Карманный бойфренд

На утро Руслан проснулся от нежных поглаживаний, поцелуя в макушку и трепетного: "Люблю" у самых уст. Еще совсем немного повалявшись, парни встали, натягивая на себя вещи, ведь холод пробирался в комнату через щель между дверью и полом, дотрагиваясь до тел своими холодными невидимыми руками. "Жить в твоей голове. И любить тебя неоправданно, отчаянно. Жить в твоей голове. И убить тебя неосознанно, нечаянно." Тушенцов краснел, когда Юлий не давал ему надеть злосчастную рубашку, прижимая его к подоконнику, и тихо смеясь целовал его щеки. На часах тогда было около восьми утра и все выпивавшие вчера люди еще спали, в квартире стояла гробовая тишина и несло алкоголем. "Неосознанно, нечаянно." Лестничные пролеты, держание за руки и поцелуи Юлика делали Руса до безумия счастливым. На улице ярко светило солнце, снег таял и понемногу приходила настоящая весна. Снова все те же узкие дворы и проходы, все те же гаражи и грязные маленькие проемы между ними. Осточертело. Хотя плевать, зато вместе. "Запутались в полной темноте. Включили свои огни. Обрушились небом в комнате. Остались совсем одни." Потом снова прогул в школе, звонки от матери Руслана, уведомления о которых благополучно остались непрочитанными. Только они и только вместе. И маленькие улочки наполнились их счастливым смехом и абсолютной простотой, такой уютной и родной. Юлик крепче держал руку мальчишки, рассказывая смешные истории из детства. Прямо как тогда. Руслан же внимательно слушал, порой приходя в шок от того, каким резвым и непослушным был его парень. Иногда в истории прямо совсем не верилось, казалось, что некоторые он словно на ходу придумывает, но это была чистая правда. Просто для Руслана рядом с этим парнем нереально вообще все. С появлением Юлика его жизнь будто наполнилась каким-то смыслом. Яркими красками, которые были посыпаны мерцающими кристаллами. Такое все вдруг стало прикольное, необычное и крутое. Будто все свои семнадцать лет Руслан провел в какой-то спячке, будто и не жил вовсе, постоянно нося просроченные линзы, которые кололи глаза. С Онешко абсолютно все поменялось. Теперь каждое утро Руслана проходило не в одиночестве, а в ожидании звонка от своего ненаглядного. Который всегда звонил, кстати. Теперь не ходил один в школу, теперь стал жить. Только как чертовски жаль, что все это оборвется уже сегодня. Сегодня вечером последний срок порвать с Юликом. Как же больно, как же ноет чертово сердце. В такие моменты вообще не хочется чувствовать, хочется стать камнем, кремнем, да кем угодно, лишь бы не чувствовать жгучую боль, которая пускает свои ветви по тонким венам, сосудам, артериям. Разрывает аорту. "Ярким пламенем былой страсти и Нежности выжженные, На нашем теле адской болью, Останутся навсегда, Алой кровью разрушенной жизни и Разбитого сердца высеченные, Когда-то родные и столь любимые нам имена." *** Время близилось к пяти часам, а солнце, тем временем, красиво переваливалось за горизонт, отдавая в небе, словно сигналом, малиново-розовыми тонами, немного блестя, будто феи опрокинули коробку с блестками. Как ручка, которой он так гордился во втором классе, которой, правда, затем поставил ему замечание учитель. Парни сидели на какой-то малоизвестной площадке, в домиках, которые строили для детей, но так как никого не было, можно было и посидеть. Тушенцов вытянул ноги и облокотился о деревянную поверхность, Юлик же обнял его, а после достал телефон. Вот дурак. Драгоценное время, его нельзя тратить на телефон. Руслан достал свой телефон и поменял камеру на фронтальную, нажав на кнопку записи видео. Онешко этого не заметил, ибо был занят просмотром ленты новостей. — Юлииииииик, - протянул