***
Щена под гору брать не стали. Да он и не стремился особо лезть в подземелье, тем более, что наверху было много всего неизученного. Например, та, явно жилая, норка у источника. Немного посуетившись у входа, он устроил засаду. О блистающих пещерах Агларонда Альмарион, конечно, читал. Да и кто из детей в Амане не интересовался событиями конца Третьей Эпохи?! Читал Алмо и о Мории, и о гномьих городах Белерианда. О Нарготронде и Менегроте, конечно же, не только читал, но и слушал, прикидывая, каково это — жить, да и вообще долго находиться под землей. Однако представлялось ему все, конечно, несколько иначе, чем оно было. Здесь же, в эльфийских горах, за узким проходом, стены которого поросли мхом, тянулся неширокий извилистый коридор, в котором тот тоже присутствовал. Только растения эти, оказывается, слабо светились, давая, впрочем, достаточно освещения для того, чтобы видеть, и куда ступаешь, и где стена вспухает выступом. Из одного из трех встреченных ответвлений тянуло влагой. Альмарион постоял на «пороге», вдыхая показавшийся необычным запах. — Да, подтвердил, заметив его недоумение, дядя, — там озеро, но воду из него пить не стоит — примеси. Хотя, мху нравится. И водорослям тоже. И рыбам. — Но как же они там, в темноте? — не понял Алмо. — А кто сказал, что в темноте? — в голосе дяди была улыбка. — Там пролом над самой водой. Потом сверху заглянешь, только осторожно. Может, кого из обитателей увидишь. Дальше их ожидала не пещера, а целая зала. Просторная, с потолком, внезапно взлетевшим на более, чем тройную высоту роста взрослого эльда, с расчищенным, явно руками, полом. Ее своды слабо поблескивали от зажженного Тарменэлем светильника. Альмарион присмотрелся: кристаллики, мелкие, не больше ногтя на мизинце, густо усеивали все поверхности вокруг. Это место изнутри напоминало детский домик, подобный тем, что он не так давно строил из меховых одеял, только размеры были совсем иными. Эльфенок легко дотронулся пальцем до одного из кристаллов — твердый, скользкий, слегка прохладный. Они прошли залу, ведущую вниз под довольно-таки крутым углом. Потолок следующей пещеры был пониже. Друзы росли здесь реже, но были помощнее, а из явно обработанных стен тут и там проглядывали полувскрытые жеоды. — Это вы? — шепотом уточнил Алмо, любуясь переливами камней и завитками настенных узоров. — И я, и мои друзья. Вас ведь встретила Имерлин? Ее родные здесь неподалеку живут лет эдак пятьсот — им в Тирионе шумно. Ты ее потом попроси, пусть проводит тебя в Белую. — А что это? — конечно же, заинтересовался эльфенок. — Вот заодно и увидишь — скучать без нас не придется… «…И никуда не встрянешь», — услышал Алмо невысказанное. Впрочем намеренно влезать куда не следует, он не собирался. Другой вопрос, что непреднамеренность того или иного деяния с далеко идущими последствиями порой сложно было доказать. Но своей цели дядя Тарменэль достиг: Альмарион загорелся желанием посмотреть на озеро и увидеть таинственную Белую, совсем не огорчаясь тому, что его оставят в нижнем лагере. Пока сын продолжал осматривать красоты пещеры в компании дяди, Лехтэ решила заняться кое-чем другим, не менее важным — поговорить с горой. Свернув в едва заметный боковой проход, она встала и задумчиво осмотрелась. У горы есть имя, Ингорамил, и это значительно упрощало дело. С такими контакт найти всегда проще. По крайней мере, это верно в отношении вершин. В коридоре тоже рос мох, хотя и в меньших количествах, и его света вполне хватало, во всяком случае для ее целей. Закрыв глаза, Лехтэ дотронулась рукой до стены и, распахнув осанвэ, попробовала найти фэа Ингорамил или то, что ее заменяло камню. Установить контакт, объяснить свои цели — все это ей казалось важным с тех самых пор, как она решила освоить профессию геолога. Опыт недвусмысленно подсказывал, что в подобных случаях дела всегда шли легче и лучше, словно гора сама им помогала, а если пренебречь ритуалом, то жди каких-нибудь неприятностей. Скоро Тэльмэ показалось, что она слышит отклик. Словно вдруг на душе потеплело или пощекотало так легким перышком. Или солнечный зайчик во сне по лицу пробежал. Ощущение усиливалось, и теперь уже она