Мой страх

      Тьма. Плотная, немая. Сжимает меня, заключает в кокон. Пытаюсь вырваться из этого тёмного вакуума, но слишком поздно понимаю, что он был моим спасением… Боль распускает по костям колкий иней, каждая клеточка начинает ныть. Какое-то странное потрескивание пробивается через пелену забвения, касается слуха. Дым настырно лезет в ноздри, сдавливает горло. Не могу дышать. Холод. Он грызёт мои пальцы, словно оголодавший зверь. С трудом открываю глаза. Изображение медленно приобретает резкость. Где я? Груды разбитого бетона, искорёженные арматурные вены, покрытые копотью кирпичные тромбы. Цементная пудра покрывает землю; кое-где извиваются красные языки пламени, змеями расползаются по разбросанным доскам, выплёвывая в воздух серый яд дыма.       Голова гудит, пытаюсь подняться и сразу понимаю, что это плохая идея — тело не слушается, дрожит от боли и холода. Картинка плывёт, и блаженное забвение вновь стремится овладеть мной. Я согласен… Нет! Мои братья! Где они? Усилием воли заставляю сознание задержаться в этом ужасающем хаосе. Я должен найти их. Уже не пытаюсь встать, лишь проползти на брюхе, как пришибленный таракан. Панцирь чертит по чему-то твёрдому и тяжёлому… всё, я в плену, застрял. Рыча от боли, поворачиваю голову — бетонная плита накрыла меня, чудом не превратив в лепёшку. Кирпичная кладка бывшего коридора стала моим спасением, теперь я в «коробке» с маленьким окошком — кусочком манящей свободы. Да что же случилось, чёрт бы побрал эту дырявую память! Обрывки воспоминаний фантомами прошлого предстают предо мной. Слежка за кланом Фут… оружейный склад Шреддера… бой… взрыв. Дрожащей рукой провожу по голове, что-то мокрое тянется по ладони — кровь. Отчаянно пытаюсь выбраться. Панцирь жалобно скрипит о плиту, бетонная крошка впивается в кожу, пот разъедает раны. Крик вырывается из-за сомкнутых зубов. — Раф! Майки! Дон! Лишь тишина в ответ. Силы оставляют меня, и голова, вмиг отяжелев, опускается на дрожащие руки. Озноб танцует чечётку на переломанном теле, смерть, посмеиваясь, раскачивается на искорёженной черепице. Сколько ещё продержатся эти обломки крыши, прежде чем упасть на меня? Пускай.       Смотрю, как ветер тонкими кистями рисует завихрения в плотной цементной пыли, как поднимает клубы серых песчинок, превращая воздух вокруг меня в удушающую взвесь. Это конец… — Лео, — её нежный голос возникает из ниоткуда. Злая шутка воображения, но очень приятная. — Лео, — повторяется вновь, но уже ближе. С трудом повернув голову, вижу изящный силуэт, развевающиеся на ветру волосы. Караи стремительно приближается ко мне. Она настолько реальна, что я невольно отстраняюсь от её протянутой руки. Перепачканные в грязи и крови пальцы касаются моего плеча. Непонимающе смотрю в карие глаза и вижу то, чего никогда не видел прежде — тревогу. — Лео, скорее, ты должен уйти отсюда, — лепечет девичий голос. — Что? — хриплю, отмахиваясь от наваждения. — Я? Руки. Нежные, прохладные, скользят по плечам, касаются щёк. Караи наклоняется ко мне; сажа и кровь грубыми мазками покрывают фарфоровое личико, взлохмаченные волосы липнут к шее, тонкая смоляная прядка настырно лезет к губам. В таком виде она ещё более привлекательна. Особенно эти раскосые глаза, в которых отражается танцующее пламя. Мой прекрасный мираж, моя несбыточная мечта, моя Караи. — Вставай, Лео! — грубые ноты бьются о лицо, давая понять, что всё это не бред. — Я проведу тебя к братьям.       