Навечно ваши...

Уже продолжительное время Малефисента сидела на корнях цветущей вишни и осторожно расчесывала длинные волосы костяным гребнем, украшенным изумрудами — подарок дочери. Мысли ее были далеко, она думала над будущим Болот и своим собственным… Шелест крыльев и звук цепляющихся когтей за ветку заставил Малефисенту отвлечься от раздумий. Ворон был очень весел и встревожен, и не мог удержаться от впечатлений, громко каркал и неуклюже качался на ветке. Фея едва улыбнулась и взмахом руки дала возможность выговориться пернатому, превратив в человека, в облик, который стал таким же родным ворону, как и свои перья. — …Он толкается, представляете, он уже толкается! — восторженно тараторил Диаваль. — Какое же это чудо! — Будь осторожен, Диаваль, иначе тебя сейчас разорвет от радости, — смеялась Малефисента. Ворон смущенно притих, слушая эти прекрасные для его слуха звуки. Но эмоции, что переполняли его, снова начали рваться наружу. А все дело в ребенке, которого ждали Аврора и Филипп. В последнее время Диавалю не удавалось навестить свою подопечную, он летал и ездил по всевозможным поручениям госпожи, хотя и она сама не сидела без дела. Мир в двух королевствах потянул за собой контакты, которые хотели наладить и другие людские земли. А так как Малефисента продолжала присматривать за Болотами, она вынуждена была лично (или через своего помощника) решать поступающие проблемы новых взаимоотношений. Сейчас же, наконец, выдалось затишье. Все дела были решены, связи налажены. Можно и отдохнуть. И вот, спустя пару месяцев после последней встречи, Диаваль смог вырваться к своей Авроре. И как же он был счастлив, когда увидел очертания округлившегося животика в складках легкого платья. Когда она положила его руку себе на живот, он едва не вскрикнул от нахлынувших эмоций — какое же это было непонятное и одновременно прекрасное ощущение. Царившая идиллия заставляла задуматься о собственном счастье. А глядя на стоящего рядом Филиппа и нежно обнимавшего жену, в его голове даже мелькнула мысль, что он сам бы хотел испытать отцовские чувства. Нет, не те, что он испытывал к Авроре, а иные, когда ждешь свое дитя... — А, пускай разорвет, я счастлив, ведь скоро мы станем… эм, — замялся Ворон, вдруг сообразив, что сказал глупость. Малефисента еще больше залилась смехом. Что уж говорить, она привыкла к статусу матери Авроры, коей она и являлась по существу. И не стоило отрицать, что Диаваль принимал немалое участие в воспитании принцессы, поэтому, как бы она не отмахивалась от этой мысли, он имел полное право называться ее отцом. — Нет, Диаваль, бабушкой я быть пока не готова, — наконец успокоилась она и добавила с хитрой усмешкой: — Ведь об этом ты хотел сказать? — Это все эмоции, простите. — Ничего, я тоже была рада навестить их вчера. — Вчера? Так Вы не дождались меня? — Я не могу дожидаться тебя и оставить дочь без внимания, особенно сейчас. — И все же Вы… — Что-что? — Я молчал, Госпожа, — отвернулся мужчина, он был не в настроении спорить, слишком хорошо все было. Малефисента спрятала смешок в сжатом кулаке. Обидчивый ворон, родительские вопросы всегда были его самой больной темой. Фейри продолжила расчесывать шелковистые пряди и тут Диаваль, наконец, понял: госпожа куда-то собирается. — Могу я спросить, куда Вы идете? — как-то слишком спокойно и безэмоционально поинтересовался он. — Я лечу на Остров, меня пригласили, пока ты был во дворце. — И я, конечно же, должен Вас сопровождать. — Сегодня я одна, — уточнила она. — Вдобавок, ты особо не был в восторге в прошлый раз… Она многозначительно взглянула на него, отчего Диаваль поморщился. Да кто будет в восторге, когда вокруг создания с такими мощными крыльями, а он в облике человека и не может показать то, какой он на самом