Субститут

— Если ты посмеешь заняться чем-то вроде контрабанды, я самолично приведу тебя в Отдел правонарушений со скованными руками. Ты понял меня? — Тесей был возмущён до глубины души неблагодарностью брата. Он так старался пристроить его, а этот мелкий недоносок заявляет, что не будет работать в Министерстве! Ньют уже успел шагнуть обратно в камин и исчезнуть в зелёном вихре, а Тесей всё кипел праведным гневом. Как когда восьмилетний Ньют ни с того ни с сего пребольно укусил его за руку, когда он гладил лежащего в кровати брата по лицу… Тесей старался дать ему твёрдую почву под ногами, можно было бы проявить хоть немного здравомыслия. По доносящемуся до него эху из обрывков фраз, из писем и случайно оброненных слов — напрямую о Ньюте он не спрашивал — Тесей понял, что на брата насел не только он, но и мать с бабкой. И Ньют капитулировал перед численным превосходством. Не то чтобы Тесей злорадствовал, но он почувствовал легкое удовольствие от вида младшего, резкими движениями стряхивающего пепел с мантии прямо на коврик у камина. Движением палочки убрав беспорядок, Тесей проводил брата в малую комнату, которую отвёл ему на время, пока Ньют не сможет обзавестись собственным жильём. Комната была толком не обставлена и совсем не смотрелась жилой. Только три овальных тарелки тёмно-зелёного цвета, висевшие на стене, с покачивающимися на воде лотосами и облетающими осенними хризантемами по краям и делали пространство не таким голым. Ньют сел на кровать и нахохлился, как воробей, который не нашел себе убежище во время ливня. Его порыжевшие за лето волосы только добавляли сходства. — Хочешь, добавим что-то для уюта? Брат неразборчиво буркнул что-то отрицательное, и Тесей пока решил оставить его в покое. Ньют наверняка считал, что Тесей его спихнул в первый попавшийся отдел, а за этой историей с работой были долгие хождения по кабинетам. Не закончивший школу волшебник с не самой хорошей характеристикой не вызывал желания нанять его на более серьёзную работу. Тесей считал Ньюта весьма одарённым в отдельных сферах, и тут уж даже ему было обидно за брата. Он сделал всё правильно и, наверное, всё что мог, но чувство вины тяжело осело внутри. Прошла пара дней, приём на работу как всегда был отягощён бюрократией, а в их жизни мало что поменялось с момента прибытия брата. Ньют как был в их первый совместный вечер, так и оставался в его квартире чужим постояльцем — почти не выходил из комнаты и не хотел разговаривать. Поэтому Тесей решил за них двоих, что дружеские отношения нужно налаживать с первых дней, пока плёночка льда между ними не превратилась в труднопреодолимую стену. Приготовив не очень замысловатый ужин, Тесей позвал младшего брата прогуляться, и они рука о руку перенеслись на пустой пляж, со всех сторон окружённый скалами. Дно было чистым и пологим. Вода ещё не успела остыть, но Тесей всё равно беспокойно дёрнулся, когда Ньют рванул к воде, как и когда не успел он ещё дойти до узкой полоски мелкой, облизанной волнами гальки, а юноша совершил точный прыжок с ближайшего каменного уступа, головой уходя под воду, и сверкающие брызги дробью осыпали воду. Ньют плавал лёгким кролем, наслаждаясь этим незатейливым занятием. Наверное, тренировался каждую весну в озере у Хогвартса. Тесей зашел в воду более спокойно, и у него в первые секунды дух захватило от холода, но вскоре он привык и присоединился к шумной возне где-то совсем рядом. Намокшие волосы брата закрывали шею и делали его похожим на девушку. С весёлым кличем Ньют выныривал и энергичным, столь естественным жестом убирал волосы со лба, подставляя лицо тёплым лучам солнца. Тесей заразился его восторгом, хватал брата за выглаженные волнами ноги и утаскивал его ко дну, как водяной чёрт. И море смеялось вместе с ними, и глоток воды, который он по рассеянности поймал ртом, был на вкус как ожидание чего-то нового, предвкушение чего-то нового. Они выбрались на песок обсыхать на не сильном, но постоянном ветре. От капель воды на плечах остались соляные разводы, со ступней и щиколоток постепенно осыпался песок. Тесей, вытащив из вороха одежды волшебную палочку, круговым движением соорудил им по чашке чаю и печёный картофель со сливочным сыром. — Мы такой ели, когда последний раз ходили ночевать в пустошь, помнишь? — навеяло их чаепитие Тесею. Ньют сложил губы в непонятную ухмылку. Да… Больше им нечего делать, кроме как вспоминать прошлое. Других точек соприкосновения у них не было. Особенно сейчас, когда на брата давила будущая нежеланная работа. Волосы Ньюта высохли и теперь мягко обрамляли его лицо, из-за чего казалось, что он надел свою белую в голубую полоску рубашку, застегнув лишь на три нижние пуговицы. — Я хочу тебя попросить завтра не устраивать хаос в Министерстве. И… как можно дольше держаться этого поведения, — попросил Тесей, на что глаза брата чуть сузились, а уголок губ пополз вниз. — Не слишком ли много за один ужин? Ты и так решил держать меня при себе на поводке, как шишугу. Это было слишком близко к правде, как будто Ньют научился беспалочковой невербальной легилименции, но очевидно. — Я всё же твой брат. И я мог бы во многом тебе помочь. — Не нужна мне твоя помощь. Я не свяжу свою жизнь с Министерством, — скривился Ньют. Тесей только вздохнул и налил им еще чаю. Вечер был слишком приятным, чтобы опять ссориться из-за разных взглядов на мир. Они просидели на берегу до заката. Море золотилось под последними лучами, тут и там вспыхивали белые точки отражённого света на волнах, небо было ясное, светло-зеленоватое. Ньют взял себе ракушку-гребешок, белую и такую хрупкую, словно она была призраком настоящей раковины. Он, как и Тесей, любил набирать полную горсть песка и смотреть, как тот просачивается между пальцами. Младший Скамандер вообще был похож на неточное отражение брата, только в плане общения с людьми они не совпадали. Напоследок Ньют опять полез в воду, но Тесей не рискнул и предпочёл взять на себя роль вытаскивающего дрожащего, стучащего зубами брата на берег и накладывающего согревающие чары. Вернувшись домой и смыв с себя слой соли, Тесей поймал себя на мысли, что ему было приятно пожелать брату спокойной ночи. Какой бы самобытной и привлекательной ни могла быть обособленная жизнь, иногда она может быть тоскливой и одинокой. Особенно после тяжёлых смен в Аврорате. Ночью Тесей остановился перед приоткрытой дверью комнаты послушать дыхание Ньюта. Покой продолжался до утра, пока Тесей не решил привести Ньюта в порядок, чтобы он не шёл привычной растяпой в Министерство в первый же рабочий день. По крайней мере, уложить ему волосы, а то это его птичье гнездо… В ответ Ньют заявил, что не хочет становиться таким же прилизанным занудой, который без своей работы не может прожить и дня. Тесей не стал провожать брата до кабинета, не желая сейчас его видеть дольше положенного. К обеду его вновь стали мучить сожаления. Ньют, видевший свое будущее совсем иначе, сейчас был похож на узника, приговорённого к долгому сроку. «Да, ему было тяжело», — с огорчением признал Тесей. После первого рабочего дня младший вернулся таким бледным, словно писал отчёты не чернилами, а собственной кровью. Ньют был не в себе. Всё равно что телескопом гвозди забивать, причём забивать стеклом, а не железной частью. Тесей, испытывая давно забытое желание успокоить без лишних слов, сел на кровать рядом с братом и притянул к себе. Ньют на долгие секунды словно задеревенел с непривычки, а потом постепенно расслабился и растёкся, как мамин газовый шарф.

***

Через несколько дней Ньют постепенно начал врастать в новую жизнь, хотя и язвил по поводу работы Тесея, и меньше походил на вырванное с корнем деревце, пересаженное в новую землю. По крайней мере, он начал обживать комнату, принося то, что ему нравится, но… Что-то пошло не так в этом «обживании». На взгляд Тесея, у брата полностью отсутствовало чувство ведения домашнего хозяйства. Комната Ньюта обрастала исписанными и изрисованными листами, к которым Ньют относился с потрясающим, как к плодам своего труда, пренебрежением, из-за чего они валялись где попало. Старший Скамандер каждый раз душил в себе желание уложить всё в ровные рассортированные стопки, когда Ньют очередной раз небрежно смахивал листы на пол, если ему нужен был стул или место на столе. Тесей не помнил, чтобы Ньют хотя бы когда-нибудь покупал красивые вещи. Вообще, по правде сказать, младшему недоставало не то чтобы вкуса, но какой-то избалованности в одежде уж точно. На сезоны у Ньюта было по одному предмету одежды, несколько простых рубашек, пара горчичных штанов и две пары ботинок средней степени поношенности, но при этом крепких, как железное дерево. Одни из них, самые разбитые, Тесей выбросил и купил похожие новые. Выяснилось, что Ньют терпеть не может новой обуви, и он принципиально отказался их носить, твёрдо заявив, что лучше пойдет босиком. Что до внешности, то в своей простой одежде Ньют сохранил слегка застенчивый и неотёсанный, юношеский облик. Зато ко всякой живности он питал воистину восхитительную любовь и уже на третий день работы стал таскать мясные кости на работу для гончих альбиносов, гоняющих мелких бесов. К концу рабочей недели у Тесея прибавилось головной боли, вытеснившей натянутые отношения с братом, — «Куколка», как прозвали некоторые это из Аврората. Скульптура появилась в одном из двориков заброшенного дома ночью. Очень грубо сработанная — какой-то литовский голем, наспех сделанный из непромытой глины. С боков осыпались мелкие камешки и чуть сверкали осколки бутылочного крошева. Из коленей и живота торчали мелкие веточки боярышника. Рот был раскрыт не то в агонии, не то в желании проглотить кого-нибудь, и его наполняли желтоватые, где-то тёмные в пятнышках зубы — настоящие человеческие зубы с корнями, немного стесанные от постоянного использования. Глаз не было. Нашла голема ведьма с шишугой, которая крайне беспокойно отреагировала на это произведение искусства и залилась паническим воем прямо напротив дворика. Женщина на всякий случай сообщила в Отдел правопорядка, а те уже передали находку аврорам, которые внутри статуи обнаружили уже изрядно подгнившее тело, словно его просто обмазали глиной. Только много позже выяснилось, что человек был еще живой, когда его превращали в «Куколку». Зубы принадлежали тоже ему… Следов темной магии, на удивление, не было. — Замечательный висяк, — высказал общее мнение всего Аврората Дерек, с которым Тесей поступил в Академию авроров и одновременно с которым получил лицензию. «Всё же есть ещё чему его выбить из колеи», — понял Тесей. Дома он разжёг камин и тупо смотрел в его заполненное оранжевыми углями нутро, не обращая внимания на пришедшего Ньюта, который сел у ног и остался так безмолвным псом. В красных мазках света от языков пламени он казался похожим на какого-то дальнего родственника, давно умершего, которого Тесей знал только по портретам… Для натянутых, взбудораженных нервов старшего Скамандера это было похоже на явление с того света, отчего он ёжился и вновь возвращался мыслями к «Куколке». Они немного поговорили. Впервые со дня переезда Ньюта по капле потёк их ручеёк общения, оживляющийся, если они говорили о прошлом. — Рядом с тобой и авгурей выглядит жизнерадостней, — пробормотал брат и настойчиво толкнул ему в руку пузырёк. — Ляг в ванну и вылей это в воду. Тесей без единой эмоций посмотрел на бутылочку и пожал плечами. Почти через силу он последовал совету брата и теперь смотрел на изразцы с изображениями лилий на изогнутых стеблях и лебедей, сидя на краю огромной ванной на львиных лапах с массивными медными кранами, пока та наполнялась. Зелье было тёмно-фиолетовым, вязким. Нехотя выкатившись из широкого горлышка, оно осело на дне и стало медленно растворяться, словно исходило лиловым паром. Через пять минут после сидения в воде мысли Тесея откатились к первобытной простоте. Зелья у Ньюта выходили лучше той же готовки — младший мог просто сидеть на кровати и есть кусок варёного мяса. Когда вода остыла, Тесей опустошил ванну движением палочки и осушил себя, ради разнообразия сделав это с помощью тёплого потока воздуха, а не быстрого заклинания. Ему было хорошо и спокойно, происшествие с големом походило чуть ли не на дурной сон, а тело наполняла энергия, которая мягко подталкивала его сделать что-то вдумчивое, не пользуясь палочкой. Тесей порылся в своём шкафу и достал набор из сотни крошечных кирпичиков, из которых должно было собраться что-то вроде маленькой ветхой часовни — вход в итальянское Министерство магии. Помнится, таких наборов у них с братом было штук двадцать с разными магическими зданиями. В гостиной Ньют так и сидел у камина. Он больше не походил на призванный по глупости дух усопшего предка, а был просто Ньютом, его младшим братом. Только более рыжим от огня. — Вспомним детство? — Тесей высыпал кирпичики на пол. Ньют обратил к нему лицо всё в скользящих огненных бликах и тенях. Оно казалось очень юным и по-детски сосредоточенно-серьёзным. Тесей долго выдохнул: вид Ньюта, чистого, неиспорченного, с серыми мазками на щиколотках босых ног и тонкими невычищенными нитками грязи под короткими ногтями, доставлял ему удовольствие — что-то вроде уверенности в этом мире, в котором были люди, запечатанные заживо в глину, люди, выпившие трансфигурированный металл, и люди, делавшие всё это ради своего удовольствия, но в котором при этом был и Ньют, а значит, не всё ещё потеряно. — Где ты берешь все это? — Тесей снял с волос брата крошечный клочок сухой травы, обычной сорной травы, не годящейся ни в какое зелье, и провёл пальцем по следу подсохшей грязи на ноге. Ньют пожал плечами и стал собирать фундамент. Тесей присоединился. Голова была ясная, кирпичики становились ровно, как влитые, и только чувство голода омрачало радость, которое становилось с каждой минутой всё сильнее. Он выпил стакан сливок, потом съел кусочек шоколада, а после Ньют приготовил для него картофельную запеканку, не пересоленную и не подгоревшую — простые радости жизни, которые почти забылись им из-за сложного бремени аврора. Они достроили часовню, и в той зазвонил крошечный колокольчик и побежали разноцветные огоньки по стенам. Плёнка льда между ними растаяла окончательно. Ньют делился с ним своими мелкими событиями на работе, а Тесея всё меньше грызло чувство вины за то, что заставил брата заниматься нелюбимым делом, — младший более не выглядел растратившим силы. И вообще он был слишком молод, чтобы делать какой-то вывод о собственной жизни. В юности сочувствие и жалость неуместны, только «теперь», а не «будет потом». Тем более, что младший нашел себе новую проблему. Юность действительно выражала только «сейчас», поэтому предугадать грядущие проблемы она не могла. Не удивительно, что Ньют нашел себе новое дело, которое занимало все его мысли. Рот, да и вообще всё лицо младшего Скамандера, выражал гневную неприязнь. К Тесею в прихожую он вышел с таким видом, словно собирался зачитывать ему смертный приговор. — Что случилось? — он скинул пальто на сливочную в лимонных полосах козетку. — Весь день скрипел пером? Ньют разомкнул плотно сжатые губы, и из него тёмным потоком полились злые слова ненависти к Министерству и об отношении его ко всему, особенно живому. Тесей устало вздохнул. Гульнар Гриммсон. Рано или поздно эти двое должны были столкнуться. — Такие люди нужны Министерству, Ньют. Кто-то должен делать работу, которую другие не могут. Ему ничего не сказали в ответ: Ньют просто ушёл к себе странной ломаной походкой и в тот вечер не разговаривал с ним вовсе. Привязанность к брату была чем-то тёплым, инстинктивным, бесформенным и бесконечно утешительным, ссоры с ним — удушающими и тяжелыми, как старое одеяло, от которого хотелось поскорее избавиться.

