Мать (главный персонаж Вельзевул)
4 ноября 2019 г. в 08:19
Что можно сказать о Вельзевул? Поверьте, много чего. Ее послужной список больше, чем можно представить. Повелительница Мух. Вторая после Люцифера. Бывшая из чина серафимов. Богохульница. Создательница ложных богов. Дикая смесь из гордыни, зависти и гнева. Она некогда командовала войсками во время Небесной Войны, а сейчас восседает на чертовом троне, пока его владелец только и делает, что прокарстинирует и депресует.
Лично про себя она все это называла емким словом мать. Вельзевул по праву считала себя Марью Демонов. Она не говорит об этом никому из своего окружения, но мысленно тыкает этим в лицо той, что отвергла их. Она гордо стоит над бесконечной бездной Ада, выстроенной самой Вельзевул, без знаний и умений, но как-то работающей. И смотря на все это безобразие построенное, как говорят в современном мире, из говна и пары палок, и рычит «Теперь их Мать — я, Непостижимая ты сука». Вельзевул заплатила цену достаточно высокую, чтобы так говорить.
По началу она думает об этом потому что та еще богохульница. А что может более богохульней чем отобрать у Господь звание Матери? По началу, она движется на одной ненависти к той, что отказалась слушать и то, что Вельзевул хоть в чем-то утерла ей нос, только подогревает работоспособность. Потом она видит падших ангелов, которые шли за ней, не за Люцифером, а именно за ней, за второй после него.
Она искренне призирает тех, кто до сих пор считает их предводителем Сатану, что поделать иногда бывают нелюбимые дети. Отец лжи и обмана, как величают его нынче, на проверку оказался слабаком. Он подвел тех, кто доверился ему. Любимое дитя Бога пыталось привлечь лишний раз внимание мамочки. Он кинул их на амбразуру, предавая тех, кто шел за ним.
Глядя, теперь, с многотысячелетнего опыта Вельзевул понимала, что они с Люцифером шли одним путем, но для разных целей. И будь возможность она бы не хотела доводить все это до Войны. Однако, молитвами Сатаны, на них объявили охоту. Все что оставалось это биться в ответ. Отстаивать свои убеждения, раз не получилось словом, то кровью.
Вельзевул была среди своих детей. Люцифер же стоял прикрытый их спинами. Вельзевул была первой кого скинули. Люцифер был последним из тех, кого скинули за бунт. Она летела вниз лицом вверх, а три пары ее крыльев ломались под неестественными углами и горели ярче любой из звезд, когда-либо созданных кем-либо из серафимов. Он вниз планировал на кожаных крыльях, заботливо предоставленных Богиней, не ощущая огня, что выжигал до основания.
Почти половина Небесного воинства лежала внизу, который был самым нижним из возможных. Среди серы, острых отвесных скал и огненной геенны. Бывшие ангелы стенали и плакали от боли, от отлучения, от лишения самой сущности, от осознания своих ошибок. Она тоже плакала. Из-за переломанных крыльев. Из-за того, что ее целей не поняла Мать. Из-за того, что больше не ощущала в себе силы что-то создать. Люцифер плакал о том, что как его мамочка посмела скинуть любимого сыночка.
Он даже не собирался вставать, а Вельзевул перестала понимать, как умудрилась пойти за этим тряпкой. Как тот харизматичный ангел, что говорил о не справедливости чинов, о глупости строгой иерархии, о проблемах восприятия и прочих, казавшихся тогда такими важными, проблемах вдруг оказался этим? Вельзевул встала самой первой, а все шесть изломанных обгоревших крыла тянулись за ней не хуже черной мантии. Это все причиняло еще больше боли, она плакала, стонала и кричала. Мухи, ее личное проклятие, вгрызались в плоть крыльев, откладывая в начавшую гнить плоть яйца.
Из падших ангелов мало кто знал, да и сейчас знает, один интересный факт. У мух нет королевы роя. Мухи вообще никому не подчиняются. Ее переставали кусать только тогда, когда она обращалась в свою непрощенную форму. Смиренно принимать наказание она не собиралась. Она игнорировала болезненные укусы по телу. Только крылья доставляли неимоверную боль. Изломанные, гниющие, обожжённые. В придачу ко всему этому мухи добивали ее этим.
Некогда у нее было шесть белоснежных прекрасных крыла, размах которых был одним из самых больших на небесах. Еще один повод для гордости. Но чтобы отстроить Ад и вести тех, кто пошли в том числе и за ней, ей нужна была подвижность, а не замедляющий ее шлейф из дефектных конечностей, которые никогда бы не восстановились. Она сама оторвала то, что некогда ей было дороже всего.
