***
Диаваль не вернулся ни той ночью, ни на следующий день. Она понимала, что он хотел увидеть своими глазами, что Аврора в безопасности. Он хотел бы также убедиться, что Аврора и Стефан успешно и без проблем воссоединились. У него не было больше причин, чем у Малефисенты, ожидать доброты в человеческом царстве, даже если его мировоззрение насчет взаимодействия отцов и детей были более сентиментальными. Он вернулся поздно ночью. Она, разумеется, не спала. Малефисента слушала долго, не прерывая Диаваля, его рассказ о реакции короля Стефана на возвращение Авроры. — Полагаю, он не думает, что всё закончено. Брови крестной непроизвольно поднялись от удивления: — Но принцессе исполнилось шестнадцать лет, и она до сих пор вне опасности. Чего ещё он боится? — Не знаю, — проговорил он медленно, —ну, он на протяжении многих лет боялся тени, и сейчас ему уже неважно, есть ли в ней угроза или уже нет. — Хм, — протянула фея взволнованно и довольно мрачно. Пусть Стефан сам себя напугает до смерти, без её вмешательства. Аврора, конечно, будет обеспокоена, но это пройдёт. — Что насчёт мальчишки? Он прибыл в замок? —она возлагала большие надежды на него.***
День и ночь сменяли друг друга, снова и снова. Песочные часы вращались сквозь небытие, и она наблюдала за этим. Потребовалось не так много сил, чтобы удержаться ото сна. А вот любые другие чары требовали больше сил. Когда она впервые пришла к этому решение, ей пришлось трезво обдумать его. С одной стороны, Аврора не заслужила это проклятье, и она, Малефисента, не хотела, чтобы оно обрушилось на принцессу. С другой стороны, магия и сила Феи медленно и уверенно истощались, чтобы предотвратить его. Вместо того, чтобы иметь силу защищать Болота, она должна хотя бы создать видимость того, что эта сила у неё есть, перед теми, кто мог бы Болота атаковать. Было опрометчиво накладывать заклятье, но еще более опрометчивым было изменять его. С того момента как она смогла пользоваться своей магией, она знала, что её силы принадлежат не только ей, но и всему Болоту. И поэтому цена была очень высока. Как бы она того не хотела, она не должна была спасать Аврору, если это означало оставить Болота уязвимыми. А потом Аврора обвинила её в том, что та наложила заклятье. И Мелефисента не смогла выбирать как страж Болот. Она выбирала как Малефисента. Она не смогла бы оправдать предательство в глазах Авроры никак иначе, как сняв его. Хотя спасти принцессу – это тоже эгоистичный выбор. Во всяком случае, Стефан хотя бы оставался отвлеченным. В течение первых двух месяцев после возвращения Авроры он превратил замок в большую железную ловушку. Рыцарям не разрешали покидать это место - он заставлял их охранять двери замка и патрулировать его коридоры, говоря, что Ведьма появится из воздуха. Им было скучно, по словам Диаваля, и они были готовы к мятежу. Малефисента, которая очень хорошо знала, как бы она себя чувствовала рядом с мягким королем, который покорил бы её любовью и здравым смыслом, позволила себе удовлетвориться положением дел. Ведь Стефан таким королём не являлся. Кроме того, Авроре было полезно познакомиться не только с ближайшими рыцарям её отца, но и со всеми остальными придворными, без необходимости собранными в замке. Филипп был с ней. Любовь цветёт в беде, не так ли? Диаваль сообщил, что Аврора и Филипп обожают друг друга. Да, всё будет хорошо, если Аврора в безопасности, а Диаваль будет присматривать за ней. Малефисента не была против, чтобы Диаваль принёс принцессе цветы с Болот. Он хотел подбодрить её и напомнить ей о жизни без политических споров и вечной отцовской паранойи. И когда однажды он вернулся с золотым пучком волос, фея взяла немного и себе. Только прядь.***
