Swimming through sick lullabies

Самое лучшее занятие, по мнению Чонгука, пинать опавшие листья в небольшом скверике по дороге домой. В наушниках играет одна и та же песня на повторе, а в фантазиях рядом шагает прекрасный Мин Юнги с вечно уставшим взглядом, в шарф кутается и голову часто отворачивает почему-то. Несколько листочков застряли в шнурках, доживающих свои дни, куртка нараспашку, шапка осталась дома, и ветер путает достаточно отросшие волосы темно-каштанового цвета. Что может быть лучше? Чонгук самому себе и мыслям своим улыбается. Сегодня его хён пообещал нанести визит после работы, остаться на ночь. Чонгуку не нужно много, просто видеть улыбку на лице Юнги. Ту самую, похотливую, с высунутым языком, и блеск в глазах, до дыр прожигающий. Их встречи, нередко заканчивающиеся сексом, начались два месяца назад. Изначально они были переполнены только интимом, не насыщенным какой-то перчинкой, но со временем все начало меняться. Самое лучшее, по мнению Чонгука, возвращаться в небольшую квартирку и знать, что скоро на табуретке у окна будет сидеть Юнги, закинув ногу на ногу, пить кофе из чашки, которая давно стала его, курить одну за одной тяжелые сигареты и посмеиваться, тихо, немного хрипло. На изящном, хрупком теле будет очередная чонгуковская футболка, которая больше напоминает платье на Мине, и нижнее белье. Скоро Чонгук сможет прижимать хёна к себе, носом в волосы зарываться, вдыхать запах шампуня, пальцами по талии скользить, под футболку бесстыже залезая и заставляя Юнги вздрагивать. Скоро можно будет услышать такое тихое «Ну не здесь же», дающее начало главному действию вечера и почти всей ночи. А на утро слышать такое хриплое и смущенное «Доброе утро», а затем «Я кофе приготовил», если Мин на работу не спешил. Чонгук порог квартиры переступает и выдыхает. У него хорошая физическая подготовка, но сегодня подъем на пятый этаж дался сложно. Лифт, которым парень пользовался крайне редко, вовсе сломался. Закрыв на замок дверь, Чон стащил куртку и ботинки, без надобности поправил волосы, закрываясь в них пятерней и откидывая пряди назад, прошел в комнату, где на кровати лежали домашняя футболка и шорты, все однотонное, черное, без принтов или надписей, немного мешковатое, но в целом удобное. Ткань пропахла чужими сигаретами и одеколоном, даже многочисленные стирки не до конца убрали эти запахи, но тем лучше. Романтичнее, как сказал бы лучший друг Чонгука - Тэхён. Ким тот ещё романтик. Узнав о том, что у Чонгука друг сердца появился, весь вечер на кухне уши прожужжал своими советами, как охмурить Мина, только вот это вызывало у младшего лишь смех. Время пролетело быстро. Чонгук доедал любимую кашу, когда раздался звонок телефона. На огромном экране высветилось фото Юнги в кошачьих ушках. — Да, хён? — Чон отправил в рот последнюю ложку легкого ужина. На заднем фоне был слышен шум улицы. — Я скоро буду. Только за сигаретами забегу. Тебе взять чего-то? — щедрый Юнги. Никогда не приходил без угощений. То шоколадка, то конфеты любимые, то запасы рамёна на неделю вперёд. Чонгуку уже становилось просто неловко до потери речи. — Ох, хён. Ты столько на меня тратишься, аж неудобно… — Неудобно срать вниз головой, малыш, — ответили с усталой грубостью, — так что или ты сам говоришь, или я на свой выбор покупаю. — Давай на свой выбор. Юнги нажал кнопку отбоя и сунул телефон в карман черного пальто. В магазине людей было много. Конец рабочей недели, все стремятся как полагается отдохнуть, выпить и проспать до второй половины следующего дня. Юнги был в числе таких желающих. Только вот у него отдых своеобразный. Но ему такое нравилось. Мин