отчетливо поняла, что гора приняла их и не возражает против визита. Лехтэ открыла глаза, обернулась, намереваясь вернуться, и встретила серьезный взгляд брата. — Ну как? — спросил он. — Получилось, — улыбнулась сестра. Тарменэль заметно расслабился: — В таком случае не пора ли нам отправляться в лагерь? Нас там кролики ждут. Желудок тут же сообщил, что идея однозначно хорошая. Рассмеявшись, брат обнял сестру за плечи, и они, захватив Алмо, направились к выходу, однако на полпути назад они остановились, и Тар заговорил: — Смотри. Там, — он обернулся и ткнул пальцем, указывая вверх, на гору, — находится, по моим подсчетам, мощный пласт железных руд. Но это надо проверить. — За этим мы туда и лезем? — Именно, — подтвердил нолдо. — Но есть сложный участок. Стена там идет практически отвесно, и она гладкая, словно зеркало. Трещины мелкие и их очень мало. На всем протяжении, насколько я мог увидеть, ни одного мало-мальски серьезного уступа, на котором мы бы могли отдохнуть. Так что спать, похоже, придется прямо на стене. Лехтэ задрала голову и присмотрелась к участку внимательнее. — Значит, — заговорила она, — палантир я оставляю внизу. Там я им все равно воспользоваться не смогу, а Алмо он, в случае чего, будет нужнее. Они посмотрели друг на друга, словно молчаливо обещая что-то, и Лехтэ сказала решительно: — Сделаем. — Отлично. Анар уже окончательно успел скрыться за горизонтом, и первые звезды проступили на небе. Когда они вернулись в лагерь, лошадей там уже не было. Зато присутствовала Имерлин, снимающая с огня котелок, от которого аппетитно пахло мясом с травами. У ног девы сидел Щен и умильно взирал на ложку в ее руках. — Я лошадей вниз отправила. Пусть с нашими побегают пока, — уведомила она Тарменэля. — Что решили? — Мы утром пойдем. За Алмо присмотришь? — Тар снял крышку, вдыхая соблазнительные ароматы. Пес активнее заработал ноздрями, а уж хвост его, казалось, и вовсе жил своей жизнью. — Присмотрю. Белую покажу, на рыбалку свожу — не волнуйтесь, — пообещала дева. — Я потом в Тирион, если что нужно — заказывайте. — Ага, — согласился дядя, извлекая на свет миски и ложки. Алмо тем временем пошел за водой для квениласа. — А ты, — велел Лехтэ брат, — иди-ка пока осмотри вещи. Вон там, видишь, у того камня, рюкзак стоит? Он твой, и одежда, что на нем лежит, тоже. Она оглянулась и, обнаружив искомое, подошла к рюкзаку и принялась знакомиться с его содержимым, не забыв после примерить костюм и обувь. Она оделась, немного попрыгала, размялась. Все сидело идеально. Довольная, Лехтэ вновь переоделась в свое, а брат, тем временем закончив накрывать импровизированный походный стол, встал и подошел к ней. — Ну что, готова? — спросил он. Тэльмэ решительно кивнула. — Я тренировалась в Форменосе. Я в форме. — Хорошо. Спать все легли довольные и сытые. А ночь была… Нет, ночи в Амане всегда прекрасны. И темный бархат неба, и крупные, чистые алмазы звезд, и птичьи трели… Хотя этой ночью было тихо. Даже лягушки молчали. В лесу не перекликались на разные голоса ночные животные, хотя бы потому, что до него они не поднялись. И насекомых почти не было слышно. Эта почти что абсолютная тишина стоила того, чтобы наслаждаться ею, не тратя времени на сон. Альмарион устроился на прихваченном из палатки одеяле, в некотором удалении от лагеря. Щен, привычно лег рядом, тихо присвистывая во сне. Эльфенок же считал звезды, высматривая среди их скоплений чудесных животных и птиц. Конечно же, раннее отбытие матери с дядей он проспал.***
Ночью прошел небольшой дождик, освежив травы, наполнив воздух дивными ароматами свежести. Тар разбудил Лехтэ рано утром, когда Ингорамил еще не успела вынырнуть из тени, и лишь на склонах первые лучи Анара слегка разогнали ночной мрак. Над костром уже булькал душистый квенилас, рядом лежал в мисках завтрак. Приведя себя в порядок и слегка размявшись, Лехтэ умылась в ближайшей горной реке, оделась в заранее приготовленную амуницию и села подкрепиться. Быстро поев, они убрали все за собой и взяли вещи. Пора. — Ну, давай, подставляй свои хрупкие плечи эльдиэ, — пошутил Тар и навесил на нее рюкзак, от которого любая другая нис пожалуй что и рухнула