Недоумение разбивает остатки грёз. Зачем она помогает мне? Сейчас, как никогда, я лёгкая добыча для дочери Шреддера… дочери врага. Да, Караи могла забрать мою жизнь сотни раз, но в последний момент отступала. Это давало мне надежду. Надежду на то, чего не могло быть. За годы противостояния было достаточно двух-трёх предательств, чтобы я раз и навсегда перестал ей верить… Почему же не перестал её любить? Караи резко выпрямляется, рывками пытается разобрать завал, тщетно. Слышу её рык — да, я тоже пытался выбраться. Чёрная фигура опускается передо мной на колени: — Лео, соберись! Я помогу. Маленькие стопы упираются в остатки кирпичной кладки, кисти, скользнув по пластрону, подхватывают меня под руки. Куноити тянет меня на себя, от чего всё тело сковывает дикая боль. Стон, рык сопровождает жалкую попытку сдвинуться с места. — Лео, умоляю, соберись, — шепчет Караи. Голова кружится, кровь молотом стучит по вискам, ноги не слушаются. Дрожь сотрясает тело; касаюсь лбом её плеча, скула скользит по девичьей щеке — странно, мне всегда казалось, что её кожа должна быть теплее. Аромат цитрусов, жасмина и, кажется, мускатного ореха щекочет нос. Что ж, если так пахнет моя смерть, то я согласен навсегда остаться в её объятиях. — Давай ещё раз, — шепчет Караи, — вместе. Девичьи кисти сдавливают немеющее тело; изо всех сил упираюсь руками в землю, пытаясь подключить к процессу непослушные ноги. Цементная крошка и мелкие осколки стекла впиваются в ладони, царапают кожу. Рыча, извиваюсь в руинах, всё сильнее наваливаясь на Караи. Ещё один рывок — и панцирь со скрипом выползает из-под тяжёлой плиты. Я свободен. Неужели это так? — Расслабляться рано, Лео, — шипит куноити. Перебирая конечностями, увлекаемый Караи, ползу прочь от недавнего заточения. Оглушительный металлический грохот раздаётся за спиной, бетонная дробь накрывает ноги, стучит по панцирю, впивается в плечи. Девичьи руки обхватывают мою голову, прижимают к груди. Любопытство пересиливает боль, оборачиваюсь, насколько это возможно — лист металла платком смерти лежит на месте моего недавнего пребывания. — Успели, — констатирует Караи, отстраняясь от меня. — Теперь идём к твоим братьям.       Братья! Тревога колотится в груди, взгляд панически мечется по окружающему пространству. Никого. Куноити поднимается, медленно направляется к клубящемуся мраку. Что там? Синоби Шреддера? Схватят меня и доставят господину как трофей? Выбора нет. Чертя пластроном по земле, ползу подобно сородичам. Грациозный силуэт влечёт за собой, фантомом мечты манит в неизвестность. Караи бросает на меня тревожные взгляды, протягивает руку, словно верит, что я способен подняться. Но это превыше моих сил; колени разъезжаются в стороны, скользят по вязкой грязи. Дым всё сильнее дерёт горло, впивается в глаза, жар разрастающегося пламени обжигает озябшее тело. Картинка вновь плывёт, капли крови срываются с щеки, пальцы спазматически сжимаются, загоняя под ногти холодную грязь. Голова наливается свинцом, и последнее, что чувствую — удар лбом о пыльную твердь. Тьма. Плотная, немая… — Лео! — отдалённо слышится знакомый голос. — Пожалуйста, Лео, не оставляй меня. Кто это? Кому же я так нужен? Кто-то касается плеча. Какие же холодные руки, но нежные при этом. Мучительно поднимаю веки — тёмный силуэт мечется передо мной. Красивые глаза замирают, приближаются ко мне. В карей радужке плещутся золотисто-красные искры — завораживающее зрелище. Боль отвлекает от