уже не мог вспомнить, в какой же момент встречи посиделки у Чонгука стали чем-то особенным, интимным и раскрывающим обоих с разных сторон. Когда кухня чонгуковской тесной квартирки стала для Юнги воплощением особого уюта, атмосферы, пропахшей кофе и сигаретами, где из колонок, которые младший тягал из комнаты на кухню и обратно, всегда тихо играла музыка. Мину нравилось сидеть на табуретке у окна и слушать младшего, и всё курить, курить, курить. Нравилось чувствовать его руки на своем теле. Юнги много не надо. Разговоры на кухне до глубокой ночи, кофе литрами и жесткий секс. Мин не может это любовью назвать, влюбленностью тоже. Это что-то другое, большее, намного. Какая-то магия, магнитизм. Ему нравится это, и переступать черту, двигаться дальше не хочется. Юнги просто покупает небольшой торт, яблочные чипсы и пачку сигарет, которыми снова пропахнет все, и он сам тоже. На улице ветер снова впутывается в черные, как смоль, волосы молодого человека. Юнги позволяет себе сразу закурить, открыв новую пачку. А его мальчик не курит. Правильно, здоровее будет. А гонка, кто быстрее загнется и начнет легкие выкашливать, не нужна старшему. Он шагает в сторону невысокого пятиэтажного дома, докуривает у парадного входа. Матерится, когда оказывается, что лифт не работает и тащится на чертов пятый этаж, делая передышку на третьем. В звонок звонит и ждет совсем не долго. Чонгук, кажется, все это время в передней стоял, выжидая этот звонок. Открывает быстро, пропускает гостя. Для Мина два щелчка дверного замка лучше всего на свете. Вот он снова в этом чудном мирке, немного тесном, кажущимся миром Алисы. Иногда Мину кажется все происходящее наркотическим приходом. Чонгук скрывается на кухне, старший заходит в комнату, где на кресле у рабочего стола его ждёт та самая футболка, тоже черная, с принтом знака, запрещающего курить. Как иронично. Брюнет усмехается и снимает одежду, в которой пришел, аккуратно складывает и оставляет на том же кресле. На кухню заходит уже каким-то домашним, с пачкой сигарет в руках и едва заметной полуулыбкой. Чонгук обнимает крепко, носом в висок утыкаясь, дышит горячо. — Я ждал, — говорить это настолько приятно, аж мурашки по коже бегут, чувствовать как тонкие руки обвивают шею, слышать тихий смешок и такое смущенное «Я тоже». Чон целует сразу, но не порывисто и грубо. Сегодня хочется пробовать, смаковать, растягивая удовольствие. Мягкие губы уже табаком горчат, но это кружит голову, так сложно оторваться. Объятия распутываются, когда щелкает кнопка чайника. Чон вздыхает и принимается готовить кофе, Юнги усаживается на своё место. Долго чиркает колёсиком зажигалки, готов уже материться. — Дай пожалуйста спички. Чонгук усмехается, сначала ставит перед хёном чашку кофе. Бодрящий запах приятно окутывает. Затем младший тянется за спичками, коробок лежит в шкафчике снизу, где сахар, соль, сода и крупы. Чон не понимает, почему поместил эту вещь именно туда, но знает, что сегодня коробок не вернется. Сегодня Юнги спички нужнее. — Завтра выходной? — спрашивает Чон. Он хоть и знает расписание старшего, но в последнее время из-за нехватки персонала, Юнги могли доставлять смены. Мин головой кивает, выдыхая облачко табачного дыма. Такого Юнги сфотографировать хочется: засел почти на другой край табуретки, ноги к груди поджал, но не очень плотно, курит, волосы немного взъерошены. — Сиди так. — Чонгук немедленно в комнате скрывается, где в шкафу, на самой последней полке сверху, в чехле лежит его дорогущая камера - подарок родителей в честь поступления в университет. — Ты чего там задумал? — слышится голос гостя. — Сиди, — младший