бы. Альпинист, как известно, животное вьючное. Спальники, одежда, снаряжение, продукты, котелок с кружками, лекарственные мази с травами и даже дрова — все приходилось нести на себе, но Лехтэ к такому давно привыкла. Взяв в руки ледоруб и еще раз все тщательно проверив, они тронулись в путь. После ночного дождя идти по крутым травянистым склонам без самостраховки было нельзя, поэтому ледоруб все время держали наизготовке. Он выполнял функцию и дополнительной точки опоры и, если бы кто-то из них поскользнулся, то помог бы удержаться и не упасть. Двигались они зигзагом в ритмичном спокойном темпе. Все выше и выше пролегал их путь, хотя гора как таковая еще и не думала начинаться. Скоро трава сменилась осыпью. Подвижные, неслежавшиеся, средних размеров — здесь возможность срыва камней была гораздо выше. И Тар с Лехтэ снова двигались плавно, неторопливо, отыскивая твердую точку опоры для ноги — небрежность опасна. Анар тем временем взбирался на небосклон все выше.***
Альмарион не знал, что именно его разбудило: солнечные лучи или тонкий, но яркий аромат настаивающегося травяного сбора. Скорее, второе: необычное всегда привлекало его, а этот запах был пока ему незнаком. Неподалеку от вновь разожженного очага, урча, уплетал что-то явно вкусное Щен. — Могуч спать! — услышал он от Имерлин, когда вернулся от ключа, текущего рядом с лагерем. Сдувая с мокрой челки капли воды, Алмо гордо подтвердил: — А то! Пока переслушал все, о чем звезды шептали… — А горы? — серьезно поинтересовалась дева. Эльфенок задумался: — Кажется, нет. Имерлин кивнула, что-то явно взвешивая, и постановила: — Завтракай и пойдем. Погуляем — глядишь, и они с тобой заговорят. Она села поодаль, занявшись плетением сложного шнура из тонких полосок кожи. Альмарион же много времени на завтрак не потратил. По правде говоря, большая часть его ушла на смакование того самого напитка, запах которого и разбудил Куруфинвиона. Имерлин, несомненно, отметила это, но не сказала ничего. Промолчал и эльфенок, поняв, что дева не особо жалует слова. В конце концов, по возвращению дядя Тар даст ответы на вопросы, которых не найдет он сам.***
В верхний лагерь Лехтэ и Тар решили не заходить, чтобы не терять зря время. Ближе к полудню они сделали привал в том месте, где горная река круто изгибалась и подходила довольно близко к их маршруту. Брат сходил за водой, сварил кашу, добавив в нее немного оставшегося от ужина мяса, а потом они попили свежий квенилас. Анар светил ярко и радостно, озаряя пока еще попадавшиеся чахлые кустики и скупую траву. Однако над их головами уже нависали громады скал, и Тэльмиэль присматривалась к изломам, прикидывая, где будет удобнее всего пройти. Она еще раз проверила все фляги. До завтрашнего дня, когда они вернутся, как оба надеялись, на это самое место, набрать воды им будет больше негде. Лембас тоже лежал, где положено. Помыв посуду, брат и сестра снова взвалили рюкзаки на плечи и двинулись дальше. Еще некоторое время их путь пролегал по осыпи, петляя зигзагами то вправо, то влево, однако в скором времени камни закончились. Начинались настоящие трудности. Закрепив на себе страховочный пояс, они вбили в скалу первый крюк. Восхождение начал Тар, а Лехтэ отправилась за ним следом.***
Они шли втроем под ярким голубым небом среди становящихся все светлее и выше стен: оставлять Щена в лагере одного на полдня Альмарион не захотел, а Имерлин просто учла, что спутников у нее будет двое. Поэтому в одном месте она провела их в обход чем-то не угодившего ей участка, выглядевшего безопасно и дружелюбно. Однако дева знала, что трава там скрывала многочисленные острые осколки породы. А в другом она сама взяла щенка на руки, когда им пришлось, прыгая с камня на камень, переходить холодную речушку. Майяр Ульмо, видимо, сердились на них, пожелавших преодолеть преграду, не замочив ног, и мелкая, но удивительно холодная водяная взвесь, висящая над бродом, была ценой за переход. Впрочем, солнце высушило их почти вмиг — леди Ариэн благоволила им. Двигались они явно больше часа, но Алмо и не думал жаловаться — было красиво. Пусть не так, как в Тирионе и Форменосе, не так, как в лесу рядом с