Стефан не мог ждать вечно нападения Злой Ведьмы. Его рыцари постепенно убедили его ослабить график патрулей. Филипп уехал в своё королевство, но пообещал вернуться. — Не было даже прощального поцелуя? — спросила она у ворона. — Такие вещи происходят в своё время, — пожимая плечами, ответил он. Она едва могла упрекнуть его в том, что он констатировал само собой разумеющееся. Диаваль также сообщил, что Аврора просила разрешение на посещение Болот, но её просьба была отклонена. Отец не дал своего разрешения. — Глупо, — сказала Малефисента, — Болото всё ещё будет здесь, когда она вырастет. Если она продолжит бежать сюда, она рискует подорвать доверие смертных. А их доверие было хрупким. Так было лучше. Возможно, после того, как пройдет ещё один год, она научится отгонять от себя надежду, что Аврора простит её. Время изменило многое: Аврора ушла, а Малефисента теперь всегда бодрствует. Раньше фея не имела определенного графика сна и активности. Теперь же у неё появилось больше времени, чтобы познакомиться со всеми жителями болот, увидеть вещи, которыми она пренебрегала; почувствовать пульс своего царства. Обитатели Болот приходят к ней за помощью, но теперь чаще всего она помогает руками, нежели магией. И если эти руки трясутся, то вовсе не от недостатка сна, а от непривычки. Она переносила пикси через реки, сажала деревья в тени их предков. Она искала еду, разрешала споры, и была рада тому, что в первые годы своего правления смогла внушить “придворным”, что “кусала столько же, сколько и лаяла”. Деревья не спали. Это помогало. Они заставляли время плавно обтекать её – время убегало, как песок сквозь пальцы. Это было только начало, но все же пройдет ещё много времени, прежде чем она потерпит неудачу. Она хмурилась, когда Диаваль рассказывал ей истории, связанные с Авророй. Аврора тоже росла. Замок всё также оставался для неё местом, где ей было трудно ориентироваться. (Малефисента предположила, что Аврора могла бы справиться с этой задачей, если бы ей это было по-настоящему интересно там). Фея дала ему кое-что прежде, чем он сам попросил её об этом, - ожерелье, которое позволит ему перевоплощаться из ворона в человека и наоборот.***
Всё произошло крайне неожиданно: Аврора нашла крылья Малефисенты. В течение десятка лет и даже больше Фея чувствовала их, чувствовала боль в спине, чувствовала то, как они стремятся к ней. Она жаждала их так же сильно, как и они её. Она никогда не думала о том, чтобы Стефан оставил их целыми или в качестве трофея. Легкая тяга, которую она ощущала долгое время, - это всего лишь несколько целых перьев, которые где-то затерялись, как ей казалось. Смерть была более нестабильной вещью для фей, чем для смертных. Поскольку у крылатых не было душ, которые могли бы покинуть тело и оставить его гнить. Отрезанные ногти у смертных – всего лишь ненужный мусор, который не несёт ничего в себе, но у фей этот мусор несет с собой воспоминания. Крылья Малефисенты хоть и были отрублены, но продолжали оставаться её частью. Она поддерживала эту связь в себе не потому, что действительно мечтала снова летать, а потому что хотела жить тем, что помнила. Она хотела разжечь ту ненависть в себе на случай, если ей грозит ослабление её неприязни к королю. Но она всё ещё надеялась, и это тоже ранило. Проклятие, наложенное на Аврору, было отражением надежды. Малефисента представляла, как Стефан смотрит на свою спящую дочь, пока она не умерла, такую красивую, живую, умиротворенную, близкую к жизни и к нему, но всё ещё такую недосягаемую, – её присутствие больше память, чем правда. Но потом ребенок вырос в Чудище, а Чудище разбудила в ней желание, исполнить которое Малефисента могла только во сне. Вода и жизненная сила холода будили её. Купаясь в озере под водопадом, она всплыла на поверхность и посмотрела вверх. Проносясь через чистое небо, крылья летели к ней. То чувство, когда они вернулись на своё место, нельзя описать словами. Она думала, что годы фантомной боли, за которую она намеренно цеплялась, помогли ей сохранить память о том, каково иметь крылья. Но она была не права. Она была в восторге оттого, что могла летать своей силой, а не как пассажир ветра. Малефисента ударяла крыльями с такой силой, что шум от взмахов разносился далеко за пределы озера. Крылья болели, но эта боль была настоящей, а не мнимой. Она летела вверх так долго, как могла, пока водопад не скрылся из её поля зрения. О, Чудище, я бы хотела, чтобы ты видела это.