Закрывая глаза, Роуг никогда не просил встречи с тем человеком, с которым, по мнению судьбы, небес, и других высших сил, смог бы ощутить «настоящие сильные чувства, подвластные только родственным душам», — как говорил ему отец, отвечая на расспросы о любимой жене. Но, как и все, ждал её, эту связь. Наверно, просто желая знать, что где-то, такой потрясающий человек всё-таки существует.
Терпеливо рисуя незамысловатый узор, замеченный у одной из одноклассниц на основании шеи. Терпеливо пародируя в тетради красной ручкой шрифт, которым было написано имя, оплетающие запястье одного из семпаев, словно причудливый браслет. Терпеливо, невольно вслушиваясь в рассказы сидящих за партой позади девушек. О прекрасной мелодии, что слышат лишь двое; о эмоциях, что они делят на двоих; о синхронизации их действий; о красных нитях, что видят только они. О стольких вещах с пометкой
«только для двоих».
Иногда, очень редко, когда бывает особенно тошно, как и каждый он, конечно, думал, какая она, его родственная душа. Какой человек может подойти настолько хорошо, чтобы Роуг не чувствовал душащего стыда за собственный слишком скучный и сложный характер; за свою нелюбовь ходить в людные места и непонимание популярных трендов в любых проявлениях. Такой, который смог бы не разрушать его маленький мирок, сотканный из книг, музыки и молчания, а спокойно смириться с его существованием, постепенно войти в него, стать его частью. Тот, кто стал бы отдушиной, поддержкой.
Но с каждым годом ему всё больше казалось, что такого человека просто не существует. А если и существует, то лишь взглянув на Роуга, он скривил бы лицо в отвращении. С лёгкой насмешкой на губах, смотря прямо в глаза, произнёс бы: «Ты стрёмный. Проваливай, а».
Возможно, Роуг даже не расстроится. Просто смирится.
— Как же бесит твоя безразличная физиономия, — в недовольном голосе сквозит угасающий интерес. Двумя пальцами парень убирает от губ сигарету, слегка наклоняется вниз и удовлетворенно кривит губы в усмешке, когда Роуг закашливается от едкого дыма, что ему выдохнули в лицо.
Но красные глаза смотрят вновь. Они говорят куда красноречивее любой мимики. Этот взгляд с отсутствием эмоций злит. Злит настолько, что усмешка держится лишь считанные секунды, снова меняясь на раздраженную гримасу.
Этот взгляд кричит: «Ты жалок!».
Этот взгляд шипит: «Не прогнусь».
Этот взгляд проговаривает чётко по слогам: «Я сдохну прямо здесь и сейчас, но ты и твои дружки не услышите от меня ни полуслова мольбы».
И если Роуга сейчас попросили бы озвучить в слух свои мысли, то он, не повышая голос ни на тон, ответил бы именно это. Роуг знает, что это лишь раззадоривает компанию, ставшую его главной школьной проблемой. Но останавливаться они не станут, даже если он сломается под натиском постоянных побоев и оскорблений. Так что, выбирая то, как выглядеть, получая очередной удар, Чени предпочитал гордо. До последнего.
— Да ты глянь на него! Ему просто нравится, когда его ставят на колени, — заливистый смех одного подхватывают и остальные.
Холод плитки на полу морозит даже через ткань джинс, которые из голубых превратись в серые на коленях. Хочется выпрямиться, но крепкая хватка на волосах мешает даже малейшему телодвижению. Кожу головы неприятно тянет, и Роуг позволяет себе кривиться в моменты, когда дергают особенно резко.
— Пидор на то и пидор. Что с него взять? Да, Чени, плохой пример тебе подаёт приёмный папаша? О, или это под него ты и ложишься? — с лёгким задором начинает проговаривать парень, дергая волосы Роуга назад, заставляя смотреть на себя снизу вверх. Любуясь, как на полном безразличия лице расцветает гнев.
— Не смей говорить так о моем отце, — выходит хрипло, на грани рыка, но должного эффекта не вызывает: смех раздаётся с новой силой.
— Интересно, а твой младший тоже в ваших развлечениях принимает участие, или…
В голове щёлкает переключатель.
Плевать, что больно. Роуг делает рывок вперед и удержать его, от неожиданности, не получается. С лёгким испугом говорящий до этого парень прерывается, издав высокий звук, напоминающий больше писк, когда худые руки впечатывают его в кафельную стену. Адреналин бьёт в голову. Чени даже не задумывается, что вокруг него ещё трое далеко не хрупких парней; не задумывается, что за этот выпад он может получить куда сильнее обычного. Карминовые глаза горят, тонкие пальцы сжимаются на вороте чужой рубашке до побелевших костяшек.
«Попробуй сказать о Фроше ещё хоть слово» — читается во взгляде напротив, и мальчишка теряется, сглатывает. Угроза кажется действительной, даже не озвученная вслух.
— Хах, вот это номер. Кажется, кто-то решил показать характер? — сильная хватка вновь чувствуется на затылке. — Силёнок-то хватит, Чени?
