"Дельта"

Каждый раз, когда он просыпается, он смотрит на эту картину. Сложно назвать это картиной, странный рисунок, выглядит как стена, грязная и обшарпанная. Накидывая огромный халат на свои широкие плечи он спускается вниз, душ отлично взбодрил его. Нож легко проходился по луку, измельчая его, подобно шеф-повару, едва касаясь пальцев. Следом он разбил два яйца, выливая содержимое в миску и взбивая их, добавляя молоко. Содержимое аккуратно выливается на раскаленную сковороду с характерным звуком. — Слишком короткую отрезал — Прости… — ответил детский дрожащий голос — Что ты сказал? — Простите, Сэр… — Уважение. Проявляй его, если хочешь получить в ответ. В следующий раз сделай длиннее, ты же не хочешь опозорить своего отца? Твой отец – будущее этого города, не упадешь в грязь лицом – ты станешь этим будущим. Осталось добавить специй, что он и сделал и завтрак готов, огромный стол, выглядит очень богато, но его образ жизни говорит, что много гостей здесь бывает редко. Сев за него, он взял в свои большие руки нож и вилку, принимаясь за еду. — Это наш билет. — показывая агитационный плакат с именем Билла Фиска, мужчина сделал улыбку, что была на фотографии на плакате. — Наш билет в счастливое будущее, этот город – даёт всё. Нужно только иметь настоящие мозги и он твой. Именно поэтому ты должен слушать меня, чтобы обрести успех, если у тебя нет мозгов, слушай того, у кого они есть, Уилли. Его лицо не выдаёт никаких эмоций, словно он не думает ни о чём, словно он смог обуздать свои мысли, смог взять их в ежовые рукавицы. Он пережевывает глядя в одну точку и вновь опуская его на тарелку, отрезая ещё кусок омлета. Он не позволяет себе задуматься, словно он делает это только когда нужно. Поднимаясь на этаж выше его взгляд проходится по висящим в гардеробе костюмам, они одинаковые, абсолютно все, но он долго делает выбор, будто в них есть различия. Застегивая рубашку и накидывая пиджак, он открывает ящик с запонками, но уже в который раз и богатого выбора разных запонок он берёт одни и те же. Но в зеркале он не видит своего костюма, он видит маленького парня лет пятнадцати, в синей окровавленной рубашке, его лицо абсолютно такое же, не выдающее эмоций, залитое кровью. Ночь опустилась на Нью-Йорк, он вернулся из Мэрии и прямо сейчас смотрит в окно, в котором видно весь этот город, его город. Он добился этого сам. — Уилсон? — женский голос заставляет его вздрогнуть, он оборачивается и видит её. — Ванесса… Но ты должна быть в Японии, почему? — он уже не ведёт себя как раньше, теперь он не скупается на эмоции, он переживает. — Расскажи мне… Пожалуйста. — Я боюсь. — Чего? — Того, что если ты узнаешь, то отвернешься от меня, не поймешь меня. — Я хочу знать. Он плакал сидя за столом, рядом с матерью, что держала его за руку, пухловатый мальчик с разбитой губой и мокрым от слёз лицом. Отпустив, она сходила на кухню и вскоре принесла ему кусок торта. — Ты будешь? — сквозь слёзы спросил он и мать кивнула, вернувшись на кухню за второй вилкой и вскоре села рядом с ним снова. — Ешь, тебе станет легче. Он почти успокоился, кусок торта отправился в рот и его сладкий вкус хорошо работал как успокоительное. В комнату медленно зашел отец, что аккуратно застегивал свои запонки. — Что, чёрт побери, случилось? — спросил он грубым голосом, умножая на ноль все попытки успокоиться у мальчика. Тот снова задрожал, а слезы полились сами собой. — Всё в порядке, я займусь этим. — ответила мать. — Ты скормила ему слишком много этого дерьма, хочешь чтобы он стал ещё жирнее? — выхватывая тарелку, он убираёт её подальше от сына, несмотря на возмущение матери. — Ну же, рассказывай. — Это был тот Берни Уолкер, сын… — начала рассказывать мать, но не успела договорить. — Я что, тебя спрашиваю? — перебивая её, он снова переводит взгляд на сына. Долгая пауза повисла над ним, он поднял взгляд на отца, что был невозмутим, спокоен и уравновешен. — Что он сделал? — Он сбивал ваши плакаты, сэр… Я сказал ему не делать этого, но он не слушал, он сказал, что я неудачник… Прямо как мой отец. — последняя фраза вызвала у него ещё больше слез.

***

— Я думал, что Берни говорил правду, несмотря на то, что мать говорила обратное. Сейчас я наконец понял… Кто прав.