любования, нескончаемая, исступляющая. — Ну же, Лео, — рычит голос. — Караи? — всё это предсмертный бред, сладкие муки агонии. — Да, это я. Идём, Лео, идём к твоим братьям. Она тянет ко мне руки, касается измученного тела. Мираж хочет, чтобы я следовал за ним. Хорошо. Дрожащие руки упираются в землю, ноги не слушаются, и мне приходится волочить их. Пламя, ненасытное, жадное, поглощает деревянные ящики, лижет останки стен и куски перекрытий. Становится жарко, очень. Дым. Он тоже против меня, накидывает призрачные петли, душит, царапает горло. Хаос. Лишь одно в нём прекрасно — хрупкая девичья фигурка впереди. Желтоватый свет огненных языков скользит по изгибам её тела, золотит чёрную ткань кимоно. Если отбросить боль и беспомощность, то могу сказать, что мне приятно следовать за Караи… воображать, что не безразличен ей. — Лео, Лео, сюда… ещё немного, сюда… Лео, пожалуйста, ещё немного, — её голос. Впервые слышу в нём ноты нежности и тревоги. Музыка для слуха, которую желал бы слушать вечно.       Ползу на брюхе, как расплющенный слизень, и слушаю этот голос, всматриваюсь в тонкий изящный силуэт. Да, за ней можно ползти хоть на край света. Желание дотронуться разгорается во мне, разгорается настолько, что вытесняет боль, усиливает головокружение. — Караи, — выдавливаю из себя, но голос срывается. Она резко оборачивается, и спутанные пряди бьют по перепачканному кровью лицу. Встревоженный взгляд, едва приоткрытые губы — желаю запомнить каждую чёрточку, каждую деталь. Если это последнее, что увижу перед смертью, то сочту за великий дар. — Нет-нет, Лео, — лепечет она, и холодные пальцы касаются моих щёк. Какие же они нежные. Веки, невероятно тяжёлые, стремятся лишить меня зрения, отправить во тьму, снова. Сопротивляюсь изо всех сил, всматриваясь в милые черты. Караи гладит мою голову, плечи; тихие причитания несут лишь интонацию, не могу разобрать слов, меня затягивает тьма. Не могу не спросить, уйти в неведении. — Почему ты помогаешь мне? Уголок красных губ поднимается вверх, нежная улыбка согревает душу: — Я хочу, чтобы ты жил. — Ты ещё скажи, что я тебе не безразличен, — ухмыляюсь, чувствуя солоноватый вкус крови на губах. — Так и есть, — немного помолчав, отвечает куноити. — Раньше я не могла признаться в этом даже себе. — А теперь? — Теперь могу, — закатив глаза, отвечает она. Странное чувство недосказанности закрадывается в угасающий разум, крюком цепляя за реальность. — Почему? Что-то меняется в её лице, улыбка исчезает. — Это не важно. Сейчас нам нужно как можно скорее убраться отсюда. Идём, Лео.       Караи встаёт с колен, делает шаг от меня. Вновь, упираясь локтями, перебирая ватными коленями, ползу за изящной фигуркой. Её слова вновь и вновь проворачиваются в сознании, бьют в виски, заставляют сердце гнать по замёрзшему телу кровь. Она ускоряет шаг, отдаляется. Страх потерять её из виду подгоняет меня. В гневе раскидываю попадающиеся на пути булыжники, отталкиваю безжизненные тела футовцев. Всё быстрее и быстрее, за тонкой фигуркой вдали. — Лео! — голос Рафа вырывает из гонки. Оборачиваюсь — там, в стороне, стоят мои братья. Потрёпанные, но живые, разбирают завал, периодически выкрикивая моё имя. — Мы нашли их, — шепчу своей спутнице и, собрав последние силы, кричу: — Раф, я здесь! Вижу растерянный взгляд взбалмошного братца, счастливую улыбку Майки, бегущего ко мне Дона. Руки родных сжимают стонущее тело, поднимают с земли. Ищу взглядом Караи. Где