***

Ньют, конечно же, догадался с первых минут, что Тесею известно о зачистках, проводящихся для поддержания Статуса, и теперь молчать ему казалось сродни предательству. За ужином следующего дня он рассказал брату, что в маггловском парке в озере обитает гриндилоу, охота на которого начнется этой ночью. Проблема с тварями среди маглов осталась прежней, и Тесей не изменил точку зрения на её счёт, но слишком дороги были их потеплевшие отношения. Он не будет швыряться чувствами — не так часто они встречаются. Ньют встрепенулся, оживился и кинулся собираться, оставив почти полную тарелку. — Эй, стой! Если ты притащишь его сюда в аквариуме, я выгоню вас обоих! — дверь хлопнула, оповещая о том, что его вряд ли слышали. Тесей высунулся из окна, смотря вслед брату. Ничего не весящий чемодан легко хлопал его по ногам. Он чувствовал себя так, словно выпустил его на волю, как лесную птицу, как дикого зверя, и понимал, что не пожалеет об этом, где бы тот ни рыскал и какую бы ни принес добычу. Тесей не знал, куда Ньют дел гриндилоу. Он ждал его около часа и случайно задремал в кресле, а когда проснулся, брат был уже дома и делал новый набросок. У него появились нехорошие подозрения насчёт сомнительных связей младшего брата. Обнаружить его среди чёрных торговцев было бы неприятно, поэтому Тесей решил рассказать ему профилактическую сказку на ночь о том, как хорошо налажена система отлова таких людей. И не людей тоже. Может быть, даже немного приукрасил. — Скрывать бесполезно. Лучше чистосердечно признаться, чем с ужасом ждать, пока тебя разоблачат, — закончил он свою проповедь. Ньют дёрнул плечом и добавил пару штрихов к выразительной голове гриндилоу. — Не будь занудой, я только начал принимать тебя за приличного человека. Тесей хотел было возмутиться — «А до этого кем ты меня считал?» Но подумал и промолчал. Если Ньют стал думать о нём лучше, зачем ругаться?

***

День был посвящён отчётам. Тесей их от души ненавидел. Когда-то, когда он только получил лицензию, он был вдохновлен скрупулёзностью мисс Клементс, его наставницы. Она так ловко разбиралась во всех бюрократических тонкостях, попутно делая заметки, что первое время он ушёл в то, что называлось введением в курс дела. Но потом растерял задор и решил не тратить силы. Даже засады были лучше. И полезнее. Теперь горы бумаг навевали на него только тоску. Лишь мысль подняться на несколько ступенек выше, может быть, занять место главы Отдела заставляла его стиснуть зубы и добросовестно выполнять эту скучнейшую работу. Эта цель была маяком, светившим издали. У Тесея было только два союзника в этом деле: собственное трудолюбие и летаргия нынешнего начальства, уже добившегося всего, чего они могли. В такие дни в обед он отправлялся в странствие по Министерству. Накладывая на себя маскирующие чары, Тесей появлялся в захолустных Отделах и проходил незамеченным. Он брёл по длинным коридорам и заглядывал в комнаты, откуда из-за столов, заваленных пыльными папками, доносился весёлый девичий смех и постукивание чайных чашек. То тут, то там он находил каких-нибудь одиночек, сосредоточенно корпящих в окружении документов и справочной литературы, увлечённых изучением истории разведения глизней и высчитывающих точность заклинаний для весов. Иногда их труд пропадал впустую, потому что проблема уже была решена другим отделом, иногда информация даже не доходила до адресата. Тесей любил думать, как однажды мог бы, подобно урагану, унести всё лишнее из всех Отделов, упорядочить их работу. Ноги принесли его к кабинету Ньюта, который тот делил ещё с двумя магами. Сняв с себя чары, Тесей постучал в тонкую дверь. Ньют ответил не сразу — как выяснилось, был слишком увлечён новой книгой о своих тварях. Кабинет отражал всю придавленность служебной иерархией — он находился где-то у подножия. Разномастные столы, единственный стул для посетителя, который протяжно заскрипел под Тесеем, стопки папок, поддерживаемые только заклинаниями и покрытые толстым слоем пыли, — всем этим была наполнена маленькая комната. Ньют сидел здесь один. Тесей оглядел его бледное лицо, кремовую гладкость щёк — ничего похожего на усы и бороду у Ньюта пока так и не появилось. — Совсем тут зачахнешь, — Тесей протянул руку и намотал на палец вьющуюся прядку. Та вспыхивала огненными искрами под солнцем из искусственного окна. Ньют тряхнул головой, прядь соскользнула с пальца и упала на лоб. — Давай пойдем гулять после работы, — предложил Тесей. Ньют кивнул, и Тесей выволок его из этого пергаментно-чернильного царства на обед. Он пришёл не сразу: ему нужно было ждать, когда Треверс вернётся с совещания и поставит свою неразборчивую закорючку на его отчёте. Ньют ждал у фонтана и, судя по едва слышному бормотанию, развлекал себя тем, что считал монеты на дне. Поверхность воды всё время рябила от разбивающихся о неё струй, так что дело было не из лёгких. Они поднялись на поверхность. Ветер холодил лицо и трепал волосы. Братья зашли за угол и переместились в отдалённый парк. Справа и слева зеленели живые изгороди и травяные бордюры, покрашенные белым мелом и усыпанные мелкими звёздами белых цветов. Гравий хрустел под ногами. Осенний клевер с синеватой серединой листьев выползал на дорожку. Днём был дождь, и капли ещё сбегали с листьев деревьев, аркой нависших над дорожкой. Ньют тихо насвистывал, подражая какой-то птице. Оживившись, начал искать кого-то в траве. Может, нарглов. — Ты всё же где-то спрятал гриндилоу. — Я никогда не стану таким же правильным, как ты, даже если доживу до старости, — отчасти признался брат. — Наглый мальчишка! — он был рад пусть и неполной, но всё же откровенности Ньюта. Тесей, сделав выпад, ухватил его за пояс пальто. Ньют взбрыкнул по-жеребячьи, показал ему язык и убежал вперёд.

***

Утро выходного дня Тесей собирался провести в постели, но проснулся от шума и невнятного бормотания из комнаты Ньюта. Он лениво оделся и постучал в комнату брата. Бормотание не прекращалось ни на секунду. — Я захожу, — предупредил он. Ньют лежал на кровати в пижаме. На лбу блестели капельки пота, волосы стояли дыбом. Глаза сверкали, лицо напоминало греческую маску, внутри которой развели огонь. Под кожей словно проходили потоки силы, заставляющие лицо сиять. Ньют нёс чепуху и хихикал. Самопишущее перо, порхавшее над пергаментом, записывая весь бред, вываливавшийся из его рта, подтверждало, что творившееся — не трагическая случайность, а очередной идиотский эксперимент, проводимый Ньютом над самим собой. Громко щебетал крохотный вьюрок за окном. Светило солнце. Тесей сел на постель брата и взял его за руку, чтобы посчитать пульс. Ньют вдруг более осмысленно посмотрел на него и попросил его не беспокоиться. — Не ты же нашел брата в невменяемом состоянии, — сердито пробормотал Тесей. Принюхался к зеленоватой жиже на дне котла. Пахло остро и незнакомо. — Ты что сюда намешал? Брат ожидаемо не отозвался, зато понёс такую околесицу про мальков на дне реки, перевязанных колыхающимися ленточками и пухлыми камнями, ползающими в киселе ила, что Тесей едва вытряс из головы все эти горячечные образы. Он стал разбираться с зельем, чтобы хотя бы немного понять, как можно приготовить противоядие, и Ньют замолчал. На его лице появилась кошачья маска кроткой и отстраненной погруженности в себя. А потом он глубоко заснул. Тесей еще с час сидел рядом и проверял его пульс и дыхание. — Какой же он хлопотный ребенок, — пожаловался комнате Тесей, прикинув, сколько ещё таких пробуждений ему выпадет. К вечеру брат был свежим и бодрым, как после прогулки, и, поужинав, сел разбирать зафиксированные пером события. Тесей прикинул, стоит ли ему устраивать допрос, и решил, что всё же нет.

***

Щит Тесея едва выдержал нападение напарницы. Он послал в неё ответное заклятие, и Мидж увернулась, но потеряла равновесие и припала на колено. Это ей ещё нужно тренировать. Удивительно, что они услышали хотя бы что-то за десятками заклинаний. Потом треск и словно далёкий крик: вредноскопы дружно затянули пронзительный свист, кружась на остриях. Тесей повернулся к двери, а Мидж поднялась, поправляя одежду и заживляя ссадину под глазом. В зале появился лысый человек, в котором они не сразу узнали Уилли Брауна из отдела тварей. Он наконец перестал зачёсывать волосы на плешь, побрил голову и теперь сверкал лысиной. К тому же, он загорел и похудел. Но эти изменения не имели значения, так как вид у Уолли был совершенно безумный, как у загнанного животного, готового броситься наутёк или напасть на преследователя. Пару секунд он только открывал рот, как выброшенная на сушу рыба, а потом сказал лишь одно слово: — Сфинкс. У Тесея холодок побежал по спине. Сфинкс к чарам не восприимчив почти так же, как дракон. Зал для тренировок опустел. Авроры набились в лифт, сталкиваясь локтями и наступая друг другу на ноги. Их шаги глушил ковер с длинным ворсом, и Тесей почему-то чувствовал облегчение от этого — словно то, что их услышат позже, могло многое им дать. Шум доносился из так называемого «Зверинца». Они остановились перед высокой дверью, укреплённой железными полосами. Помещение было маловато для всех собравшихся, пришлось встать полукругом перед дверью. Тесей цеплялся за мелочи: стены обиты коричневыми деревянными лакированными панелями, как в старомодном будуаре, курительной комнате или кабинете пожилого преподавателя, на них — светлые царапины. Он подумал о когтях, и новые мурашки побежали по спине. Раздался крик, и из-за спины Мидж, а точнее, из-под руки, неожиданно выскользнул кто-то. Он пригнулся, как обезьянка, выскочил из-за заградительного полукруга и метнулся вперед. — Ньют, назад! — Тесей узнал волосы брата. Ньют уже скрылся за дверью, и пока та не захлопнулась, слышно было что-то похожее на разгневанный женский вопль. Тесей и Мидж переглянулись. Оба были исполнены решимости сохранять спокойствие, не выказывать слабости, остаться хозяевами положения и одержать победу. Они не предполагали, что ими овладеет неловкое замешательство. Сцена, глупая и потому пока лишенная высокого накала, но пугающая своей неизвестностью, и дальше развивалась без особой ясности, что делало достижение положительного результата весьма маловероятным. Тесей решил выжидать: смотреть, как развиваются события, и надеяться на чудо. У Мидж было преимущество — за дверью не было её брата. Тесея выдавали лихорадочные жесты и беспокойные взгляды. Дверь раскрылась. Ньют, с виду целый, смутился от такого количества взглядов в свою сторону, ссутулился, уткнулся взглядом в ковер и вдоль по стене ушёл, протиснувшись между аврорами. Тесей, испытавший страх, подъём и гнев за очень краткий промежуток времени, чувствовал, как всё в нём вздымалось, плыло, бурлило, разбухало, затопляло себя самого. Каждая часть выливалась во все остальные, наверное, до тех пор, пока он не закипел и не вышел из берегов. Тесей нагнал брата и встряхнул его за шиворот. Ньюту было бы не избежать возмездия, если бы кто-то рядом не решил наколдовать себе стакан водички, невнятно произнёс формулу и на Тесея обрушился ледяной водопад, лихо отбивший у него желание драться. Ручейки стекали с его рукавов и штанин, затекая в ботинки. Рубашка и бельё прилипли к телу. От воротника пиджака запахло влажной шерстью. Ньют скороговоркой произнёс заклинание, обсушив и согрев его, и Тесей на пару с братом молча ушёл, провожаемый взглядами стажёров. На повороте они разошлись. Тесей не знал, как Ньют, но сам он словно проснулся в другом мире. Вечером он долго играл в гляделки со своим потолком, всё ещё обдумывая произошедшее. Ньют умудрился успокоить сфинкса. И насколько Тесей знал брата, это не могло быть грубое заклинание — слепящее или оглушающее. Это не могла быть ложь — сфинксы распознают её за секунду. Что бы это ни было, это являлось очень простой вещью, которую Тесей смог бы понять, если повезёт, только к старости. Ньют был прозрачным, как воздух, чистым, как родниковая вода, надёжным, как земля. Тесей понял, что Ньют в чём-то намного лучше него. Внезапно, за один вечер, Ньют стал для него гораздо взрослее.