деле, а именно каким прекрасным вороном он был. И весьма крупным для своего вида, — любил добавлять Диаваль. И эти высокомерные взгляды, особенно со стороны их вожака. Но Ворон достойно справился, с гордостью выдержав все взгляды. Но хуже было другое — он разочаровал Ее, повздорив с Боррой. Хотя вины за собой он не замечал, ибо именно тот самый вожак и начал первым нападать на Диаваля, отпуская колкие шуточки. Сначала оборотень также колко отвечал, а потом пикировка переросла в настоящую стычку. Малефисента не на шутку разозлилась на этих двоих, и чтобы успокоить и себя, и своего сподручного, она вынуждена была удалиться, уводя его за локоть, пока тот не полез в драку, а ведь она вот-вот могла вспыхнуть. Одно радовало Диаваля — хозяйка не превратила его обратно в птицу на виду у всех, хоть они и знали о его природе, но сделай она так, это было бы позором, ведь таким образом она заставляет его замолчать и не мешаться. Придя в себя, он громко произнес: — Вы не должны лететь туда! — Это почему же? — она вполоборота повернулась к своему помощнику. — Этот Борра.., — запнулся ворон. — Он странный тип. Фейри полностью повернулась к нему, заинтересовано наклонив голову. — Чем он тебе не нравится? — казалось, в этот момент она была сама наивность. — Не могу точно сказать, но воронье чутье меня никогда не подводит, — ближе подошёл к ней. — Воронье чутье или ревность? — Ре… что? — встрепенулся мужчина и начал отрицательно трясти головой. — Нет, он просто мне не нравится, он агрессивен и опасен. — То, что он тебе неприятен, я еще тогда поняла. А насчет твоей тревоги… для меня он также опасен, как и ты, Диаваль, — отмахнулась она, осматривая свое отражение в озерце и закалывая пряди сзади. — И прекращай эту истерику, мне некогда. — Тогда я Вас просто не пущу, — он гордо выпрямился и сверху взглянул на нее. — Ты серьезно? — все же ей пришлось отложить свое занятие и вновь обратиться к Диавалю, вставая с корня. Раздражение начинало нарастать, но сама смехотворность ситуации останавливала Малефисенту выгнать Ворона прочь или превратить в кого-либо. — Неужели Вы не видите, Госпожа, он хочет, чтобы Ваша сила осталась на том острове, он сам хочет пользоваться ею. — Они — мой народ, — фыркнула фея, — поэтому я и сама не против защищать их. — А что, если он предложит союз? — он безрезультатно пытался подобрать новые аргументы. — Союз? — Тот, что скрепляют мужчина и женщина… Возбуждение, что с каждой секундой все больше одолевало оборотня, только смешило Малефисенту, и она этого не скрывала, открыто посмеиваясь над ним: — А знаешь, почему бы и нет? Союз поможет укрепить и отношения, и безопасность народов, в том числе и отношения темных эльфов с другими государствами. Разве нет? — Но ведь это не по любви! — слишком громко и отчаянно выпалил он. — Конечно же, нет, но союз весьма выгоден. Вдобавок, я единственный наследник могущественного рода, и как бы я не хотела, мне необходимо передать магию, что течет в моей крови. Спасибо за размышления, Диаваль, они весьма вовремя, — уже более сдержанно закончила она. Диаваль не мог поверить в это: — Но ведь Вы так не можете, без чувств! Я слишком хорошо Вас знаю. — Давай закончим этот разговор, я не хочу превращать тебя обратно в птицу… — Чтобы я умолк, — перебил ее. Неловкая пауза повисла в воздухе, но ненадолго. Ворон помолчал пару секунд и не выдержав, с какой-то горечью произнес: — Да кем мне нужно быть, чтобы сейчас Вы, наконец, услышали меня?! — Я всегда считаюсь с твоим словом, поэтому твои нападки как минимум неуместны, — тихо процедила она. Глаза ее уже горели зеленым пламенем. — Но… — Диаваль, прекрати! — мгновенно раздражение феи достигло пика, раскрыв в ней темную сторону. И сила, которая дремала в ней до момента, пока фейри сама не