Я бы умер за тебя

«Я бы умер за тебя…» Смешно звучит, но это правда. Пока Роберт всего лишь умирает каждую ночь. Из-за него. Без него. Закрывая глаза и моля ничего не слышащего Бога, чтобы забрал его из этого мира навсегда. Чтобы чертово утро не наступило. Но он просыпается. Солнце снова расписывает полотно горизонта его кровью. А с наступлением темноты все повторяется. Опять.

***

Иногда Роберту кажется, что они оба уже мертвы. Или живут в другой искаженной чьим-то извращенным сознанием реальности. Где никогда не было их. Только Роберт и Марко. Только по-отдельности. Только на расстоянии почти пятисот километров между Мюнхеном и Дортмундом. И никогда ближе. Где у обоих другая жизнь. Вот только один счастлив. Научился. Ведь счастье — навык, его можно развить. А другой… Воспоминания снова вспыхивают в подкорке образом тонких губ, растянутых в неровной улыбке. Которую он так любил. Бездарно потраченная попытка оправдаться. Он любит улыбку Марко до сих пор. Любит всего его. Не может отвести от него взгляд, когда тот смеется, когда дает короткие интервью, когда ведет мяч и радуется забитому голу. Мысли о Ройсе давно заполнили его жизнь, вытеснив все остальное. Вытеснив радость от футбола, когда-то переполнявшую Роберта, желание выигрывать трофеи, вписать навсегда свое имя в историю. Глупо. У него есть Анна и Клара. Прекрасная семья, о которой можно только мечтать. Великолепная карьера, омраченная лишь одним решением, которое раньше казалось до тошноты правильным. Пресловутые приоритеты были расставлены верно. Никто ничего Роберту не навязывал, выбор он сделал сам. А теперь не проходит и дня, чтобы он не пожалел о нем. Левандовски выбрал цель. Даже не так — мечту своего детства. Маленький мальчик, бегавший с мячом по узким улочкам Варшавы, хотел именно этого. Засыпая по ночам, он смотрел на плакаты великих игроков прошлого, висевшие над кроватью, и обещал им, что однажды он станет таким же крутым футболистом, как они. Получилось. Мечту маленького Роберта он исполнил в полной мере. Только вот для этого пришлось наступить на горло самому себе. Мечту уже взрослого Роберта пришлось пустить в расход. И чья же была важнее? Мальчик из Варшавы может спать спокойно, пока его повзрослевшая версия каждую ночь умирает снова и снова, видя во сне все те же взъерошенные волосы, янтарные глаза и кривоватую ухмылку на тонких губах, которые так сильно хочется поцеловать. Проще и вовсе не спать. Потому что это невыносимо. Сознание издевается над ним. Бессонные ночи оседают седыми волосками на висках. Кажется, тело до сих пор помнит. Мягкость кожи. Запах. Чуть сладковатый, с горчинкой грейпфрута. Сухость губ. И тепло, которое всегда окутывало нынешнего капитана Дортмунда. Помнит объятья. Шепот. Стоны. А, может, это лишь плод его больного воображения? Он уже ни в чем не уверен. Пальцы вновь сжимают волосы, так и норовя вырвать. В попытке отвлечься от нахлынувших ощущений. Воспоминаний. Которым не суждено повториться. Анна присаживается рядом. Обнимая, кладет голову на плечо. Почему он так и не смог полюбить ее? Такую красивую и сильную. В голове застрял совсем другой человек, и покидать ее он явно не собирается. Никогда. — Боль не вечна, Роберт, она когда-нибудь пройдет. Ему хочется рассмеяться ей в лицо. Потому что не пройдет. Он не позволит. Эта боль — единственное, что держит его на плаву. Что связывает душу и утомленное самокопанием тело. Отпустить, значит, забыть. Он не хочет забывать. Не готов. И никогда не будет. Это всего лишь очередное обострение. Его всегда накрывает сильнее в преддверие игр с бывшей командой. Встречей с главным человеком в жизни.

***

Играть в Мюнхене против них чуть проще. Дело не родном стадионе. Не в болельщиках. Просто возвращаться туда невыносимо. Воспоминания сдавливают спазмом горло, перехватывая дыхание. Чужой голос смехом разливается в голове. Совсем скоро Роберт сможет снова коснуться его руки, сжать тонкие пальцы в приветственном рукопожатии. Ладонь на шее, ощущение чужого сердцебиения в собственной груди. В окружении красных стен подтрибунного помещения. Пусть всего на пару секунд. Новая порция боли поможет дожить до следующей встречи. Больной разум снова затеял с ним свою любимую игру, накатывая чередой воспоминаний. Игра за суперкубок была особенно тяжелой. Дело не счете, не в поражении. Нет. Просто Роберт в очередной раз окончательно убедился, что Марко научился жить без него. Полностью оправился, отряхнулся и пошел дальше, а Роберт, казалось, просто врос в газон. Не в силах отвернуться. Или вымолвить хоть слово поддержки раздосадованным поражением товарищам. Марко не взглянул на него. Не обернулся даже на секунду. Не смерил нахальным взглядом победителя с фирменной ухмылкой. Ничего. Потому что ему уже все равно. Для него Роберт — пройденный этап.

***

Сценарий повторяется. Другие декорации. Вокруг трибуны Альянц-арены, набитые до отказа болельщиками в красном. «Mia san mia» разрывает колонки и улетает вверх. Хор болельщиков отказывается подпевать. Вот только содержание то же. Счастливые лица дортмундцев, одержавших победу над одним из главных соперников. Уставшие, но бесконечно довольные игроки в черно-желтом поют вместе с гостевым сектором. Обнимают капитана, забившего победный гол, переполненного эйфорией. Который даже не смотрит. Потому что все в прошлом. Роберту кажется, что у него вместо сердца — открытая рана. Слишком больно. Так не бывает. Кажется, сегодня Бог все-таки услышит его молитвы. Предательский шепот срывается с губ и тут же тонет в гуле стадиона: — Я бы умер за тебя, но ты даже не смотришь в мою сторону…