***

«Это ведь такая мелочь, Мерлин, такая мелочь…» — подумал Тесей, когда заклинание рассекло Дереку брюки и плоть до кости. Показалась бледная нога в тёмных завитках волос, и её тут же залила кровь. Им просто нужно было осмотреть антикварный магазин по одному делу, даже не задерживать, но хозяин магазина оказал им несоразмерное сопротивление. Мидж приложило о громадный шкаф, и раздался треск сломанной кости. Дерек, шатаясь на одной ноге, послал оглушающее, отбитое так, что разбилась витрина, в которой лежали мундштуки. Крупный осколок стекла снял с Мидж скальп от макушки до уха, и кусок кожи свесился на бок, закрывая челюсть. Густые каштановые волосы обвисли на нём и стремительно пропитывались кровью. Тесею вышибло зуб об обитый железом угол стола, выставленный в зале. Он услышал хруст, и у него в голове словно гулко ударил колокол. Они с Дереком одновременно произнесли заклинание и пробили щитовые чары. Не утратившая осознанности Мидж выстрелила чёрными верёвками из палочки, и они от щиколоток до шеи обмотали продавца. Кровь заливала рот Тесея, и он невербально залечил рану на голове Мидж. Дерек управился с своей ногой сам и тяжело опёрся о стеклянный куб со шкатулкой внутри. — Вот и задал он нам… — Дерек не закончил. Куб треснул, хлипкая подставка под ним зашаталась, шкатулка выпала и раскрылась. Из неё потянулся сизый дымок, который резко стал чем-то вроде грозовой тучи и облепил Дерека. Плотный дым маской укрыл его лицо с провалом рта, так что не было слышно крика. Дальше Тесей помнил смутно. Кто привел подмогу? Мидж, наверное. Всё, кроме боли в челюсти, крови во рту и попыток отодрать от друга дымную пелену отрывающими заклинаниями, он забыл. Потом комнату, тесно уставленную мебелью, заполнили люди, стеклянная крошка хрустела под их ногами. Кто-то заморозил Тесею челюсть и убрал кровь. Он прикоснулся к ничего не чувствующему обломку зуба и попытался вспомнить нужное заклинание. После понял, что зуб ему нужно растить заново, и отчего-то это было облегчением — сил на колдовство не было. В Министерстве целитель вырвал оставшийся единственный зубной корень: он был кривым, как рыболовный крючок. Тесей выпил зелье из стаканчика с делениями — его доза была мизерной, но горло драло нещадно. Потом хлебнул горячей воды с несколькими каплями умиротворяющего настоя, но это слабо отогнало видение распахнутого в крике рта, забитого дымом. Пообещав целителю выпить все прописанные зелья, Тесей отправился в Мунго. Молодая ведьма отвела его на этаж проклятий. Он смотрел на её перехваченные лентой волосы и против воли вспоминал, как трепались волосы Мидж на сорванном куске кожи. К тому, что он увидел, нельзя было подготовиться. Живой труп лежал на кровати. Лобная кость проглядывала через отходящую плоть цвета сырого мяса. Глаза напоминали два очищенных вареных яйца. Губы облепили зубы, так что их можно было пересчитать. Тесей заметил, как полупрозрачная кожа тонкой ниткой прилипла к простыне и отходила от мяса, как с вареной курицы. Зловещий ужас заполнил грудь мерзким клубком, рвотный комок подступал к горлу. — Ему больно? Ведьма покачала головой. — Он не ничего не чувствует. Даже не знает, лежит он или стоит. Дома Тесей сразу ушел к себе и отказался от ужина. Ньют задал пару вопросов, но он не хотел ничего говорить. Больно жуткий день вышел, рассказывать — значит вспоминать всё по-новой. Поведал только о потасовке и зубе. — Уже вырос, не беспокойся, — остановил он дёрнувшегося брата. Образы осаждали его разум и притихли только после выпитых зелий. Лежа в постели, Тесей трогал языком новый зуб. Тот отзывался болью плохо прикрытого нерва. Не то чтобы очень больно, но ощущение премерзкое. Тесей вспоминал, как выбил его, скальп Мидж, гниющее заживо тело Дерека. Тесей ходил по комнате, чтобы отвлечься, и снова ложился. Опять язык возвращался к чертовому зубу и так по кругу. «Хватит с меня», — решил Тесей и осторожно заглянул в комнату Ньюта. Тот читал на кровати. Вокруг было разложено еще несколько открытых книг. — Послушай, могу я попросить тебя спать со мной? Зуб покоя не дает. — Хочешь использовать меня как отвлекающий маневр? — Ньют отложил книгу. Тесей пожал плечами. Звучало немного неприятно, словно брат был вещью. — Да, наверное, можно и так сказать, — не стал отрицать он, уже ожидая отказа, но Ньют согласился. В китайской вазе, стоявшей на каминной полке, тлела ароматическая палочка. Пахло осенним лесом и чем-то лёгким, немного напоминающим мяту. — Еще одно твое изобретение? — Не моё, — Ньют лёг рядом, — просто я дополнил. Брат лежал напряженный, словно ждал сердитого оклика. Руки он вытянул вдоль тела, как оловянный солдатик. Тесей погладил его по плечу. — Спокойной ночи, Ньют. — Спокойной ночи, — эхом отозвался брат. Тесей немного успокоился. Он вспоминал Рождество. Шум гостей внизу дома, запах печенья, их с Ньютом любимый пудинг, свежий аромат хвои. На Рождество они всегда спали вместе, пока Тесей не переехал. Ньют расслабился, лёг на бок спиной к нему и прижал ступни к его ногам. Тесей обнял его, положив руку на грудь. Та мерно поднималась и опускалась в такт дыханию. Он зарылся носом в его волосы. Те пахли домом. Сухой травой и чем-то звериным. Как в денниках у гиппогрифов. Эти запахи в каждым вздохом вытесняли из него сегодняшний день.

***

Тесей старался навещать Дерека. По правде, он делал это через силу. Улучшений не было, если не считать улучшением то, что у него мясо от костей не отваливалось. В эти дни Тесей чувствовал себя настолько опустошенным, что передал, попросту ничего не делая, заботы по хозяйству Ньюту. Брат справлялся неплохо, хотя питание у них стало немного однообразным, но так было даже лучше. Пару раз Ньют ставил на стол травяные вытяжки собственного изготовления, запахом и вкусом напоминавшие цветы. Ньют утверждал, что они навевают хорошие сны. Тесей был уверен, что его сны хорошие только от присутствия Ньюта. Спал он всё ещё с ним. Монотонное расписание дня нарушил Ньют, чуть ли не силком вытащивший его из дома. Погода не радовала. Резкий ветер трепал полы пальто, дождь норовил бить прямо в лицо, и вода затекала за шиворот. Они уже минут десять шли по раскисающей дороге вдоль озера. Будь сейчас солнце, Тесей бы оценил вид, но не когда от ветра кусты гнёт к земле и даже собственных слов не слышно. —…шли! — Что? — не расслышал он. — Пришли! — крикнул Ньют и указал вперед. Там, немного за поворотом, выглядывал домик с верандой, похожий на уличный фонарь. Тесей прибавил шагу. Когда появилась цель, идти стало определённо легче. Он чуть не споткнулся о высокий порог и только успел заметить, как от его движения по косяку прыснули во все стороны вырезанные на его поверхности белки. Тесей словно с головой окунулся в тепло. Первым делом он обратил внимание на резную буфетную стойку, весившую килограммов сто. Ее облюбовали фарфоровые ягнята, играющие на музыкальных инструментах. Их было штук десять. Завитки их шерсти рябили, как солнце на море. — Здравствуйте, тетушка Мэй, — подал голос Ньют. Тетушка Мэй была средних лет ведьмой. Глаза у нее были светлейшего и мягчайшего серого оттенка. Крупные черты лица, выразительный нос с горбинкой, сильный выступающий подбородок и умный рот. Золотистые волосы забраны в пучок. Платье бежево-розовое, похожее на клубничный пирог. Она поприветствовала их, словно любимых внуков, обсушила взмахом палочки и проводила к камину. Полки с хлебом напоминали стеллажи для книг — слишком их было много. Слоёные дрожжевые булочки, кексы из светлой и тёмной муки, солёные и сухие крендельки, фигурный хлеб, воздушные булочки — всё было здесь. По углам стояли корзины с яблоками, испуская душистый аромат. Тесей выпил сидра — неизвестно сколько точно (его стакан словно пополнялся сам собой) — и съел несколько булочек с луковой начинкой. Несмотря на беспокойство за друга, он чувствовал себя здесь как дома. Он не излечился — просто воспринимал это как отсрочку. Отдых от большого мира. Дождь бил в веранду-фонарь, громадный белый низзл урчал на коленях Ньюта — вот уж кто знает, какое волшебное слово нужно сказать любой твари. Тихая магия этого места действовала успокаивающе: она заставляла забыть о возможной смерти Дерека, уничтожала её, как патронус — дементора. Это место, его запахи, звуки, древесный узор на полу — всё словно было сном. Розовая пена варящегося варенья. Стук дождя по стеклу. Шум огня в печи. Облачка муки, что под движением волшебной палочки превращаются в зайцев, кошек и летучих рыб. Все равно что угадывать очертания в облаках. Тетушка Мэй двигалась около печи так, словно приготовление хлеба было танцем. Тесей чувствовал сонливость. Вокруг лампы кружилось кольцо белых мотыльков. Ньют позвал его, и неохотно пришлось собираться обратно. Им разрешили уйти через камин — не пришлось идти под дождем. — Спасибо, что вытащил меня из этой мути, — поблагодарил Тесей, когда они засыпали и Ньют по привычке лежал на боку спиной к нему. — Ты словно погружался на дно омута, нужно было как-то отвлечь тебя.