почти шепотом Руслан, обращая на себя внимание. Онешко отвлекся от своего телефона, потом и вовсе заблокировал его и, растянувшись в сладкой улыбке, подвинул Руслана ближе к себе, одной рукой беря за подбородок и притягивая его губы к своим, нежно чмокнул и сразу отпрянув. Руслан после этого сразу улыбнулся и выключил камеру, повернулся на Юлика и, притянув его к себе, поцеловал в щеку. — Как же я раньше без тебя жил? - шепотом спросил Юлик, вновь целуя Руслана в щеку. Тушенцов лишь молчал, сидел, как истукан, позволяя целовать себя, а к горлу уже подкатывал ком отвращения к самому себе. *** На улице совсем стемнело; всё небо покрылось звёздами, словно Руслановы мысли налетом ненависти к себе; а на улице стало еще тише, в отличие, правда, от криков Руслана, запертых внутри него. Руслан и Юлик снова петляли уже знакомыми дворами. Всё. Время пришло. "И я медленно падаю вниз, Ты слышал Это я знаю" — Юлик, - Тушенцов вытащил свою руку из руки Онешко и отошел, пока тот в недоумении остался стоять на месте. Сейчас мальчишка всеми своими силами пытался выдавить безразличие, но это глупое сердце, которое только сильнее начало кровоточить, сжимало все дыхательные пути, заставляя задохнутся от отвращения к себе. С горем пополам незаметно натянул маску безразличия на своё лицо. — Нам нужно расстаться. Онешко подлетел к нему, схватил за шиворот куртки, приближая лицо. — Почему? - Юлик начал закипать. Руслан вывернулся, выдернул кусок своей куртки из рук парня и отпрыгнул от него. Онешко в полном гневе подошел только ближе, прижимая мальчишку к стене какой-то из многоэтажек этого города, такой же яркой, как сердце Руслана сейчас, которое билось, словно в агонии, медленно поджариваемое на адском огне из смеси отчаяния, боли, отвращения, ненависти и много чего другого. — Отойди от меня, Юлик. — Нет. Онешко приблизился к щеке Руслана, опаляя ее жарким дыханием, а потом нежно прикасаясь губами, но не до конца. Он только успел сделать мазок губами, как Тушенцов сразу отвернулся, упираясь руками в грудь Юлика. Онешко решил максимально держаться, хоть его уже порядком и задолбал этот парнишка, который постоянно сковывался и пытался расстаться, ну как постоянно, от него это давненько не поступало... Впрочем, стал бы об этом сейчас думать Юлик, когда его сердце уже успели заполниться яростью? Конечно нет. Он только отошел, ибо руки, который Онешко до безумия любил, отталкивали его. — Что такое, Руслан? У мальчишки в груди все умерло, разбилось, весь маленький, хрустальный мир, который они с Онешко возвели где-то в его груди, рухнул, оставив после себя какие-то осколки обычного битого стекла, грязного, но достаточно прозрачного, чтобы через него видеть всю агонию больного сердца. "Как стекло перемололось И однажды превратилось в пыль." — Я подумал, что так не может продолжаться, - Тушенцов натянул маску безразличия, словно иглами фиксируя ее на своем лице, - Я просто больше не люблю тебя, Юлик. Совсем, - чертова ложь сочилась из его рта. Как же больно давалось каждое слово... - Совсем не люблю, - повторил Руслан, убеждая в этом больше себя, нежели своего парня. Бывшего парня. Глаза Юлика наполнились небывалой грустью, такой, какую Руслан еще никогда не видел. Руки Онешко сжались в кулаки, в надежде контролировать себя. — Заехать бы тебе по твоему слащавому лицу, - с омерзением к Руслану произнес Юлик, - По любимому лицу, Руслан, -тише добавил Онешко, заглядывая в спокойное и безразличное лицо любимого, хотя внутри этого самого любимого творился самый настоящий пожар, который сжигал все внутренности, заставляя снова и снова задыхаться от горького дыма. "Еще не поздно Осколок солнце не догорело." — Ты