Это дало ей некоторую мобильность. Только тогда она смогла обойти всех своих подопечных. Она разделила их на тех, кто уже сейчас мог что-то делать и тех, кому нужна была помощь. Единственное чем она могла помочь тогда — это отрывать то, что может привести к гибели и перематывать то, что еще можно было спасти. Чтобы выжить надо двигаться. Двигаться с искорёженными крыльями почти невозможно. Многим, с личными проклятиями приходилось учится двигаться заново.
Никто не умел создавать из того что их окружало что-то сносное. В бытность серафимом она создавала кометы, планеты, двойные звезды и черные дыры. Что из этого могло пригодится в Аду? Ничего. Бывшие ангелы самого низшего чина оказались полезнее всего. Некогда они воздвигали стены и залы в честь Богини. Бывшие архангелы, не из тех, кого поставили во главу других чинов, создавали растения и животных. Начала могли создавать пласты плодородных земель и менять природные рельефы.
Чем старше твой чин, тем больше ты мог сделать. Серафимы были самые приближенные к Богине. И одновременно, вместе с этим они просто не умели делать более простых вещей. Ей оставалось только учиться. Вельзевул заставляла других работать, а сама стояла на подхвате, перенимая навыки. И когда по графику на смену одним падшим, приходили другие, она все еще стояла и возводила стены, меняла рельеф окружения под подходящий, пыталась из сплошной лавы и кислоты создавать чистую воду. Ад строился ее руками.
Пока она возводила защиту от всего того, что было в этой проклятой бездне, Сатана сидел и толком ничего не делал. К нему приходили на поклон, кто не хотел подчиняться ей, но он лишь отмахивался. И Вельзевул это злило только больше. Тогда она пришла и сделала то, что делала потом еще не раз, но только она одна. Она накричала на предводителя Адских легионов.
— Подбери свои сопли ублюдок и иди строй то, куда ты завел свой народ. Иначе твои демоны поймут из-за чего любезная мамаша разочаровалась в своем распрекрасном выблядке. Пока ты для них еще король, тот кому хватило воли послать задолбавший их режим. Однако еще немного и они увидят то, что вижу я, — затем намного тише и презрительней сказала — Мне стыдно от того, что меня называют второй после тебя.
Вельзевул знала, что с момента войны, которой она не желала, она первая. Первая, кто шел за своими идеалами. Первая, кто пал. Первая, кто поднялся. Первая, кто оборвала последнюю связь с небесами. Первая, кто начала поднимать других. Первая, кто послала Мать так далеко насколько это возможно. Первая, кто возводила стены Ада. И единственная кому хватало силы, знания, воли и храбрости накричать на Люцифера, который заботами своей дражайшей Мамочки, остался практически настолько же сильным, но ни черта не делал.
Она не та мать, которая пожалеет и погладит по головке. Нет. Она та мать, что накричит, стукнет, выпорет, заставит делать через слезы и боль, но никогда не кинет. Вельзевул всегда была, есть и будет жесткой. Она заставляла дерущихся разойтись чтобы потом всыпать обоим так, что оба не стояли бы еще пару веков. Она пресекала бунты на корню, говоря, что если хотите — можете идти в ту часть преисподней, что находится за возведенной стеной. Она держала в руках весь их чертов мир, который был готов вот-вот рухнуть. Она дала им смысл существования, противопоставляя себя Раю.
Ею движет ярость, злость и гордость. Она ни за что не просила бы прощения, поскольку считала себя правой. Господь ее не услышала, а Люцифер обострил конфликт. Она здесь не причем. Господь отвернулась от своих детей, оставляя их на медленную смерть в преисподней. Падшие все еще молились о прощении матери, только не видели того, что мать у них только одна. И она с ними в Аду. Она воздвигала стены, чтобы защитить от тварей божьих и паров хлора, что разъедали легкие. Она строила крышу, чтобы серные дожди не обжигали и без того болезненные тела. Она находила вещества, которые снимает боль.
И в какой-то мере она поняла Господь. Однажды, у нее тоже появился любимый сын. Ангелы падали даже после Небесной войны. Они падали хоть и редко, но еще целую вечность спустя. И Вельзевул была первой, кто их встречал. Почти ловила. Она помогала встать и заставляла идти. Она либо спасала, либо доламывала крылья. Она учила жить их с личным проклятием.