***

Пожалуй, настала пора Тесея позаботиться о брате, и он решил, что выходные они проведут в родительском доме. Ньюту нужно было отдохнуть. Они переместились на дорожку за холмом. На две мили вокруг не было ни одного маггловского дома, впрочем, как и магического, кроме их собственного. Братья зашагали по светло-желтой, словно выгоревшей дороге. Светило солнце, цветы, от дождей ставшие почти прозрачными, из последних сил подняли головы. Сад отгородился от мира стеной из хвороста, плотно сложенного между вбитых в землю кольев, в шаг толщиной. За колья с внутренней стороны цеплялись вьющиеся розы. Купы фруктовых деревьев и заросли непролазного шиповника, увешанного красными продолговатыми плодами, закрывали загон для гиппогрифов. К дому вела мощёная розоватым камнем дорожка, из щелей её тут и там торчали пучки травы и мелкие лиловые цветы. Пахло землей и цветами. Их мифическое царство. Пейзаж, на фоне которого проходили их детские годы. Мама за те пять лет, что он видел её урывками, стала казаться Тесею бесконечно родным, но вместе с тем почти незнакомым человеком, черты лица которого он знал только по фото. Братья поднялись наверх в детскую, которая была их общей, пока Тесей не переехал в соседнюю, когда поступил в Хогвартс. Повсюду были разбросаны осколочки прошлого: йо-йо, зелёное, как лягушка, книжка с картинками, чьи-то крошечные носки — не то его, не то Ньюта, — фигурка единорога, из которой почти выдохлись чары и теперь только серебряные искры пробегали по длинному рогу. Ньют нетерпеливо стучал ботинками по деревянному полу. Тесей заклинанием нашел их рабочую одежду — хотя он не был уверен, что сам пойдет в загон, — и кинул сверток брату. Ньют как эксперт по тварям постановил, что трём гиппогрифам необходимо подрезать когти. Под них могла забиться грязь и вызвать инфекцию, особенно осенью, когда всё раскисало до клейкой жижи. Отдав должное церемонии, Ньют присел перед передними лапами зверя. У Тесея холодок прошёл по затылку — шея Ньюта была прямо под мощным клювом гиппогрифа. Он приманил скамейку, на которую Порфир, рыжий до красноты гиппогриф, поставил левую лапу, и Ньют заклинаниями начал подтачивать когти. — Я чувствую твой взгляд. Не сверли мне затылок, — не отрываясь от дела, проговорил брат. — Знаешь ли, одним из ярчайших воспоминаний моего детства было то, как я вытаскивал тебя годовалого из-под лап гиппогрифов. Так что терпи. Порфир мигнул янтарным глазом и сам сменил лапу. Общими усилиями братья поставили чары над загоном. Магглов близко не было, но лучше перестараться, чем попасть под выговор от Министерства. Летать Ньют предпочитал на белой Немее — она была самая спокойная и можно было не бояться, что ты полетишь вниз головой со спины. Тесей никогда не понимал, что младший в этом находит, — сам он предпочитал метлу: легче управлять, не швыряет в такт взмахам крыльев и уж точно не сбросит. Ньют уперся ногами в основания крыльев и дал одному ему известную команду. Немея распахнула крылья, и Тесея обдало волной воздуха. Пара мощных скачков, и гиппогриф плавной дугой ушел в небо со смеющимся братом на спине. Тесей приставил ко лбу ладонь козырьком от яркого солнца и наблюдал за виражами, которые выписывал Ньют. Немея приземлилась и довольно заклекотала. Тесей дал ей в награду кусок мяса. Ньют словно преобразился после полета. «Да он же красивый», — отметил про себя Тесей с некоторым удивлением. Что до Ньюта, то его внешность была для него каким-то слепым пятном. А сейчас он словно заново видел, как светлые рыжеватые волосы образовали вокруг головы нимб из тончайшей проволоки, а в вырезе незастёгнутой рубашки тепло светилась кожа. И ноги в высоко закатанных брюках у него были длинные и золотистые от загара. Мама позвала обедать, и Тесей пошел к дому, всё ещё думая над свежим открытием, которое он не знал куда и зачем применить. На обед была домашняя лапша в золотистом бульоне, посыпанная зеленью. Наверное, это было самоубеждение, но Тесею домашняя еда всегда казалась более богатой в отношении вкусов и какой-то более материальной, что ли. Казалось, что в еде, приготовленной им, вечно не доставало какого-то ингредиента. Лапша осела в желудке приятной тяжелой сытостью. Тесей стал разглядывать столовую на предмет изменений. Среди стоящих на каминной полке маминых духов он заметил несколько зверюшек из дерева. Их вырезал Ньют, когда был помладше. Там были птицы, рысь, медведь и олень с обломанным рогом. — Кажется, они стояли в твоей комнате, — он указал на полку и повернулся к Ньюту. Тот лежал грудью на столе, прижав ухо к его поверхности. — Что ты делаешь? — Слушаю жучков, — тихо проговорил он. — Внутри стола? Тесей приложил ухо к столешнице и изо всех сил прислушался. Внутри в самом деле что-то скреблось. Он представил крохотные челюсти, точащие древесину по волоску. Ньют послал ему улыбку через разделявшее их пространство покрытого лаком дерева, и Тесей с непонятной жадностью впитал её образ. Он перевёл взгляд на искажённое отражение брата в столе. Поездка пошла Ньюту на пользу. Они сидели на веранде, и Тесей любовался безмятежно-счастливым лицом брата. Солнечная тишина пахла сухими листьями, полнилась пением ещё не заснувших на зиму кузнечиков. По бокам ступенек на крыльце росли белые пионы в красных прожилках, великолепные, как лотосы, и ему хотелось сказать, что Ньют красив, как эти цветы. Даже ещё лучше, потому что он… Что «он» Тесей так толком и не мог сформулировать, как ни старался. Ньют высказал желание спать на их застеклённой веранде. Тесей, как-то незаметно для себя ходивший по пятам за братом весь вечер, тоже решил провести ночь почти под звёздами. Перед сном Ньют ещё долго возился с гиппогрифами. Тесей, лежа на софе, читал старый выпуск журнала со статьями про лекарственные травы и диагностические заклинания. Было совсем темно, когда Ньют вернулся. Тесей из-за раскрытого журнала наблюдал, как брат повесил огоньки Люмоса в воздухе и раздевался. У него были белые, как луна в сумерках, плечи, испещрённые веснушками так, что при желании из них можно было составлять созвездия. Тесей перевёл взгляд ниже и заметил на его бедре яркую ссадину. На светлой коже она пламенела красным. Он сел и отложил журнал. — Кто это тебя? — Мелета, — нехотя ответил Ньют. — Она не специально, — быстро добавил он. — У тебя всё, что связано с тварями, — не специально, — Тесей подошёл к брату и опустился на пол, осматривая немного сочащуюся ранку. — Они же не люди, чтобы причинять вред ради своего удовольствия, — возразил младший. На это Тесей решил промолчать. Он направил палочку на ссадину и произнёс заклинание. Та и не думала зажить. — Чему тебя только учат в твоём Аврорате, — брат толкнул его коленом в плечо. Тесей ухватил его за ногу, чтобы не толкался. У Ньюта оказались твёрдые, как дерево, мышцы, в самый раз пригодные для того чтобы лазать и быстро бегать. — Раны от магических существ должны зажить сами или с помощью зелий, — продолжил брат. Тесей поморщился. Он в самом деле так привык полагаться на магию при любом ранении, что порой забывал нюансы. — Ерунда, Тес, — Ньют неожиданно потрепал его по голове, от чего у него мурашки пошли по спине. Он обернул ссадину повязкой и вернулся на свою софу. Погасил светильник у себя над головой взмахом палочки, а её положил под подушку. Ньют убрал свои огоньки и лёг, повернувшись лицом к стене. Тишина повисла над домом. Тесей прислушался и разобрал слабый слабый шум от реки, клекот гриппогрифов и тихое дыхание брата. За стеклянной стеной веранды стоял ряд невысоких корявых деревьев с кажущейся синей в ночи листвой и росли кусты шиповника, на которых висели тугие круглые плоды. Картина была разделена на прямоугольники от частого переплета, в который немного хаотично были вставлены цветные стекла, словно при строительстве их не хватало для геометрического рисунка. Тишина подействовала на Тесея, и он вскоре закрыл глаза и заснул. За ночь он просыпался два раза. Оба из-за того, что Ньют проходил мимо. Первый раз младший выходил из комнаты и шёл словно по скорлупкам. Тесей посмотрел в окно. Судя по положению звезд, было не больше пяти часов. Второй раз, когда Ньют уже ложился на свою низкую кровать, за окном посветлело, а с прошлого пробуждения Тесея прошло часа два. Мельком он подумал, что как-то пропустил, как брат возвращался в прошлый раз и выходил в этот, но долго на этом остановиться не смог — сон словно дёрнул его за ноги и накинул мешок на голову. В десять Ньют, стуча пятками по деревянному полу, убежал давать завтрак гриппогрифам. Попытки поспать ещё немного были оборваны их птичьими голосами, резкими, как звук свистка, объявляющего конец игры в квиддич. Свой завтрак Ньют поглощал так поспешно, что мама сделала ему замечание. — Ешь спокойно, никто не отнимет, — добавил Тесей. Брат немного поутих. Тесей собрал тарелки в стопку и отлеветировал их на кухню, где они со звуком опустились в мойку. Под его присмотром губка стала намыливать посуду, тщательно проходясь по круглому углублению посередине и ободку голубых цветов по краю. Ньют шарил в буфете и собирал еду в сумку на плече. — Куда это ты? — отвлёкся Тесей. — К реке. — У тебя кончик носа белеет, когда ты врёшь. Ньют дотронулся до своего носа, словно мог это проверить таким способом. — Я же говорил, — хмыкнул Тесей. — Так что признавайся. Ньют начал как-то издалека про то, что феи в этом месяце готовятся к откладыванию яиц, но перед этим должны съесть что-то питательное и сейчас танцуют — а может, Тесей не расслышал, — чтобы съесть самцов другого подвида фей. И Ньют хочет зарисовать этот танец. — У них есть самцы? — А как они по-твоему размножаются? — удивился его непросвещённости Ньют. — Они жрут сородичей? — уточнил Тесей спорный момент. — Другого подвида, — подтвердил брат, — У них алые пятнышки на крыльях. — Весомый повод, — протянул Тесей. Он уже хотел безапелляционно заявить, что Ньют либо никуда не идёт, либо идёт с ним, но споткнулся на словах, как только открыл рот. Это было как-то не на возраст Ньюта. — Могу я пойти с тобой? — озвучил он более мягкий вариант. Ньют с сомнением посмотрел на него, словно не был уверен в его возможностях. Всё с той же неуверенностью он кивнул. Губка десятый раз проходилась по дну тарелки с обратной стороны, словно хотела стереть стоящее на ней клеймо. — Значит, нужно больше еды, — заключил брат. — Это что, далеко? — Тесей высушил посуду и отправил на полку до следующего приёма пищи. — Мили три в одну сторону. — Итого шесть. Тесей достал им по две картофелины и запек их парой взмахов палочки. В идеале должно было получиться с одного раза, но он себя знал — середина вышла бы сырая. Верх был немного подкопчённый. — С корочкой, — он завернул картофелины в мигом нагревшийся сверток и отдал брату. Тот скормил его своей холщовой сумке. К лесу вела дорожка, усеянная мелкой каменной чешуёй, на опушке, словно маяк, стояла старая развесистая рябина, гроздья которой были осыпаны птицами. Те с прожорливостью садовых гномов быстро склевывали красные с оранжевым оттенком ягоды. Некоторые ветки не выдерживали веса, и птицы висели почти перпендикулярно земле. — Перелётные, — заметил Ньют, — Видимо, у них тут стоянка. Потревоженные их вторжением, птицы с гамом вспорхнули на высокую ель, на самой верхушке которой висели десятки шишек. Когда через пять шагов Тесей оглянулся, птицы опять сидели на рябине. Вскоре над его ухом кровожадно зазвенели комары. От иихзвуков у него заранее зазудела кожа даже наглухо застегнутой груди. — Ты знаешь чары, отгоняющие комаров? Затылок брата отрицательно покачался, но он протянул что-то вроде амулета в виде баранки из туго скрученной травы. Тесей взял баранку — у неё были шершавые края, — осторожно поднёс к носу и тут же отдернул голову. Пахло не то чтобы отвратительно, но очень резко. Решив, что чего получше судьба ему пока не подкинет, он намотал черный шнурок на левую руку. Комары в самом деле отступили, но он видел, как они кружили шагах в трех, выписывая беспорядочные зигзаги в воздухе. Усыпанная плоскими с острыми краями камешками дорога все сужалась, пока не превратилась в едва заметную тропинку. Лес сбросил только пятую часть своих покровов, но листвы местами было по щиколотку. Он вспомнил, как Ньют любил идти и палкой собирать кучи сухих листьев, лишь бы выходило побольше. А еще он тащил в дом немереное количество шишек, сушил их, разбирал по чешуйкам, чтобы достать зерна и кормил кого-то… Кого же он кормил? — Кому ты собирал шишки в детстве? — Синицам, — Ньют отвел в сторону преграждающую путь ветвь и придержал её, пока Тесей не прошел. — Хотел разнообразить их рацион на зиму. К тому же, им очень опасно оставаться без еды в холод. Под ногу попалось что-то округлое, и раздался хруст. Тесей пнул предмет, вспахивая носком ботинка слой опавших листьев, и на поверхность выпал распавшийся на три части истончившийся олений череп. — Осторожно, — обернулся Ньют, — не подверни ногу. Тесей пнул кусок покрупнее в заросли. Это должна была быть его фраза. Иногда проход между деревьями и зарослями кустов попадался им только шагов через пятьдесят, и лишь тогда они могли идти на намеченный юго-запад. От этого путь стал чуть ли не вдвое длиннее. Тесей стал делать зарубки на дереве, раз уж они сошли с тропы. Ньют шёл так, словно лес вёл его, но Тесей не мог сказать, что чувствовал такую же уверенность. На него, наверное, наложила отпечаток работа, научившая всегда замечать места, из которых можно было ждать нападения. Лес был сплошным таким местом. Они петляли, обходя гигантские поваленные деревья, толщина которых достигала роста Тесея, а их вывороченные следом за стволом корни заняли бы столовую от стены до стены. Он сделал особенно крупную зарубку. — Не волнуйся, я могу выйти из любого места, даже незнакомого. У меня словно компас в голове, — Ньют, видимо, почувствовал дуновение воздуха от его заклинания. Тесей замер, как мальчишка, пойманный на воровстве конфет. — Очень хорошо. Он посмотрел на дерево справа. Дупло на уровне глаз было похоже на раззявленный рот, две складки над ним — на следящие глаза. Тесей предпочёл привычное уже зрелище рыжеватого в завитках затылка Ньюта. — Ты ходил в Запретный Лес? — Тесей был уверен в этом, но положительный ответ, скорее всего, не услышал бы. — Да, — не оправдал его ожиданий Ньют. Положительно не оправдал. — Но не очень далеко, — он срубил заросли высокой крапивы с черными колючими стеблями и перешагнул через образовавшиеся стерни. — Там охранное заклинание шагов через сто. По нему лесник находит нарушивших границу. С обеих сторон. Они вышли на полянку в форме полумесяца, всю поросшую плющом, который хватался за ноги гибкими стеблями. Ближайшие к поляне деревья были сверху донизу опутаны ими, как свежими, так и прошлогодними, высохшими. Некоторые деревья засохли в этом плену. Это были три минуты покоя, а потом они опять углубились в лес. Был солнечный день, но с океана листьев над головами всё ещё падали крупные, хотя и редкие капли, которые так и норовили попасть по макушке. Палки, обросшие мхом, скользили пол ногами, как сосульки. Одна покатилась под пяткой, и Тесей покачнулся, словно его толкнули. Левая нога ушла в бок, упруго приземлилась на островок мха и тут же провалилась. Под корочкой оказалась вода. Носок и штанина до середины икры мгновенно промокли. Тесей ухватился за жалобно скрипнувшую ветку и выдернул ногу, помянув несуществующие части тела Мерлина. Образовавшаяся ямка тут же наполнилась водой цвета слабого кофе. Он почувствовал желание выжечь это место. Сделать просеку до нужной Ньюту пещеры, чего легче. — Всё в порядке, — брат вдруг погладил его по задней стороне шеи. У Тесея возникла мысль, что так он говорил бы и вел себя с нервничающим зверем. Сравнение не польстило. Он поднял глаза на его лицо. Свежее. Красивое. Поднявшееся раздражение улеглось. — Конечно, в порядке. Носок и штанина высохли под действием заклинания. Проглядывавшее сквозь верхушки деревьев солнце оглаживало кожу. Братья вышли на открытое место и шагали через целое поле низкорослых папоротников, бледно-зелёных с ажурными краями. Они с ярким звуком похрустывали под ногами, от чего Тесей шёл быстро и размашисто, испытывая лёгкий душевный подъём. Потом начался край валунов, торчащих из мшистой земли, которые они обходили бесконечное количество раз. — Ну вот и пришли, — обернулся Ньют и указал на пещеру, вход в которую был похож на глазницу в черепе. — Думаю, нам стоит поесть перед тем, как мы пойдем туда, — Тесей взмахнул палочкой и согрел ближайший к ним валун. Тот на ощупь стал похож на остывавшую печь. — Не думаю, что твоим феям понравится лишний шум. Ньют кивнул и забрался на валун. Краешек его ботинка с внутренней стороны был немного стерт. Тесей залез следом. Ньют протянул ему ещё тёплую картофелину, шкурка от которой отходила тонкими черными хлопьями. Внутри она была чуть желтоватой и пахла так, что живот заурчал. Они съели по картофелине, потом по варёному яйцу с солью, и Ньют тыльной стороной ладони стёр с губ крошки серого ободка желтка и теперь щурился на солнце, как довольный низзл. Тесей наколдовал им по стакану воды, но для полного удовлетворения чего-то не хватало, и он достал флягу с медовухой из внутреннего кармана. Отпил и передал брату. Тот несколько секунд думал, глядя на его протянутую руку, но потом тоже приложился к горлышку. Тесей смотрел на волнообразное движение его гортани, пока Ньют не опустил голову. На его нижней губе осталась золотистая капля. Тесей машинально вытер её большим пальцем и бездумно слизал. Ньют отдал флягу, та заняла прежнее место у Тесея в кармане, и они съехали по теплому боку валуна. — Нам нужны маскирующие и согревающие чары. Думаю, там довольно прохладно. Этим вызвался заняться Тесей. Заканчивая, он подумал, что толком и не знает, как хорошо колдует Ньют. Неслышимые, незаметные и лишь осязаемые, они, пригнув головы, вошли внутрь пещеры. Ньют сразу пошел в бок, дёрнув за собой ослепшего было Тесея. Тот изо всех сил напрягал зрение, но после солнца едва что-либо различал. Брат потянул его вниз, и Тесей съехал по гладкой стене на почти ровный пол и прижал согнутые колени к животу. Еще с минуту он слепо моргал. От своей беспомощности он чувствовал, как холодок идёт по затылку. Нащупав бедро Ньюта, сидевшего рядом, он положил на него ладонь и немного успокоился. Потом он заметил, что непроглядная темнота разбавляется золотистыми мазками в воздухе. Он пригляделся к одному из них и увидел отблеск слюдяных крыльев и идущий за ними шлейф чего-то, похожего на пыльцу. — Видишь? — прохладный нос Ньюта коснулся края его уха, а тёплое дыхание скатывалось по шее. — Да, — так же тихо проговорил он. Феи, сопровождаемые золотым следом, все время перемещались, но делали это так плавно, словно находились под водой. Сбоку послышался едва слышный шорох, не громче тех жучков в столе. Тесей повернул голову. Ньют сосредоточено рисовал прямо палочкой на плотном листе бумаги. Это были разноцветные стрелки, на краткий миг вспыхивающие на листе, но потом цвет их утихал, и они начинали двигаться. Ньют всё время сверялся с картиной перед ним. Краем глаза Тесей заметил, что синхронность плавного танца была нарушена в самом его центре. Движение было резкое — так рыба выпрыгивает из воды за мошкой. Секунда, и неторопливый, округлый ритм был возобновлен. — Самцы, — нос опять ткнулся ему в ухо, — меньше самок, и те легко прокусывают им шею вот здесь, — пальцы дотронулись до его гортани. — А потом съедают, как стрекозы — мотыльков, может быть, замечал на реке. — Я не вижу самцов. — Они не светятся, — Ньют вернулся к своему рисунку. Здесь его волосы выглядели совсем тёмными, а из черт лица Тесей видел только его нос и ямочку над верхней губой. Ньют напоминал прилежного ученика. Эта мысль заставила его улыбнуться, и улыбка так и осталась на его лице. Тесей хотел притянуть его к себе и обнять. Мысль эта была яркая, как сноп искр в темноте. Он представил, как крепко прижимает брата в себе и прикасается губами к лбу, векам и щекам. Тесей потряс головой, сбрасывая наваждение. Он почувствовал, что ноги у него затекли, и осторожно пошевелился. Нет, ему часто доводилось выслеживать, но как хорошо было бы встать хотя бы на секунду. Ньют же в своём азарте исследователя был неутомим. Когда брат наконец убедился, что его зарисовки полностью совпадают с реальностью, Тесей встал с заметным усилием. Он подумал, что человек, способный сидеть в три погибели ради танца кровожадных фей, способен ещё на многое. Они пошли обратно. Лес снова словно заключил их в непролазную ловушку, где только Ньют знал, что нужно делать. Тесей чувствовал себя в западне, пока не узнал места, мимо которых они проходили. Вот надломанная ветка с сочными древесными волокнами на месте разлома, вот коряга, с которой свисают бороды мха темно-зеленого цвета с белой оторочкой. Только Тесей расслабился и отправил плечи, как Ньют решил, что настало время рассказать, о каких ужасах леса он знает. — Ты знал, что существуют перемещающиеся болота? Порой в до этого сухом месте возникает что-то вроде полыньи, и человек или зверь падает туда с головой. А ещё болотник может схватить. — Ты выбрал отличное место и время для таких разговоров, — пробормотал Тесей, вспоминая, как ощутил под ботинком в яме, в которую провалился, что-то упругое и как будто бы движущееся. Он стал рассматривать свою руку. Под ногтями была грязь. Тесей решил её не выводить пока что. Всё равно он ещё много раз успеет измазаться. Да и Ньют, как ему казалось, не стал бы применять Очищающее каждую минуту. Подошвы ног горели от затруднённого похода по неровной почве. Минут пятнадцать они шли по скользким корням и осыпавшимся шишкам, а младший словно и не замечал неудобств. Тесей почувствовал облегчение, когда они вышли на опушку и побрели вниз, к дому. Вторую половину законного выходного он решил провести в горизонтальном положении с необременительной для ума книгой в руках. Ньют возился со своими записями. Его схемы походили на старческое лицо, все испещрённое закругленными морщинами. Линии ползали по бумаге, как длинные сороконожки. Спокойный бледно-жёлтый свет лился на исцарапанный пол и плечи Ньюта. Его пальцы, местами в чернильных пятнах, всё чертили и чертили. Тесей уже раза три ловил себя на том, что увязает в этом зрелище, плавая взглядом от рук брата на узкую переносицу и рот. Приходилось читать абзац с начала, и, когда Ньют складывал свои бумаги в стопку, он не продвинулся и на пять страниц. Когда Ньют выпрямился и потянулся, Тесей поманил его к себе. Быстрым движением ухватил за плечо и усадил себе на колено, держа в таком шатком положении. Он хотел подержать его в таком нелепом виде — уж больно поменялись их роли в лесу. Тесей не любил отдавать контроль над ситуацией. Ньют, подстать имени, был вертким, как ящерица, Тесей сообщил ему это, и Ньют засмеялся легко, словно чаша перелилась. Тесей немного повалял его, как кот — мышь, и улегся сверху, уложив брата на живот и уткнувшись ему губами в шею. У него появилось диковатое желание укусить его, которое он не мог объяснить, и он отпустил брата, пока сдуру что-нибудь не сделал. Этой ночью он спал без пробуждений, хотя и слышал сквозь сон какой-то скрип. Встали они, когда ещё туман лип к стеклам. Деревья за окном казались мрачными часовыми. Тесей убрал щетину заклинанием и оделся в приличный костюм, без особого желания съел завтрак. Мама обновила свой наказ присматривать за Ньютом, когда прощалась с ними на крыльце. Ньют напоследок заглянул к гиппогрифам. Плотный туман устилал землю, у изгороди Тесей повернулся и помахал матери. Дом за ней сквозь пелену был похож на картину, написанную в размытой манере.