с камерой возвращается на кухню настраивая её. Шатен знает, как сильно хён фотографироваться не любит, совместных фото у них мало. Чон настраивает камеру и улыбается. — Ты прекрасен. Щелчки уже отдают легкой раздражительной болью в висках. Чонгук размял шею и сощурил глаза довольно. — Завтра буду обрабатывать. Юнги кивнул. — Прячь уже эту цацку и иди ко мне, — хрипло попросил Мин, делая ещё глоток кофе, уже последний. Чонгуков кофе остыл совсем, так и остался не тронутым. Чон аккуратно упаковал камеру обратно в чехол, отправил на верхнюю полку шкафа и вернулся на кухню, позволяя себе снова сесть ближе к старшему, а затем и вовсе его к себе на руки перетащить. Чонгуку нравилось как его пальцы смотрелись на чужих узких бёдрах, как контрастировала кожа, как начинал тяжело дышать Мин. Каждый выдох хотелось губами ловить с губ, не отрываясь. Так невинно, на первый взгляд. Так начинались в последнее время почти каждые вечера, когда кухня снова вмещала в себя этих двоих. — Такой горячий, — шепот Чонгука становится мурлыкающим, заставляющим Юнги выгнуться, грудью к груди прижимаясь. Пальцы младшего уже под футболкой поясницу оглаживают, заставляя мелко дрожать. Точка достаточно чувствительная. Чону нравится реакция, а Мину все так же не в тягу понять, как шатену удается за долю секунды так меняться, словно в этом человеке умещается две личности, если не больше. Аккуратные пальцы в отросшие волосы вплетаются, слегка оттягивают назад, причиняя приятный дискомфорт. Юнги знает границы и не пересекает их. Чонгук благодарит и платит тем же. Он осыпает поцелуями прекрасное личико, слегка засасывая и покусывая кожу на щеках, обводит кончиком языка губы. Теперь там был просто крышесносный микс вкусов табака и кофе. Перед глазами Юнги начинают плясать звёзды, а это знак. — Гук, идем в спальню, — Мин сам начинает обтираться об пах младшего, закатывая глаза. Внизу живота уже приятно сводило. Знакомое, уже не пугающее чувство. На губах Чон Чонгука появился тот самый оскал, заставляющий замереть, как мелкого зверька, попавшего в лапы сильного хищника. Мин Юнги попал давно.

***

Чонгук нависал над Юнги огромной скалой. Юнги под Чоном извивается, постанывает от грубого трения паха об пах. Младший продолжал осыпать лицо и теперь уже и шею хёна поцелуями, посасывать мочки ушей поочередно. Возбуждение накрывало с головой. Брюнет пальцами цепляет низ чужой футболки, дергает вверх и тянет на себя. — Какой нетерпеливый, — Чон помогает старшему одной рукой, второй упираясь в матрас, дышит тяжело. Вещь летит на пол, и пальцы Юнги уже скользят по нежной коже без единого волоска на груди и животе, короткими, но острыми ногтями соски цепляет, заставляя младшего вздрагивать и охать, распаляя. Не теряя ни секунды, шатен стащил с Мина футболку и прижался к старшему, кайфуя от прикосновения кожи к коже. Так приятно, возбуждает ещё сильнее. — Решил меня помучить, м? — брюнет охает от очередного легкого укуса в районе правой ключицы. Так смешно осознавать сейчас, что когда-то на этой кровати они впервые занимались сексом, первые поцелуи, первые прикосновения ниже пояса, первый минет. Юнги помнил, как было больно, казалось что внутри его, Мина, разорвет, а потом стало так хорошо, и первые стоны прокатились по комнате. Тогда первое утро закончилось обещаниями прийти ещё. И Юнги приходил, ночевал, они занимались сексом. И в какой-то момент вечера стали жарче, интереснее, утро стало длиннее, приятнее. — Чего же ты сегодня хочешь? — Чонгук поглаживает пальцами хрупкую шею, слегка сжимая, заставляя старшего закрывать глаза и раздувать ноздри, ему так хорошо от таких