Ненависть...

       Можно мне задать вопрос... Как я до такого докатилась? А ведь всё началось тем, что я просто выронила листок, на котором записывала имена тех, кто меня ненавидит и кого из них мне лучше опасаться... И ведь я добросовестно обнаружила пропажу, когда заметила лишний недовольный взгляд. Через неделю. Правда, всё быстро разъяснилось, меня просто перепутали с какой-то изменницей (что меня до сих удивляет — длинные светлые волосы достаточно трудно встретить). Вернёмся к сути. К великому моему несчастью, мой листик (поверьте, далеко не единственный) нашел тот, кто состоял в этом списке под номером "1". С учётом, что там всего человек 5 именно из нашей школы, я сказочный везунчик. То, что он нашел именно тот список, в котором сам состоял, подтверждает мои предположения, что меня всё-таки прокляли на вечные муки. Ну, или это карма. Стольких людей обидеть, это тебе не хухры-мухры... Хотя, я просто говорила то, что думала, и даже искренне (!) извинялась, если действительно была не права или груба... Вообщем, я это делала не столько из злопамятства, сколько наоборот, чтобы извиниться, при возникновении случая. Тем не менее мне ещё не разу не удавалось избежать тирады матов от обиженного. Быть до конца откровенной, я разворачивалась и уходила, как только кто-то начинал говорить, какая я плохая. А как только он успокаивался (дня через три, на всякий пожарный. P.s. я записывала дату рядом с именем), я подходила и, собственно, извинялась за грубость. Иными словами, я часто говорила то, что люди слышать не привыкли — справедливую критику. К сожалению, мне её ещё никто не давал, за исключением первых пришедших им на ум матов. Они даже началку мне припоминали (я в те времена иногда плакала... Эх, ностальгия!), пытаясь меня унизить. Но это было весело. Прям без шуток и сарказма. Я тогда только и могла, что рассмеяться над их тщетными попытками меня унизить, чтобы самим реабелетироваться в глазах своей "шайки". Так вот, нашедший этот список (зовут его, кстати Лёня), принес его мне с милой улыбкой и вполне доброжелательно спросил, а что это за список, что означают даты, почему я так много черкала там, и какого фига он делает в этом списке. Последнее он сказал уже не так доброжелательно и спокойно, как начинал. От слова совсем. Потому три дня, а не два. Особенно вспыльчивые и злопамятные успокаиваются минимум через три дня. Лёнчик как раз относился именно к тому типу, которые успокаиваются через неделю. И ещё один аспект... Он знал о моих "списках ненависти", как мы с ним их назвали в один прекрасный момент, когда он, сидящий со мной за одной партой, поинтересовался, что это я такое интересное черкаю и исправляю. Я ему, ясное дело, всё объяснила как есть, но таким издевательским и саркастичным тоном, что думала, он мне не поверит... Ага, как же! Лёня у нас особенный, как оказалось, и не знает что значит "сарказм"! Так он и узнал о моих записках... А потом когда нашёл этот самый список, он нашел всех находящихся там (даже зачеркнутых) и созвал их встретиться на заброшке "Милости просим" (не спрашивайте), чтобы я, как он позже выразился, "раз и навсегда перед всеми извинилась и дело с концом". И теперь я, ужасна злая из-за раннего подъёма (он позвонил мне в семь утра в субботу, после того, как я до шести не спала), стою перед всеми этими людьми (человек тридцать), не менее злыми, чем я сама, и обвожу их обречённым взглядом. Моя "речь" началась со слов: — Ребят, поверьте, я хочу спать не меньше вашего, и точно также как и вы хочу щас сдохнуть, — вымученные улыбки дали мне знак, что все уже успокоились, потому продолжаю — Но я хотела бы извиниться за одну свою отвратительную привычку, которую все мы так ненавидим — говорить прямо и не всегда приятными терминами о чужих недостатках. — я думала меня убьют эти взгляды, — Я прекрасно понимаю, что вы меня за это чуть ли не зарезать хотите, а некоторые даже пытались осуществить свои желания, но мне в некоторых моментах эта привычка также ненавистна, но я ничего не могу с собой поделать, так что вы можете преспокойным образом на меня забить, если вам мои заморочки так не нравятся. — ловлю их удивлённые и непонимающие взгляды и быстро поясняю: — Если вам так не нравится моя критика, пожалуйста, просто перестаньте со мной дружить или как-либо общаться, во избежании моей прямолинейности. Я уверена, вы все помните, что я вам говорила. Так вот, я высказывала свою точку зрения, основываясь на достоверных фактах ваших Действий, — делая на этом слове акцент — свидетелем которых была лично. Поэтому ещё раз извините меня за прямолинейность и, в некоторых моментах, грубость. Я миленько улыбаюсь и показываю всю свою дружелюбность и доброжелательность по отношению к ним. И замечаю, как некоторые начинают смотреть куда угодно, но не на меня. А пара человек вообще покраснели и закрыли нафиг глаза руками. Не мудрено. Наверняка повспоминали, как отреагировали на мои, казалось бы, правдивые слова. Я слезаю с подобия сцены (с табуретки — я всегда любила преувеличивать), и прямиком направляюсь к выходу. Что никто по привычке не заметил. Я всегда ходила крадучись. "Всё, домой-домой-домой. Я хочу под теплое одеялко. И спать-спать-спать. Ну нафиг этого Лёню. Всё, с него шоколадка, а иначе пересяду нафиг к Вере. Оно мне не так уж и надо, чтобы ради кого-то проснуться в семь утра в субботу!" Я поежилась из-за очередного порыва холодного ветра, нахмурившись и про себя проклиная этот день. Вроде весна, так какого гладиолуса так холодно?! Моё мысленное негодование прервал виновник сего торжества. Он меня обнял со спины, остановив мой быстрый шаг, и протянул шоколадку. Ладно, взяточничество это, конечно, не есть хорошо, но мне уже надоело обижаться. Тем более на такого теплокровного (в отличие от меня — меня давно прозвали гадюкой за мои холодные руки и отвратительный характер) человека. Я улыбнулась и прижалась поближе к нему, как только забрала любимую сладость и положила ее в взятую с собой сумочку. — Ладно, больше не обижаюсь. Можем идти пить чай. Только я сначала высплюсь. — Пяткой чую как он улыбается. Гаденько так. — Хорошо, но мне чур одну дольку лимона. — Чуть ли не мурчит это дитё малое. Убила бы, не будь он голубоглазым блондином, ей богу!