Shut Up Danny

— Ты меня заебал, — сказал Бен. Я со стуком поставил на стол стакан какого-то термоядерного пойла и воззрился на гитариста. Лицо Брюса, полузакрытое вьющимися волосами, раздваивалось и растраивалось, и я никак не мог поймать глазами оригинал, чтобы послать его нахуй. Мы уже два часа сидим в баре и дуем выпивку, а я еще ни разу его не обматерил. Непорядок. — Ч-чем я тебя заебал, — промямлил я. С интонацией, мягко говоря, не срасталось, так что вместо угрожающего вопроса получилась невнятная пьяная жалоба, и я раздраженно захрипел. После того, как мы с ним разошлись, то есть из трахающейся по гримеркам гейкорной парочки превратились в «друзей» — ну, вы понимаете этот жест двумя пальцами — я еще ни разу не позволял себя пожалеть. Теперь жалел, любил и удовлетворял себя только я сам. Слишком уж много я оторвал от себя вместе с Беном. — Ты вокруг оглянись, — с неудовольствием произнес Брюс, сделав глоток из бутылки «Бада». То есть это я так предполагал, что из бутылки «Бада»; мое в пизду бухое сознание фиксировало только продолговатый красно-белый предмет. Пальцы Бена нервно подрагивали, и я тупо следил, как он отдирает от бутылки мокрую этикетку. Обрывок, еще обрывок. Вот так же было с моим сердцем. — Недотрах? — Я очень вовремя вспомнил старую психологическую фишку, и Бен люто глянул на меня, отставив бухло в сторону. Судя по всему, я прав, вот только не могу проверить. Опаснейше. — Нахуй иди, — сообщил Брюс, опередив меня очередной раз за этот вечер, и вернулся к общению с бутылкой — ну или что там было у него в руках. Жалея, что не могу засунуть этот неопознанный объект Бену в задницу, я медленно повернул башку в сторону. Свет бил по глазам, голова трещала, и я чувствовал дикую тошноту; про себя я тут же поклялся, что должен блевануть только на Бена. Нехуй читать мне морали. — Так что я должен увидеть? — без особого интереса спросил я. В горле у меня очень кстати заклокотало, и я уже начал выбирать траекторию, чтобы заляпать как можно большую площадь поверхности Брюса. Как раз его любимая футболка с Led Zeppelin. Бен ничего не ответил, и я все-таки извернулся всем телом, разглядывая обстановку в стиле «мама, где я». Итак, где я? Обстановка вполне себе ничего: полуголые телочки, на которых Бен-типа-женатик демонстративно не смотрит, охуенный бар, сияющий ярче, чем елка на Таймс-сквер, музыка тоже относительно неплоха. Джеймс и Кэм, мирно сидящие за стойкой, махнули мне, и я чуть кивнул им в ответ. Сильнее кивать было опасно, потому что я мог расплескать все выпитое за вечер, а этим выпитым я еще намеревался прицельно выстрелить в гитариста. В любом случае ничего шокирующего вокруг себя я не увидел. Что этот ебаный Брюс имел в виду? — Что ты имеешь в виду? — поинтересовался я, для приличия сократив торжественное обращение «Ебаный Брюс». Мне было действительно непонятно. Вокруг все отлично, у нас тоже все отлично, в чем проблемы? — А я тебе расскажу, — раздраженно произнес Бен, наклоняясь ко мне. — Ты ведешь себя как животное, ебаный ты Уорсноп, ты не замечал? Надо же, и тут опередил. Я разглядывал лицо Брюса, угрожающе сверлившего меня взглядом, и прикидывал, кого пожалеть — его или себя. Под глазами у Бена залегли темные круги, он смотрел тускло и устало, его раздражала необходимость возиться с бухим Дэнни. Ему явно было что сказать, потому что последнее время я бухал и обдалбывался все чаще, сильнее и успешнее. Что с того, если мне так легче? Я открыл рот, подавив рвотную волну и уже собираясь защищаться, потому что мой эгоизм победил, но Бен начал быстрее и без разбега. — Дэнни, мудила! — заорал Брюс, расплескивая пиво. — Ты единственный из нас всех упарываешься в полное говно, не заботясь ни о