манипуляций Чона. Шатен знал о маленьких извращениях брюнета, Чону и самому нравилось такое. Как позже стал шутить Чонгук, кажется, это передается половым путём. — Тебя, — выдыхает Юнги. — Конкретнее, — рыкнул Чонгук, укусив легко Мина за правую мочку, заставляя тем самым думать. — Аххх… Ммм, Гук, — стон вырвался так легко, Юнги поддался к Чону, вжимаясь уже до ощутимого дискомфорта в паху. — Хочу, чтобы ты меня поставил в колено-локтевую, хочу чтобы гладил… Господи, гладил мою задницу, а потом отшлепал, — лицо Юнги залилось краской. Что-то не меняется. Многие вещи, которые особенно нравятся, все так же смущали старшего. Чонгук хмыкнул и дернул за руку. — На четвереньки, живо, — голос младшего опустился до непристойного хрипа. У брюнета по телу мурашки пошли, ослушаться невозможно. Желания тоже нет. Юнги выгибается в спине, ожидая желанных прикосновений. Чужие руки резко снимают с Мина нижнее бельё. У Чонгука подушечки пальцев шершавые, они приятно оглаживали нежную бледную кожу. От ощущения этих пальцев на собственной заднице Юнги млел, а когда к ним присоединились влажные губы и язык, Мин сдавленно застонал. Пальцы гладили, сжимали, зубы скользили по одной и второй половинке. — Вот так, да? — Ааааххх. Да. Да-да, — брюнет вилял округлыми ягодицами, если бы только Чонгук видел это похотливое лицо старшего, эти чертовы покусывания губ, эти облизывания, тот самый блеск в глазах, который, кажется, из всех звёзд Вселенной. Чонгуку казалось, что он чувствовал на языке сладость сливок, на зубах мерещились крупицы сахара. Это так нравится Чону. Он рычит и позволяет себе более ощутимее укусить правую половинку. — Гук, что… ааах, что ты делаешь? — Тебе не давали команду голос. Ясно? Юнги зажался. Ему нравилось доминирование Чонгука, нравилось чувствовать сильные руки на своем теле. Один из маленьких фетишей Мин Юнги. Закусив нижнюю губу, брюнет закивал головой, но уже через секунду заскулил. — Не слышу! — Да… ааах, — Юнги поморщился от того, что Чонгук потянул хёна за волосы. — Что? — рыкнул шатен, сделав еще один резкий рывок. — Да, Хозяин. — Ты так плохо отвечаешь. Тебя надо наказать, — Чонгук еще раз укусил несильно за левую половинку и сполз с кровати. — Мой ремень в моих штанах, они на кресле,— Парень пропустил фразу мимо ушей, достал ремень из своих штанов, старый, на вид грубый, с тяжелой, металлической бляхой. Юнги от вида этого ремня передернуло, его собственный казался просто узким кусочком тонкого кож.зама. Младший взобрался на кровать, снова огладил ягодицы любовника сначала рукой, затем уже ремнем. — Почувствуй это. Чувствуешь? — Мин закивал, но мгновенно исправился, едва не подавившись вдохом: — Да, Хозяин. — Голос тихий, но четкий, сипловатый, тоненький. Как нравится Чонгуку. Правда на утро горло будет болеть. Чонгук усмехнулся и замахнулся. Из груди Юнги вырвался вскрик, пальцы сжали простынь. Второй и третий удары были так же с перерывами в несколько секунд. С каждым ударом Юнги проезжется немного вперед, вскрикивает уже хрипло, не в силах держать тот самый тембр голоса. Четыре. Пять. Шесть. На бледной коже новые полосы наливались ярко-красным, на некоторых выступали маленькие капельки крови. Из глаз Мина катились слезы, он уже немного жалел о своем желании. Их же столько в голове было, а озвучил брюнет именно затею с поркой. Семь. Восемь. Девять. Тело уже дрожало, и держать равновесие не было сил. Десять. Чонгук откинул ремень и снова губами к половинкам припал, начал страстно целовать, позволил Мину рухнуть на живот. — Как ты? — шепот над головой. Чонгук снова нависает над старшим, одной рукой упираясь в матрас, второй