Без сердца

      Когда в индейскую резервацию Ла Пуш приехала молодая женщина и арендовала небольшой полуразвалившийся домик на окраине, квилеты думали, что она скоро уедет. Ведь что может понадобиться в их резервации, куда блага цивилизации добираются с большим трудом и задержкой, явно городской жительнице и, судя по внешнему виду, одежде и весьма дорогой на вид машине, достаточно успешной? Но шли дни и недели, прошло уже почти два месяца, а женщина все еще была в их резервации. Ее видели в магазине, на пляже, в лесу, замечали ее ярко-красную машину. А потом она подошла к старейшинам и спросила, сколько денег они возьмут с нее за покупку того домика. В тот момент им казалось, что она над всеми ними издевается, потому что крыша у того дома была с небольшими дырами, стены продувало, краска с досок давно слезла — дом выглядел неприглядным и неподходящим для жизни. Они вообще сначала не хотели сдавать его ей в аренду, но женщина настояла. Но, уверившись в серьезности желания женщины, ей продали дом.       А потом женщина за весьма небольшую плату устроилась в местную старшую школу преподавать по желанию французский и рисование.       В первый раз Эмбри увидел ее в школе, когда директор, с таким видом, будто сомневался в реальности происходящего, представлял всем новую преподавательницу и сообщал о дополнительных занятиях по желанию. Она стояла рядом с ним, спокойная и холодная, как скалы, с которых они прыгают. Тогда он не обратил на нее особого внимания, больше занятый собственными мыслями.       Второй раз он увидел ее через три дня. Он спешил в школу и, не рассчитав, врезался в припаркованную на школьной стоянке алую машину. Осталась достаточно внушительная вмятина и Эмбри уже чувствовал, как на него будут ругаться и придумывал оправдания и способы достать деньги для компенсации, когда на его голову легка рука с тонкими длинными пальцами и растрепала волосы. Он не решился поднять голову, продолжая сидеть на дороге рядом с лежащим мотоциклом и поврежденной машиной. — Забей, главное, что ты жив, — раздался над ним отстраненный женский голос. Парень вздрогнул и вскинул голову, заглядывая в лицо женщины над ним. И утонул в холоде серых глаз. Застыл, завороженно смотря в них, осознавая, что ничего и никого прекраснее и важнее в своей жизни не видел. — Успокойся, я не собираюсь брать с тебя деньги или ругать, — по-своему поняла его продолжительный взгляд и молчание новая учительница, еле заметно фыркнув. — Поспеши на уроки.       Он не помнит, как поднялся и послушно отправился на уроки. Не помнит, что говорил друзьям и учителям. Опомнился он только в обед от подзатыльника Джейкоба. — Ты чего такой потерянный, Эм? Будто божество увидел, — подозрительно прищурившись, спросил он, скрестив руки на груди.       Эмбри лишь растрепал рукой волосы на затылке, неловко улыбаясь, и схватил что-то со стола, начиная есть. Лишь бы не отвечать.       А вечером, после патруля, вся стая смеялась над тем, что он решил записаться на уроки рисования. Пол язвительно предлагал себя в качестве модели и тут же сам себя спрашивал, не будет ли его портрет тогда похож на прибрежный камень. А Эмбри старательно не думал о той, из-за кого он и решил записаться на эти совершенно ему ненужные занятия.       Серайз Хартлесс была яркой до рези в глазах и холодной до судорог. И напоминала чем-то Лею. На ее занятиях Эмбри старался, следовал ее советам и почти не сводил взгляда с женщины. За две недели занятий и случайных встреч в коридорах школы он нашел три вещи, которые нравятся ей. Кроваво-алый цвет, металлические украшения и волки. А после она случайно выдала ему еще одну — серый мех. И она, действительно, была сосредоточием этого.       