себе, ни об окружающих! Никто до такой жопы себя не доводит; посмотри вокруг, мать твою!... — Я посмотрел, — пробормотал я. На мгновение мне показалось, что Бен смягчился, но тут я совершенно автоматически перевел взгляд на свой бокал и еще более автоматически из него отхлебнул. А чего ему полному стоять? — Дэнни, блядь, ебаный ты!... — Бен взорвался и тут же потух, видимо, не находя достаточно матерных слов для того, чтобы поточнее описать мою персону. Его серые глаза потемнели, губы дрожали, готовясь озвучить ругательство пострашнее. Все-таки в моменты злости он был неописуемо прекрасен. Я сглотнул, пытаясь вспомнить вкус стали на его губах, и внезапно осознал, как же мне хуево. Бен, Бен. Ты не понимаешь, почему я бухаю больше всех, чтобы упасть и ничего не соображать следующие двенадцать часов. Ты просто не можешь понять. Я чувствовал, что подходит мой самый ненавистный момент под названием «воспоминания нахлынули», и после этой точки невозврата пойдет уже полный пиздец, но я продолжал смотреть Бену в глаза. Спастись можно было только одним способом, и именно его я и избрал. — Сорри, Бенни, — сказал я, поднимаясь и нетвердо вставая на ноги. — Я еще не добрал свою дозу, чтобы оценить твои неумелые попытки обо мне позаботиться. Развернувшись, я побрел к бару, игнорируя бешеные вертолеты в голове и еще на подходе слыша дикое улюлюканье, которым комментировали мое появление остальные члены группы. Они-то явно не против видеть меня пьяным и довольным, а, Бен? Сграбастав за талию симпатичную официантку, тут же повисшую на мне мертвой хваткой, я вдохнул побольше воздуха и заорал во все горло, перекрывая музыку: — Тащите мне любое бухло, что есть! Я хочу перепробовать все!... ________________________________ — Гкхм...где я? Я просипел всего два слова, даже не открывая глаз, а бессилие накатило такое, как будто я разгрузил два вагона с углем. Ощущения были похожи на то, как если бы весь песок Мексики высыпали прямо мне в глотку; сушняк был дикий, и губы пересохли. В жопе болело так, как будто туда засунули кактус. Что и где я вчера пил и на чем все прервалось? — Ты у меня, ублюдок, — устало сказал Бен откуда-то сбоку. — Вставай, хрень ты пьяная. — Брюс, ты что ли? — Я надсадно закашлялся и все-таки продрал глаза. Свет ударил по ним с такой силой, что я охуел и зажмурил их обратно от греха подальше. — Это просто пиздец какой-то, — пожаловался я. — Выключите этот ебаный фонарь! Кровать Брюса, на которой я предположительно и лежал, судя по убийственной вони духов Саманты со всех сторон, прогнулась справа от меня — на край взгромоздился Бен. — Пиздец, говоришь? — зазвучал его голос у меня над ухом. — Дэнни, ходячий пиздец — это ты, и вчера ты разъебал полштата после того, как назюзюкался в хлам. Ты хоть что-нибудь помнишь? Для порядка я кадрами прокрутил в памяти то немногое, что осталось в ней после вчерашнего. Получился целый фотоальбом: вот Дэнни лезет жопой на барную стойку, вот Дэнни и его рука под юбкой какой-то девки, вот Дэнни уже бьет бутылки, а тут бьют уже самого Дэнни. Эпически. Насчет дальнейших событий моя память заговорщически молчала. — Нихуя не помню, — проникновенно признался я. — Расскажешь? Бен пихнул меня локтем в бок, и я взвыл. Зачем так сильно-то? Неужели тебе не жаль Дэнни Уорснопа, любимца баб и публики? — Расскажу, — злобно сообщил он. — Если ты соизволишь на меня посмотреть. Окей. Игнорируя ломоту во всем теле, как после убойной дозы героина (я был не совсем уверен, что до нее вчера не дошло), я приподнялся на локтях и всмотрелся в фигуру сидящего рядом со мной Бена. Кроме приблизительных очертаний рук, тела и копны взъерошенных волос, рассмотреть я ничего не мог. Ну и бодунище. — Бен, скажи