Всё хорошо

— Мам, а тётя сегодня опять придёт? — сонно спросила Аннушка. Глазки у неё уже слипались, но она упрямо жмурилась и открывала их снова. — Какая тётя, детка? — рассеянно уточнила Элли, подтыкая дочери одеяло и взмахом руки задёргивая штору. — Белая тётя... — совсем уже засыпая, пробормотала та. — Встаёт тут и плачет... Мне её жалко... Элли устало покачала головой. В кого у этого ребенка такая фантазия? Причём обязательно цветная. То она с зелёными зюками играет, то к ней невидимый серый волк приходит. Аннушка ещё говорить толком не умела, а уже твердила про «зёных зюк». Кто это такие, им с Алармом так и не удалось выяснить у дочери. Потом внезапно ребёнок объявил, что играет с большим серым волком. Вы, мама и папа, его всё равно не увидите, потому что он невидимый, но не пугайтесь, он добрый и хороший. Она тогда всё-таки перепугалась, вспомнив волков Бастинды и волка Корины, но никаких следов магии и ничего потустороннего рядом с Аннушкой найти так и не смогла. Ещё были чёрные пушишки, которые жили в тёмных углах... Да кого только не было в этих странных фантазиях! Ну а теперь, видимо, настала очередь белой тёти. — Тётя придёт, когда ты уснёшь, — нашлась Элли. — Спи, солнышко, спокойной ночи. Дождалась, пока дочка засопела, крепко обняв подушку, и тихо вышла. Том, разумеется, спать и не думал. Лежал в постели с книжкой, сна — ни в одном глазу. Пока отбирала книжку... Пока уговаривала не дуться и объясняла, что надо соблюдать режим, если хочешь быть как папа... Пока торжественно мирились, обнимались и вместе зажигали ночник... И только выйдя из комнаты сына, Элли поняла, что забыла погасить ночник у Аннушки. Видите ли, чёрные пушишки не любят, когда ночью горит свет, им от этого страшно... Мелькнула было мысль, что пушишки теперь, наверное, в прошлом и ночник можно оставить, раз у дочери новая фантазия. Но всё-таки она решила проверить. Шагнув в комнату, она застыла на пороге как вкопанная. Ночник не горел. Через раздвинутые шторы свободно лился лунный свет. А над кроваткой Аннушки склонилась полупрозрачная белая фигура. — Ты кто? Отойди от моего ребёнка! — шёпотом вскрикнула Элли. Она лихорадочно перебирала атакующие заклятья. Только бы не задеть Аннушку! — Что ты, что ты, — глухо прошелестела белая фигура, — я-то ничего, так... — Отойди! — яростно выкрикнула Элли. Она вспомнила заклинание, которое могло помочь, и сложила руки в нужный жест. Призрачное видение вздрогнуло, качнулось и отплыло дальше, к окну. Лунный свет словно сделал ярче смазанные черты, и стало видно лицо обычной Арзалки — простое, доброе, открытое. Вернее, Элли назвала бы его таким, принадлежи оно живой женщине. — Не гневайся, королева, — поспешно попросила призрачная женщина. — Девчурка у вас хорошенькая такая, прямо куколка, я только полюбоваться... На мою Данку похожа... — Кто ты? — потребовала ответа Элли. — Что тебе нужно? В три движения она поставила щит вокруг кроватки. Слава Торну, Аннушка не проснулась! — Дак я же говорю... Посмотреть просто хотелось. По дочушке тоскую... Нита я, сама из Вязов, туточки неподалёку... Элли наконец смогла сформулировать правильный вопрос. — Что ты такое? Отвечай! По фигуре Ниты прошла рябь, словно водную гладь вдруг всколыхнул ветер. — Я-то? Привиденья, наверно, теперь-то... Не живая, это уж верно... Но я ничего плохого, я так, посмотреть... — Откуда ты здесь взялась? И почему именно сейчас? — продолжала спрашивать Элли. Ей было безумно страшно. Не за себя — за дочку. Но нужно было понять, с чем она имеет дело. — А когда ж? — искренне удивилась полупрозрачная Нита. — Как позвали, так и пришла... Тут лет много прошло-то, да? Смотрю, город знатный такой вырос, а я-то два дома всего помню да стены крепостные... Как нас позвали сюда из Вязов-то, мужиков да баб, кто работать может и новый город строить, так я через седмицу и слегла, надорвалась по-женски... И всё, и не помню ничего больше... Знаю только, что туточки и закопали, под нонешним дворцом... А тут вдруг как проснулась — и вижу, девчурка такая милая, светленькая, на мою-то похожа... — Ты это уже говорила, — напряжённо произнесла Элли. Время! Ей отчаянно нужно было время подумать, что делать дальше, — но времени как раз и не было. — Так я же ничего плохого, только посмотреть... — снова зашелестела Нита и качнулась ближе. — Уходи! — приказала Элли, стараясь говорить максимально твёрдо. — Уходи сама, или я изгоню тебя навсегда! — Дак как велите, королева, — поспешно закивала призрачная Нита, — только можно я хотя бы издали буду на девчурку-то посматривать? Позвала же... Тётя, говорит, и ручонки тянет... — Нет! — вскрикнула Элли. — Уходи и не смей возвращаться! Ее взгляд упал на ночник. Свет! Не раздумывая, она зажгла сначала ночник, потом лампу на столике, потом люстру... Полупрозрачная Нита глухо охнула, прошелестела что-то неразборчивое и медленно растворилась в стене. — Мам? Что такое? — сонно позвала Аннушка. Элли схватила дочку на руки, прижала к себе. — Ничего, детка, ничего, милая, всё хорошо... Сердце колотилось где-то в горле, даже дышать было трудно. Со светом было легко представить, что разговор с призраком ей просто привиделся, но в комнате было слишком холодно... могильно холодно. — Ты почему плачешь? — серьёзно спросила Аннушка и стёрла слёзы с её щеки. — Так, милая, ничего, не обращай внимания, — через силу улыбнулась Элли. — Всё в порядке. Не хватало только ребёнка напугать. — Белая тётя тоже так говорила, — заявила дочка. — Встанет, плачет, но говорит, что всё хорошо. Это было уже слишком! Элли прижала дочку к груди, вскочила, бросилась к двери... и влетела в родные тёплые объятия. — Что случилось? Элли, милая моя, почему ты плачешь? — Аларм обнял их обеих. На его плече Элли расплакалась, уже не стесняясь. И всё рассказала. ... — Сегодня мы открываем памятник тем, кто сложил головы ради нашего прекрасного Изумрудного города... — торжественно вещал городской голова Голдер-младший. Элли наклонилась и первой положила белую розу к подножию невысокой мраморной стелы с золотыми буквами. И тихо-тихо, почти неслышно проговорила: — Нита, это тебе. Покойся с миром. Только не приходи больше, пожалуйста, не пугай мне дочку... И увидела краем глаза тихо кивающую и утирающую слёзы полупрозрачную фигуру. Хотя, может быть, это ей просто показалось.