Когда бы он ее не увидел, она всегда была с кроваво-красной помадой на губах, с длинными ногтями тоном темнее, в красном свитере или водолазке и с неизменной серой с сиреневым отливом куртке, обитой мехом по воротнику, длинным рукавам и бортам, на среднем пальце правой руки было простое металлической кольцо с мелким цветочным узором, на левой руке был тонкий металлический браслет, на черных сапогах с каблуками были металлические клепки, а в ушах виднелись металлические серьги-гвоздики, два в одном ухе и три в другом. Глаза всегда были подведены черным с достаточно длинными стрелками, а каштановые волосы легкой волной свешивались с плеча. И всем своим образом она напоминала волчицу.       Сколько бы Эмбри об этом не думал, он не мог понять, волчица ли она в облике женщины или же женщина в облике волчицы. Ее взгляд, по крайней мере, был слишком уж похож на взгляд Леи в образе волка. Холодный, суровый и так и говорящий, что никто ей не нужен. От этого ныло в груди. Хотелось помочь ей хоть чем-нибудь, поддержать, стать важным для нее.       Он улыбался ей при каждой встрече, вслушивался в каждое ее слово, следил за каждым движением. И друзья, разумеется, не могли этого не заметить. Он правда пытался скрыть это, но очень тяжело скрывать что-то от тех, кто может видеть, слышать и чувствовать все твои мысли. Пусть и только в облике волка, но и этого достаточно. И подколы по поводу внезапного желания заняться рисованием исчезли. Все запечатленные понимали это желание быть рядом с нареченной, видеть ее, слышать, касаться.       Но чем ярче он ей улыбался, чем ближе пытался стать, тем холоднее она становилась, тем дальше отстранялась. Он не понимал, что делает не так, почему она отстраняется от него. Он ни на чем не настаивает, ничего не требует, даже не говорит с ней о своих чувствах, просто хочет быть рядом, но она не дает. Почему?       На одном из патрулей он слышит звуки, подозрительно похожие на всхлипы, и бежит туда. Он не обращает внимания на окрики Джейкоба и других членов стаи, он просто чувствует, как разрывается его сердце от этих звуков.       Замирая в тени густых пушистых деревьев, он видит ее, сидящую на поваленном стволе сосны, закрывающую тонкой изящной рукой рот и сжимающую зубы, чтобы подавить рыдания. Ее глаза покраснели, а подводка поплыла, растекаясь по щекам. Нос, щеки, уши, открытая шея — все покраснело от холода и рыданий. Эмбри замирает, не в силах ни подойти, ни помочь, ни оторвать взгляд. В мыслях слышится крик стаи, но ему все равно, собственные мысли молчат, весь его мир сейчас сосредоточился на плачущей женщине. Он неосторожно наступил на ветку, из-за чего раздался хруст.       Серайз тут же отвернула голову, скрывая лицо волосами, рука еще сильнее прижалась к губам, наверняка смазывая алую помаду. Ему хочется выйти, утешить, узнать причину ее слез, вытереть эти самые слезы и скрыть ее в своих объятиях, защитить от всего мира. Но он сейчас волк. Огромный полутораметровый волк, с большими острыми клыками и когтями. Разве не испугается она, увидев его сейчас?       Но женщина встает и медленно и осторожно шагает в его сторону. Он видит ее глаза даже сквозь завесу темных волос, в них снова холод и даже безразличие. Она подходит к нему, а он не может заставить себя уйти, хотя бы сдвинуться с места. И вот она видит его. Эмбри припадает на лапы и прижимает уши к голове, он не хочет, чтобы она боялась его. — Какой красавец… — с восхищенным придыханием произносит женщина с легкой улыбкой, увидев его. Он слышит, что ее сердцебиение ускорилось, она боится его, но и восхищается… Почему? — Ты ведь не нападешь?       Он прижимается к земле ближе и понемногу отползает назад. Конечно, она боится огромного серого волка, который мог бы на нее напасть, не будь он квилетом, да еще и запечатленным на ней. Но она этого не знает. Парню сейчас вспоминается детская сказка, напоминающая их ситуацию. Красная Шапочка. Взгляд предательски скользит по женскому телу, останавливаясь на обтянутой красной водолазкой груди. Красная Водолазка и Большой Серый Волк. Хочется рассмеяться, но из волчьей пасти вырывается только короткое фырканье.       