***

На работе его затянула бумажная рутина. Ньюта на другом уровне, наверное, тоже. Дело о големе пропало с их доски приоритетов за неимением хотя бы какого-нибудь магического следа. Сдавать эту страхолюдину магловским блюстителям порядка они опасались из-за вопиющей ее необычности, и скульптура окончательно затерялась где-то у ликвидаторов. На каждые пятнадцать минут труда Тесей давал себе пять минут отдыха со скуки и пялился в искусственное окно, которое в этот раз показывало большой сельский сад. С разлапистой яблони с тихим стуком падали переспевшие яблоки. Тут и там был раскидан садовый инвентарь, под разросшимся кустом шиповника стояла белая, местами облупившаяся скамейка. По несуществующему подоконнику прыгала стайка воробьев. Всё заливал золотистый свет. Тесей лениво прислушался к разговору за спиной через стол от себя. — Полтергейст пришел и сожрал подставку под перо, так, что ли? — возмущался один женский голос. Кажется, Руби. — Ну, возьми мой, — а это Пинн. — Не нужна мне твоя подставка, — недовольно отвергла Руби. Тесей провел пальцем по своему огненно-красному перу, за спиной застучали низкие каблуки Руби. Она прошла мимо его стола и схватила что-то, похожее на маленькую коробочку под помаду с блестящими краями, с крайнего стола. — Вот же она! — она потрясла поблескивающей подставкой. — Я точно не брала, может, Том, — Пинн, кажется, уходила. У Тесея заныли виски от этой бессмысленной разборки. Он снова взялся за перо, но вмиг кончик его срезало, как бритвой, и тот, рассыпавшись на волоски, красной паутиной усыпал пергамент. В следующий момент чернильница разлетелась, оплевав всё тёмными пятнами. Тесей наконец отмер и наложил чары щита. Вокруг нарастала паника. Он увидел, как Руби отрезало кончики ногтей и подушечки пальцев. Кровь мгновенно залила ей руку, лицо смялось от боли. Тесей отгородил щитом и её, но заметил, как что-то вроде волны налетает на прозрачную преграду и та идет радужными разводами, как мыльный пузырь, и расползается, расходится, как старая одежда по шву. Что бы это ни было, щитовые чары против него мало что давали. Ньют ведь тоже в Министерстве… От страха за брата Тесея словно льдом обложило. Он кинулся к лифту. Впервые он чувствовал, какие у лифта тонкие стенки, какая пропасть, отделённая лишь тонкой пластиной, у него под ногами. А то, что устроило переполох, пришло снизу. Лифт невыносимо медленно полз наверх. На уровне Ньюта он натолкнулся на Уэстона из Отдела призраков. Грузное тело выдрало из ботинок и приложило о стену. Тесей опустился рядом и повел палочкой вдоль груди. Результата не было. От этого стало еще страшнее. Тесей решил, что поможет потом, потом пойдет вниз и выяснит, что там, а сейчас ему нужно было найти Ньюта. Брат сам на него выскочил из-за очередного закруглённого поворота. Тесей ухватил его за руку и поволок к лестнице — лифт всё равно был набит битком. Скорее в Атриум, оттуда можно трансгрессировать. В Атриуме было не лучше. Кому-то оторвало руку с татуировкой, и она ещё бегала по одинокой кисти. Тесей дёрнулся, словно хотел закрыть Ньюту глаза ладонью, потом вспомнил, зачем они здесь, и попытался их перенести, но не удалось даже просто выбраться на поверхность. В Атриуме померк свет. Камины потухли. Их вообще не собирались выпускать. Тесей затащил Ньюта за фонтан и повалил на пол у округлого золотистого борта. В уме еще стоял образ кисти с татуировкой, так что Тесей укрыл брата собой, как одеялом. — Тихо, не шевелись, — прошептал он. Прохладный нос Ньюта касался его шеи. Если бы Министерство и так не было под землей, он был бы уверен, что здание не выдержит и провалится. Но существовала вероятность, что пол под ними рухнет вниз. Гладкие как зеркало плиты покрывались щербинами, как бубонтюберы волдырями в период созревания. От края фонтана откололся кусочек, и шею и волосы Тесея покрыла золотистая пыль. Ньют под ним чихнул, дёрнулся и тут же застонал от боли. Тесей почувствовал, как край его рубашки пропитался теплой кровью. Чужой. Рукав от локтя до кисти у Ньюта был порван. Тесей быстро снял с себя галстук и направил палочку чуть выше раны, накладывая жгут. Потом попробовал заклинание заморозки, надеясь уменьшить боль. Лицо у Ньюта оставалось таким же бледным — даже веснушки побледнели, и Тесей чувствовал себя хуже, чем если бы это была его рана. Кончилось всё, как порыв ветра. Было и нет. Ещё слышан был крик, топот ног вокруг. Тесей наложил щит, и тот не пошел разводами. Он помог брату встать. Тот держался, но морщился от боли. — Всё хорошо, всё кончилось, — успокаивал его Тесей, как ребенка. По правде, это больше утешало его самого. В пыльном кабинете Ньюта просто потому, что он был ближе, Тесей смазывал брату поврежденную руку. Мазь он приманил из своих запасов — Министерство сейчас напоминало разворошенный палкой улей, и штурмовать кабинет местного целителя не хотелось. Слишком большая трата времени. Наложенная наспех повязка, останавливающая кровь, свернулась на полу, как змея с узором из красных пятен на спине. Тесей втирал мазь, пока кончики пальцев не начали неметь, пока все сосуды и кожа не срослись и не остался только красный глубокий шрам, который он продолжил гладить круговыми движениями, словно хотел выманить свернувшуюся под рубцом боль. Некоторое время он еще держал руку брата словно бы в клетке из собственных пальцев. Ньют не отстранялся и не проявлял нетерпения. Тесей наклонился и поцеловал очищенные от брызг крови ладони брата. — Я так рад, что не потерял тебя, — сказал он, и в его жизни было мало чего-то столь же искреннего. Министерство заставило их подписать бумагу о неразглашении: теперь на них напала бы немота, попробуй они раскрыть рот о случившемся, и перо выпало бы из пальцев, попробуй написать. Тесей хотел только оказаться дома и немного забыться. Перед сном он еще раз смазал багровый шрам Ньюта, снова слишком затягивая это действие, но Ньют смотнел на него без раздражения, даже с теплом. Он пожелал брату спокойной ночи. Сам Тесей еще долго шатался по квартире неприкаянным призраком. Потом заметил свет, пробивающийся под дверью в комнату Ньюта, и осторожно заглянул внутрь. Брат спал, забыв погасить светильник. Тесей закрыл дверь и подошел к кровати, неслышно ступая по зачарованным половицам. Его огромная тёмно-серая тень упала на грудь Ньюта. Тот тихо дышал во сне, свесив руку с кровати. Тесею отчего-то было стыдно, что стоял здесь и вроде как подглядывал. Он очень тихо подошел и опустился на колено перед низкой кроватью. Одеяло было сбито вместе с простынёй, и Ньют лежал, как подкидыш в ворохе ветоши. Тесей отметил, что нужно купить ему новое одеяло потеплее. И кровать побольше. Угол плоской подушки свесился с кровати, и голова Ньюта была чуть запрокинута, словно он подставлял горло под нож. Тесея так и подмывало разгладить брату простыню, нормально укрыть и принести подушку попышнее, но он слишком боялся его будить, сам не понимая почему. Тесей наклонился ниже, рассматривая спокойное лицо Ньюта, нежный, тающий очерк щеки и опущенные рыжеватые ресницы. От него шло сухое травяное тепло, словно пребывание дома ещё не выветрилось из него. Тесея переполнило возбуждение, в котором смешались сила и нежность. В окно тихо стучался дождь. Мир вокруг был погружен в темноту и тишину, словно они были одни на много миль. Тесей тихо поднялся и вышел, погасив светильник с последним шагом за порог. Потом лег в кровать и уставился на молочную гладь потолка. — Я влюблен, — сообщил Тесей потолку после нескольких минут молчания.

***

Коллектив его был подавлен вчерашним и, хотя все и остались целы и красовались только багровыми шрамами и протезами, чувствовал себя ещё хуже, потому что не имел возможности обсудить произошедшее. Тесей не был призван убирать последствия внизу — видимо, ему не доставало статуса. Чтобы встряхнуть своих, он на нынешней тренировке повысил выработку, решив, что физические нагрузки хорошо отгоняют плохие мысли. А ещё они могли бы пойти и выпить все вместе. В обед из Мунго пришло извещение, что Дереку наконец стало лучше. Это оказало действие лучше любых тренировок, но породило споры о том, кто пойдет навестить друга. Тесей хотел отказаться от посещения в пользу кого-нибудь другого, но его просто выпихнули вперед, аргументировав это тем, что от Отдела он ходил в Мунго чаще всего. Мидж тоже попала в их группу. Остальные были с каких-то дополнительных курсов по чарам. Дерек мог сидеть, опираясь на три подушки. Он всё ещё был цвета сырого мяса, начисто лишён волос и нескольких зубов, но его уже нельзя было назвать живым трупом с отходящей кожей и прозрачными веками, не скрывающими глазные яблоки. — Страсть как хочется курить, — было первыми его словами. Тесей в первую секунду опешил, а потом засмеялся вместе с остальными. Вчерашний труп жаловался на то, что ему не дают курить. Воистину не знаешь, чего ожидать от жизни. Происшествие в Министерстве как будто было забыто. Тесей словно был заключен в плотный кокон из слюны и паутины, а теперь оболочка треснула, и он выбрался наружу, пережив метаморфозу, как гусеница, ставшая бабочкой. Он вернулся домой раньше Ньюта, хотя и прошелся по магазинам за новыми вещами для брата. И какой же подъём он испытывал. Тесей зашел в ванную и внимательно осмотрел себя в зеркале. Он казался себе другим человеком — настолько свежим и сияюще-матовым было его лицо. Энергия ликования распирала его, украшала и делала глаза светлее и ярче. Было время обеда, но есть он совершенно не хотел и вообще ощущал себя так, словно еда — это что-то лишнее для него. Вместо неё прекрасно подошли бы солнечный свет и воздух. Только из соображений, что его организму всё же что-то нужно, он выпил стакан воды. Потом взялся за уборку, как будто это было его любимое занятие. Быть влюблённым — тоже труд. Сейчас он приводил комнаты в порядок для прихода Ньюта. В комнате младшего он не осмелился убирать те кипы бумаги по углам, но позволил себе осмотреть несколько. В конце концов, Ньют даже не прятал их в ящик. Там было много черновых составов зелий и улучшенных существующих. Один лист был озаглавлен его именем и, к удивлению Тесея, содержал информацию о его росте, весе, распорядке дня, вкусах, сколько и как часто он ест и пьёт, какая у него реакция и сон, что любит и ненавидит. Для него было странно прочитать, что он не любит слишком шершавые полотенца. Это было правдой, но он никогда не ожидал такой наблюдательности от обычно рассеянного Ньюта. Будь на месте Ньюта кто-то другой, он бы из него душу вытряс, а потом стал бы выяснять, зачем ему это. Но… С Ньютом он рос, и если ему легче так привыкать к нему — пусть ведёт свои записи. Пусть его и не особенно радовал такой же подход к нему, как и к какому-то шлеппи, а то, что в другом он посчитал бы грубостью, в Ньюте его трогало и умиляло. Тем более, сейчас. С этими записями между ними была некая недоговорённость. И сказать об этом было отличным способом сделать их отношения более доверительными. Тесей дождался Ньюта. Они спокойно поужинали, и только тогда он упомянул этот его дневник наблюдений. Ньют выглядел так, словно сейчас даст дёру. Тесей ухватил его за руку. — Я совсем не обвиняю тебя. Я же не идиот. Я понимаю, как иногда тебе сложно… Выражение лица Ньюта стало одновременно спокойным и немного ироничным. Он разглядывал Тесея, словно что-то хотел найти для себя. Тесей подозревал, что где-то его надули. — Зачем тебе эти записи? — может быть, его вариант вообще неверен. Тогда в этом было что-то зловещее. — Чтобы лучше тебя понимать, — спокойно ответил Ньют, и Тесей не расслышал в его голосе признаков лжи. Он расслабился. — Дай-ка я тебя подстригу, — сменил он тему. Тесей ещё вчера заметил белые кончики волос Ньюта. Нужно было избавиться от них, пока они не начали путаться. Тесей брал каждую прядь и отсекал палочкой кончики длиной на два зубчика вилки. Пряди, освобождённые от лишней ноши, теперь заворачивались круче. Работа была кропотливая, но доставляла удовольствие. Тесей помечал обработанные пряди, спускаясь с затылка к шее. Пол вокруг был усеян золотистыми волосками. Ньют ёжился — волоски сыпались ему за шиворот и кололи шею. Голову он всё время норовил опустить слишком низко, и Тесей выравнивал её за виски. — Потерпи немного, — уговаривал он брата. — Чем так возиться, лучше бы отстриг одним махом сколько получилось бы. — Много ты понимаешь, — пробормотал Тесей, — Нужно подчеркивать то, что имеешь, а не избавляться. Ньют оглядел себя в протянутое зеркало. Тесей потянул его за прядь на затылке и отпустил. Та свернулась, как пружина.