поточнее, где у тебя лицо, — прохрипел я. — Там же, где и всегда, уебок, — Бен все-таки пододвинулся поближе, и я смог рассмотреть это самое лицо, еще более усталое и хмурое, чем вчера. Потихоньку я начал соображать, что он скорее всего притащил меня к себе на собственном горбу, и мне стало слегка стыдно. Самую капельку, но все-таки стыдно. — Так вот, Дэнни, — продолжил Брюс, убрав с лица спутанные волосы и глядя на меня. — Ты, конечно, часто бухаешь, но на этот раз список твоих достижений оказался необычайно велик. Начнем с того, что ты, сука ты рыжая, заблевал меня... — Все-таки попал? — поинтересовался я с чувством выполненного долга. — Что значит «все-таки»? — вскипел Бен, хватая меня за футболку. Я дернулся от него, впечатавшись затылком в спинку кровати, и взвыл от боли. Мать твою!... Сука. Это мне, видимо, за вчерашнее. Руку Бен так и не отпустил, и его непривычно горячая ладонь жгла мне грудь. Непроизвольно я представил, что это одна из наших обычных намеренных стычек, раньше неизменно заканчивавшихся сексом, и начал злиться. Что я могу ему сказать? «Я не хочу лежать на кровати, где ты ебался с Самантой, и не хочу слышать, как ты кроешь меня на чем свет стоит. Я предпочел бы лежать на кровати, которая пахнет только мной и тобой. А если и слушать твои вопли, то только оргазмические»? — Ладно, ладно, — с усилием сказал я. — Что еще? — Ты подрался, — сообщил Бен, опять отсаживаясь подальше. — Впрочем, это очевидно. У тебя губа разбита. На ощупь я дотронулся до своей морды, которая саднила хуже, чем задница у Бена в первый раз, и понял, что он прав. Что еще? — Еще ты обоссал свою собаку, — продолжил Брюс. — Которую из? — осведомился я. — Не знаю, — раздраженно отмахнулся он, ерзая на кровати и перекидывая одна на другую ноги в узких джинсах. — Одну из тех, которых ты за каким-то хером берешь с собой в тур, блядь, Дэнни, ты должен лучше знать! День откровений — Брюса бесят мои собаки. Такого я простить уже не мог и начал медленно подниматься. Меня заебали его морали. Зачем он притащил меня к себе — чтобы повторить со мной десять заповедей? Превозмогая дикую головную боль, я сел и спустил ноги с кровати, не глядя на Брюса. Босые ступни уткнулись в пушистый ковер, на котором мы не один раз... Черт. Черт. Это была плохая идея. — Ты не дослушал, Дэнни, — Бен с явным воодушевлением и злорадством начал перечислять остальные мои заслуги, которых оказалось куда больше, чем я надеялся. — Ты поцарапал жопу официантке, перебил половину бутылок в баре, а под конец начал снимать штаны, совать себе палец в задницу и орать «Бен, ради тебя я готов на все!» — Тут-то ты и заволновался, — бессильно сказал я. — И что, ты этим воспользовался? В этот момент мне было нужно, мне было жизненно необходимо взглянуть на Бена до того, как он ответит, и я напряг все свои силы. Я вглядывался в его лицо, ища каких-то знаков прошлого или чего-то в этом роде, но его выражение было непроницаемым. Стального цвета глаза, сомкнутые губы, ровная бледность. Ничего из того, что я искал. Бен продолжал молчать, и я понял, что ничего от него не добьюсь. Надеяться не на что. — Можно мне хотя бы в душ, мать ты ебаная Тереза? — спросил я раздраженно, пытаясь пригладить руками свои безнадежно растрепанные рыжие патлы. — Или мне вначале помолиться? — Вали в свой душ, — безжизненно сказал Бен. — И не сломай мне там ничего. _______________________________ — Так зачем ты все-таки меня притащил? — спросил я, встряхивая мокрыми волосами посильнее, чтобы на добропорядочных кремовых обоях осталось побольше пятен. Так вам и надо, ненавистная семейка, вы еще попомните месть трезвеющего Уорснопа. — Мог бы так и бросить в баре, утром бы забрали, почему нет? Бен не