***
Он хотел подарить Геллерту цветы. Очень. С самой первой их встречи хотел. Он знал, конечно, что тому, кто любое доказательство привязанности, доброты, заботы принимает в штыки, они ни к чему совсем. Но все же он хотел… Несколько веточек голубых колокольчиков — под цвет глаз Альбуса. Или букет из пшеничных колосков — совсем как солнечные волосы самого Геллерта цветом — и белоснежных ромашек, росших в поле, где они любили прогуливаться вдвоем, обсуждая свои планы по развитию магического мира. Или охапку мелких незабудок. Не-забудь-меня-Геллерт-прошу… Или нет — дюжину роз. Лучше всего было бы подарить букет роз. Красивых, манящих, гордых. Колючих немного. Совсем как сам Геллерт. Альбус хотел, но все никак не мог придумать как это сделать. Послать с совой и письмом? Или прийти к Геллерту в дом с букетом? Первый вариант отдавал душком дешевого романа. А второй… Второй был невозможен по многим причинам. Альбус думал, думал, думал и откладывал до удобного момента. И однажды такой момент наступил. Они с Геллертом, почти касаясь друг друга плечами, шагали по улице деревни и рассуждали об опыте, который хотели поставить вечером в доме Батильды, когда Альбус увидел пышный куст красных роз, ветви которого склонились почти до земли под тяжестью роскошных цветов. И сердце его кольнуло: сейчас или никогда. Альбус сделал решительный шаг, сорвал самый нарядный, самый яркий цветок и протянул его Геллерту дрожащей рукой. Молча. Он был уверен, что глаза скажут все за него… Но Геллерт то ли не понял, то ли все дело было в том, что это был Геллерт. Такой же холодный и каменный, как его родная страна. Избегающий любых чувств. — Что это? — он поджал губы, брезгливо, будто на червя или таракана глядя на бутон, и сердце Альбуса сжалось болью. Он резко отвернулся. На глаза выступили слезы, и он попытался сморгнуть их обратно, взять себя в руки. — Ничего. Просто… Цветок, — прозвучало глухо. Мерлин! Какой же он… идиот! Альбус смял бутон, швырнул зло себе под ноги. Разлохмаченный, изуродованный… Палец почему-то саднило. Он посмотрел на свою руку как на чужую. Капля крови блестела на безымянном. Уколол. Вроде палец, а чувствовалось в груди. Надо стереть, чтоб не запачкать рубашки... Он не успел сделать это сам: Геллерт перехватил его запястье, крепко сжал. У Альбуса перехватило дыхание. Голова закружилась, перед глазами все поплыло от этого жадного касания. Он будто через стену тумана смотрел на то, как Геллерт достает из кармана белоснежный платок, стирает им эту уже свернувшуюся капельку, оставляя красный след на светлом. Что это? Зачем это? Откуда эта… ласка? Эмоции такие Геллерту не свойственны были. К чему это? Захотел загладить свою грубость в отношении Альбуса? Помилуйте, это Геллерт-то? Да никогда. Но тогда… почему? Альбус не мог понять, не мог собрать мысли воедино. И Геллерт тут же ошарашил его еще больше. Он отбросил руку Альбуса, будто ядовитую змею. —А знаешь что?.. — в нитку растянул губы, прищурился как-то злобно. Альбуса будто ледяной водой окатило. Сейчас друг просто… прогонит его навсегда от себя. За эту выходку с цветком. Но Геллерт сказал то, чего Альбус уж совсем не ожидал. — А что если мы с тобой дадим клятву… На крови… Дыхание Альбуса вновь сбилось, ноги подкосились, и он чуть не упал. Клятва на крови. Дать такую клятву — они будут связаны навечно. И намного крепче, чем дурацкими цветами или пустыми словами. — Д-да, это было бы... — Слова не складывались. Он нервно облизал губы и просто кивнул.***
— Профессор Дамблдор, посмотрите у меня, пожалуйста! — голос студента вырывает из воспоминаний. О той розе, что перевернула все. Хоть и не так, как представлялось. Альбус проходит в другой ряд, где сидят ребята из Хаффлпаффа. Мистер Мейсон. Стабильный середнячок. И опять роза… — Неплохо, Родрик. Очень неплохо. Пять баллов хаффлпаффу. Теперь попробуй... ромашку...