она? Может, боится выйти к нам? Боится реакции Рафа? — Мы думали, уже не найдём тебя, бро, — пробивает сознание лепет Майки. — Нас выбросило в окно, — уточняет Донни, — ты же остался внутри. Как ты выжил? — Да, видок у тебя так себе, — бурчит Раф. — Это Караи, — выплёвывая кровь, хриплю им, — она вывела меня из-под завала. Она помогла мне, спасла меня. Где она? Раф медленно разжимает руки, недоумевающие взгляды мечутся между мной и братьями. Дон почему-то обернулся, но сразу же посмотрел на Рафа. — Она не враг, — рычу им. Почему они не верят мне? Молчание, нервные движения рук, снова бегающие взгляды. — Парни! — пытаюсь кричать. — Это правда. Донни, вновь обернувшись, смотрит в укрытый пеплом мрак. Сжав посох, вздыхает: — Лео, она не могла помочь тебе… всё это время она была здесь.       Непонимание сменяется гневом и тревогой. Оттолкнув Дона и Майки, делаю шаг вперёд и тут же падаю на усыпанную пеплом и камнями землю. Плевать. Под возмущённые крики братьев ползу к мраку. Что же там? Почему туда постоянно смотрит Дон? Золотистые нити стягивают тлеющую балку, тусклый свет пламени отгоняет тьму с напоминающего женское тело предмета. Леденящий ужас заставляет в два движения преодолеть расстояние. Запах горелого мяса сворачивается в горле, вызывая приступ тошноты. С трудом в обугленном лице узнаю её черты, лохмотья ткани свисают с почерневших груди и бёдер. Но как это возможно? «Раньше я не могла признаться в этом даже себе» — вспыхивает в памяти. Так вот что это за обстоятельства, заставившие её переосмыслить наше извечное противостояние. Надежда рушится, звенит сотнями осколков, сводя с ума. Невыносимо осознавать что её больше нет. В порыве помешательства сжимаю изуродованную руку, злость на самого себя рвёт душу в клочья. — Я заберу тебя с собой… пусть у меня останется хотя бы твоя могила, надгробный камень, который смогу обнять… — Лео, ты спятил? — рычит над самым ухом Раф. Не в силах ответить ему что-либо, закрываю глаза. Это нескончаемая пытка… — Лео, Лео, — рычит Раф, усиливая мои муки. — Лео… Да проснись ты наконец, мутаген тебя побери!       Вырываюсь из удушающего мрака, подпрыгнув, непонимающе всматриваюсь в пространство — наша гостиная, диваны, телек показывает какой-то боевик, удивлённые глаза Майки, по-моему, у него стало больше веснушек. Донни, залипший в ноутбуке, и насупившийся Раф. Неужели это был сон? — Чья могила у тебя останется? — лепечет Майки, округлив глаза, словно напуганный ребёнок. — Сдаётся мне, что ты слишком увлёкся спаррингами с Рафом, — не отрываясь от экрана ноутбука, бормочет Донни, — раз теперь во сне грозишься кого-то похитить, закопать, а потом обнимать его надгробье… Это уже маниакальные наклонности, Лео. Может, хочешь об этом поговорить? Отрицательно кручу головой, всё ещё не понимая, где я. Если это и был сон, то был очень реалистичным, чересчур реалистичным. — Тебе окончательно чердак снесло, Лео. Вали-ка ты к себе в спальню, — хрипит Раф. — Там наслаждайся муками кошмаров, не мешай другим отдыхать.       Тишина воцаряется в комнате, лишь стоит мне закрыть дверь. Опускаюсь на кровать, но осадок на душе не даёт уснуть. Чем был этот сон? Набором накопившихся эмоций или воплощением страхов? Нужно отпустить его. Минуты, словно утекающие сквозь пальцы капли, неудержимо бегут в бесконечность, но тревога не оставляет меня. Суть увиденного впивается в сознание, вибрирует правдоподобием, не оставляя шансов на отдых. Действительно, наша вражда с кланом Фут длится годами. Рано или поздно она кончится именно так, вопрос лишь в том, кто же из нас одержит победу? А если победа будет за мной? Что, если её бездыханное тело станет моим трофеем? Эта мысль больно бьёт в сердце, холодный пот выступает на лбу. Нет, не могу так, я должен увидеть Караи.       