крепостью, но впечатляюще. И он наслаждался этой непривычной для себя красотой. И молчал. Сейчас он наконец-то понял Имерлин: слова здесь, в тени высочайших пиков, вольно говорить лишь ветрам, водам и земле. Квенди же лучше слушать. А потом была Белая. Альмарион не знал, какие породы слагали эту пещеру, он мог только предполагать, но желание угадывать отчего-то его не посетило. Он просто смотрел, изредка касаясь пальцами чуть прозрачного, поблескивающего в лучах принесенных ими светильников камня, шелковистого и прохладного. Первую резьбу он тоже ощутил пальцами. Алмо поднес лампу ближе, всмотрелся: порода была снята аккуратно, обнажая тонкую жилку примеси. Больше ничего. Но едва свет ее коснулся, она вспыхнула, преломив его чуть иначе основного массива, и на стене распустилось золотое дерево… Светящиеся росные слезы капали с его ветвей. В восхищенном молчании оглянулся Куруфинвион на Имерлин, сидящую у входа вместе со Щеном, и увидел одобрение в ее глазах. Дальше он искал узоры уже специально. Алмо находил их все больше и больше: брачный танец журавлей, парусник на волнах, олененок, дева, плетущая венок, маяк над океаном, единорог, дельфин… Оказалось, что при изменении угла и интенсивности освещения узоры перетекают один в другой, меняются и дополняются. Эльфенок забыл об обеде, а Имерлин не напоминала, не желая мешать — просто тихо вышла покормить Щена, да и после лишь изредка заглядывала в пещеру. Лишь за час до захода, она напомнила о том, что им пора возвращаться.***
Выискивая в скалах неровности, цепляясь за выступы и шероховатости, брат с сестрой постепенно поднимались все выше и выше. Стена скоро стала совсем отвесной, и продвижение значительно осложнилось. Однако не прервалось. Две руки, одна нога. Вбить крюк, закрепить страховку. Подняться. Две ноги, одна рука. Три точки опоры. Вытащить флягу и попить. Найти взглядом следующую трещину и попытаться до нее дотянуться. Закрепиться и взять пробу. И снова вперед. Туда, где виднеется где-то далеко впереди цель. Пробы, само собой, нужны, в них весь смысл, но Тэльмэ шла просто ради процесса и получала от него огромное удовольствие. Сердце восторженно билось, и она почти не замечала, что воздух становился более разреженным, а дышалось все труднее. Ничего, справится. Не в первый раз. Скоро значительный отрезок пути уже был пройден. Коллекция проб основательно пополнилась, и беглый осмотр образцов вселял надежду, что труд их не был напрасен. Хотя, конечно, подробное изучение находок предстоит значительно позже, не в лагере даже, но в Тирионе, и Лехтэ в нем принимать участие скорее всего не будет. Но Тар ей, конечно же, расскажет о результатах. Однако скорее всего расчеты брата были верными, и руда тут есть, а это значит, что после них сюда придут другие эльдар, и закипит работа. Огромное счастье — знать, что дело, которому ты служишь, приносит пользу другим. Этих ощущений ничто не заменит. Анар постепенно опускался к западному краю небосклона, щедро расплескивая по горным склонам жидкое золото. Близилась ночь, и следовало подумать об устройстве спального места. На этом отрезке пути это составляло серьезную проблему. Лехтэ потянулась, пристроила пальцы на небольшом выступе и, проверив, хорошо ли он держится, подтянулась. Вбила очередной крюк и, заметив то, что ей показалось рудной жилой, полезла за инструментом. В этот момент прозвучал голос брата: — Устраиваемся на ночлег. — Я тоже думаю, что пора, — откликнулась Тэльмэ. Взяла пробу и, наметив подходящий участок, вбила несколько крючьев. Теперь самое сложное — достать раскладной гамак. Удобный, подвешивавшийся на одной петле, но извлекать его приходилось все-таки на весу. Она справилась, подумав мельком, что даже хорошо, что ее в этот момент не видит муж — он ей еще понадобится живым и здоровым. Нет, правда замечательно. Наконец гамак занял свое место на подвесе, на соседнем расположился рюкзак, удерживаемый веревкой, а в гамаке, не снимая страховочный пояс, Тэльмэ. Рядом все то же самое проделал, устроившись на ночлег, брат. Теперь и поесть можно было. — Ну как, мы молодцы? — спросила весело Лехтэ Тара. Тот в ответ улыбнулся: — Еще какие. Завтра поднимемся вон до той вершины, видишь? И потом вниз, в лагерь. Под ногами раскинулись необозримые пространства долин, лесов. Виднелись башни Тириона, ярко освещенные лучами Анара, сверкавшие на солнце хрустальные лестницы. Если совсем немного отойти с проторенной тропинки, то перед тобой откроется уже абсолютно другой мир — чарующий и удивительный. Раз вдохновившись им, ни забыть, ни разлюбить уже невозможно. Мечтательно вздохнув, Лехтэ потянулась за лембасом. Скоро и спать. Больше ведь делать тут все равно нечего.***
