***
От всех врагов Макбет храним судьбой, Пока Бирнамский лес не выйдет в бой На Дунсинанский холм.
— Мне нужна ваша царица! У меня для нее послание... Лес безмолствовал. Позади шуршала пустыня. Там, в барханах, стояли мои друзья, сослуживцы и командир, пристально вглядывавшиеся в мою спину и в то, что за ней — в лес. Голый и безоружный я перешагнул кромку песка — тонкую границу между нашими мирами — и снова повторил свои слова. Лес зашелестел. Заросли расступились. В последний раз оглянувшись, я пошел прямиком в непроглядную глушь. Сотни взглядов жалили, словно осы. Лес следил за мной, и от этого надзора мне становилось неуютно и даже стыдно из-за наготы. Видать, дриадам особенно хотелось попялиться на мужской член. Глупая шутка, но окруженный со всех сторон, я пытался себя хоть как-то приободрить. Все было куда прозаичней: хочешь войти в лес и не умереть в первую секунду — покажи добропорядочность своих намерений. Иначе говоря: голый человек — безоружный человек, а мне как никогда нужно было втереться в доверие. Украдкой я покосился на правую руку. Запястье холодил светоотражающий, невидимый браслет. Раз я все еще жив, дриады его не заметили. По спине пробежал холодок. Я прекрасно знал, куда иду, и все же на что-то надеялся. Конец спецагента ОСС, объединенных секретных служб — тех крох, что остались от ЦРУ, СВР, Моссада и прочих, кого не сожрали — мог наступить в любую секунду. Дриады слишком безжалостны, а того хуже — бесцеремонны. Об их гостеприимстве мне то и дело напоминали черепа и кости, лежавшие вдоль лесной тропы. Заросли внезапно замерли. Живая тропа остановилась. От двух стройных платанов отделилась кора. Затрещали ветви. Послышались утробные надрывные стоны. Я еле сдержался от того, чтобы не попятиться назад. Я видел самых разных дриад — и высших, и низших, но никогда не видел, как они выходят из деревьев. Твари скрывались лучше хамелеонов, палочников и прочих мимикрирующих, и мы по-прежнему слишком мало знали о них. Отделившаяся древесина приобрела плавные женские очертания. Ветви скрутились в подобие волос, рук и ног, и из раскрывшихся век на меня обратили взор две дриады. Глаза у них были человеческие, но тела... Слишком деревянные. Видимо, низшие — гамадриады. Низшая стремительно подошла ко мне и протянула длинную руку. Я не двигался, зная наверняка, что должен подчиниться и просто надеяться на лучшее. Единственная мысль, пульсировавшая страхом в жилах, была о браслете — лишь бы не заметили. В том, что меня отведут к самой царице, я почему-то не сомневался. Из раскрытой ладони дриады вспыхнул свет. Чистая энергия прошлась по всему телу. Я почувствовал слабость в конечностях, усталость, и темный лес разом поглотил меня и мои мысли.***
Никто не знал, с чего точно все началось. Хаос по обыкновению возник внезапно. «Оживший лес сожрал группу туристов» — один из первых заголовков звучал словно синопсис к дешевому фильму ужасов. Тревожные сообщения из дождевых лесов Амазонии приходили вновь и вновь, а мир отмахивался, считая все глупым розыгрышем. Слухи о полумистической чертовщине никто не воспринимал всерьез. Даже высушенные трупы-мумии не заставили нас задуматься. Мир погряз в омуте повседневной рутины — вечном круговороте производства и потребления, а еще и вечная угроза третьей мировой. Война и вправду случилась. Лес внезапно ожил и вышел на бой. Как? Ушло слишком много времени, чтобы понять, а еще больше — чтобы поверить. Амазония, Сибирь, национальные парки Африки и заповедники Европы восстали. Смешно! Человечество раз за разом прогнозировало восстание машин, искусственного интеллекта, а восстал лес. Крепкие лианы душили, ломали шеи; корни тянули вниз и высасывали все соки из наших тел. Ветви разили, словно штыки. Неведомая сила рвалась