<i> Позже она улетела так далеко, что оставила эту мысль позади. Исправленное проклятье заставило её успокоиться: состояние Авроры передается состоянию Феи; если кто-то сделает принцессе больно, она непременно узнает об этом. Поэтому она была смущена и удивлена, когда следующей ночью Диаваль сообщил ей о том, что произошло после освобождения крыльев. Стефан в больничной койке под охраной. Ходят разговоры о короновании Авроры. Король видел, как были освобождены крылья, от этого он впал в ярость и напал на принцессу, но та спряталась, так как провела в замке почти год. Все рыцари встали на её сторону. Малефисента говорила искренно, обещая, что Аврора покорит сердца. Началась драка, король был ранен. Возможно, смертельно. — Надеюсь, она не была слишком расстроена, — произнесла Фея. Диаваль странно на неё посмотрел. —Она положила этому конец, — сказал Диаваль, — она плакала, но встала между ними. Они слушали её, а потом поняли, что пошли против своего короля. Хоть он и был сумасшедшим дольше, чем королем, я бы сказал. Позже они решили сделать всё “правильно” и свели всё к тому, что он не в форме. Если он встанет с кровати, я очень этому удивлюсь. Она чувствовала, что кто-то словно приводит в порядок старые дела. В том числе и её чувства. Она думала, что любила Стефана когда-то, затем она думала, что ненавидела его. Теперь она уверена, что ни одно из этих чувств не было правдой. Сейчас есть лишь раздражение. Почему она заботится о его планах? Теперь ей не так забавно думать о его бреде. Почему она позволила Авроре вернуться к нему? Ей следовало найти способ удержать Аврору на Болотах навсегда. Она ведь хотела жить с Малефисентой. И неважно, что она принадлежит человеческому миру. Но Фее пришлось обратить свои мысли к настоящему. — Как думаешь, она в безопасности? — Да, — ответил он, и Фея убедила себя в том, что довольна. Она сделала вид, что не заметила, как Диаваль собирает травы для отца Авроры. Вероятно, та попросила его об этом, но ворон предположил, что Малефисента запретит. На самом деле фея думала, что это пустая трата времени – Стефан не станет доверять ничему и никому с Болот. Месяцем позже он умер. Всё, что Хранительница Болот могла - это немного сочувствовать Авроре. Она не обвиняла принцессу в том, что та пыталась любить своего отца. Аврора любила всех. Слуги и рыцари суетились вокруг Авроры. Малефисента очень хорошо знала, что поцелуи, направленные на то, чтобы заполучить корону, не были поцелуями настоящей любви. Если Аврора не будет осторожна, она может оказаться замужем за одним из этих выскочек, который уменьшит вероятность других поцелуев. Но Диаваль сказал ей, что Филипп должен вернуться весной. Тем временем Аврора задержала собственную коронацию. — Она сказала, что не будет короноваться, пока не посетит Болота, — сообщил Диаваль. — О, умное Чудище, — сказала довольная Малефисента, — полагаю, им это не понравилось. — Им это нравится чуть больше, чем Стефану, — согласился он, — но она тверда в своём решении. Это помешает выбрать супруга, пока снег не растает, а Филипп не вернётся в королевство. <i>Наконец-то.