Обратно Имерлин вела его другой дорогой, и на закате они остановились у огромного валуна, стоящего в кругу камней поменьше. Вершина его была ровно срезана под небольшим углом, а оттуда, где стоял Алмо, заметно было, что булыжник рассекают несколько трещин. Дева стояла на месте, Альмарион тоже не двигался. Западный горизонт был открыт, и ничего не мешало ему любоваться последними лучами заката. Внезапно Щен, отправившийся исследовать большую глыбу, с визгом отпрыгнул от нее. Эльфенок недоуменно посмотрел на друга — никакой опасности среди камней он не видел. Но очень скоро услышал… нечто — низкое, постепенно повышающееся гудение. Щен прижался к его ногам, и Алмо наклонился подбодрить зверя. Тональность гудения сменилась, почти на грани слуха появилось еще несколько «голосов». «Песня» длилась не больше пары минут. В конце она поднялась выше диапазона, доступного эльдар. В серебряном свете Исиля горы выглядели совсем иначе, чем днем. Красота окружающего мира стала хищной: резкие тени, размытые контуры, таинственные звуки… Ничего необычного больше в этот вечер не произошло. Они добрались до лагеря, поужинали, а заодно и пообедали, и легли спать. Правда, перед этим Имерлин спросила у него, хочет ли он подготовиться к возвращению матери и дяди. Получив, конечно же, утвердительный ответ, она посоветовала ему засыпать побыстрее — наутро их ждала дальняя дорога и долгая работа. Пренебрегать советом Альмарион не стал.***
Они еще немного поговорили, в основном строя планы на будущее, ближайшее и не очень, потихоньку мечтая, как было бы здорово обнаружить в горах Амана мифрил, а потом, когда Анар окончательно скрылся за горизонтом, и звезды обильно высыпали на черном бархате неба, легли спать. Впрочем, Тэльмэ уснула не сразу. Некоторое время она просто лежала, рассматривая стропы гамака и вспоминая, как страшно ей было ночевать подобным образом в первый раз. Теперь это было уже делом привычным. Хотелось музыки, но брат спал, она это чувствовала и будить его не намеревалась, поэтому стала напевать про себя. Ветер ласково обдувал лицо, мысли были легкими и приятными, как тот воздух, что ее окружал, как полет сокола в небе. Подумалось, как там внизу Алмо, но было уже поздно, и осанвэ посылать она не стала — завтра вечером расспросит сына. Лехтэ была уверена, что день его прошел интересно, а, может быть, даже удивительно. Совсем как у нее. Под эти мысли Тэльмэ сама не заметила, как заснула.***
Для разнообразия наутро Альмарион проснулся сам, едва только нос ладьи Ариэн показался над горизонтом. Умывались они втроем, и тут оказалось, что Имерлин очень не любит, когда на нее брызгают холодной водой. Первым узнал об этом Щен: встряхиваясь, он невольно замочил деву, и тут же был окачен в ответ. Отбежал поближе к Альмариону, снова отряхнулся, и был облит уже эльфенком. Капли попали на деву, и теперь уже Куруфинвион удирал от угрожающе занесенной горсти с водой. Какое-то время они с Имерлин, смеясь, гонялись друг за другом, пытаясь обрызгать. Щен вносил в суету посильную лепту, делая вид, что хочет укусить то одного, то другую. Довольные, они вернулись в лагерь и наскоро перекусив, собрались. Имерлин подозвала щенка, что-то прошептала ему на ухо и махнула рукой в сторону. Щен повертел головой и, подойдя, уселся у ног Альмариона. — Достойный зверь, — одобрила дева. — Я показала ему дорогу к своему дому. Там ему будет чем заняться, а в обед еще и накормят. Втроем нам будет тяжело. Куруфинвион обнял щенка, подтвердил команду, и золотистый шар укатился по восточной тропе. — Нам с тобой сейчас снова под гору, — объяснила дева. — Есть у нас здесь такая хитрая