Пробираюсь по тёмным коридорам логова; братья уже спят, и я могу незамеченным покинуть его. Эхо вторит шагам, где-то тихо капает вода. Темно, пусто, как и в моей душе. Прохладный воздух, вперемешку с дорожной пылью и запахом мусора, бьёт по щекам. Балконные ограждения поскрипывают под тяжестью моего тела, ещё немного — и ладони крыш учтиво предоставляют укрытие. Графитовые облака рваными лоскутами стелются по ночному небу. Звёзды крошечными точками поблёскивают в этой густой бездне. Шум ветра, рёв двигателей и заунывное мяуканье голодных кошек — вот оно, сонное забвение Нью-Йорка. Что же будет, когда я достигну цели? Что я скажу ей? Неважно… Время утратило меру, не знаю, сколько занял мой путь, важно лишь то, что я уже вижу острые пики дворца Фут. Караи всегда каким-то невообразимым образом выслеживает меня, надеюсь, эта ночь не станет исключением... И не станет последней для меня.       Пытаясь отдышаться, останавливаюсь у края крыши, всматриваюсь в готическое надменное здание напротив. Подойти ближе равносильно самоубийству. Опускаюсь на холодное покрытие, стараясь не задеть спутниковые тарелки, их хозяева явно не будут довольны моей неосторожностью. Тишина. Ну, что теперь, Лео? Да уж, гениальный план. Обхватив голову, продолжаю гипнотизировать разноцветные витражи замка. Как же глупо. Нервный смех сам вырывается из груди, похоже, Раф прав и я окончательно съехал с катушек. А как иначе? Как?! Эта чёртова жизнь со всеми несправедливостями и подлостями. Как быть, когда понимаешь, что она не разделена на «добро» и «зло»? Как сделать выбор между честью, преданностью и… любовью? Нет, это не так. Вновь нервный смешок слетает с губ. Какая любовь? Мы изначально были врагами, мы не выбирали эти роли, это сделали за нас. Шреддер бросил вызов моему отцу, моим братьям, а Караи — его дочь и никогда не предаст родителя. Это же так очевидно — всё та же любовь, разная, но одинаково нерушимая.       Запрокинув голову, наблюдаю за мерцанием красных огоньков пролетающего самолёта — успокаивает. Зачем я рассуждаю о сложности мироустройства? Всё это имело смысл, если бы Караи не видела во мне врага… Нет, если бы она видела во мне кого-то большего, чем просто существо со схожими интересами. Вот тогда была бы проблема, тогда бы передо мной встал выбор. Но его нет, потому как я заведомо не могу выбрать Караи — она навсегда останется несбыточной мечтой. Глупо.       Поток несвязанных мыслей резко обрывается ледяным прикосновением клинка к шее. Мелкая дрожь растекается по телу — попался. Лёгкий аромат цитрусов, жасмина… и, наверное, мускатного ореха — вот так пахнет твоя смерть, Лео, наслаждайся. — Перед тем как нажать посильнее, я хочу знать, что ты здесь делаешь, — шепчет насмешливый голос. — К тому же без оружия. — Глупо, правда? — хриплю в ответ, понимая, насколько фатальным стало моё решение. — Да, — ухмыляется Караи, и её тёплое дыхание касается щеки. — Глупо и совершенно на тебя не похоже. Зачем ты здесь? — Я видел сон, — не зная, с чего начать, выпаливаю своему палачу. Молчание в ответ, но нажим стал сильнее — она не верит, не понимает. — В этом сне я видел