Она настораживается и спиной отходит от него. Медленно поднимает собачку молнии на своей куртке от живота к горлу и скрывается за деревьями. А Эмбри, которому больше не нужно сдерживать себя и следить за реакцией на него женщины, печально скулит, закрывая лапами голову. Он безнадежен.       На следующий день мисс Хартлесс выглядит как обычно, ничто не выдает вчерашних слез и прогулки по зимнему лесу. Лишь только куртка вопреки обыкновению не распахнута, а застегнута до самого горла, скрывая часть подбородка в светло-сером, почти как его шкура в волчьей форме, меху. Все занятие он не может сосредоточиться, следя за ней. — Мистер Колл, — останавливает она его на выходе из кабинета. Он с готовностью оборачивается. — Думаю, Вам стоит оставить мои занятия, если Вы продолжите в том же духе.       Эти слова выбили воздух из груди. Почему, что он сделал не так? Разумеется, он не так хорошо рисует, но это ведь не повод?.. — Почему?.. — он не знает, что точно хочет спросить. Почему ты меня гонишь? Почему отстраняешься? Почему я не могу быть рядом с тобой? Или же он хочет узнать, почему она вчера плакала в холодном ночном лесу? — Потому что я не слепая, мистер Колл, — отрезает женщина, скрещивая руки под грудью. — Я вижу, что у Вас появилась некая симпатия ко мне.       Эмбри не знает, что именно он чувствует от этих слов. Облегчение, что она знает? Отчаяние, что она из-за этого его гонит? Или что-то иное? — Допустим, — голос немного дрожит, но он старается говорить спокойно. — И что в этом такого страшного? — он пристально смотрит в ее светло-серые искрящиеся на свету глаза и пытается понять ее мысли. — Я понимаю, что могу казаться Вам необычной или интересной, Вы можете думать, что я хороший объект для симпатии. Это заблуждение. Вам лучше остановиться прямо сейчас и опомниться. — Но…       Он все еще не знает, что хочет сказать, но отступает перед этим холодом, что режет по сердцу. И Эмбри кажется, что даже яд вампиров не причинил бы ему столько боли, сколько безразличие и суровость в ее взгляде.       Эмбри продолжает ходить на занятия по рисованию, но старается больше не смотреть на мисс Хартлесс, хотя бы в открытую. Стая пытается как-то его поддержать, помочь словами, но его это только раздражает. Он чувствует себя так, будто только что обратился. Он мечется от ярости к отчаянию и спокойному смирению. Мама волнуется и пытается узнать, что с ним происходит, но он лишь через усилие ласково улыбается ей и уходит в свою комнату, чтобы не волновать ее.       Серайз игнорирует Колла, лишь на ходу холодно бросая замечания по картине на занятиях. Она все больше напоминает ему озлобленную одинокую волчицу, которая никому не доверяет. Такой он помнит Лею, когда она только вступила в стаю, но даже она не была так холодна. И от этого на душе тяжело.       Через неделю после того разговора Джейкоб и Пол не выдерживают. Они идут к мисс Хартлесс, чтобы разобраться. — Неужели Вы не видите, как он страдает?! — практически рычит на женщину Пол. Ему слишком сильно действует на нервы состояние Эмбри. Отвергают одного Колла, а боль и отчаяние чувствует вся стая. — Сейчас перестрадает, зато потом будет легче. Он поймет, что ошибался, и почувствует облегчение. Найдет себе девушку и будет счастлив, — спокойно ответила Серайз, не отвлекаясь от бумаг. — Нет, не перестрадает!.. — Полу очень хочется вцепиться в эту упрямую и странную женщину, хорошенько ее встряхнуть и объяснить, что именно происходит с Эмбри, но он сдерживается. — Хотя бы поговорите с ним, пожалуйста, — пытается помочь Джейкоб.       Преподавательница неопределенно хмыкает. Через минуту слышится хлопок закрытой за парнями двери и усталый выдох женщины.       