рыбка, умсеной зовут. Живет в подземных озерах, там, где света нет. Сама на бычка похожа, но слепая: ориентируется на запах и вибрацию. А вкуснющая! Ее мы и пойдем ловить. Прихватив собранные вещи, они направились по тропе к пещере с кристаллами. Собственно, в нее они и шли. Только свернуть на этот раз нужно было во второй коридор. Сначала путь им подсвечивал мох, потом он исчез, и пришлось задействовать фонари, закрепленные на специальных головных уборах. Альмарион совершенно потерялся здесь, в темноте и тишине. Однако страха или беспокойства не было. Пожалуй, он даже хотел бы побродить здесь вовсе без света, но лучи фонарей то и дело выхватывали напластования камня, о которые ничего не стоило расшибить голову. Дальше было одно узкое место, по счастью, не длинное. Впрочем, Алмо пролез довольно свободно, а Имерлин пришлось тяжелее. Они сели передохнуть, и дева заметила: — Потому-то мастер Тарменэль и не любит сюда ходить, хотя умсену уважает. Да и кому она не понравится, особенно в масле! Сегодня она была другой. Как будто вчера Алмо прошел некое испытание и сегодня получил позволение познакомиться с нею настоящей. Впрочем, ему понравились обе Имерлин — каждая из них соответствовала своему моменту. Вновь стало влажно, потом коридор резко расширился в зал, стены которого спрятались в темноте, а пол опускался к подземному озеру. — Вот, — прошептала Имерлин, — здесь будет поинтереснее, чем на верхнем. Альмарион заглянул в темные воды, ожидаемо ничего не увидел и решил ориентироваться по действиям спутницы. Эльдиэ достала из заплечного мешка две донные удочки-закидушки и плотно плетеную коробку с наживкой — кусочками мяса. Они быстро настрополили их, и вскоре Альмарион уже заинтересованно рассматривал темно-серую рыбку длиной в две ладони. На ее крупной голове совсем не было глаз, а вдоль боковой линии под пальцами ощущались неровности. Поймав два десятка умсен, они свернули удочки, выпотрошили добычу и повернули к выходу. До лагеря добрались, когда Анар прошел три четверти дневного пути. И, едва лишь перекусив, приступили к священнодействию — начали жарить рыбешку на откуда-то добытой Имерлин сковородке. Алмо не раз сглотнул слюну, вдыхая соблазнительные ароматы, но на предложения взять рыбку всегда отвечал отказом. Ему хотелось дождаться родных и разделить пищу с ними.***
Самым сложным было привести себя утром в порядок и справить естественные потребности роа, но Лехтэ сделала в конце концов и это. Далее последовал короткий завтрак все тем же лембасом и водой. Увы, ужин к ним сам не пришел, и даже не прилетел, о чем они с утра и пошутили с братом. В связи с чем им оставалось только мечтать, как поедят чего-нибудь более интересного внизу вечером. Надо было вновь продолжать путь. Вперед и вверх! Висячий лагерь был свернут, гамаки сложены и убраны в рюкзаки, оные же закинуты на плечи, и… Путь они решили чуть-чуть изменить. Посовещавшись, брат с сестрой пришли к выводу, что не стоит двигаться прямо. — Лучше забрать правее и взять пробы еще и на том участке, а потом спуститься немного и заглянуть в пещеру, — убеждал Тар. — Без снаряжения ее, увы, не посетить. Скалы там были уже не отвесными, а хоть и крутыми, но вполне обычными, так что сильно задержать их это не могло. — А после, — продолжал он, — можно будет вернуться на прежний маршрут и спуститься старым путем. Если, конечно, планы еще раз не переменятся. Обдумав предложение, Тэльмиэль согласилась. Теперь первой идти предстояло ей, а Тар страховал сестру снизу. Примерившись, она привычно наметила щель в скале, дотянулась до нее и забила крюк. Больше скалы не заслоняли Анар. Свет бил прямо в лицо, и остро чувствовалось дыхание простертого где-то далеко у ног моря. Привычно, почти автоматически, нолдиэ продвигалась вперед, забивая в скалу крюки, взглядом старательно высматривая те места, куда идти имело смысл. Тар шел параллельным курсом, чуть ниже, и таким образом они охватывали значительно большую площадь, заодно страхуя друг друга. Рисунок породы выдавал им характерные черные черточки на фоне сильной магнитности. В отраженном свете можно было различить серовато-буроватый оттенок окраски и