Конечно, если он возвращается спустя всё это время, значит, что его и её чувства только крепли (чувства Мелефисенты могли служить тому примером). Несмотря на жизнь при дворе, странное поведение отца, политику, Аврора, разумеется, всё ещё верила в настоящую любовь и вполне могла испытать то, во что верила. Да, принц и принцесса скоро поцелуются, и всё будет конечно. Тогда она смогла бы прекратить своё беспокойство о Болоте и отдать все заботы его жителям, поддерживая стабильность своей магией. История, начатая с одними мальчиком и девочкой, наконец-то будет закончена с другими детьми, но только со счастливым финалом. По крайней мере, он будет таковым для Авроры. И Малефисенте больше не придётся прибегать к таким методам, как полёт, чтобы разбудить себя. Или достигать максимальной высоты в небе и падать камнем вниз, доверяя инстинкту самосохранения, чтобы тот не давал ей уснуть. Но Филипп уехал во второй раз. Хранительница Болот явно была сбита с толку. — Что случилось? — она требовала ответа от Диаваля. — Так быть не должно, — ответил он, — но, полагаю, она захочет рассказать всё сама, когда придёт. — Оу, — из уст Малефисенты вырвался, пожалуй, самый недостойный звук, который она не позволяла себя издавать уже несколько лет, — я думала это блеф, чтобы успокоить её придворных рыцарей. — Наша Аврора хитрая, но не настолько. Он не смотрел на неё, но ей всё равно показалось, что он прятал от неё улыбку. — Если хотите узнать, почему с Филиппом ничего не вышло, спросите её сами. Дерзкая птица!***
Шествие подошло к болотам спустя месяц после восемнадцатого дня рождения Авроры. Этот возраст был камнем преткновения: советники говорили, что не позволят принцессе поступать безрассудно, пока она под их опекой, а Аврора возражала, что не может быть коронована, поскольку ещё ребенок. Но всё-таки теперь она стала достаточно взрослой, чтобы вести, а не быть ведомой. Когда-то Малефисента с легкостью разделалась бы с колючей стеной у входа в Болота, но теперь ей приходилось скрывать отсутствие магии. Она провела несколько дней, уговаривая деревья расступиться и образовать узкую аллею для двоих. Светловолосая принцесса стояла на лугу за болотами в сопровождении двух рыцарей. — Принцесса Аврора, — поприветствовала Малефисента. — Малефисента, — её имя из уст всё ещё звучало странно. Это был всего второй раз, когда она услышала его таким образов. Сколько горечи было испытано с тех пор? — Принцесса, Вам всегда тут рады, но Вашей компании нет. — Я знаю, — сказала Аврора. Рядом стоящий рыцарь сдвинулся в знак протеста. — Я не причиню Вашей принцессе вреда, — сказала Малефисента. Она ждала возражений, но их не последовало. С несчастными лицами рыцари позволили Авроре идти вперед в одиночестве. Малефисента тоже оставила своих стражей. Диаваль следил за всем, сидя на ветке колючего дерева. Они шли через луг и деревья вместе. Аврора молчала, а Фея не хотела нарушать царящую между ними тишину. По правде говоря, она с нетерпением ожидала момента, когда сможет увидеть лицо Авроры. Выйдя из-за деревьев, перед ними расстелились болота, которые Аврора так любила. Аврора стала оглядываться назад, надеясь не увидеть своих рыцарей позади. Потом она повернулся к Малефисенте с сияющей улыбкой. — Твои крылья! Они ещё красивее, чем я себе их представляла! О, я так рада видеть тебя с ними! Малефисента моргнула. Да, точно. Она задолжала ещё одну вещь, кроме той, за которую расплачивается теперь сном. — Спасибо за мои крылья, Аврора. Я не могу выразить, как много они для меня значат. — Тебе не нужно рассказывать ничего – ты уже всё мне рассказала. Малефисенту преследовало странное желание – ей не хотелось, чтобы Аврора видела её крылья в качестве трофея Стефана. Даже если бы это значило, что она вообще бы их не нашла. И это не из-за возможного негодования Авроры, которая могла увидеть часть феи, оторванной и брошенной, а из-за того, что лишь взгляд на этот ужас мог сделать принцессе больно. — Могу ли я их коснуться? — Конечно. Они остановились в том месте, где было в основном грязно, пахло дождем и сыростью, а растения были обычные, не волшебные, кроме деревьев, разве что. Аврора протянула руку, и Малефисента закрыла глаза. Пальцы Авроры гладили крылья очень нежно и трепетно. Фея не могла сдвинуться с места, она заставила себя успокоиться. …Малефисента открыла глаза и не сразу поняла, где находится и сколько времени прошло. Взгляд Авроры всё ещё был отвлеченным. Но сон в последнее время одолевал её всё сильнее. — Проходи и вновь взгляни на Болота, — сказала Хранительница. Аврора, такая яркая и счастливая, кивнула, словно её никогда не предавали.***