***

Министерство погрузилось в радостную возню. Сверху решили, что небольшой спектакль отвлечет людей, а непосредственное участие в подготовке оживит застоявшуюся атмосферу. Даже их Отдел отметился своей причастностью. По большей части, из-за способности каждого первого к трансфигурации и чарам. Тесей левитировал перед собой большое овальное зеркало. Его хотели использовать в пьесе, но для этого оно было немного простовато. Над помещением, временно исполняющим роль театрального зала, трудились десять волшебников. Кресла, обтянутые посеребрённой кожей, мерцали в сумраке зала. По стенам были развешаны гравюры со сценами из разных представлений, на которых кто-то трагически заламывал руки, стоял у фонтана или лежал на полу с вырезанным сердцем в руках. Пол сцены был покрыт красноватым лаком, с непривычки огни, развешанные по её контуру, слепили глаза. Посередине стояла скульптура из атласного дерева, а около неё… — Ньют? Брат повернулся, и куча цепочек, цепляющихся за словно бы отросшие волосы и спускающиеся вдоль лица, зазвенели. Тесей чуть не выронил своё зеркало. В здешнем освещении волосы брата были цвета красного дерева, глаза очерчивала золотая краска. Он был одет во что-то вроде черного пеплоса с накидкой на волосы, талию перехватывал золотой пояс. — Ты что, играешь в пьесе? Ньют посмотрел на него с возмущением. — Проклятие МакБунов, нет, конечно же! — от резкого жеста браслеты на его кистях зазвенели. — Тогда почему ты в костюме? — Тесей положил зеркало на пол, чтобы не расколоть его в мерлиновой матери. — Она хочет посмотреть, как смотрится со стороны, — Ньют кивнул на рыжую высокую девушку, которая, судя по жестикуляции, отстаивала свою точку зрения на постановку. Волшебник, на которого изливалось её недовольство, уже шёл красными пятнами. — Чем ей не угодило зеркало? — Она сказала, что не может постоянно на него пялиться и играть одновременно. Как будто я могу играть. И не смотри так, сам не знаю, как на это согласился. Она, наверное, на меня Империо наложила, — Ньют стал крутить браслет. — И кого ты, то есть она, играешь? — Смерть, — отозвался Ньют, и его обычно мягкое выражение лица сменилось сардонической улыбкой тёмного духа. От такого преображения Тесей почувствовал себя оглушённым. — Здесь решили, что Смерть рыжая и женского пола, — по-своему расценил его выражение лица Ньют. Резкий звук словно дал в ухо. Волшебник, чья скрипка издала этот свист, извинился и сказал, что она сегодня капризная и не хочет играть с двумя другими. Вспомнив, что пришел сюда для дела, Тесей отнес своё зеркало вглубь сцены и занялся наведением серебряного блеска на не очень ровную от времени поверхность. Матово-блестящие оловянные гирлянды из листьев, веток и ягод обвили её, образуя раму. Тесей наблюдал за Ньютом в отражении, одновременно делая листья и цветы более отчетливыми и мерцающими. Ньют за его спиной ходил босыми ногами по гладким складкам красной ткани, раскинувшейся, как море, по сцене. От ярких огней его тело просвечивало сквозь тонкую черную ткань. Тесей ощутил прилив возбуждения со всеми его антигравитационными законами. Он до боли прижался лбом к вырезанному им оловянному листочку, так что на коже осталась вмятина. — А вот это уже проблема. Тесей, хотя и признавал своё чувство влюбленностью, не думал, что оно выходит за рамки положенных чувств к брату. Может быть, совсем немного. В тот вечер, когда он принял свою любовь, он чувствовал такое удовлетворение, что казалось, что он ничего не весит, как в детстве, когда он ел зачарованное мороженое. Это была та фаза ничем не замутнённого восторга, когда достаточно просто существования и лицезрения предмета своего чувства. Он испытывал бесконечное удовольствие от его присутствия рядом и, возможно, хотел бы быть ближе, не задумываясь о том, в какой форме предстало бы их соединение. Он представлял, как они могли бы ходить по бескрайнему лугу примерно вечность и им бы это не надоело. Чувство его представляло из себя немного бесформенного зверя, составленного из солнечных бликов их общих воспоминаний. Реальность была немного сурова. Ньют не испытал схожего преображения, и его больше интересовали отрывки в письмах матери о забредших в сад нарглах или обнаруженный им в парке клаббет, и Тесей вынужден был признать, что хотя его любви и хватило бы на них обоих, любит он живого человека со своими интересами, жизнь которого не сводится к тому, что ощущает брат. Но если бы он чуть больше интересовался им… Отыскивая способ расположить к себе Ньюта, Тесей таскал ему подарки по мелочи: то новую чернильницу, то новое перо вместо растрёпанного старого, коллекционный набор всех пород драконов, полироль для волшебной палочки, справочник растений, о котором Ньют как-то заикнулся. Неожиданно вспыхнувшая и никак не желающая гаснуть влюбленность терзала Тесея, но то, что началось после того случая на сцене, не шло ни в какие сравнения. Словно Тесей увидел тень в том, что считал абсолютным светом и из глубины его просыпался ответный мрак. До сих пор прикасаться к Ньюту было естественно и легко, как будто тёплый ветер проходил по коже. Теперь ощущение стало острее, ему хотелось не то подмять брата под себя, не то укусить. Чем дольше Тесей это представлял, тем дальше заходил в своих мыслях, и если по началу он только целовал Ньюта, то теперь брат стоял перед его мысленным взором нагой со следами его укусов и царапинами от ногтей по плечам и животу. Днем Тесей старался играть в приличного человека, чтобы брат не заметил его странностей, но порой ему хотелось встряхнуть брата и, приблизив свое лицо вплотную к его, спросить: неужели тот ничего не замечает? Стараясь преобразовать эти эмоции хотя бы во что-нибудь, он принес Ньюту новый котел для зелий, весы для ингредиентов, заменил древний расшатанный стол новым, купил две парадные мантии. Осматривая последние, Ньют вопросительно посмотрел на него. — Вдруг пригодится, — пожал плечами Тесей. Не говорить же было, что основная причина, по которой он купил мантии, — это фантазия, как он их снимает с Ньюта.

***

От прошлого их дела антикварного магазинчика, где Дерек попал под проклятие, потянулись ниточки других связей, и аврорам пришлось совершить несколько рейдов на не связанные до этого точки сбыта. Почти все из них прошли мирно благодаря внезапности обысков, кроме этого, последнего. По лбу Тесея стекала кровь, пока он лечил рану под волосами. Кровь схватилась тонкой пленкой на коже и неприятно стягивала. Казалось даже, что она уже идёт трещинками, когда он морщит лоб, но для этого корка была ещё слишком эластичная. Тесей счистил кровь и некоторое время наслаждался тем, как иголочки покалывают ставшее чистым лицо, пока пришедшие ликвидаторы не начали проверять помещение на возможно оставшиеся артефакты. Предупредив Феликса, Тесей спустился по лестнице на улицу и глубоко вдохнул. Слегка моросило, но это было даже приятно. Он заметил движение только краем глаза, но и этого хватило, чтобы повернуться и выхватить из потока людей Ньюта. Тот спускался по ступенькам крыльца, над его головой висела вывеска с розовым флаконом со струящимся из него паром того же цвета. Его пальто было расстёгнуто, а и без того не бывавшие в особом порядке брюки были смяты длинной складкой сбоку. У Тесея появилось ощущение нереальности происходящего. Он никогда не слышал, чтобы Ньют знакомил мать с кем-то. Он не рассказывал Тесею ни о ком. Его интимной жизни словно не существовало вообще, во всяком случае, её окружала тайна. А если она и была, то Тесей никогда не связал бы её с притоном. Вторым чувством, которое он испытал после удивления, был приступ ревности и негодования. Тесей объяснил его тем, что возмущен поступком брата, принизившим его достоинство. К тому же, казалось, что при нём осквернили что-то непорочное, что и делало Ньюта Ньютом. Он окликнул брата. Тот обернулся. Под пальто была серая, как засохшая овсянка, рубашка — она никогда не нравилась Тесею. Вообще сейчас весь облик Ньюта внушал ему раздражение. Были бы они здесь одни, он оттаскал бы брата за уши. — Что ты там делал? — Тесей осмотрел шею Ньюта: нет ли на коже каких-либо отметин. — Искал добровольцев, — брат стал застегивать пальто. — Добровольцев для чего? — Тесей посмотрел на него с сомнением. — Для испытания зелья, — справившись с последней пуговицей, Ньют повернулся к нему всем телом. — Какого? Ньют, я что, должен из тебя все клещами тянуть? — Тесей начинал закипать. — Зелье, делающее половой акт более возможным. Интересуешься? Захотелось дать Ньюту затрещину в ответ на насмешку. — У тебя кровь в волосах, — сбил брат его злость. Тесей запустил пальцы в волосы, и с них посыпались бурые хлопья. — Не всё счистил, — пробормотал он, убирая крошево из засохшей крови. — Тебе нравится твоя работа? — внезапно спросил брат. — Иначе зачем же я это делаю, — Тесей поднял голову на вывеску с розовым флакон. — Ты там не… Ты был там только для этого? Ньют изобразил на лице комичное отвращение. На его волосах оседала водяная пыль с неба. — Это не вписывается в моё понимание о потраченных с пользой деньгах. У Тесея немного отлегло, но плечи никак не удавалось расслабить. Неприятно было вообще думать, что брат находился в этом месте. Он подошел ближе и ухватил Ньюта за шею, зажав её локтем, — так он часто делал в детстве, если Ньют слишком расходился. Бывало, он успокаивался, но чаще… Ньют укусил его за бугорок на ладони под большим пальцем. Тесей мигом выпустил его. — Ты что, детство вспомнил? — он потёр руку. Место укуса ещё болело, но он был доволен — никаких следов и на задней стороне шеи. — А ты? — в тон ему отозвался брат. Тесей посмотрел на красноватую отметину на ладони. Это был Ньют, которого он знал. Перед ним промелькнули несколько их совместных воспоминаний родом из родительского дома. Через столько лет их общее детство было не менее реально, чем та внезапная ревность, которую он испытал. Она до сих пор царапала его изнутри. Что, в конце концов, он мог сказать брату? «Просто живи со мной, живи рядом со мной, чтобы я каждый день видел тебя, пусть я буду тебе самым близким, самым дорогим…» — Тебя зовут, — прервал его мысли Ньют. Тесей оглянулся на Феликса. — Если от твоего зелья будут незапланированные последствия — тебе это так просто с рук не сойдёт, — дал он профилактический нагоняй и пошёл назад опечатывать квартиру.