изометричность зерен. Магнетит. Скоро их коллекция проб пополнилась несколькими замечательными образцами, но для пущей верности необходимо было все же спуститься в пещеру. Остановившись на отдых, брат с сестрой посовещались и сообща решили, что выше подниматься уже не имеет смысла, и начали, не откладывая, готовиться к спуску. Надежно закрепив страховку, они принялись понемногу ее вытравливать, трижды пробуя надежность камня, прежде чем на него ступить. Путь им на сей раз предстоял не самый длинный, и вот уже перед геологами распахнулся темный зев пещеры. Став на пол, оба отцепили за ненадобностью страховочные пояса, молча переглянулись, кивнули друг другу и, достав пару светильников, пошли внутрь. В толще горы шел все тот же магнетит. Они брали пробы, Тар делал записи в своем дневнике, Лехтэ же просто наслаждалась приятной прогулкой. Хотя, конечно, никаких особенных красот пока поблизости не наблюдалось, но ведь это тоже относительно — смотреть и видеть можно по-разному. Пол пещеры постепенно понижался, и вскоре им вновь пришлось прибегнуть к помощи страховки. Блики светильников плясали на стенах, шаги отдавались гулким эхом, где-то вдалеке слышался шум капели. Вскоре путь им преградил отвесный колодец. Тарменэль подобрал камешек и бросил вниз. Звука падения они не услышали. Брат и сестра переглянулись. — Спустимся? — спросил он. — Конечно! Впрочем, лезть вдвоем на этот раз не имело смысла. Тар опоясался страховкой, закрепил надежно веревку и, взяв светильник и инструмент, начал спускаться. Лехтэ осталась наверху. — Тэльма, посвети мне! — крикнул он снизу, когда прошло уже добрых пол часа. Она нагнулась и направила фонарь вниз. Его луч выхватил из окружающего мрака узкие стены лаза. Брат что-то сосредоточенно изучал. Наконец, очевидно рассмотрев то, что ему было нужно, погасил и убрал собственный светильник и принялся подниматься. — Ну что? — нетерпеливо спросила Лехтэ, едва он вновь оказался рядом. Тот ответил, продолжая одновременно возиться с амуницией: — Все то же — магнетит. Там его действительно много. Лехтэ как в юности радостно взвизгнула, и Тар улыбнулся с видом взрослого, наблюдающего за резвящимся малышом. — Кажется, пора на выход, — подвел он итог их короткому двухдневному путешествию. Тэльмэ улыбнулась в ответ и кивнула: — Да, в лагерь. На обратном пути они обследовали боковой тоннель и пошли к выходу, изрядно нагруженные добычей. Сестра делилась мыслями: — Немного жаль, что пещера эта не отличается красотами, и все-таки впечатления, будто ее чем-то обделили, нет. Пусть не наблюдалось великолепия того подземного дворца, который они посетили позавчера, однако какое-то неуловимое величие не заметить было невозможно, хотя сразу и не понять, от чего оное проистекало. То ли от гулких шагов, эхом отдающихся под темными сводами, то ли от осознания, что все вокруг тут пронизано ценными рудами, то ли от всего вместе взятого. А, может быть, имелось еще что-то, укрывшееся от них, увлеченных делами. Однако теперь стоило поторопиться. Выйдя на воздух, они опоясались страховкой и продолжили путь. Для начала вернулись на маршрут, тот самый, что уже преодолели вчера, а оттуда уже, закрепив веревку, стали спускаться вниз. Что ж, обратный путь прошел намного быстрее. Оказавшись внизу, брат с сестрой сдернули и свернули снаряжение и двинулись не спеша по осыпям в нижний лагерь. В верхнем они решили не задерживаться. Запах рыбы нолдор-геологи почувствовали еще на подходе и синхронно облизнулись. Лехтэ потрепала радостно рванувшегося им навстречу Щена, обняла сына. — Ну, как дела? — спросила она, снимая рюкзак и ставя его на землю. — Чем занимались? Алмо принялся рассказывать, а Тэльмэ принюхалась еще раз к упоительному аромату жареной умсены. До чего же приятно возвращаться куда-то, когда тебя ждут!***