обратится к ней, проснулась и обрушилась на неугомонного слугу. Его подхватило и словно волной отбросило на камни, торчащие из земли. Сделав свое дело, магия тут же вернулась к хозяйке, а человек с глухим ударом упал на сырую землю. Послышались стон и едва уловимые попытки пошевелиться, и все же «поверженный» замер без чувств. — Что же я наделала! — испуганно прошептала фея. Одним взмахом крыльев она вмиг преодолела поляну и опустилась рядом с оборотнем. Невесомо коснулась его лба, шеи. — Диаваль… В ответ послышался сдавленный стон, черные густые ресницы чуть дрогнули. Недолго думая, она подхватила его на руки и сильные крылья подняли их в воздух. Фейри положила мужчину на свою постель, которой служили мохнатые ветви векового дерева. Рукой, что держала под спиной, почувствовала что-то горячее и липкое. Она отвернулась, стараясь не вдыхать запах его крови, из-за этого совесть начинала давить еще сильнее. Конечно же, невозможно не понять причины неожиданно возникших у слуги беспокойства и раздражающей наглости. Наоборот, фея слишком хорошо это понимала. Из года в год, изо дня в день она ловила его взгляды, слышала едва уловимые, но такие тяжелые вздохи. И не могла проигнорировать его жертвы ради нее. Единственное, чего она не понимала — чем она заслужила такую преданность и… Малефисента дернула плечами, как будто отгоняя слово, что так упорно рвалось закончить мысль. Золотой огонек зажегся в ее глазах, далее начал окутывать ладони. Фея подняла руки над несчастным, волшебство нарастало вокруг и опутывало мужчину. Она так живо ощущала, как его кости вновь срастаются, а кожа затягивается, скрывая раны, будто это происходило с ней. Кровь испарялась с перепачканной темной рубашки и длинных пальцев, что колдовали сейчас. Слишком сильные травмы, Ворону придется немного отлежаться. Вздох облегчения сошел с ее алых губ и расцвел теплой улыбкой — все закончилось. Веки слуги медленно раскрылись, взгляд черных глаз никак не мог сфокусироваться на чем-либо. — Что.., — прохрипел ворон. — Зачем ты ударила меня? Мне казалось, я умер. Кривая усмешка появилась на его лице. — Сам виноват. — Ах, ну да, я сам кинулся на скалы, — кряхтя и препираясь, Ворон пытался сесть в постели. — Хочешь повторить? — с вызовом она посмотрела на своего помощника, но никакой злобы при этом в голосе не было, скорее усталость. — Спасибо, воздержусь! — фыркнул в ответ и начал озираться вокруг. Ее постель. И он сейчас лежит на ней. Даже в естественном своем обличье он никогда не смел залетать сюда и всегда ожидал госпожу за ветвями, оберегавшими ее сон и скрывавшими фею от остального мира. — Отдыхай, самочувствие скоро наладится и ты снова сможешь действовать мне на нервы. Он лишь странно посмотрел на нее. — Только не улетай, — прошептал он, но небольшое расстояние друг от друга давало расслышать каждый звук. — Опять ты о своем, — начинала она злиться, но внутри предательски сжималось. — Мы, кажется, все обсудили. — Нет, не все! — голос его был слаб, но тверд. Она вздохнула. — Ты — мой помощник, ты — мой советник. Мои глаза и уши, мои крылья. Мой друг, в конце концов. Неужели этого мало, Диаваль? Кем еще ты хочешь быть? Словно мольба звучал ее вопрос. — Я… я хочу быть тем, кем ты являешься для меня, — поднял он свой взор и теперь смотрел прямо в нефритовые глаза. Лицо Малефисенты стало непроницаемым, как маска, и только дрогнувший голос, выдавал ее волнение, которое Ворон воспринял как скрытое неодобрение. — Кем же? Диаваль едва коснулся ее руки, покоившейся на краю природной постели. — Всем. Фея вздрогнула и поежилась, словно внезапно подул холодный ветер. Заметив такую реакцию, Ворон убрал руку. Он не хочет причинять ей дискомфорт. Голова опустилась, черные пряди закрыли его лицо и вмиг опечаленный