***

Ньют распарывал ножом для бумаги листы пергамента и подшивал их в короткие папки. За окном луна серебрила спокойное море. Наверху было ещё рано до луны, но всё равно — конец рабочего дня. Ньют смотрел на море с безнадёжностью приговорённого, его нож с легким свистом разрешал очередной лист. Он сел поудобнее и задел ступнями ноги Тесея. В тесном кабинете абсолютно нельзя было разместиться. Тесей подобрал ноги под стул, на котором сидел. — Ты прямо олицетворение скорби. — Заткнись, — Ньют присоединил половину листа к его собратьям в папке взмахом палочки. Под конец дня пока не удавалось прогуляться по улице, и настроение у него близилось к нулевой отметке. — В конце-то концов, если всё опротивеет, ты всегда можешь смыться. Ньют наконец поднял на него взгляд. — Еще целый час, — эмоции в его голосе не могли бы накормить и самого не взыскательного дементора. — И ты не мой начальник, чтобы отпускать меня раньше. Мысль была заманчивая. Но перевести не проработавшего и двух месяцев Ньюта даже в Отдел тварей было проблематично, не то что в Аврорат. — Есть вариант. — Ты и докси травишь в три приёма или всё же не так растягиваешь? — но он чуть оживился. Тесей хотел было сказать, но хотел потомить Ньюта ещё немного. — Попроси. Ньют отодвинул свои папки. — Я тебе сейчас дам в нос, — Ньют смотрел на него дерзко и нетерпеливо. Это было трогательно. — Ты отправляешься со мной в Каир. В командировку. Лицо Ньюта выразило беспокойное недоумение. — А я-то здесь причём? — Ты получил ранение в недавнем инциденте. А сейчас пошла лавина задабривания. — Ты что, шантажировал начальство? — недоверчиво спросил брат. Сейчас он был похож на того ребёнка, каким был. Восторг от очередной затеи. — Я провёл тонкий анализ непростых человеческих отношений, — с достоинством отозвался Тесей. — Бросай эту ерунду, нужно оформить приказ на наше отправление. — Когда отправимся? — уже загоревшись, спросил Ньют, когда они шли по коридору. — Завтра с утра. На три дня. Из работы только доставить один артефакт и забрать, когда там с ним закончат. Что-то не так? — беспокойство на лице Ньюта ему не очень понравилось. — Нет, просто думаю, что брать с собой. У меня заказ на зелье, — пояснил он. — Что ещё я о тебе не знаю? — вздохнул Тесей. Ньют был избавлен от ответа из-за внезапного языка огня из коробки, которую занёс в лифт волшебник, зашедший следом за ними. Лифт наполнился запахом палёной шерсти с рукава. Тесей с руганью сквозь зубы восстановил одежду. Не прекращая извиняться, волшебник с коробкой вышел на следующем этаже, а они поехали в Атриум. Последний рабочий час Ньюта они скоротали в оформлении документов. Чуть ли не всю ночь Ньют чем-то шуршал за стеной — никак не мог закончить сборы. Тесей уже хотел было что-нибудь бросить в стену, но всё наконец затихло. Утром Ньют беспокоился как в три года, когда встречал Рождество со всеми. Он всё проверял замок на своём чемодане и унялся, когда Тесей пригрозил его отнять. В Министерстве Тесею вручили опечатанную со всех сторон серебряную шкатулку, на крышке которой багровым огнем горела охранная руна, мерцавшая при любом движении, как угли в костре. Ровно в девять братья прикоснулись к наливающемуся синим светом порталу, и их перенесло на край города. Точнее, на границу города и пустыни. Было утро, но солнце грело так, как в Лондоне не грело ни в какой полдень. Тесей наложил охлаждающие чары, но помогали они слабо, с каждым шагом по плотному, поросшему низкими, растрёпанными, как мочало, растениями песку, в английском костюме становилось все жарче. Они подошли к обелиску из розового гранита, прошли сквозь него и попали на белоснежную улицу. На такой жаре можно было бы принять её за мираж в пустыне, но для миража она слишком ослепляла. Многослойная одежда доставляла всё больше неудобства, и Тесей терпел только ради того чтобы появиться в приличном виде. Потом уж Мерлин с ним. — Сейчас вся твоя замазка потечёт, — Ньют взмахнул палочкой, и его уложенные волосы рассыпалась на мягкие завитки. — Так гораздо лучше. Тесей хотел было выразить неудовольствие, но в самом деле лучше уж так, чем если они будут выглядеть как засаленные. Он заметил, что белый камень мостовой — здесь преобладали белый цвет зданий и зелёный от пышной растительности — покрыт невесомой пылью, походившей на муку. Она пачкала туфли. Им определенно стоило переодеться потом. Ньют украдкой вытер рукавом висок. — Как ты? — Тесей пощупал его лоб на предмет теплового удара, Ньют боднул его в ладонь. Он был таким рыжим, словно огонь горел у него в волосах. — Всё равно уже пришли. Перед ними высилось блистательное величавое здание с гладко отшлифованными стенами и плавными линиями, напоминающими оборку на праздничном платье. Внутри было куда прохладнее. Вдоль стен сидели каменные кошки с ликами древних идолов. Их отражения в чёрном зеркальном полу с золотыми узорами следили блестящими глазами за вошедшими. Женщина, встретившая их, была одета в белые одежды с цветными вставками. Ее волосы были яркого серебряного цвета, а лицо прорезали тёмные морщины, словно трещины в неплотно склеенном кувшине. В британском Министерстве было чем глубже, тем важнее, здесь наоборот забирались повыше. На нужном Тесею этаже открывался такой вид, что дух захватывало. Земля внизу была плоской, как поверхность стола, без намека даже на холмы. По одну сторону плавно текла широкая река, город пёстрый и приземистый, весь в золотистой дымке. Тут и там его прорезали рощи и зеленые поля. Пустыня уходила в бесконечность, тянулась далеко-далеко, пока не сливалась с горизонтом, окаймлённым золотой тесьмой. Тесей передал шкатулку, и их спросили о провожатом. На лице Ньюта появилось выражение едва уловимого недовольства. — Нет, спасибо. Они уладили несколько бумажных формальностей, и на этом работа на сегодня была окончена. В небольшом внутреннем дворике, заросшем так густо, что ветви цеплялись за рукава, Тесей постарался сделать из их одежды наряд полегче. Самым логичным казался белый цвет во всем, включая обувь, раз уж тут так много пыли. — Пойдем изучать город. Для Ньюта приглашение было излишним — он ещё наверху потерял интерес к Министерству и осматривал местность. В Грингготсе Тесей поменял небольшую сумму на маггловские деньги, если вдруг они понадобятся. Он был не очень в них уверен, даже с фунтами он путался через раз, а эти… Он понадеялся на свою память — когда-то он мельком посмотрел табличку-схему, призванную помочь в понимании соотношения разных валют и их внешнего вида. Ньюту было не важно куда идти, и они отправились по самому предсказуемому туристическому пути — к пирамидам. В конце концов, глупо было бы их не увидеть. Тесей всегда представлял, что пирамиды стоят посреди бескрайней пустыни, без намёка на жилища на многие мили вокруг. Насколько же он поразился, когда понял, что от Каира до них минут пятнадцать пути по широкой дороге. Город буквально напирал сзади — можно было слышать его шум и запах. По бокам дорогу заметал песок, жёлтыми языками лежащий на обочинах. Издали пирамиды совсем не потрясали воображение. Они казались маленькими и щербатыми. Даже открытки впечатляли сильнее. Тесей, рисовавший в голове нечто грандиозное, заранее разочаровался. Лишь приблизившись, он признал в них массивные и величественные сооружения. С каждым шагом пирамиды прибавляли в размере, словно вырастали из песка. Когда братья подошли вплотную, Тесей испытал благоговение и восторг: сооружения заняли полнеба и закрыли весь горизонт по одну сторону. Он оглянулся назад. Приземистый Каир таял в дымке марева, пирамиды за спиной казались спящими древними созданиями, а он сам едва ли больше муравья. Тесей приложил руку к побитому ветром и песком камню, словно ожидал почувствовать дыхание, но пирамида осталась недвижной и молчаливой. Пожалуй, снаружи они были лучше, чем внутри. Узкие и низкие ходы в подземные гробницы не позволяли идти выпрямившись. Тесей оглядывался на уменьшающийся прямоугольник света позади. Впереди ждала только темнота, было душно и жарко, словно они спускались в желудок дракона. Воздух был затхлый, ход всё сужался, и, побывав в первой же камере, которая, по сути, была не настоящей усыпальницей, а одной из обманок, Тесей приложил вернуться на поверхность. Свет слепил так, что всё вокруг казалось белым, как снежная вершина. Даже небо было не голубым, а серым, словно его заволокло пеплом. Тесей наколдовал над ними тёмную дымку, приглушив солнечный свет. Когда они обходили пирамиду, Ньют признал, что немного разочарован — он ожидал, что возможно будет увидеть на каменных блоках хотя бы намёк на высеченные тексты с заговорами, и заклинаниями, и рецептами зелий того времени. Многие исторические книги действительно обещали все знания мира на боках пирамид, но никто не стал бы снимать все защитные заклинания ради того, чтобы на письмена поглазели двое визитёров, всё равно не разобравших бы ни символа. — Для этого есть один день в году. Кажется, в августе, — припомнил Тесей. — Представляю, какая тут толчея, — поморщился Ньют. Младший предложил пройтись по самой пустыне. И они пошли в предполагаемое сердце моря песка, простирающегося во все стороны. Ходьбе здесь не мешало абсолютно ничего — можно было бы пройти несколько миль и даже не понять этого. Песчаные гребни были широкими, как волны на море во время сильного ветра. Порой невесть откуда появлялись полосы гравия, от которых болели ступни в лёгких наколдованных туфлях. Путь иногда преграждали канавы, длинные и узкие, словно траншеи с осыпавшимися краями. Охлаждающие чары едва справлялись с палящим солнцем, но отражающиеся от песка лучи слепили до рези в глазах. Братья дошли до второго по счету зева колодца — что-то вроде общей могилы, — он разверзнулся буквально под ногами. Пришлось повернуть обратно — слишком утомителен был горячий ветер и беспощадные прямые лучи солнца. Братья прошли край города, засаженный соснами, которые здесь казались пришельцами. Они были узловатыми и низкорослыми. У Тесея уже выработался профессиональный навык запоминать нужные объекты что с высоты, что с карты, и они не плутая вернулись через ещё один розовый обелиск на белоснежную улицу. После яростного солнца пустыни Тесей захотел отдохнуть в прохладе. Они устроились на террасе с плетёной мебелью. Холодный чай был свежий, с приятным кислым привкусом. Маги Каира, видимо, гордились тем, что и на краю пустыни могут высадить пышные сады. А водоёмов, фонтанов и просто чаш с водой тут было не счесть. Прямо перед ними по белому лицу с кошачьими чертами стекали прозрачные слезы в широкую, с волнистой оборкой, чашу. Она была неглубокой, и со своего места Тесей видел усыпанное кремовыми камешками в форме слез дно. Вода дрожала, когда в неё падали слезы, но не переливалась, хотя была на волосок от края. Чаша была слишком полная для такого незначительного источника как слёзы, видимо, было ещё что-то на дне, что питало её. Через полчаса Тесей посвежел настолько, что позволил Ньюту поволочь себя за травами для зелий. Брат тщательно разминал их в пальцах, обнюхивал, некоторые даже жевал, выбирая себе лучшие пучки. Тесей доверял изготовление зелий специалистам и не проявлял к сырью такого интереса. Куда больше его заинтересовали обереги, талисманы и амулеты от порчи, ядов и дурных замыслов. Он чуть не до хрипоты торговался за Проявитель врагов и смог договориться только на небольшое зеркало. Ньют уложил его тщательно завернутую покупку в свой чемодан к травам. Тесей купил им по пакетику шелковицы. — Мы многое потеряем, если не заглянем на маггловский базар, — намекнул Ньют, пережёвывая терпкие ягоды почти без передышки. Магические улицы были сахарно-белые, маггловские — цвета охры. На маггловских меньше зелени и больше шума, а улочки более узкие. Магические прямые, как рог единорога, маггловские словно строились как попало. Тесей на всякий случай навёл на себя и брата заклинание отвода глаз, когда две девушки, торгующие плетёными браслетами с лотка, начали слишком сильно стрелять в их сторону глазами и прикрывать узкими ладонями белые зубы. Белки глаз у них были яркие, как у детей, а может, так казалось из-за смуглой кожи. Город не выказывал любви к указателям и даже к номерам домов, видимо, тут находили себе другие ориентиры вроде декоративных арок, окон или ярких ставней. Довел Тесея Ньют. Как и в лесу, он отлично представлял, где центр города, как бы петляющие улочки и тупики ни пытались обмануть. Базар начался с рыбного ряда. Громадные рыбины висели, открыв рты и выпучив мутные глаза со стеклянными зрачками, под их жабрами проходила ярко-красная полоса. Чешуя тут и там отливала серебром и сталью, блестела на солнце, как жёлтое фальшивое золото, темными полосами поперек тела. Под ногами была требуха и чешуйки, напоминавшие конфетти. Тесей наложил отталкивающее заклинание на их обувь. Мясной ряд они покинули ещё быстрее — Тесею не понравилось то и дело перешагивать через тонкие ручейки крови с бараньих туш. Потом был широкий отрезок всякой ерунды: многочисленных статуэток, тарелок, посуды, стекла, алебастра, украшений из полудрагоценных камней — всякого хлама, блестящего, лезущего в глаза, нагло требующего себя купить. Ряд, где продавали ткани, был похож на нескончаемый шатёр. Полотна шёлка, шерсти, хлопка и газа задевали макушку, хлопали над головой, мерцали, подставляя под солнце густо расшитые золотой нитью бока. Пряности братья почувствовали, ещё не доходя до них, — они перебили собой даже запах выделанной кожи и новой обуви. Тесей только первые минут пять различал среди них корицу, кардамон, паприку, перец и кофе, потом все запахи слились в плотную густо-оранжевую пелену. Тесей уже хотел было перенестись хоть в пустыню, хоть в черноту под пирамидой, как Ньют дёрнул его за рукав и указал на нарисованного на стене иссиня-чёрного коня. Тот косил на них очень осмысленным жёлтым глазом. За стеной было потише и без такого сильного запаха пряностей, хотя их заменил пар от котлов с зельями, варящимися прямо под солнцем. Тесей даже не был особенно уверен, покинули ли они маггловский базар, — так они были схожи, — пока в ряду с ингредиентами не увидел клетку с изрядно ощипанным фениксом. От лапы к кольцу в полу клетки тянулась цепочка. Вместо роскошного хвоста остался жалкий пучок, а на груди проглядывала желтоватая кожа. Ньют смотрел на него с выражением, не предвещающим ничего хорошего. На Тесея накатил приступ предвидения. — Ньют, нет! Ньют, нельзя! По крыше, как по ледяной горке, скатилась черепица размером с книгу и тяжело и прицельно рухнула прямо в курящийся дымом горшок. Всё заволокло белёсой дымкой. Тесей рывком схватил Ньюта и нашёл на его месте лишь воздух. — Ньют! — его голос потонул в мешанине восклицаний. Спустя мгновение Ньют сам схватил его за руку, невидимый даже с такого расстояния, Тесей узнал его по мозолям на ладони. Младший потащил его с силой дромарога, услышавшего зов. Они прошли сквозь стену, завесу из запахов, громадный шатер из тканей, искристый блеск стеклянных бусин и глазури и окончательно затерялись в кривых улицах. Тесей остановился у кособокой кафешки, над террасой которой нависали два дерева, и стал вытряхивать песок из туфли. — Я тебе уши надеру. С ветвей раздался счастливый птичий щебет. Ньют мягко улыбнулся и наклонился к брату. Тесей увидел его лицо совсем близко. Нежно-розовое от загара, всё в ассиметричном рисунке веснушек. Он ощутил давление на свои губы, и через мгновение оно пропало. Все мысли о том, что нельзя оставить это просто так, рассыпалась, как карточный домик. Тесей даже не поверил, что это случилось, — слишком быстро это произошло. У него и до этого бывали сны и почти ощутимые мысли, что Ньют целует или касается его. Он никогда не позволял себе слишком далеко заходить в своих фантазиях. По работе Тесей часто встречался с помутнением рассудка из-за заклинания или зелья и не хотел бы довести себя до такого состояния одними мыслями. В конце концов, это было недостойно. Да и Ньюта почти что несокрушимо охраняло его родственное положение. Тесей думал о возможности любить Ньюта как о заранее утраченной и очень хотел смириться с этим. Сейчас он чувствовал ужас и, что ещё хуже, — надежду. — Пойдём в гостиницу. Мне ещё нужна будет твоя помощь, — Тесей ощутил его пальцы на шее под волосами. Он кивнул и покорно позволил отвести себя, как теленка на поводу. Если бы Ньют сейчас повел бы его в пустыню, то бы пошел и туда. Полдороги он чувствовал себя как зачарованный или одурманенный каким-то зельем, потом, уже на белых улицах, он пришёл к мысли, что всё ему показалось, как казалось много раз, только не настолько ярко. К их номеру вел коридор, по обеим сторонам уставленный растениями в горшках с зубчатыми узорами. И здесь не могли обойтись без зелени. Номер был обставлен в европейском стиле, только огромное панно на стене, изображающие великий Нил, ощетинившийся зелеными пиками молодых камышей, выбивался из общего вида. Тесей словно со стороны наблюдал, как Ньют открывает чемодан и спускается вниз по невидимой лестнице, словно показывал фокус с постепенным исчезновением. Этого он и ожидал. Куда ещё Ньют мог деть феникса. Тесей стоял, прислонившись к стене лопатками, ожидая, когда брат поднимется с клеткой в руках. Но Ньют не поднимался, а потом и вовсе позвал его. Тесей поморщился и подошел к чемодану. В родном доме ему не очень нравилось в комнате Ньюта. У того по стенам висели рисунки животных в анатомическом разрезе, и можно было найти тушку кого-то вскрытого. — Ты жил в какой-то камере ужасов, — часто говорил Тесей. Вот и сейчас он ожидал увидеть небольшую комнату со схемами по стенам и чьими-то внутренности. Помещение внизу в самом деле было, но больше, чем он ожидал. Сбоку шёл плотный пласт света, какой не дали бы и несколько светильников, как на открытом пространстве. Тесей медленно спустился. Помещение напоминало хижину. Везде: на стенах, потолке и на полу на крючках, полках и в ящиках разместились вещи и пучки трав. — Идём, — позвал его брат, показавшись на миг в проёме распахнутой двери. Значит, не показалось насчет света. Тесей шагнул вперёд в травяное море, над которым висело жаркое солнце, истекая оранжевым светом, как половинка апельсина — соком. На другом краю висела полная луна, круглая и сияющая, как серебряный сикль. Зрелище впечатляло. Пространство делилось на участки, разделённые натянутой тканью с нарисованными деревьями. — Это ты всё сделал? — Тесей растер в руке травинку, пачкая пальцы в зеленоватом соке, и вдохнул свежий запах. — Мне немного помог Дамблдор, — Ньют поставил клетку на деревянную колоду. — Ты можешь снять с феникса цепь? Кажется, она блокирует магию. И работает как охранное заклинание. Тесей опустился на колени, осматривая крепко вбитое в основание клетки кольцо. — Я побоялся её вскрывать. Возможно, на неё наложены чары, которые могут повредить ему. Феникс издал звук, похожий на человеческий вздох. Ньют заворковал над ним, как мать над младенцем. Он уже успел поставить ему воды и теперь предлагал кусочек огурца. Заклинание било по пальцам, когда Тесей пытался его подцепить. Кажется, в нём было совмещено два, к тому же, в неизвестной форме. — Там твой гриндилоу? — Тесей указал на озеро, когда взял перерыв. Пальцы онемели после очередной неудачной попытки, и трудно было воспроизвести точный взмах. Он разминал их, сгибая и разгибая. — Уже нет. Я выпустил его в Чёрное озеро. Но я его здесь держал некоторое время. — И кто пустил тебя на территорию школы? — Тесей снова склонился над клеткой. Феникс зашелестел крыльями. — Дамблдор, — пожал плечами Ньют, словно это было естественнее всего. — Я отправил ему письмо, и он любезно согласился, — по интонации Ньюта было ясно, что он что-то передразнивает, но Тесей не мог уловить что. Он наконец-то воспроизвел формулу и теперь старался подобрать контрзаклинание. — Он помог мне наладить разные зоны обитания. Всё же здесь много чар, и они не должны конфликтовать между собой, — с чувством искренней привязанности проговорил брат. — Первое время тут начинался ураган, если температура разных отделов слишком различалась. Тесей почувствовал раздражение и какое-то чувство потери. — Не отвлекай меня, пожалуйста, я занят расчётами, — с некоторой угрюмостью попросил он. Ньют замолчал. Тесей чувствовал, как его взгляд скользит по его плечам и голове. Он возился с этим заклинанием долго. Уже одежда успела приобрести прежний облик. Он снял пиджак и расстегнул рубашку. — И много тут у тебя кого? — спросил Тесей, когда дело пошло быстрее. — Не очень, — младший измельчал что-то в ступке. — В основном, птицы. И колония лукотрусов. — Я отвратительный аврор. Не замечать, что ты таскаешь целый зверинец… — Нет, — Ньют снова погладил его по шее. Кажется, это начало входить у него в привычку. — Просто твое восприятие меня несколько замутнено испытываемой тобой симпатией. Тесей замер. Подходящий момент, чтобы спросить о (не)случившемся поцелуе. Цепочка громко звякнула и распалась на звенья. Ньют превратил прутья в пыль и достал потрёпанного феникса. Тот крепко обхватил его руку золотыми когтями. Ньют унёс его к смоковнице. — Я знаю, что ты любишь горные плато, но такого у меня пока нет, — извинился перед птицей брат.— Побудь пока здесь, хорошо? Я что-нибудь придумаю. И мы отрастим твои перья заново. Тихий ответный звук был похож на неизвестный музыкальный инструмент. — И тебе тоже нужно отдохнуть, — заметил Ньют, обращаясь к Тесею. — Ты выглядишь… думаю, слово «очумевший» подойдет. — Ты украл феникса. А мы только приехали! — Тесей пошёл за братом в хижину. — Ты сам видел: его ощипывали на зелья. — Ты устроил у себя в чемодане нелегальный зверинец! — они выбрались наружу. — Тебе нужно выпить, — Ньют закрыл чемодан на замок. Возможно, это ему не помешает. Тесей упал на кровать, наблюдая, как Ньют возится около бара. Брат принёс ему полный бокал, сладковато пахнущий финиками, и поставил на стол второй для себя. Напиток был мягкий и крепкий. Тесей рассматривал плавно текущий Нил и покачивающиеся камыши на панно. Он хотел поскорее обрести успокоительное простодушие опьянения. Ньют разделся с равнодушием к его присутствию. У него были длинные ноги и узкие ягодицы. На ахилловом сухожилии ярко выделялось алое натертое место. — Вот поэтому я и не люблю новую обувь, — заметил Ньют, накидывая халат в красную полоску. — У тебя глаза на затылке? — Тесей отпил еще. — Я вижу тебя в зеркале. Ньют взял свой бокал и лёг рядом. Стёкла с нежным звуком соприкоснулись. — Надеюсь, из тебя не болтливый подельник, — объявил он тост. Тесей шлепнул брата по выставленному бедру. — Когда это я успел заработать себе славу предателя? — Ты хотел самолично засадить меня за решетку. Тесей притянул его к себе за шею и поцеловал в макушку. Волосы пахли солнцем. Ньют вывернулся, его халат неудобно съехал с плеч, открывая четкую границу загара, не задевшего, впрочем, промежутка от подбородка и почти до ключиц. На шее тоже были веснушки, которых на плечах становилось больше. Хотелось прижаться к ним губами. Ньют без тени скованности почесал нос о его предплечье ровно под подвёрнутым рукавом рубашки, потом отпил из бокала и вытер о то же место губы, словно о край платка. На коже остался влажный след, пахнущий крепким алкоголем. У Тесея пошли знакомые мурашки по коже. Он погладил шелковистый висок Ньюта, двигаясь к уху. Тот быстро повернул голову укусил его в перемычку между большим и указательным пальцем. — Чёрт! — Тесей отдёрнул руку. — Что у тебя за привычка? Ньют отпил из бокала и отставил его. — Пытаюсь тебя расшевелить. И ты меня укуси, — предложил он. Хотя Тесей достаточно часто это себе представлял, его укус вышел неловким, как поцелуй подростков. Ньют равнодушно глянул на повлажневшее от слюны место на предплечье без намека на отметину и перевёл взгляд на него. Глаза у него напоминали илистое речное дно, где местами проглядывал рыжеватый песок. Они поцеловались, и это было естественно и оттого ещё более странно. Тесей даже не понял, кто его начал. У поцелуя был алкогольный привкус. Ньют вынул булавку из его галстука и поддел под шелковую полосу на шее два пальца. Тесей почувствовал себя придушенным, но не сопротивлялся. Младший развязал ему галстук неумело, дёргая, как шишугу за поводок. От рубашки Тесей предпочёл избавиться сам, и Ньют прижался теплым ртом к его шее. Из него словно дух вышибло. — Я люблю тебя, — легко вырвалось из него. — Я знаю. — Нет, в смысле… — он взволнованно заторопился, ему казалось предельно важным абсолютно чётко донести до Ньюта… — Знаю, — прервал его младший, отстраняясь. — Откуда? — Ты слишком громко обо мне думаешь по утрам. Тесей понадеялся, что под свежим загаром не видно выступивших пятен краски на скулах. — Ах ты маленький, мелкий… — Неверно, — лениво прервал Ньют, словно уронил камушек в воду. — Что неверно? — растерялся он. — Это одно и то же слово. Подбирай их точнее. Тесей не выдержал и перевернул его на живот, подмяв под себя. Зубы до боли в челюсти сжали кожу на загривке. Ньют выдержал эту пытку без звука, на нём теперь красовался багровый след от укуса в форме двух обращённых друг к другу подков. — Ведёшь себя как джарви. — Веди себя прилично. И прекрати сравнивать меня со своим зверьем, — он слегка укусил его за плечо. — Почему? У тебя все признаки желания спариться. И кусаешься ты как… Тесей запустил руку под живот и дёрнул Ньюта вверх, делая его положение более уязвимым. Чёртов халат мешался и путался. Тесей провел ладонью вниз, оглаживая его. Ньют издал невыносимо прекрасный звук, когда он сжал ладонь на члене. Спрашивать не хотелось: слишком он опасался услышать не то, что хотелось, но ему нужно было согласие Ньюта, чётко сказанное им самим, чтобы у них не было… недопонимания. — Ты не против? Чтобы я был с тобой? Что это я… Я даже не знаю, кто тебе нравится. — Ты мне нравишься. Тесей почувствовал, как плавится внутри. Он погладил Ньюта по тёплому затылку. Невозможно словами выразить то облегчение, что он испытал. — Сожми бедра, — попросил он, положив руку на нежную кожу. Ньют сжал его ладонь. У него были чертовски сильные ноги. — Тш… Ньют, слабее. — Уточняй, — брат толкнул его спиной в грудь, словно хотел сбросить. Тесею понравилось, и он лёг на Ньюта всем весом и поцеловал в плечо. Наверное, он непроизвольно применил магию, когда раздевался — показалось, что справился он за секунду. Он не переставал целовать Ньюта в шею, затылок и плечи. Он чувствовал странное раздвоение, одновременно двигаясь между бёдер Ньюта и чувствуя в руке похожий на его собственный по форме и размеру член. Ньют тяжело дышал, почти стонал, и невыносимо хотелось, чтобы он был еще чуть громче. Привыкнув всегда следить за тем, что и кому он говорит, сейчас Тесей пренебрёг этим личным правилом. Он даже не помнил, что и в каком количестве говорил. Ньют под ним содрогнулся и сжал бедра так, что Тесей чуть не до крови укусил его в плечо от смеси боли и удовольствия. Тесей чувствовал, как расслабляются его сведённые мышцы, и нехотя отстранился, всё ещё тяжело дыша. Ньют лег на бок. Тесей с жадностью осмотрел его, раскрасневшегося и растрёпанного. Небо за окном выцветало на закате и выглядело как застиранная голубая ткань. По коже прокатилась волна крошечных иголочек очищающего заклинания. Тесей потерся носом о бледную кожу под подбородком и положил ладонь на затылок, перебирая волосы. — Я тебя обожаю. — Значит, твоё чувство ко мне нисколько не уменьшилось? Тесей нахмурился. — Ты думаешь, что это для меня всё равно, что ещё одну зарубку поставить? Ты не слышал, что я сказал тебе? — он слегка потянул его за волосы. — Слышал. Я думаю, что должен рассказать тебе одну вещь…

