный к потолку, заставляющий выгибаться в пояснице, все больше открываясь и открываясь взору ненасытных глаз художника. А он все творил. Своей кистью, вовсе не пошлой - прекрасной, разрисовывал белесую кожу красными штрихами. Доносились приглушенные стоны. Эти прекрасные губы, до неприличия широко растянутые металлическим кляпом, полым внутри, манили; и если бы не он, они извергали бы ругательство одно за другом. Нить слюны сорвалась со щеки и прозрачной каплей упала на пол, недалеко от строгого черного ботинка. Художник не мог не прикоснуться к этим губам, не погладить изнывающее от множества ощущений лицо. Он подошел еще ближе, прикоснулся шершавыми пальцами к напряженной щеке, провел языком по подбородку, вскоре выше, добираясь до языка, дотрагиваясь столь близко, целуя, не давая права ответить. Художник отстранился. Он расстегнул свой строгий синий пиджак, задев погоны, на которых красовалась одна большая звезда - расстегивал медленно, пуговица за пуговицей. От Него невозможно было отвести взгляд, так прекрасно это смотрелось, так манила своей соблазнительностью его холодная порядочность. Показались сильные руки - Художник остался в форменной рубашке с коротким рукавом, все еще застегнутой на последнюю пуговицу, которая сдавливала шею. Он достал из карманов два серебряные зажимы с кольцами на концах. Он немного погрел их в губах и принялся снова творить: заключил в металлические тиски вначале одну розовую бусинку, позже - другую. Все тело буквально затекло - любое движение доставляло боль, но Он знал, что никогда не переступит грань, не испортит свою картину, полотно. Прежде чем делать что-либо дальше, Художник вернулся к одной важной детали. Член постепенно набухал под воздействием умелых рук, и когда, казалось, тяжелое дыхание готово было вырваться из уст, как ознаменование прекрасной разрядки, надежды оборвались. Он не хотел церемониться - грубо надел ограничивающее кольцо и вновь вернулся - добавить последние штрихи. Аккуратные узлы распустились, высвобождая тело из пут. Голые колени коснулись пола, руки сразу же улеглись на них, голова покорно опустилась, спина выпрямилась - как бы не было больно - Его творение проявляло к Ему уважение. - Надеюсь, ты не сильно расстроился. Наказание не может завершится удовольствием, Джер...***
Фрэнк проснулся. Сон все еще тянулся за ним длинными липкими руками, затягивая к себе. Но разочарование снова заполонило разум - то имя так и не прозвучало. Противно-яркое солнце забиралось в окна небольшой комнаты. Айеро встал, натянул брюки, застегнул форменную рубашку, затянул потуже галстук, надел пиджак, поправил воротник и вышел в коридор, где уже гудела жизнь. Панорамные прозрачные окна летающей военной платформы показывали город под ней. Фрэнк не любил тратить время впустую, но по утрам все равно уделял время для наслаждения видами. - Доброе утро, майор. - улыбнулась подошедшая к Фрэнку со спины девушка. - Доброе, лейтенант. Вы почему не полетели на землю? Вас ведь, вроде, ждут? - Нам и здесь хорошо, - она улыбнулась, - а вот вам уже бы стоило найти пару. У вас такие способности, управляетесь со своим аппаратом в одиночку. Весь отдел гадает, как быстро вы дослужитесь до генерала, как только.. - Довольно, лейтенант, - усталым тоном перебил ее Фрэнк, - это мое личное дело. Я пойду. Айеро увидел взгляд, брошенный в пол, пальцы, сжатые от неловкости и развернулся. И правда, чего он ждал? Чтобы противостоять новым угрозам, требуется стать сильнее. Тогда к чему мешкать? Чтобы полноценно управлять его Ласточкой, нужен второй, тот, таинственный Джер - соулмейт, которого Фрэнк никак не может найти, даже услышать его имя. Фрэнк выпил кофе, заказанный в буфете. Обжог язык. Задумался. И принял решение - ждать.