же любишь меня, мальчик, - Юлик готов был выть от боли, удивляясь тому, как Тушенцов резко все забыл, забыл их поцелуи и вчерашнюю чертову ночь, - А вчера ты забыл, да? Забыл, как шептал мое имя между поцелуями, забыл, как еле слышно, на ухо, говорил, что любишь? Тушенцов только смотрел вдаль на мерцающие звезды, надеясь не умереть от такого. Как же тяжело врать, когда этого совсем не хочется делать. Особенно Юлику, любимому Юлику. — Вчера я просто хотел проверить достоверность моих чувств к тебе, - твердо сказал Руслан. Это просто невыносимо! Бедный мальчишка просто разорвется сейчас! — На мой день рождения? - тихо проговорил Онешко, - Ты же любишь меня, ты же... Притворись, притворись пожалуйста, что все то было правдой! Онешко подбежал к Тущенцову, который стеклянным взглядом сверлил асфальт. Юлик просунул свои руки под куртку мальчика, обнимая его за талию. "Под звуки наших поцелуев капал дождь. Мы снова обещаем, что вернёмся, не уйдём к другому." — Отойди от меня, Юлик, - Руслан снова толкнул его, а тот только сильнее прижался. — Поцелуй меня, - моляще шептал Онешко, как в бреду целовал шею Руса и сильнее сжимал его талию. "Никто не слышит наши крики, что зовут на помощь - Мы в этом городе одни, и нас никто не вспомнит." Тушенцов, терзаясь в душе, но всё-таки решив, что напоследок стоит поцеловать, чтобы хотя бы привкус этих сладких губ остался на его губах, чтобы хоть какая-то часть Руслана была на Онешко. Руслан мазнул губами по губам Юлика, сразу отпрянув. — К тебе приходил мой отец? - Юлика осенило. — Нет, я не люблю тебя, Онешко, не ищи оправданий. — Пожалуйста не бросай, - Юлик отошёл заглядывая мальчишке в глаза. "Чтобы не чувствовать страх, смотри мне глубже в глаза." — Я не люблю тебя. Онешко лишь зажмурил глаза, чтобы задержать слёзы и показаться сильным, скрылся в темноте, быстрым шагом заходя за поворот дома, оставляя Тушенцова одного, в тёмном переулке. Руслан только скатился по стене, закрывая лицо руками и тихо хныча. "Возьми руку, и бежим, чего стоит эта жизнь, Если я даже готов отдать её за тебя?" Теперь уже поздно. *** С пустым взглядом и абсолютно разбитым сердцем Тушенцов шел по прохладным улицам, совсем не разбирая дороги, буквально сами ноги волочили парнишку по земле, руки сами открывали двери, все машинально. Не понимая ничего, не испытывая никаких чувств, наверное все сгорели тогда. В том тихом дворе. Теперь он без Юлика. Будто совсем и не жил, а начал только тогда, когда этот самый парень появился в его жизни, а вот снова, снова его отобрали и он ушел. Снова Руслан будто не живет. Остановился в коридоре, взглядом сверля предметы впереди себя; руки подрагивали, сжимаясь в кулаки. На часах было примерно одиннадцать вечера и все в доме Тушенцовых давно спали, но только мать вышла в коридор, шепотом причитая о том, где же он был, пока тот стоял абсолютно никакой. — Руслан, вы... - начала мать, держа сына за руку. Мальчишка только продолжал смотреть вперед, вспоминая счастливые дни с Юликом. То, как они впервые поцеловались, то, как прогуливали школу, все их разговоры о совместном светлом будущем... Все это рухнуло в один момент, и кажется, больше никогда не вернется. Не вернется. "Ещё не вечер, Под самым сердцем чужое тело." "Осколок солнце не догорело." — Руслан?.., - Елена посмотрела на него горьким взглядом, который насквозь был пропитан сожалением. Тушенцов посмотрел на нее стеклянными глазами, которые проходили будто сквозь. Пухлые и сухие губы открылись в молящем жесте и выдали тихое: "Да". Покатилась слеза, а глаза зажмурились, не давая открыться еще более сильному потоку слез. — Иди сюда, Руслан, - женщина обняла своего сына, крепко