шевельнулся, лежа на кровати в той же позе, что я его оставил — одна нога свисает на ковер, руки раскинуты, глаза полуприкрыты. Я было подумал, что он потерял сознание от мысли, что Саманта узнает про обои, но тут его губы шевельнулись, и он произнес: — Мне тебя жалко, Дэнни, ублюдок. Ты думаешь, что я ничего не вижу? Ты отказываешься от всех развлечений, включая первосортных шлюх, и только пьешь. Но единственный, кого ты по-настоящему отталкиваешь — это я. «Сэм, привет, Кэм, привет, Бен, иди нахуй!» Я чертовски хочу это изменить, Дэнни, и начал я эту тему только потому, что ты тоже этого хочешь. Я не слепой, черт побери. И я имею в виду не дружбу. Я удивился так, что едва успел поймать пушистое полотенце, которое я завязал на бедрах и которое начинало неуклонно сползать. Такого охуенного поворота я не ожидал. Я что, сплю? — И что же, Мистер Проницательность? — вопросил я, привалившись к дверному косяку. — Ты думаешь, что я все это время ждал тебя и хранил верность? — Я лично не хранил, — сказал Бен с закрытыми глазами; видимо, искренность давалась ему нелегко, в чем я его прекрасно понимал. — Дэнни, блядь, ты не понимаешь, что я чувствую! Я трахнул какую-то рыжую хрень только потому, что она была рыжая! Я ничем не могу удовлетвориться, и я, черт подери, хочу вернуть все как было! Если бы Брюс сейчас открыл глаза и посмотрел на меня своим ясным взглядом, я бы бросился ему в ноги. Зажмурившись, чтобы этого не произошло, я как можно более иронично сообщил: — А я трахнул какую-то хрень с птичками на груди, случайно не тебя? Воцарилось молчание. Я ждал. Я так ждал, что сердце начало колотиться как бешеное то ли от присутствия Бена, то ли от того, что я так безумно хотел слышать. К своему изумлению, я это услышал. — Лучше бы меня, — хрипло сказал Бен. Как во сне, я сделал шаг к кровати. Бен так и лежал, глядя на меня из-под ресниц, как будто всего этого времени не было, и мы в последний раз были вместе какой-то час назад. Я склонился над ним, все еще в сомнениях, стоит мне что-то делать или нет, но он сам потянулся поцеловать меня. Его губы раскрылись, чуть улыбаясь, и я прилег рядом с ним, ощущая, как медленные влажные поцелуи покрывают мои губы, шею и плечи. Чувство ностальгии, от которого ныло сердце, мешалось с невероятным возбуждением от близости родного и любимого тела, и я едва мог сдержаться; меня всего трясло. — Бен, — выдохнул я. — Бен, черт побери... Его пальцы запутались в моих мокрых волосах, и он притянул меня к себе. — Заткнись, Дэнни, — прошептал Бен. Не в состоянии думать о чем-то, кроме его горячей кожи под своими ладонями, я повалил его на спину и прижался к нему всем весом, разводя коленом его ноги. Я хотел Бена до сумасшествия и целовал его так страстно, как только мог; я боялся, что проснусь и этот момент закончится, так никогда и не сбывшись. В реальность меня вернула рука Бена, проскользнувшая по моему бедру под полотенце. Застонав, я уткнулся лбом в его плечо, полностью отдаваясь движениям его гибких пальцев; мне было безумно хорошо, и я хотел еще и еще. Я так давно не был с ним. Одной рукой он гладил мои волосы, а другой ласкал меня по всей длине, даря просто охуенные, непередаваемые ощущения. Я слушал свое срывающееся дыхание и понимал, как же я ждал этого и как бессмысленно было все это время без Бена. Дойдя почти до самой границы, за которой началось бы чистое наслаждение, я медленно остановил его руку и взглянул Бену в глаза. Его огромные зрачки были совсем близко, и я поцеловал его, прикусывая стальные кольца в его губе и осторожно касаясь пальцами его лица. — Я хочу так, как раньше, — прошептал я, приподнимаясь. По взгляду Бена было совершенно ясно, чего хочет он, и я не стал медлить. С