твою смерть, Караи. — М-м-м, наверное, это был самый приятный твой сон, — мурлычет Смерть, надавливая на рукоять. Лезвие чертит по шее, отчего кожа начинает гореть. — Это был мой страх, — выпаливаю быстрее, ибо время на исходе. Лезвие отстраняется, но не торопится выпускать меня. Боковым зрением вижу, как в недоумении приподнимается её бровь. — Я понял, что очень боюсь тебя потерять, — уже спокойней поясняю сбивчивые мысли. Дрогнув, клинок опускается вниз, теперь я могу повернуться. Выразительные раскосые глаза, в них читается замешательство, недоверие и… страх? — Ты спятил? — тонкие черты искажает надменный оскал. Надо же, впервые они с Рафом одного мнения. — Может, и так, — шепчу, нагло рассматривая каждую чёрточку её лица. — Ты давно перестала быть просто соперником. Достойным соперником, опасным соратником… Я не сразу это понял, но сейчас абсолютно уверен в том, что мой мир померкнет, если с тобой что-то случится. Красные губы нервно вздрагивают, низкий голос хрипом вырывается из-за сомкнутых зубов: — Зачем ты пришёл? — Чтобы удостовериться, что с тобой всё в порядке. Чтобы поговорить. — Уходи, — Караи вытягивается во весь рост и делает шаг назад. Она кивает в сторону пожарной лестницы, отчего смоляные пряди бьют по щекам. — Я не убиваю безоружных… тем более сумасшедших.       Не стоит пренебрегать такой щедростью, поэтому медленно поднимаюсь и, взглянув напоследок в растерянное лицо, двигаюсь к лестнице. Она не спешит атаковать со спины, хотя могла бы пленить меня и доставить Шреддеру. Он был бы рад такому подарку от дочери. Почему она меня отпускает? Неужели я в чём-то прав? А может, я просто пытаюсь верить в то, что хочу? Руки сжимают шершавые металлические прутья, лестница поскрипывает, уходя в тёмную бездну переулка. Мрак охотно принимает меня, бережливо укрывая от света фонарей. Осознание происходящего постепенно проступает через пелену адреналина, дрожь угасает. Невероятно опрометчивый и опасный поступок, не узнаю себя. Что бы на это сказал мне мастер? Лучше ему не знать, собственно, как и братьям. Да и самому лучше об этом забыть поскорей. Забыть и впредь не идти на поводу у эмоций.       Что-то блестящее проносится мимо лица, заставляя замереть на месте, и с глухим стуком вонзается в составленные у мусорных баков деревянные ящики. Матовый клинок и чёрная рукоять говорят сами за себя; резко разворачиваюсь в ту сторону, откуда вырвался кинжал — Караи. Грациозно восседая на балконном ограждении, закинув ногу на ногу, она ухмыляется, рассматривает меня. Видимо, я слишком рано расслабился. — В следующий раз, когда тебе приснится очередной кошмар, не тащись ко мне в гости, а просто позвони, — непринуждённо бросает она и в пару прыжков поднимается по балконам к крыше. Отчётливо вижу кокетливую улыбку перед тем, как чёрный плащ, подхваченный ветром, сливается с тенью ночи. Кажется, замешательство становится моей неотъемлемой частью. Позвони? Я — ей? Поворачиваюсь к кинжалу куноити, подхожу ближе. Не сразу в скупом освящении замечаю тёмную надпись. Спешно обхватываю рукоять, остриё покидает деревянную плоть — красной помадой на клинке выведены цифры. Её номер? Это шутка, сон? Или я всё же прав? Память жадно захватывает цифры, сердце учащает ритм. Либо я схожу с ума, либо сегодня началось что-то новое, о чём не смел и мечтать. Интуиция подсказывает, что ни к чему хорошему это не приведёт, но клинок бережно отправляется за пояс, и улыбка не покидает лица…