вперед. Опасность таилась в любом кусте, цветке, дереве. Пробудившийся лес уверенно захватывал города. Джунгли реальные стирали джунгли каменные в порошок, загоняя людей на полюса и в пустыни. Инопланетяне? Неизвестное биологическое оружие? Ответов не было, а враг наступал. Погиб не один разведчик, не один отряд, даже не одна армия, прежде чем стало известно, что за чума обуяла Землю. Дриады — духи чащ, деревья-гуманоиды. До сих пор не верится... От удара я пришел в себя — меня грубо бросили на землю. Запах перегноя мгновенно ударил в нос. Теплый влажный воздух тяжестью осел в легких. Я откашлялся. Оперевшись на локоть, приподнялся. Пальцы сгребли в горсть ворох сухих листьев. Оглушившая меня дриада отступила на несколько шагов назад, и за ее спиной я увидел нескольких других, усыпанных мелкими ягодами рябины. Эти походили на девушек куда больше — видимо, рангом повыше. — Оставьте нас, — послышался грудной женский голос, окончательно приведший меня в чувство. Дриады послушно исчезли — затерялись среди ветвей кустарника, и я, осторожно сев на колени, огляделся. Принесли меня в тронный зал. Не меньше. Плотно сплетенные ветви образовывали полукруглый свод, как в соборе. В центре зияла дыра, из которой струился тусклый свет. Под косыми лучами я увидел подобие трона. Корни и ветви деревьев торчали от седалища в разные стороны, словно щупальца осьминога. Там, на троне сидела она — царица дриад, безжалостная и неуловимая Деметра. Так ее называли. Мой напарник совершил великое открытие. Он выяснил, что дриады живут подобно пчелам, как в улье. Царица — та матка, что наделяет простые деревья силой, разумом, человеческой внешностью. Она — та, кто в ответе за лесное восстание; та, кто повела остальных за собой, и теперь я видел ее своими глазами. Медленно поднявшись с трона, царица ступила босыми ногами на бурый ковер из павших листьев. Стройная, невысокая. Признаться, я ожидал куда более грозных размеров. Кожа царицы не была похожа на кору, как у других. О нет! Местами молочная, как у обычной девушки, местами зеленоватая. Темную голову венчала корона ярких листьев, из-под которой горели крупные зеленые глаза. Длинные волосы струились по плечам, едва прикрывая наготу. Я невольно оглядел высокие груди. Мои глаза спустились ниже, проскользив по плавным линиям точеного тела. Что ж... Античные мифы не врали, распевая на разный лад о красоте древесных нимф. Вот только я прекрасно знал, сколько жертв числится за этой красотой. Сколько коварства сокрыто в этом женском тельце и зеленых глазах. — Человек... — Дриада оглядела меня безо всякого стеснения. — Ты хотел меня видеть, человек? Чтобы так рисковать своей душонкой, нужна веская причина. Царица самодовольно улыбнулась, оскалив ровные зубы, и я едва сдержался, чтобы не броситься на нее... К паху прилила кровь. Я прикусил щеку, чтобы избавиться от похотливого наваждения, но явственное желание овладеть царицей никуда не делось. Неведомая сила накрыла меня волной и долго не отпускала. Неспроста. Разведчиков готовят ко многому, учат контролировать себя в любой ситуации, а тут... Феромоны? Ментальное воздействие? Такое было под силу дриадам высшего ранга, а царица наверняка владела и другими фокусами. На ее несчастье, я отличался особенной устойчивостью подобным чарам, за что и был выбран на эту миссию. Царица хотела спровоцировать меня? Как-то подчинить? Судя по этой ухмылке — да. И она поняла, что я обо всем догадался. — Люди зовут тебя Деметрой, — опустив глаза, я попытался придать своему голосу самый спокойный тон. По телу все еще блуждала та сила. Руки тряслись. Я весь покрылся испариной. Ничего. Только бы продержаться до нужного момента! — Та богиня ненастоящая, а я настоящая, человек. — И как мне тебя называть? — Вам, смертным, не