— Расскажи мне о царстве людей, — сказала она после того, когда половина жителей Болот пришла, чтобы предстать перед Авророй, словно та еще один хранитель Болот, помимо Малефисенты, — я встретила этого мальчишку, Филиппа, на его пути домой. Какого было его настоящее поручение? — Ах, — сказала Аврора, и Малефисента упрекнула себя за то, что на лице её принцессы промелькнула печаль от этого вопроса, — Отец Филиппа послал его организовать торговлю с нашим королевством. Но мне пришлось сказать, что эта торговля невозможна. —Оу? — Его королевство поставляет железо, — объяснила Аврора, — когда я узнала, это стало действительно важно для меня. Как Болото могут процветать с королевством, где полно железа? Никак, поэтому его тут нет. Тогда отец послал за ним издалека. Мой отец и рыцари уже спорили об этом. Так много железо доставлено, так много работы проделано, а ты так и не атаковала, — принцесса извиняющимся взглядом посмотрела на Малефисенту, чьё лицо было непроницаемым в данный момент. — Но это оказалось плохой сделкой. Чрезвычайно. Тогда я и узнала, что Стефан предложил взамен… Малефисента ждала, пока Аврора соберется с силами и продолжит свой рассказ. — Он хотел отдать корни и ветви деревьев, — сказала светловолосая, — деревьев из терновой стены. Каждый раз, когда солдаты Стефана атаковали стену, они приносили эту древесину. Сперва они проклинали и боялись той жизни и силы, заключенных в этих предметах. Их пугало то, как они сопротивлялись горению, а затем поняли, что это можно использовать себе на пользу. Они начали продавать ветви и корни Северным королевствам – таким, как королевство Филиппа. Горящие части деревьев могли гореть от нескольких дней и недель. Малефисента мало что рассказала жителям болот о своей собственной боли. Поэтому, конечно, когда ветки и корни деревьев были срезаны, связь все равно оставалась. Люди сжигали эти части до тех пор, пока сила болотных жителей не была полностью исчерпана, и они не погибли. Но это безобразие остановила не Малефисента, а Аврора. — Спасибо, — произнесла Фея, — спасибо, Чудище… То, что Крестная назвала её так, немало удивило Аврору. Её глаза слегка расширились, а Малефисента задержала дыхание, словно сделала что-то не так. Им пришлось отвести взгляд – в голову начали закрадываться мысли, произнести и выразить которые было слишком неловко для них обеих. — Ты не могла бы мне показать, каково это – летать?.. — Конечно, — такой ответ означала, что Малефисента всё еще оставалась Малефисентой, а не Стражем Болот, как подсказывал долг. Хотя Аврору уже не нуждалась в помощи феи. Она однажды хвасталась своими крыльями Авроре. Теперь же она может вовлечь Аврору в это, показать ей то, что было так дорого Фее. Она медленно и уверенно несла Аврору в своих руках над Болотами, чтобы принцесса могла пролететь над знакомыми деревьями, ручьями, пещерами и рощами. Когда они были уже достаточно далеко от границы, чтобы рыцари не смогли увидеть их в небе, она поднялась выше, позволив себе прижать Аврору к себе сильнее, чтобы та была в тепле и безопасности. — Я могу видеть все Болота… — сказала Аврора. Девушка была поистине прекрасна в своём удивлении. Малефисента же легко рассмеялась, разделяя восторг светловолосой. Малефисента вытянула руку и указала куда-то ею: — Помнишь ли ты… — Да, — перебила её неугомонная принцесса с улыбкой, а после начала с таким энтузиазмом перечислять те вещи, которые были известны только этим двоим, что у неё перехватило дыхание. Принцесса сделала глубокий вдох, и Малефисента решила, что на сегодня полетов достаточно. — Ты мне доверяешь? — спросила Фея, не задумываясь, о чём потом пожалела. Это не должно было прозвучать так, словно она имела в виду проклятье и детство