взгляд. Он перешел черту и всего лишь одним словом раскрыл то, что давно таилась у него на сердце. Но все осталось неизменным. А чего он хотел? Она — прекрасная фея, могущественный потомок Феникса. Он — всего лишь ворон, жалкая пташка по сравнению с ней. И то, какими титулами она его наградила, это максимум, на который никто не мог рассчитывать, кроме него. Он должен век быть благодарен уже за это и не иметь притязаний на большее. Большее никому не взять, так уж устроена Госпожа. Однажды она сковала сердце тяжелыми цепями, спрятав его глубоко в подземельях неприступного замка, который выстроила вокруг себя. Казалось иногда, что у Малефисенты и вовсе нет сердца, настолько безжалостной и холодной она бывала. И только двое в этом мире, верный Ворон и крестница, знали, что сердце у их феи есть. Но лишь Диаваль видел, как оно может болеть. В первую встречу он понял, что перед ним сильная женщина, и как же раздавлена она была внутри. Ворон чувствовал ее гнев в каждом ее жесте, каждом редком слове… и невыносимую боль — во взглядах, которые удавалось перехватить. Он восхищался ее стойкостью, но пленила его иное — хрупкость и нежность — те чувства, которые делали ее уязвимой, и которые волшебница тщательно скрывала, и лишь с появлением Авроры позволила им иногда выходить на свет. Ворон понимал, что многое ему сходит с рук, и будь на его месте кто-то другой, его бы Малефисента не пожалела. Иногда он не понимал за что же такая милость. Ах да, он друг, конечно. Это всё объясняет, — так думал Диаваль. Малефисента встала, придерживаясь одной рукой за крепкие ветви дуба, а другой поправляя балахон. Она старательно не смотрела на Ворона, боясь встретиться с ним взглядом. Да, она боялась. Боялась чувств, ведь когда-то они практически уничтожили ее, ослепили и бросили в руки предателя. Но что-то глубоко в груди щемило, пытаясь донести ее сознанию, что все страхи напрасны и нет более преданного существа, чем тот, кто находится в этот миг перед ней… Диаваль же все также сидел понуро, он не хотел смотреть на нее, его желанием сейчас было обратиться в птицу и улететь подальше от этих проклятых болот. Но сможет ли он оставить свою Госпожу? Что бы он не чувствовал, это необходимо, так больше нельзя! Он тряхнул взъерошенными волосами, морща будто от боли острый нос. — Преврати меня! — его голос прозвучал резко в образовавшейся тишине. Ведьма замерла и все-таки обернулась на Ворона. — Малефисента, верни мне мои крылья, в них ты давно не нуждаешься! Он смотрел на нее прямо, в его взгляде чувствовалась уверенность и… злость. Впервые фея видела его таким. Ей вдруг стало сложно дышать, а руки задрожали. Она не могла, никак не могла дать ему то, что он требовал. Ни сейчас, ни потом, никогда! Она резко опустилась на колени, схватила его за плечи. От неожиданности мужчина отпрянул назад, но бледные руки только сильнее сжали плечи и потянули обратно. С плеч ладони переместились на лицо Ворона, аккуратно обрамляя его. Диаваль чувствовал, что сердце вот-вот расколотит его грудную клетку, хотя сам старался не шевелиться. Зеленые глаза блестели влагой и не отрываясь смотрели в широко распахнутые угольно-черные. Он видел как красивые губы феи изогнулись в печальной улыбке и неожиданно Малефисента прильнула к нему, накрывая ими его губы. Казалось, она вложила в поцелуй все свои страхи, растерянность и боль, что терзали ее сейчас. Поцелуй был недолгим, но для Диаваля он длился вечность. Голова перестала работать, не веря в реальность происходящего. Разомкнув губы, фея прижалась лбом ко лбу Ворона, глаза ее оставались прикрыты. — Какая же глупая птица, — усмехнулась она. — Как я могу вернуть то, что принадлежит мне?! Диаваль потянулся к ее губам, срывая краткий поцелуй. — Верно, Госпожа, они навечно Ваши…