дано постичь силу настоящего имени. Ты не узнаешь моего. Не сейчас. До чего же напыщенная стерва, подумалось мне, и вместе с этой мыслью от низа живота прошлась будоражащая волна. Перед глазами все поплыло, и я почувствовал привкус крови во рту — сильно прикусил щеку. Это отчасти отрезвило. Мне нужен был чистый разум, а еще браслет, удача и врожденное умение заговаривать зубы. Главное, не поддаваться на царские уловки. — Я принес тебе весть, царица. Люди просят перемирия. Они просят оставить им Старый свет и Северную Америку. — Остальное? — Останется тебе, за исключением пустынь и полюсов, как невозможные для жизни зоны. Кровопролитие будет остановлено, и все станет, как и прежде. Люди и лес будут сосуществовать, как сосуществовали до войны, царица. — Сосуществовали?! Люди использовали лес, человек! Использовали и уничтожали, — царица зашипела от злобы. Ее царское величество оскорбилось не на шутку, и волна наваждения, терзавшая меня до сих пор, ослабла. — Лес сможет существовать без человека. — А вы? Мне известно, что вы похищаете мужчин. Для воспроизводства. Иначе ваш род не продолжится. Неужели ты оставишь лес без своих наместниц? — Хм-хм... — скривившись, царица брезгливо фыркнула. — Ты хочешь выменять перемирие на мужское семя? Вы — низменные создания, человек. Древние были выше вас. — Но мы не древние... Вы восстали, потому что человек злоупотребил тем, что давала Земля. Не мы придумали этот уклад. Мы лишь те побеги, что взошли на старом перегное. Древнем, если быть точнее. — Вы — паразиты! И не ври, что ты сам не понимаешь этого! Ты слышал, как плачет лес? Слышал? — царица стукнула кулаком по груди. — Лес страдал из-за вас, и так сильно, что я пробудилась после тысячелетнего сна. — Если ты не остановишься, все станет еще хуже, царица. Ты ведь знаешь, на что способен человек, доведенный до отчаяния. Ты знаешь, что у нас есть оружие, способное уничтожить все живое на Земле. Огонь, бомбы, гербициды... Оранж* выкосил вас в Амазонии. Выкосил на Урале. Я видел выжженный лес и то, что осталось от дриад... — Больше этого не повторится. — Ты так уверена в этом, царица? Царица грозно выпрямилась. Уязвленно она задрала голову, подставив обозрению длинную шею. Прищурила глаза. Тогда, на Урале, Объединенные Силы применили оружие разрушительной мощи. В основу сильнейшего гербицида лег Агент Оранж, убивающий растения, вызывающий необратимые последствия для человека. А что могло быть лучше в противостоянии полудревам-полудевам? Усовершенствованный, модифицированный Оранж выжег тысячи гектаров, проложив пустынную границу между Сибирью и Европой. Тогда погибло много людей, но и дриад погибло не меньше. Царица молчала, явно вспоминая о том сокрушительном поражении. Впервые я почувствовал брешь неуверенности в ее плотной самодовольной броне. Дриады — женщины по натуре, а женщинам свойственна опасливая нерешительность. — Вы слишком любите свои жизни, человек. Ваше оружие погубит и вас. Без леса вам нечем будет дышать. — Отчаянный человек пойдет на отчаянные меры, царица. После меня хоть потоп. Я блефовал. Люди терпели поражение, умирали, сдавали позиции, но до того фатального отчаяния было еще далеко. И все же мои слова оказались достаточно убедительными. Царица глубоко задумалась. Обняв себя руками, она отвернулась к трону, и я, уличив момент, коснулся невидимого браслета, прикрепленного к руке. — Только подумай, царица! — Не отрывая глаз от нее, я потянул за застежку, и браслет преобразился. В руку легла рукоять эластичного отравленного прута. Едва заметно он перелился из-за преломления. — Разве не этого хочет лес? — Лес хочет жить. Жить, а не быть использованным! Древние знали, как существовать в мире, а вы... Вы... — Мы не древние, но мы тоже хотим мира. — И что же