Одним рывком Роуга оттаскивают от побледневшего паренька, следом тупая боль от удара в живот скручивает пополам. Стоять на ногах после этого становиться трудно, хотя юноша и не пытается, съезжая по стенке на пол. Голова кружиться и он прикрывает глаза. К удивлению, следующего удара не происходит, но взамен Роуг слышит, как что-то с характерным звуком начинает литься. Слегка вздрагивает, когда холодная жидкость касается головы, течет по спине, заставляя форменную рубашку прилипнуть, и стекает на пол по лицу. Лёгкий моющего и неприятный половой тряпки, упавшей в конце всего на колени, создают вместе отвратительный запах. Мутная грязная вода капает с волос, оставляя лужу вокруг. Роуг смотрит на неё с отвращением.
— Надеюсь, ты остыл, — ведро кинутое в сторону катиться мимо, к кабинкам. — Идёмте. Не опаздывать же ради него на урок.
Роуг не поднимает глаза, когда парни покидают туалет. Нет необходимости, он и так прекрасно слышит удаляющиеся шаги по затихшему после звонка коридору. Подниматься нет желания. Нужно дойти хотя бы куда-то, сделать хоть что-то, но в голове пусто, никаких мыслей о следующих шагах.
Хочется расплакаться, просто потому, что надоело.
Просто потому, что не справедливо.
Просто потому, что где же тот самый человек, который поможет собрать себя по кусочкам.
***
— Я дома, — в ответ на громко сказанную фразу слышится торопливый бег со второго этажа и Роуг, пока расшнуровывает кроссовки, которые ему пришлось обуть под спортивную форму, невольно улыбается.
— С возращением, Роуг! — зеленовласая макушка в розовом капюшоне показалась в коридоре очень быстро и большие черные глаза заискрили радостью.
Фрош — довольно милое и забавное прозвище. Несмотря на обычное имя в документах, все знакомые привыкли называть младшего Чени именно так. Сейчас уже и не вспомнить от чего это пошло, но мальчику нравиться, да и старший не видит причин быть против.
Для многих младшие братья и сестры сущий кошмар, поэтому Роуг считает, что ему несказанно повезло. Фрош беспроблемный, очень милый, по-настоящему добрый и любящий. В розовом кигуруми лягушки и с яркими волосами, случайно выкрашенными в зеленый; с откровенным детским любопытством и таким же открытым сердцем. Он маленькое сокровище, которое каждый раз заставляет чувствовать себя лучше.
— Я думал ты ещё в школе, — слегка потрепав младшего по волосам, Роуг прошёл мимо, скидывая на диван свою школьную сумку.
— Фро только-только пришел. А вот Роуг рано вернулся. И почему ты в спортивной форме? — слегка наклонив голову в бок, мальчик внимательно осмотрел брата.
— Случайно намочил школьную. Пришлось переодеться, — негромко откликнулся Чени. Говорить о сегодняшнем не было желания, да и посвящать младшего брата в свои трудности хотелось в последнюю очередь. — Отец будет поздно, так что поедим сами. Тебе нужна помощь с уроками?
Фро покачал головой и с лёгким неверием продолжил смотреть на брата, вызывая в том слабую вину за ложь, но больше пытаться расспросить не решился.
***
Комнату осветила полная луна, стоило ночному небу проясниться. Настолько яркая, что и без света лампы всё было прекрасно видно. Это мешало, хотя уснуть не выходило и без неё. Можно было бы подойти и зашторить окно, но подниматься не было ни малейшего желания.
Не произошло чего-то нового, необычного, ничего сверх того, что Роуг переживает с момента перехода в старшую школу. Но это чувство абсолютной опустошённости появившееся там, на грязном полу школьного туалета, только усугубилось, стоило лечь в постель и попытаться заснуть. Возможно, Чени действительно просто устал. Очень трудно терпеть, трудно переживать, но приходиться стискивать зубы и продолжать. Его проблемы — только его. Отец не должен разбираться ещё и с этим, доставлять больше хлопот абсолютно не хочется. Наверное именно это чувство называется «Опускать руки». Потому, что хоть как-то разбираться с этим Роугу уже совершенно не хочется.
Беспокойный, не крепкий сон пришел лишь спустя несколько часов, когда луна снова скрылась за громоздкими тучами.
***
Закрывая глаза, Роуг никогда не просил встречи с тем человеком, с которым по мнению судьбы, небес, и других высших сил, смог бы ощутить «настоящие сильные чувства, подвластные только родственным душам», — как говори ему отец, отвечая на расспросы о любимой жене.
Но видимо именно этой ночью у судьбы на него особые планы. Иначе Роугу совершенно не понятно, почему он видит этого белокурого мальчишку, с глазами — водной гладью, и улыбкой, от которой слегка щемит в груди — пред собой.
— Привет. Кажется, мы до сих пор спим. Предлагаю познакомиться для начала, что думаешь?