Помыть руки и съесть аппетитно пахнущий ужин оказалось делом недолгим. Имерлин распрощалась с ними, пообещав к утру прислать лошадей, Лехтэ же помыла посуду и предложила всем пойти искупаться. И если Тар, сам соскучившийся в горах по воде, горячо поддержал идею, то Альмарион стушевался. Рек в округе было не мало, но, по крайней мере для эльфенка, существовала одна трудность: они была не просто холодные, а ледяные. Нет, умываться было вполне удобно, а брызгаться утром с Имерлин даже забавно, но лезть в них целиком… Рассмеявшись над сомнениями сына, нолдиэ подхватила купальные принадлежности и пошла вверх по тропинке. Туда, где ближний к лагерю ручей прыгал по уступам, создавая невысокие водопады. Раздевшись и надев купальный костюм, она взошла на небольшой, нагревшийся на солнце камушек, тщательно примерилась и прыгнула в реку. Вода освежила, приятно обдав роа прохладой. Тэльмиэль сделала несколько мощных гребков, подплыла к водопаду и, встав под струи, принялась с удовольствием намываться, заодно любуясь звездами. Вот зрелище, которое никогда не надоедает. Почему они различаются по размеру и цвету? Почему одни мерцают, а другие нет? А хвостатые звезды откуда берутся? Вот вопросы, на которые было бы интересно получить ответы. Закончив с купанием, Лехтэ вышла на берег, тщательно вытерлась, оделась и направилась к лагерю. Тар ждал своей очереди, выспрашивая заодно у Алмо подробности их с матерью пребывания в Валимаре. Сам же эльфенок, рассказывая, все никак не мог решить, что предпочтительнее: ледяная вода или проезд через Калакирию в немытом виде. Позориться в Альквалондэ не хотелось, поэтому Куруфинвион решился окунуться. Правда, дядя Тарменэль, понаблюдав за его терзаниями, предложил подогреть котелок-другой воды, но племянник посчитал, что согласиться будет слишком позорно — он давно уже не младенец! И никакие уговоры по поводу того, что они-то к такой температуре давно привыкли, не подействовали. Они с дядей приготовили спальники, заварили квенилас для Лехтэ и, едва она показалась на тропинке, пошли ей навстречу. — Как водичка? — весело спросил Тарменэль, искоса посматривая на младшего родича. — Чистая и много — это главное, — ответила Тельмиэль и улыбнулась сыну. Что сказать — эльфенок был благодарен матери за такие слова. Что-нибудь вроде «освежает» здорово пошатнуло бы его решимость. Алмо с дядей прошел мимо одной из каменных пирамидок, той, в которой был закреплен светильник, и поинтересовался, кто их сложил. — Чья идея — не знаю, но осуществляли ее родные Имерлин. И мы с сестрой участвовали. Жаль, вы будете уезжать отсюда при свете дня: огненное ожерелье на Ингорамил — красивое зрелище. Наконец, добрались до водопадиков. Тар встал под самый высокий и принялся, отфыркиваясь, мыться. Алмо ходил вкруг да около, любуясь звездами. Потом, набравшись храбрости, разделся и, зажмурившись, полез под воду. Дыхание перехватило, кожу обожгло холодом. Он начал энергично растираться и уже минут через десять согрелся. — Ну как, воображение подвело все же? — спросил его дядя. — Ваша правда, едва не… все в порядке, дядя, — ответил эльфенок. В лагере их ждал горячий ароматный травяной отвар и Щен, сообразивший, что хозяин уже вернулся из-под горы. Первым делом Алмо вцепился в кружку с квениласом, и мать поздравила его с исполнением одного из желаний, высказанных еще в Форменосе — искупаться в горной реке. Тар, взяв предложенную ему порцию напитка, заверил ее, что племянник держался молодцом. Лехтэ еще раз похвалила сына, а потом предложила: — А может быть, мы сбегаем посмотреть на светильники? Алмо, ты ведь умеешь уже бегать на большие расстояния? Много времени у нас это не займет, скоро вернемся и тогда уже ляжем спать. Соглашайся. Посмотрим на огни. Это очень красиво. — Тогда уж и я с вами, — вставил Тар, поднимаясь и убирая кружку. Альмарион, немного помявшись, согласился. Они встали, привели роар в порядок, настроившись на предстоящее, и побежали. Не так уж и далеко, если разобраться — туда, где начиналась ведущая на гору тропинка и откуда вся красота обвивающих вершину камней была хорошо видна. Желтые, зеленые, синие, розовые — они и впрямь походили на диковинное ожерелье, которым красавица Ингорамил украсила себя к приходу гостей. Пели цикады, ветер играл травами, и можно было подумать, будто время замерло. Вторая ли Эпоха или Седьмая — здесь и сейчас это не имело никакой разницы. Куруфинвион восхищенно выдохнул, и Лехтэ спросила: — Ну что, теперь в лагерь и спать? С утра отправляемся в Альквалондэ.