утром.

на полу общажной комнаты, на холодном паркете, прислоняясь к батарее, дима смотрит на розовый рассвет; комната медленно все больше погружается в красные оттенки, скрашивая всю затхлость, добавляя уюта. небо чистое, воздух, легким потоком из ещё незаклеенных на зиму щекой обдающий лицо димы, прохладен и свеж. голые ступни замерзают уже давно, руки подрагивают, хочется закурить, но, оборачиваясь на сашу, дима не решается, остаётся смотреть на соседа-друга-и-так-далее: как он кутается в одеяло, оставляя только голову, а после и вовсе один лишь нос открытым. утренняя идиллия как она есть: дима мёрзнет, но не поднимается с пола, не берет одеяло, вообще не двигается, лишь улыбается слегка, смотря, как саша в тепле спокойно спит. им обоим вставать через час, чтобы успеть. желание остаться в этом часу бьет по вискам бессонницей уже которые сутки, на пару часов отпуская лишь тогда, когда саши нет рядом. время слишком скоротечно, — банальщина, которой пробивает в момент, когда будильники на телефонах срабатывают одновременно. *** пьяным, в комнате побольше, чем другие, где устраивают попойку каждые выходные, дима не рассчитывает свои силы: прижимает сашу к стене за грудки, за взглядом его следит, губы собственные сжимаются в линию, гримаса гнева в отражении глаз напротив. у саши не хватает ничего на ответ — ни сил, ни объективного понимания происходящего; его взгляд, неосознанный, пустой, гуляет по лицу напротив: он не очень понимает, кто перед ним. на подсознательном уровне он знает, это — дима, он вытащит, он поможет. загруженный же мозг выдаёт ошибку и тянется к губам, касается их смазано, едва попадая — слишком далеко, приходится подтянуть к себе где-то за ребра, чтобы наконец оставить полноценный поцелуй мягким губам. диму накрывает, кажется. в нем только бутылка пива, а несёт, как никогда и ни с чего, точно оставляя за собой ломку на ближайшую жизнь. он не может отстраниться на физическом уровне, он игнорирует аларм в голове, напоминающий, что в глазах, где не видно сейчас радужки, нет его. дима льнет к саше в коридоре прокуренной чем можно и нельзя комнаты, в почти полной темноте, где только какие-то обрывки лучей ламп попадают на лицо. когда поцелуи становятся мокрыми настолько, что по губам слюна тянется вниз, диму начинает трясти от эмоций. он отстраняется всего на секунду, чёртову одну секунду. саша отворачивается в сторону, кладёт руку на плечо димы и заходится смехом: громким, приятным, обычно он вызывал встречную улыбку. дима скрывается обратно в комнате среди соседей и друзей. тремор даёт о себе знать на следующий день, когда фрагменты прошлого вечера не хотят выходить ни на секунду: даже самые мелкие детали отдают так четко, и ломит, ломит, ломит кости в желании, снова коснуться сверх. дима задерживает взгляд снова, когда саша спокойно говорит о планах на день, разбавляя их нытьем о головной боли и сушняке. когда саша спрашивает у димы что-то, младший не отвечает, впиваясь взглядом в окно с одной лишь мыслью: не помнит. *** на острых коленях виталика впервые за долгое время дима чувствует, что может заснуть, наконец, даже несмотря на то, что здесь сидит саша аккурат напротив и говорит громко, громко смеётся. прикрывая глаза, дима концентрируется лишь на легкой хрипотце его голоса, не замечая объятий тёплых и искренних. просыпаясь уже ночью в темноте, оглянувшись, дима понимает, что он один и это заставляет сдать все позиции, не получается больше сдержаться: внутри скребёт и ноет уже настолько, что вырывается наружу. тихий всхлип и скулёж словно принадлежат кому-то другому, они отдаются эхом в полной тишине и становятся все громче. дима поворачивается набок, утыкаясь в подушку, на которой остаются мокрые разводы собственной слабости. скрип за стеной заставляет замереть, только сердцу оставляя право зайтись с бешеной скоростью. слышится поворот ключа в скважине и деревянная дверь открывается, впуская тусклый рыжий свет в комнату. дима быстро вытирает лицо руками, пытается успокоиться, делая глубокие тихие вздохи и стараясь не шмыгать носом. — не надо, — сквозь ком в горле со скрипом едва произносит дима, когда саша тянется к включателю. — больно от света глазам. саша кивает и проходит в комнату, закрывая дверь за собой. он разувается, освещая себе путь лишь фонариком телефона и садится на свою кровать. — выспался? — саша не смотрит на соседа, переодевается, расстилает кровать. дима тихо отвечает и прикрывает глаза: это не то, о чем им нужно поговорить. проблема лишь в том, что «им» — это ему одному и дима понимает это, как и виталик, как и серёжа. — знаешь, я… — подаёт вновь голос дима, останавливаясь, когда переводит взгляд на голый торс саши, освещаемый фонариком айфона, что лежит экраном вниз на подушке. саша тянется за домашней майкой, ждёт продолжения его слов. — я не пойду завтра никуда, останусь поспать. не буди утром. в ответ старший кивает и ложится в свою кровать, скроллит ленту инстаграма ещё какое-то время, прежде чем наконец лечь спать. дима отворачивается к стене сразу и принимает решение. *** на неделе впервые возвращается саша не очень поздно и прямо с порога комнаты ловит ощущение, что что-то не так. виталик за его спиной удивляется ступору друга. — ты чего? — они заходят в комнату, саша оглядывается ещё раз. чистота на половине комнаты, освещаемая красными оттенками заката, в которых видна пыль, поднятая присутствием парней.