поглаживая волосы любовника. Юнги чувствовал как слезы все ещё текли по раскрасневшемуся лицу. Сложно было унять эмоции, дрожь. В ответ старший просто закивал головой. — Водички? — у Чона у самого в горле пересохло до неприятных ощущений, словно кто-то целеустремленно скреб стенки горла наждачкой. — Пожалуй, — тихо сказал Юнги, расслабляясь от нежных прикосновений. Сейчас рядом с ним снова его нежный малыш Гукки, который сейчас с кровати сорвался на кухню за стаканом воды. Первый стакан осушил сам, да так быстро, что аж запыхался, второй стакан принес старшему. — Может остановимся? — Чон смотрел на ягодицы, чувствуя как в груди что-то рычит и грызется, маленький звереныш, имя которому совесть. — Нет, нет, — Мин выпалил, снова краснея. Поставив стакан на прикроватную тумбочку, брюнет прижался к любовнику, целуя шею, оставляя засосы, облизывая ключицы, легкими покусываниями спускаясь еще ниже, уделяя внимание возбужденным соскам, облизывая, посасывая, покусывая поочередно, слушая постанывания. — Нравится так? — Продолжай, — руки Чонгука обвили талию, тонкую, хрупкую. Её так легко сломать. Пальцы чжимают кожу на боках до синяков. Чону нравится, когда на утро на Юнги остаются следы их ночи. Это маленький фетиш младшего. Мин послушно продолжает, перекидывая через бедра шатена ногу и садясь лицом к лицу. Снова об пах трётся, постанывает от слияния болевых ощущений после порки и нахлынивающего возбуждения. Сложно было себе признать, но порка до неприличия распалила его. Юнги целовал под ушами и за ними, вгрызался в пухлые губы, стонал в поцелуй. Так пошло. — Гукки, на тебе все еще штаны. Не честно так, что я полностью голый, а ты нет, — в тоне наигранная обида, глаза лукаво щурятся. — Так исправь это, — прохрипел Чонгук, откидываясь назад и уже обеими руками в матрас упираясь. Юнги действовал целеустремленно, потому уже через пару секунд штаны Чона отправились к футболке, куда-то на пол. Дома младший не носил нижнее белье, но это началось лишь недавно. Мин усмехнулся и наклонился над красивым, увитым венками, возбужденным членом младшего, обхватил пальцами и начал медленно двигать рукой, затем наращивая темп, чувствуя как накаляется сильнее чужая плоть, а внутри собственного тела что-то пульсирует. — Да, детка, возьми его в рот, — прохрипел Чонгук, с удовольствием наблюдая за происходящим, словно со стороны, но стоило губам брюнета сомкнуться на головке, а кончику языка покружить вокруг дырочки, Чон застонал, закрыв глаза. О, как он это любил. Язык Мина умел творить чудеса, как и его пальчики. Младший завидовал сам себе. Юнги не останавливался, брал глубже, пока мог, сохранял достаточно быстрый темп, но когда решал брать до конца, замедлялся, сжимал горло, хоть рвотного рефлекса почти и не было. Ему доставляло удовольствие чувствовать как головка чужого члена упирается ему за щеку, как изо рта стекают слюни, а в нос бьёт солоноватый запах возбуждения. Нельзя было сказать, что Мин был фанатом минета, но с Чонгуком это было делать приятно, даже возбуждающе. Возможно, все дело в желании, банальной похоти, но вызывал её именно Чон Чонгук с его прекрасным телом, умением ловко доминировать, не переступая грань, все-таки оставляя право выбирать, в страсти, в той самой импровизации. Хотелось совершенствоваться, прислушиваясь к просьбам младшего и своим ощущениям. — Хватит… Ах, иди ко мне, — Чонгук потянул старшего на себя и поцеловал, но не дал усесться, одной рукой поперек талии обхватив, а другой направляя член ровно в Мина. — Опускайся медленно, раздвинь ягодицы, детка. Почувствуй меня всего, в тебе. Юнги послушно обхватил половинки