***

— Сложно сказать мне в лицо, что я неудачник и поэтому талдычишь ему это в лицо? Думаешь он понимает, что я хочу сделать для этого города? Думаешь, что те, кто не выбрал меня понимают это? — Выборы давно закончились. — Но порча личного имущества всё так же осталась. Если ты правда считаешь меня неудачником, то это не моя вина, что ты не осознаешь то, что я могу дать этому городу и чего он достоин. — Я ничего такого не говорил? — Хочешь сказать, что мой сын – лжец? Уилсон, он говорил это? — мальчик кивнул. — Мой отец говорил… Я лишь повторил. — Ты считаешь это смешным? Он толкнул его, так сильно, что тот упал. Бита, которая лежала рядом, послужила отличным оружием. Пара ударов в лицо и из носа потекла кровь, сын лишь кричал отцу остановиться, но тот его не слушал и продолжал бить парня, но уже ногами. — Иди сюда, Уилсон… — он подвел мальчика ближе, парень уже не мог встать, ребера были наверняка сломаны. — Такие люди как он хотят, чтобы ты не высовывался, чтобы ты боялся. Ты должен показать им, что такого не будет. Ударь его. Давай! Минутное сомнение, но отец отвесил ему сильного подзатыльника и тот ударил парня от испуга. — Бей ещё! — удар — Бей ещё! — Бей ещё! Давай! — мальчик стал бить. — Бей ещё! — он ударил ещё раз. — Ещё бей, бей ещё! — слезы лились рекой, но он слушался отца, продолжая бить. — Бей ещё! Бей ещё! Бей ещё! Ещё! Ещё! Ещё!

***

— А я продолжал, бить… Сильнее и сильнее, я не хотел этого, но делал… Он говорил мне, а я делал.

***

— Садись… Не смотри на меня, смотри на стену, не смей отводить взгляд пока я не приду. — он послушался, Уилсон сел на стул рядом со стеной его взгляд уставился в стену, обшарпанную и грязную, видно было углубления с царапинами, она явно многого повидала. Мальчик и не вздумал поворачиваться на отца снова. — Куда ты? Билл? Уже поздно. — спросила мать. — Мне нужно разобраться кое с чем, какая разница? — Это не может подождать до завтра? — Нет Марлин, не может, хорошо? — застегивая свои запонки, он глядел в зеркало, руки немного тряслись. — Мне нужно увидеться с Риголетто, сегодня. — Что? — недоумевающе спросила Марлин, поднимаясь и подходя к нему ближе. — Сколько ты занял у него? — Неважно, я разберусь с этим. — Как много ты ему должен? — Я разберусь с этим, это всё, что ты должна знать! — Мало того, что я тебе говорила, что ты не должен занимать у него денег, но нет, тебе нужно быть большой шишкой, нужно развесить своё лицо по всем улицам… Мощная пощечина остановила её, она упала на пол, отползая. — Мало того, что я слышу это дерьмо на улице! — расстегивая свой ремень кричал Билл. — Я должен слышать это теперь и в своем собственном доме? — Нет, нет, Билл! — закричала Марлен. — Заткнись, завались! — вытащив ремень он нанёс удар, затем ещё! Крик матери разносился по всей комнате. Но Уилсон продолжал смотреть в стену, с каждым ударом вздрагивая, слеза сама стекла по его щеке. Снова удар, она кричит, но он её не слушает, продолжая избиение, повторяя ей заткнуться. — Хватит! — закричал мальчик, он встал за его спиной, в его руке был молоток. Он медленно повернулся, на его лице была улыбка, прямо как на плакате. — Что ты собрался с этим делать, жирдяй? — Билл показал на молоток в его руке. — Ты ни на что не годишься, Уилсон, ты ничтожество и всегда был ничтожеством. Марлен, кого ты мне родила? Повернувшись, обратно, Уилсон не проронил ни слова, ударив молотком по его затылку. Он упал на колени, а Уилсон ударил снова и большое тело упало на пол. Но и тут Уилсон не остановился, он нанёс удар ещё, затем ещё. — Бей ещё! Бей ещё! Бей ещё! Бей ещё! Бей ещё! — кричал сам себе Уилсон, нанося удары, заливая своё лицо и синюю рубашку кровью. Только мать остановила его. Обнимая и успокаивая его, убирая его взгляд от тела. Через плечо Уилсон видел эту стену, в которую отец приказал ему смотреть, пока он не придёт… Он не придёт. — Неси пилу… — сказала мама, начиная раздевать свежий труп. Отстегнув запонки, она отдала их Уилсону.

***

— Каждую ночь мы выносили по одному пакету за дом, все знали, что он должен денег Риголетто, они не удивились его пропаже, подумав, будто он уехал из города… — Уилсон приподнял руку, показывая запонки отца, те самые, которые он надевает каждый раз. — Я не сделал это для неё… Я сделал это для себя. Вот почему я до сих пор ношу их! Это напоминает мне, что я жесток не ради жестокости! Что я не мой отец! Что я не монстр! Я монстр!? — Нет, Уилсон… Ты не монстр… — Скоро это будет уже неважно. Есть люди, которые не хотят видеть меня лицом этого города, они не понимают, что я хочу сделать для этого города, они хотят протащить моё имя по этим улицам, они хотят уничтожить всё, что я совершенствую. — его голос нервный, каждое произнесенное слово накапливает этот гнев в нём, будто он сейчас сорвется. — И ты дашь им это сделать? — спросила Ванесса. — Нет. — его голос снова вернулся к той невозмутимости и спокойствию, он внушал уверенность, к которой привыкли все, с кем он имеет дело.