Какое-то время все спокойно, и Серайз думает, что глупый мальчишка образумился. Но понимает, что это было, видимо, лишь затишье перед бурей, когда ей на стол опускают лист с рисунком. Неумело наложены тени, неправильные пропорции и кисть явно дрожала, накладывая мазки, но в фигуре в красной водолазке, сидящей на поваленном дереве, явно узнается она сама, а в едва видимой из тени морде узнается волк.       Женщина поднимает глаза на стоящего у ее стола Эмбри. Брови нахмурены, руки скрещены на груди, а в глазах какая-то решимость. Не отступит — понимает она. — И что это значит? — она подпирает рукой висок, щекой утыкаясь в мягкий мех куртки. — То и значит, — это явно неоконченная фраза, но договорить он не спешит. — Я тебе нравлюсь, так? — спрашивает она, слегка поджимая губы. Он лишь упрямо кивает, незаметно сжимая пальцы в кулаки. «Нравится» не то слово, чтобы описать его чувства. — Ну и зачем я тебе? — он непонимающе на нее смотрит, растерянный от такого вопроса. — Ты молодой и красивый парень, а я тридцатилетняя женщина. Сейчас тебе все это может казаться интересным и хорошей идеей, но лет через пять ты уже поймешь, что хочешь встречаться с такой же молодой и красивой девушкой. А ввязываться в заранее обреченные отношения я не собираюсь. — Честно говоря, Эмбри в этих словах слышал еще и «да и вообще ни в какие отношения ввязываться не собираюсь». — Не захочу, — буркнул он, иначе это не назвать. Было даже обидно, что она не верит ему и даже не воспринимает его всерьез. Ему, конечно, всего семнадцать, но оборотни из племени квилетов буквально за два месяца после первого обращения резко взрослеют физически лет до двадцати пяти. В плане возраста он немного даже завидовал Квилу с Клэр — друг всего лишь «замрет», оставаясь в возрасте двадцати пяти, пока малышка не повзрослеет, а что ему делать с этой женщиной, для которой он всего лишь ребенок? Причем, маленький и несмышленый. — Милый, — она встала и потрепала его по волосам, прямо как в тот день на школьной стоянке. Для этого ей пришлось потянуть руку вверх, так как он был выше ее, даже когда она была на высоких каблуках, — ты еще встретишь девушку, которую полюбишь. А я ничего не смогу тебе дать, да и что ты от меня хочешь? Поцелуев и романтики? Чего-то большего? Зачем тебе это, Эмбри? — она впервые назвала его по имени и от этого так потеплело в груди. — Просто позволь быть рядом, — он склонил голову, с нежностью глядя на Серайз.       Обреченно выдохнув и закрыв глаза, она кивнула. Ей надоело бороться с упрямостью этого глупого мальчишки.       Эмбри помогал ей донести книги и материалы на переменах, помогал собраться после занятий, подвозил рано утром на мотоцикле до школы и довозил до дома после, оттаскивал ее на пляж и в лес, чтобы погулять, дарил собственные рисунки, цветы, пытался покупать сладости… Укоряющий взгляд заставил перестать тратить деньги на сладости, но от цветов ей избавиться не удалось.       Парень был счастлив, что она не гонит его больше, что позволяет быть рядом и даже немного больше — цветы и прогулки явно выходят за рамки «просто быть рядом». Он даже смог побывать в ее доме. Она провела там ремонт — заделала чем-то дыры, как-то укрепила крышу и стены, покрасила доски, обновила мебель, переклеила обои… Дом стал уютным и теплым. А еще на диване было много обшитых серой меховой тканью подушек. Он видел ее картины, она действительно хорошо рисовала. И неудивительно — Эмбри удалось узнать, что она работает под псевдонимом и продает свои картины. Она устала от города и решила уехать в далекую глушь, где бы ее никто не нашел. Но от дорогой любимой одежды и родной красной машины, еще более дорогой, отказаться не смогла.       