Того, кого она потом про себя назвала любимым сыном свалился ей буквально в руки. Он был первым и единственным, кого она смогла поймать. И она знала его еще до падения. Мальчик из серафимов. Самый молодой из их чина. Она его учила создавать звезды, а он создавал целые звездные системы и галактики.
В ее руках он был почти без сознания. Две из трех пар крыльев вывернуты, истерзаны и обуглены. Он единственный, кому она сказала потерпеть, когда отрывала крылья. Оставшуюся пару, которая тоже истерзана, но выглядит хотя бы живой, она подвязала, в надежде сохранить.
Он выглядел в ее руках реальным ребенком. Худым и нескладным подростком. Он свернулся клубочком от боли и смотрел на нее своими огромными желтыми глазами. Его лицо почти не пострадало, поскольку во время падения он закрыл его одной из пар обезображенных крыльев. Вельзевул не выделяла его среди прочих. Она сказала ему выбрать имя и, как только он сможет встать, прийти на раздачу работы.
В Аду все равны, кроме Люцифера. Во всех остальных случаях кто не работает — тот не ест. Она не собиралась делать поблажку никому, даже если этого кого-то она когда-то лично знала и учила. Бывший серафим ее и не просил. Он предлагал. Изобретал. Вносил идеи и коррективы. Ему нравится свобода воли настолько же сколько и ей, но при этом он имел на все свое мнение и острый язык. Он был тем, кто смел ей перечить.
Ей это нравилось. Он был тем образом, за который Вельзевул когда-то боролась. Мыслящий без предрассудков, ставящий под сомнения, ищущий альтернативы. И она сделала ту же ошибку, что сделала когда-то и Господь. Она дала больше привилегий тому, кто как ей казалось этого заслужил. Впрочем, ее любимый сын лучше сына Богини.
Люцифер не смог сделать ничего сделать, имея за своей спиной половину ангельского воинства. И, о мухи, как же она, не смотря на откладывающийся Апокалипсис, была счастлива, когда мальчишка Антихрист тыкнул нерадивого папочку в то, что само по себе в этом мире ничего не решается. Сколько она твердила Королю обо всем этом? Сколько она пыталась его заставить что-то сделать? Он от нее отмахивался. Теперь отмахнулись от него. И это просто потрясающее чувство.
Наверное, ей стоило бы разозлиться, что Лигура окропили святой водой. Она всегда орала, что их слишком мало для того, чтобы еще и убивать друг друга. Однако, что Хастур, что Лигур, были под протекцией Сатаны, и не раз пытали и убивали своих же из низших. Она не могла добраться до них по одной простой причине. Нельзя подрывать репутацию Короля, на котором зиждилось их и без того мало устойчивое общество.
Ей совсем не жалко эту жабу. Он выпил ее крови уже достаточно. И она даже рада, что наконец-то заткнулся один из тех ублюдков, кто бил по своим же. Будь ее воля, она бы и Хастура туда же макнула.
В конце концов, сегодня она почти горда. Тому мальчику, которого она обучала и направляла, хватило смелости, наглости, воли, смекалки и стойкости, чтобы пойти против всего. Это действительно тот образ, за который она боролась много тысяч лет назад. Он идеальный демон, которым каждый из них мечтал когда-то стать. Не зло, которым они облекли себя в противовес добренькому раю, а свобода выбора. И она ему почти завидует.
Она называет его предателем, потому что должна, за ней еще легионы ее детей, которые тоже на что-то надеялись и во что-то верили. И она наконец-то понимает Непостижимую. Вельзевул стоит на стене Ада, смотря за простирающейся бездной. Ей хочется кричать, но она выполняет то, что должна выполнить. Она отдает приказ.
— Доставьте сюда предателя.
Сатана не прощает тех, кто оскорбил его лично. Не наказать отступника — значит наказать тысячи других демонов. Вельзевул хочется сплюнуть под ноги «Ну надо же, проснулся наконец». Обрекать тысячи, ради одного она не имеет права.
Вельзевул корёжит. Мухи облепляют ее с утроенной силой. Самый большой слепень из возможных вцепляется ей в голову. Она наконец-то понимает хотя бы маленькую часть Господь, но от этого ненавидит ее только сильнее. Ей хочется закричать «Ну и зачем это все?», но не кричит из гордости. Она завидует, у нее нет возможности дать кожаные крылья.
Она спрашивает себя кто она такая. Она повторяет. Бывшая из чина серафимов. Великая князь ада. Мать падших ангелов. Смесь из засвисти, гнева и гордости. Про боль она предпочитает не вспоминать.