пальцами, шипя от боли, и развел их в стороны. Опускался он медленно, смотря в бездонные глаза напротив, в которых горел огонь, и Мин медленно, добровольно опускался в него, чтобы сгореть к чертям этой ночью, превратиться в пепел, а утром восстать из него, словно волшебная птица Феникс. Таков был сценарий каждой ночи, каждого утра. Тихий всхлип сорвался с губ брюнета, когда он пружинистыми движениями начал уже насаживать себя на член. — Суховато, — промямлил Чонгук, чувствуя, что не только его любовнику, но и ему самому немного больно. — Погоди минуту, детка. Юнги прервался, выпуская младшего из-под себя, и тот смог отползти к тумбочке у своей половины кровати, чтобы из среднего её ящичка достать смазку. Мин убрал руки со своей задницы, теперь лишь легонько оглаживая покрывшуюся мурашками и полосами после порки кожу, вздрагивая. Как ни странно, но это доставляло брюнету удовольствие. Раньше они пользовались презервативами, но ощущения были вовсе не те, чем тогда, когда Юнги в один момент предложил попробовать без них. Стоны и комплименты разлетались по всей квартире, результат порадовал обоих сильнее, чем до этого. Тогда же Чонгук решил испробовать лубриканты, он покупал разные в силу своих финансов, но в последний свой поход в секс-шоп Чон решил раскошелиться, и вот сейчас держал бутылочку, на этикетке которой было написано тремя языками «Лубрикант-гель», а ниже «Лубрикант на питательной основе, с витамином Е, для продолжительного и приятного анального секса». Усмехнувшись тому, как щёки слегка запылали от смущения, шатен вернулся к выжидающему его Мину. Открыв бутылочку, Чонгук принюхался. Пахнет приятно. Выдавив на пальцы немного геля, Чон размазал по всему члену, затем прижал Юнги к себе, слегка отклоняя голову в бок, чтобы старший мог целовать его шею. Выдавив ещё немного содержимого на пальцы, Чонгук прошептал: — Юнги-я, ручки, — и Мин снова раздвинул половинки, выпячивая задницу. Ойкнул, когда пульсирующей от возбуждения дырочки коснулись пальцы с холодной смазкой. Чон растирал быстро и хаотично, слушая томное дыхание любовника. Свободной рукой младший закрыл с щелчком крышечку баночки и откинул её куда-то в сторону, на пол. — Так на чем мы там остановились? Юнги пошло усмехнулся и снова начал опускаться на чужой член, не убирая рук с положенного места. В этот раз было уже легче. Головка без проблем скользнула внутрь, и брюнет замер, охнув. — Сожмись, детка, сожми меня внутри, — Чон вцепился пальцами в талию Юнги и начал отползать к изголовью кровати. Мин помогал, отталкиваясь ногами, стараясь не соскользнуть с члена. — Какой жадный, — шатен усмехнулся, прижимаясь спиной к изголовью. Мин заулыбался, так ему это все нравилось. — Ослабил хватку? — Н-нет, нет, — охнул старший, сжимая чонов член в себе и опускаясь, выдыхая с постонываниями, кусая губы и то сжимая пальцы на плечах, то вплетая в волосы, оттягивая то назад, то на себя. — Замри, — прохрипел Чонгук, обхватывая поперек талии и вжимая в себя до дискомфорта в районе рёбер, дышать стало ещё тяжелее. — Почувствуй меня, детка, почувствуй, — Мин краснел и млел от таких фраз, но чувствовал как чужой член пульсирует внутри. Пара секунд, растворившихся в поцелуе, и Чон шлепает любовника по ягодицам, заставляя того вскрикнуть: — Двигайся. Давай, детка, — рык на ухо, и брюнет послушно задает достаточно быстрый темп, вцепляясь снова в плечи, испуская стоны и маты, ноги немного уставали, но старший продолжал. — В глаза мне смотри, — резко Чон схватил хёна за подбородок и впился в губы достаточно болезненным поцелуем, тяжело дыша и даже рыча. — Охх… Блять, — Мин почувствовал как