***

Отрывок из записей наблюдений Ньюта Скамандера: Первая запись восстановлена мною в середине октября по воспоминаниям. Восьмое сентября: первая реакция Тесея на свечу. Было произведено три поджигания фитиля рядом с подопытным, после чего наблюдалось заметное сужение зрачков и повышение нервозности. Реакция Тесея стала проявляться в моментах чрезмерного внимания ко мне, что поначалу выражалась в простом братском желании контролировать и уберечь. Восемнадцатое октября: «контроль» и «уберечь» переросли в заметное ухаживание, которое полностью соответствует тем понятиям, что имеют силу между самцом и самкой. Тесей пытается оберегать более мягко. Он начинает «Забрачные танцы», во время которых приносит мне подарки, приглашает погулять и пытается проводить больше свободного времени вблизи со мной. Девятнадцатое октября: замечаю за собой идентичные к подопытному чувства и самостоятельно пытаюсь с ним сблизиться. Не вижу смысла прерывать эксперимент. Двадцать первое октября: выяснил, что ингредиенты, входящие в самодельные свечи, при соединении друг с другом и при термической обработке имеют свойства, схожие с любовным зельем. В состав свечи входил воск и Стандартный ингредиент. Мною были добавлены кора горячительного дерева и лунный камень. Предположительно, причина подобного побочного эффекта заключается в лунном камне, который входит во многие любовные зелья. Последствия неизвестны. Последующие реакции возбуждения схожи с теми, которые наблюдаются во время приёма наркотических веществ. Стандартные противоядия не оказывают должного эффекта. Работаю над получением антидота. Двадцать пятое октября: эксперимент со свечой проведён на четырёх разных подопытных с их согласия, но реакции не было никакой. Возможно, необходимо провести эксперимент несколько раз. Двадцать седьмое октября: такой же нулевой результат (четверо подопытных, три «приёма» запаха). Первое предположение: свечи действительно являются разновидностью любовного зелья, но действуют исключительно назально. Второе предположение: данный вид любовного зелья ведёт к близкородственному скрещению. Как вывод можно определить, что свечи могут помочь восстановить популяцию вымирающих видов. Дальнейшие действия — наблюдения за поведением Тесея и собственной реакцией.