Авроры. Это был вопрос лишь о полете и фигурах, которые она описывала в воздухе. — Я доверяю тебе. Малефисента резко нырнула вниз, сердце подступило к горлу, ветер вызывал слезы на глазах, но Аврора закричала от восторга. К счастью, приземлились они мягко. С такой драгоценной ношей в руках по-другому Малефисента не смогла бы. — Спасибо, — произнесла Аврора, сияя от счастья. Малефисенте пришлось отвернуться и сменить тему. — Ты сказала своим людям, что на Болотах есть что-то, что ты собираешься вернуть, — сказала темноволосая. Ей было крайне любопытно. — Ты и вправду что-то искала или это была наиболее правдоподобная причина, из-за которой тебя отпустили на Болота? — Да, — сказала Аврора, хитро улыбаясь своей крестной, и, оу, Малефисента поняла, что тему они всё-таки не сменили. — Малефисента, я пришла за тобой, — и прежде чем Малефисента успела как-то среагировать, её уста были накрыты нежными и теплыми девичьими губами Авроры. Но она так устала. Её глаза начали постепенно закрываться. Черт, нет! Почему сейчас? Почему её силы уходят, ведь она постоянно напоминает себе, по какой причине не должна спать? Она не должна спать. Но это только её слова. Силы природы и магия решили распорядиться иначе. — Малефисента? Но она уже была не с Авророй. Она проснулась, мгновенно осознав, что она только что проиграла. Она думала, что сможет сопротивляться сну многие годы. Теперь она вновь чувствовала магию в своём теле, но теперь она точна была беспомощна в том, чтобы снять заклятие с Авроры. Третьей попытки не будет. — Малефисента? Теперь фея решила открыть глаза. Аврора стояла перед ней. Рядом с ней были Диаваль и несколько обитателей Болот. Все они обеспокоенные, но не испуганные. Улыбающиеся. Они обе проснулись. Это был поцелуй настоящей любви. — Чудище, я так рада тебя видеть… — Диаваль рассказал мне, что ты сделала, чтобы избежать проклятья, — Аврора буквально сияла. Малефисента нахмурилась. — Прежде, чем ты поцеловала меня?.. — Диаваль вздрогнул. — Нет, после, — сказала Аврора, — я начала очень сильно беспокоиться… Я разрушила проклятье? — Похоже, что так… Хорошая работа, — не было никакой магии более, связывающей её и Аврору. Аврора попыталась что-то сказать, но Малефисента демонстративно подняла руку, призывая замолчать. Она посмотрела на собравшуюся компанию и сказала: — Мы поговорим об этом позже. Диаваль усмехнулся. Он всегда воспринимал упреки слишком просто. Она была уверена, что разговор с глазу на глаз будет более удобным, чем при собравшихся – особенно с рукой Авроры в её руке. Но Фея всё же отвела своё сокровище в сторону. Аврора взяла на себя инициативу в разговоре: — Я так сильно скучала по Болотам… — Ах, грязевые бои. Тистл придёт, чтобы вытащить тебя из дома, и вы непременно сходите на это "развлечение"... — Да, — сказала Аврора, ничуть не смущаясь, — но также я скучала по Диавалю. Тебе. Я люблю тебя. — Чудище… — Я довольно легко нравлюсь людям, — произнесла принцесса, — и я понравилась тебе, когда была ещё ребенком. Я знаю, ты заботишься обо мне. Всегда заботилась. Даже когда я этого не знала. — Мне было так больно, потому что я думала, что ты, должно быть, ненавидишь меня, лжешь и обманываешь. Но потом я поняла, что всего этого не было. Ты никогда ко мне так не относилась. Малефисента ожидала услышать еще упрёки в свои промахах и ошибках. — Но… Малефисента, ты любишь меня? — Я ведь прокляла тебя, — ответила всемогущая волшебница. — Да, — сказала принцесса, — ты сделала это. Но это неважно. Важно другое. Ты меня любишь? — Конечно, я тебя люблю, — ответила наконец Малефисента, и она знала, что говорит о настоящей любви и что она не перестанет любить эту яркую, смелую, солнечную и нежную девушку до самого конца своих дней. И это будет длится очень долго, начиная от этого момента и, к счастью, не заканчивая начавшимся только что поцелуем. Этот поцелуй послужит не концом большой истории любви, а её началом.