головка внутри задела очень чувствительную точку, ту самую, тело задрожало. Брюнет замедлился, тяжело дыша, ноги ужасно болели в районе колен. Распаленный Чонгук цокнул языком, что-то прорычав невнятно, и оттолкнулся от изголовья кровати, опрокинул старшего на спину, раздвинув его ноги шире и задав сумасшедший темп, вбиваясь до пошлых шлепков и криков Мина, больно было даже самому шатену, одной рукой он достаточно ощутимо сжал горло Юнги, второй упирался в матрас. Волосы липли к взмокшим вискам и лбу. Поясница немного начинала ныть. — Нравится так? Хотел так, м? — выдохнул Чонгук, слегка царапая ногтями кожу на тонкой шее любовника. — Да-ааааааах, — Мин зажался, обхватывая ногами спину Чона. Тот рыкнул и шлепнул сильно по бедру, оставляя красный, расплывчатый след на бледной коже. — Повтори? — Да, Хозяин… Ммм, я сейчас кончу, — лицо хёна пылало, по вискам стекал пот, и весь Юнги был мокрый, дрожащий. Его голос сорвался почти до фальцета, когда шатен резко толкнулся до боли глубоко пару раз, и кончил себе на живот, даже не прикасаясь к своему члену. Чонгук кончил следом, успев вынуть член из старшего. По простыне растеклось мокрое пятно. Останавливаться на этом никто не собирался. Дав пару секунд отдохнуть и немного остыть, Чонгук перевернул Мина на живот и шлепнул по великолепной, раскрасневшейся от шлепков заднице: — На четвереньки, живо, — Юнги с трудом принял нужную позу и выпятил ягодицы, завилял ими, чем распалил младшего ещё сильнее. Чон рыкнул, раздвинул чужие ягодицы и, склонившись, провел по дырочке языком, заставляя Мина вздрогнуть и заскулить. На языке остался привкус смазки. Затем шатен одной рукой направил себя в раскрасневшуюся, сжимающуюся дырочку и резко толкнулся, одним движением полностью оказавшись внутри Юнги. Так приятно, внутри влажно и жарко, и всё это только для него, Чон Чонгука. — Ааааахх… Боже, как я люблю, когда ты так делаешь, — выстанывает пошло брюнет, самостоятельно начиная двигаться, приятно удивляя младшего. Тот просто положил руки на ягодицы Мина и наслаждался видом, оглаживая каждую полосу. Все эти следы так шли Юнги, слишком сексуально смотрелись на бледной коже. Брюнету тоже нравилось рассматривать себя утром или вечером после работы в зеркале, прокручивая бурную ночь в голове и желая быстрее снова оказаться в сильных и родных руках младшего. В этот раз сил оказалось немного меньше. Чонгук взял инициативу в свои руки, до боли и достаточно глубоких борозд сжимая кожу на боках и снова задавая дикий темп, заставляя старшего кричать и хныкать от боли и удовольствия, а ещё ужасно хотелось кончить внутрь. В голову пришла почти маниакальная мысль, на мгновение остановившись, Чон повертел головой в поисках ремня, который оказался сравнительно недалеко. Как только вещь оказалась в руках шатена, Чон склонился над Юнги и одел ему на шею ремень как ошейник. — Не давит, малыш? — заботливо спросил младший, лаская сухими губами кромку левого уха любовника. — Нет. Все в порядке… ах, продолжай, прошу, — Юнги возбудился ещё сильнее. Чонгук ждать не заставил, одной рукой снова в бок вцепившись, а второй оттягивая ремень на себя, создавая давление на горло старшего. По телу стекал пот, дышать было нечем, настолько раскалился воздух. Пара толчков, и Чон снова кончил, вынимая из брюнета член. Затем он обхватил член Юнги и начал быстро водить рукой по всей длине, задевая головку большим пальцем, при этом продолжая давить ремнем на горло под кадыком. Мин кончил с тихим всхлипом, потому что на большее не хватило сил. Чонгук убрал с горла старшего ремень, и оба рухнули от усталости. Кожа солоноватая, мокрая от