неохотой выпустив меня из объятий, он смотрел, как я быстро и торопливо раздеваю его, срывая с него его черные джинсы и драную футболку, и его глаза горели из-под ресниц. Когда я наконец избавил его стройное тело от последней ненужной тряпки, я едва сдержался, чтобы не зарычать, до того невыносимым было смотреть на него, идеального, безумно желанного, и терпеть дальше. Я не стал терпеть. В воздухе комнаты, мгновенно накалившемся чуть ли не до ста градусов, наши обнаженные тела соприкоснулись, и я тут же потерял всякое соображение. Бен тоже как с цепи сорвался — его руки сжимали, царапали, он стонал развратно громко, забыв всякий стыд, и целовал меня бесчисленное множество раз, пока мои пальцы вспоминали контуры его тела. Его язык, губы и руки сводили меня с ума, потому что никто кроме него никогда не заводил меня так сильно, и он это знал. Сначала я хотел было дать ему побольше времени, чтобы точно почувствовать, передумает он или нет, но потом эта мысль потерялась в угаре безумного влечения, и я наплевал на все. Ебал я эти прелюдии, когда мы оба хотим друг друга с такой силой. — Смотри мне в глаза и расслабься, — произнес я, облизывая собственные пальцы и на ходу гадая, не сделаю ли я Бену слишком больно. Блядь, сколько же мы потеряли времени, просто тупо злясь друг на друга? — Я все тот же, не бойся, — ухмыльнулся Брюс, очерчивая пальцами контуры звездочек на моей груди. — Давай, сделай это. Лаская его член левой рукой, правой я очень осторожно начал растягивать его, и Бен застонал, закрывая глаза. Волосы на его лбу потемнели от пота, щеки побледнели, искусанный мной рот ярко выделялся, умоляя о поцелуях. Размеренно двигая рукой, я касался его лица губами и кончиком языка, просто сходя с ума от всего этого, дыша его горячим дыханием. Бен стонал, не от боли, а от того же, что чувствовал я. Весь его истомленный, пошлый, такой соблазнительный вид умолял только о том, чтобы я его взял. Очень осторожно я попытался проникнуть в него, отвлекая его от неприятных ощущений бессчетными поцелуями, и он впустил меня, застонав и прикусив губу, сразу же изогнувшись. Прижимая к себе его такое хрупкое в сравнении с моим тело, я двигался дальше и глубже, шепча его имя, едва успевая выдыхать, и Бен двигался вместе со мной. Я чувствовал и знал, как ему хорошо; но мне было в тысячу, в миллион раз лучше снова ощущать его тепло, его вкус, его запах, быть вместе с ним в этот момент. Что-то в нас двоих снова соединилось, что не могло существовать, пока наши тела были разделены. Плавно двигаясь внутри него, почти теряя сознание, я понимал, что ни с кем и никогда у меня не будет такого секса, как с Беном, потому что это что-то большее. Все, что мне нужно, сейчас в моих объятиях. Бен застонал, очень громко, надрывно, рвано выдыхая воздух, и я понял, что он близок к завершению. Я немного прибавил темп, чтобы ощущения были ярче, и он вскрикнул, вцепившись ногтями в мою спину, и задрожал, кончая себе на живот. Я хотел было прекратить, чтобы не причинить ему боли, но он только крепче прижал меня к себе, не давая выйти, и очень скоро оргазм накрыл и меня, яркий, изнуряющий, безумный, мелкими искрами разрывающий внутренности. Совершенно без сил я откатился от него, чувствуя, как воздух обвевает влажную кожу. Пальцы Бена на ощупь нашли мою руку, и я сжал их, наслаждаясь ощущением абсолютной физической и душевной полноты. Без разницы, что будет дальше. — Дэнни, — пробормотал Брюс. — Как хорошо, что тут больше не воняет Самантой. Я засмеялся, притягивая его к себе и устраивая его взъерошенную голову у себя на груди. Саманта-шмаманта. Кого она волнует, когда все стало так, как и должно было быть? — Не поверишь, я думал о том же самом, — сказал я.