сжимая, желая показать, что мальчик не один и он может положиться на нее. Тушенцов только обнял в ответ, утыкаясь куда-то в волосы, всхлипывая. — Я так люблю его, мама, - шептал Руслан сквозь всхлипы, сильнее обнимая мать, - Я больше никого не полюблю, мам... Я не могу без него, мама. Тушенцов тихо плакал, ненавидя себя с каждым разом больше и больше. Сердце уже давно болезненно сжалось под натиском слез и бесконечно повторяющихся мыслей об Юлике, его любимом Юлике. "За тобою боль как слепая месть, Но покажет бой, дом уже не крепость, И вода пойдет под камень. Сточит быстрыми ручьями, И однажды превратится в пыль." — Не плачь, Руслан... Все будет хорошо, я рядом. Еще один еле слышный всхлип, раздался по коридору. — Я не могу без него, мама... Елена только сильнее обняла своего сына, шепча, что все наладится и скоро все будет хорошо. Но хорошо больше ничего не будет, совсем. — Идем, я положу тебя спать, а завтра мы поговорим, - Елена помогла снять куртку мальчишке, подгоняя его к комнате, - Идем, Русенька... Теплая кровать приятно обволакивала, но совсем не давала помощи, потому что помощь была в этом городе, только на другой улице, в другой квартире, и эта самая помощь тоже была не в лучшем состоянии. Слезы снова пошли из глаз. Снова боль, которая ломала кости, от которой волком бы выть. Тушенцов рвано сопел куда-то в подушку, шепча: "Юлик, я люблю тебя". Как больной – он помешался на нем, не давая места другим мыслям. Так хочется сейчас сорваться с места и прибежать к нему, целуя до боли в губах, сжимать до побелевших пальцев. *** Онешко плакал. Горько плакал, лёжа на кровати, уткнувшись лицом в подушку, дабы подавить звериные крики, который воем выходили из рта, отдаваясь эхом. Как же он теперь без него? Он не сможет! Любит так, как не любил никого. "Руслан, мальчик, не бросай меня", - шептал Юлик, только сильнее утыкаясь в подушку. "Я люблю тебя, малыш", - снова шептал парень, засовывая пальцы в свои волосы и силой оттягивал их, открывая рот в тихом, пропитанном болью стоне. Не хотелось верить, что он разлюбил его. Но другого и не оставалось. Руслан был такой холодный и безразличный, что вселял полную уверенность в то, что его слова правда, раз за разом делая больные надрезы на сердце Юлика. Онешко схватил телефон, сквозь пелену слез пытаясь рассмотреть клавиатуру смартфона. Вы: Ты же обещал, что не бросишь. *** — Мы сегодня сидели на литературе, - снова начал Юлик, удобнее укладываясь на Тушенцове, прикрывая глаза, - И нам рассказывали высказывания Чехова, ух какая тавтология, конечно... Ну ладно, мол, чтобы понять, что ты чувствуешь к человеку, нужно закрыть глаза и представить свою жизнь без его существования, так вот, - Онешко вздохнул, - Я совсем ничего не вижу без тебя. Не бросай меня, прошу. Юлик обхватил Тушенцова за талию, сжимая в своих объятиях, а Руслан только посмотрел в потолок в надежде не заплакать и начал гладить Юлика по голове, нежно перебирая пряди. — Я не брошу тебя. *** Телефон около Руслана издал звук пришедшего сообщения. Любимый: Ты же обещал, что не бросишь. Снова по щекам потекли слёзы, а пальцы сильнее сжимали простынь. Пальцы быстро пробегались по клавиатуре, а каждое нажатие отдавалось невыносимой болью. Вы: Я не люблю тебя, забудь мой номер. Тушенцов нажал на три точки сбоку контакта. "Внести контакт в чёрный список?" ДА И сразу в двух концах города раздался немой крик, пальцы двух людей стали крепко сжимать простынь, а сердце и вовсе почернело. "Выбегу, тело в улицу брошу я. Дикий, обезумлюсь; отчаяньем иссечась. Не надо этого, дорогая, хорошая, Дай простимся сейчас. Все равно любовь моя — тяжёлая гиря Ведь Висит на тебе, куда б ни бежала б."