пота, глаза горели от удовольствия и страсти. На слова не было сил. Тяжелое дыхание разлеталось по комнате, абсолютно темной, единственным слабым источником света были фонари на улице. Юнги облизал губы, откашлялся. — Гукки, ты как там? — Я в норме, а ты как? — Чон нашел какие-то остатки сил, чтобы подползти к любовнику и поцеловать в висок. — В душ хочу. — Сам дойдешь? — Дойду, — немного неуверенно ответил Мин и попытался встать, опираясь на руки. Тело не особо слушалось, потому пришлось приложить не мало сил для того, чтобы хотя бы с кровати встать. Юнги пошатнуло на дрожащих ногах. В ванной брюнет включил свет и первым делом всмотрелся в зеркало. На шее слабый след от ремня и засосы, на боках точечные синяки и борозды, припухшие от поцелуев губы, волосы мокрые и взъерошенные. — Ох, Гукки, — выдохнул Мин с усмешкой и шагнул в душевую кабину, закрывая за собой дверцу. Вода приятно смывала усталость и пот. Юнги долго выбирал из трех гелей. Выбор пал на белую бутылочку с яркой этикеткой. Теперь брюнет будет пахнуть яблоком и корицей. В голове прокручивался весь день до встречи с Чоном, и старший понимал, что сейчас он самый счастливый, понимал, что на работе послезавтра будут вопросы, ведь такие следы долго сходят, а с миновского тела тем более. — Уффф, хоть так, — сам себе сказал молодой человек, выходя из душевой кабинки. Взяв большое мягкое полотенце персикового цвета, Юнги обернулся в него и вернулся в комнату, где Чонгук уже поджидал любовника с тюбиком заживляющей мази. Комнату уже освещал ночник. — Ты как всегда заботлив, — усмехнулся Мин, заползая на кровать и скидывая полотенце на пол. Чон усмехнулся, рассматривая плоды своей страсти. — Ты прекрасен. — Не смущай, — фыркает старший, подставляясь под ласковые руки заботливого Чона. Смазав все раны и синяки на бледной коже и поцеловав каждое увечье, Чон положил на прикроватную тумбочку закрытый тюбик. — Я так понимаю, спать мы ещё не будем? — Нет. Давай кофе попьем? — предложил Мин. Ему ужасно хотелось курить. Странная, нравящаяся младшему привычка. После секса курящий Юнги казался шатену ещё сексуальнее. Чонгук кивнул головой: — Хорошо, я тогда сейчас кофе пойду делать, а ты там подходи, — брюнет закивал головой и облегченно выдохнул. Сна ни в одном глазу, пить хотелось неистово, и сейчас просто посидеть на кухне за чашкой кофе, разговаривая или не разговаривая о чем-то, по мнению Юнги, самое лучшее. Чонгук скрылся за дверью комнаты и первым делом прошел в прихожую, где на стене висело огромное зеркало. Включив свет, шатен начал рассматривать себя: борозды на плечах, царапины, засосы раскиданы по шее и груди. Чон усмехнулся. Ему нравилось. Ценные напоминания о ночи, о страсти, о выпущенном на волю безумии. Еще немного полюбовавшись собой, младший выключил свет и направился на кухню, но у комнаты натолкнулся на выходящего Мина. Одетый в свои трусы и ту самую чонгуковскую футболку, старший устало улыбался. — Вот как ты кофе готовишь, — сказал старший. Чонгук пожал плечами, затем обнял Мина со спины и пошагал так на кухню, стараясь не наступать на ноги хёну. Юнги это смешило, ведь такая походка напоминала ему пингвинов. Сейчас он, Мин Юнги, самый счастливый человек на земле. Он никогда не скажет Чонгуку прямо о своих чувствах, но Чон прекрасно знает, старший его любит, и шатен испытывает к нему ответное чувство. Может придет когда-то момент, когда все чувства и мысли будут озвучены, может когда-то будет обговорено все, что происходило, происходит и произойдет между этими двумя, но пока что самая большая утеха - сидеть вместе на кухне и болтать на отвлеченные темы, распивая кофе.