Он часто сидел рядом с ней на песке, оперевшись спиной о бревна, пока она рисовала море и пляж, очаровывающий лес, укутанный туманом, рассыпанные по берегу бревна и камни, веселящихся на пляже людей и прекрасное облачное небо. А еще она иногда рисовала самого Эмбри. Легкие нарочито небрежные наброски, не больше, но ему было приятно. Она не хотела поддерживать его чувства, но даже ей было тяжело совсем игнорировать его. Ничего серьезного, никаких обещаний и надежд, просто рисунок. Первый, второй, третий… А потом на ее рисунке появилась сидящая у обрыва пара, которая против ее воли просто до ужаса походила на них с Эмбри. В порыве паники и ощущения неправильности она разорвала рисунок на кусочки и сожгла все до единого. Так не должно быть.       После того рисунка было еще много подобных, и каждый она порвала, сожгла, смыла, стерла… Чем больше было таких рисунков, тем больше она теряла на самом деле свое хладнокровие. Она не показывала этого окружающим, но происходящее ее пугало. Она не один раз уже обожглась, больше не хочет. Так почему от его присутствия так спокойно, что иногда хочется опустить голову на его плечо и доверчиво закрыть глаза? Это ведь совершенно неправильно, он младше ее на целых тринадцать лет, у него еще вся жизнь впереди и вообще!..       Только вот ни собственные чувства, ни Эмбри доводы разума слушать не желали. Парень все нежнее и открытее улыбался, все ближе садился и все больше себе позволял. Один раз даже положил голову ей на колени, чтобы немного подремать. Она тогда, поддавшись порыву, самыми кончиками ногтей и пальцев начала перебирать вьющиеся волосы цвета молочного шоколада. Серайз не знает, сколько бы он так проспал, если бы не послышались знакомые голоса. — Лови, Джейк!       После этих слов ей в плечо с огромной силой что-то врезалось, из-за чего она упала на песок, а Эмбри свалился с ее коленей, тут же проснувшись и начав настороженно озираться по сторонам. Увидев болезненно поморщившуюся и потирающую плечо Хартлесс, а рядом метательный диск для фрисби и друзей невдалеке, он тут же разъярился. Серайз никогда еще не видела этого вечно позитивного парня таким злым. Он подорвался с места, тут же накидываясь на друзей, будто желал их серьезно покалечить. Его трясло, и женщине стало страшно. Не от ситуации, а за него. На какое-то время они исчезли из ее поля зрения, а после вернулись. Насупленный Эмбри шел позади виновато потирающих затылки Джейкоба и Пола. — Извините, мисс Хартлесс, мы не хотели травмировать Вас, — Джейкоб неуверенно усмехнулся, а Пол согласно кивнул. — Да какая там травма, синяк разве что. Сами-то в порядке? — она осмотрела их и облегченно выдохнула, не найдя признаков драки. — В полном. И рады, что у вас все наладилось! — прокричал Пол, уже убегая в другой конец пляжа, предвидя бурную реакцию Колла на свои слова. — Пол!       Эмбри дернулся было за ним, но махнул на него и убежавшего за ним вслед Джейкоба рукой.       Чем дольше, тем больше времени они проводили вместе. Она часто спрашивала его, не понравилась ли ему какая девочка-ровесница и уверен ли он все еще в своем желании оставаться рядом с ней. Эмбри долго терпел, честно, но на двадцать седьмой раз, он их непроизвольно считал, его терпение лопнуло. Благо, на пляже тогда было пусто.       Парень порывисто прижал женщину к себе и прикоснулся своими губами ее. Пытался ее поцеловать, неловко и неумело, вспоминая, как это делали в своих мыслях другие члены стаи. Серайз лишь провела кончиками ногтей по его щеке, не решаясь отвечать. — Я от тебя никуда не уйду, — выдохнул он ей в губы, топя ее в своих темных глазах.       Опустив взгляд чуть ниже, она с каким-то весельем заметила на его губах свою красную помаду. Усмехнувшись уголком губ, она поцеловала его в щеку. — Для полноты образа, — прокомментировала она, доставая из сумки влажную салфетку и убирая со своего лица размазавшуюся помаду.       Со стороны послышался свист и одобрительные выкрики. К ним спешили друзья Эмбри со своими девушками. Пока Эмбри гонялся за дразнящими его Полом и Джаредом, Серайз подумала, что, может быть, не так уж все и плохо.