станется, если мира не будет? В голосе ее послышалось сожаление. Обнимавшая себя руками царица казалась хрупкой и нежной, но я лишь крепче сжал прут в руке. Подобрал под себя ноги и хищно вперился в невысокую фигурку. — Война до последнего человека, до последней дриады, до последнего деревца, пока все не обратится безжизненной пустыней. Ты ведь не хочешь этого? Ты ведь тоже хочешь мира. Хочешь... Зарычав, я стремительно бросился на царицу. Повалил наземь. Прут прекратил отображать свет, обратившись черным длинным орудием. Прижатая к земле царица вцепилась в мои руки. Через силу она сдерживала таящее в себе яд острие. Этой порции Оранжа-12 должно было хватить вдоволь, чтобы прикончить царицу дриадного улья. Остановит ли это остальных дриад, было неважно. Человечество собиралось выжить, а для этого мы готовы были рисковать и пробовать. Для этого я вызвался добровольцем. Для этого разыграл идиота-миротворца. Для этого готов был отдать свою жизнь, ведь живым мне отсюда точно не выбраться. Наши тела сплелись в долгой и сосредоточенной борьбе. Крепко сжав зубы, я навалился всем весом на прут. Взъерошенный, ощерившийся, я смотрел царице в глаза, стараясь подавить жалостливые порывы. Передо мной была дриада, а не женщина. Передо мной была безжалостная царица, захватившая половину земного шара, истребившая несколько миллиардов людей. Я вновь уловил поток странной возбуждающей силы, всколыхнувшей во мне еще большую неистовость. Не поддамся! Царица должна была умереть! Здесь и сейчас. Лес должен был уснуть, подчиниться человеку, как было прежде. Смех. Смех и сила! Прут с легкостью отдалился от упругой груди, и с такой же легкостью меня откинуло в сторону. Я упал к подножию трона. Попытался вскочить, атаковать, но не смог — корни вцепились в мои конечности и распяли на земле. Поднявшаяся царица подобрала черный прут и, приблизившись, нависла надо мной. — Я хочу мира... Мира без людей! — Как же жестоко она улыбнулась, оглядев оружие и меня. Нагого. Распятого. Царица лизнула отравленное острие, ошарашив меня еще больше. — Яд?! Хм-хм. Тот самый Оранж? Мы стали умнее после Урала. Умнее и сильнее. Думаешь, я пустила тебя сюда просто так? Ты храбр и силен, человек. Не многим удается сопротивляться моей силе, а ты даже сейчас продолжаешь бороться. Хорошо... Переступив через меня, царица уселась сверху. Я дернулся, ощутив тепло ее тела. Тщетно! Закричал от бессилия. Замахнувшаяся дриада занесла надо мной отравленный прут. В свете косых лучей сверкнуло острие, и я прикрыл глаза, приготовившись к неизбежному. Стук... Прут вошел в землю, неподалеку от моей щеки. — Ты останешься здесь, человек. Царица пригладила мои волосы. Холодные пальцы проскользнули по скуле, ухватились за мой подбородок. От круглых зеленоватых бедер разило жаром, и меня вновь накрыла волна. — Ты увидишь конец своих братьев и сестер, — прошептала царица. — А если подчинишься мне, то увидишь и начало нового мира. Я попытался вырваться, но корни крепче скрутили меня. Скрутило и внизу живота. Я стиснул зубы. Нечто захватило рассудок. Дело в феромонах. Не иначе. Это какое-то наваждение. Ментальное воздействие, взывающее к низменным инстинктам. Проклятый дриадский фокус. Взмахнув рукой, царица установила указательный палец на мой лоб, и меня парализовало. Мышцы обмякли, мысли развеялись, и разом мне стало все равно — на человечество, на войну, на свою миссию. Захотелось уснуть. Уснуть у прохладного ручья, под раскидистым ясенем, на коленях у сладкоголосой нимфы. Как в тех мифах, воспевающих дриад. — Не сопротивляйся, Оранж... — донесся сквозь уходящее сознание голос. Ласковый, манящий. Я все еще боролся, но вяло и неуверенно. — Теперь это твое имя — имя, что имеет над тобой власть, Оранж. Когда-нибудь... ...Ты узнаешь мое...