…
– Прости, Элис, но не могла бы ты прервать свой перерыв? Мы не успеваем. Бетти тут же встала, кивая и отправляя в рот еще один кусочек от ее обеда. Раньше ей требовалось несколько секунд, чтобы ответить на свой псевдоним, но через три месяца она начала забывать свое настоящее имя. Она встала, закрыла учебник по психологии, который изучала, и быстро собрала волосы в свободный пучок. – Эти две за шестой столик, пожалуйста, – сказал ее босс, передавая тарелки через небольшое окошко. Бетти взяла их, держа одной рукой, сохраняя идеальный баланс, а свободной рукой схватила кофейник со свежеприготовленным кофе. Мотоцикл, припаркованный снаружи – модель, с которой она была близко знакома, на которой ездила и даже занималась любовью, – должен был насторожить ее. Но было что-то еще: электрический разряд в воздухе, который говорил ей, что что-то не так, дополнительный ритм в обычно монотонном гуле ее дня. Взволнованная, она натянуто улыбнулась семье за шестым столом, поставила тарелки и медленно подняла глаза. Над одной из кабинок висела черная кожаная куртка. Если бы кто-нибудь присмотрелся повнимательнее, то увидел бы маленькие рваные дырочки, на том месте, откуда с помощью ножа была сорвана эмблема змеи. На столе она увидела крепкие ладони, на них – маленькую букву «Б», вытатуированную на безымянном пальце. Ее глаза метнулись вверх и проследили знакомую бороздку твердых, тощих мышц, а затем скользнули по торсу, который был скрыт чистой белой майкой, который уже был знаком ее рукам, ее рту, ее языку. – Только наполнить, спасибо. Если Бетти и подумала, что это всего лишь мираж, какая-то далекая фантазия, которую ей удалось вызвать, потому что он был нужен ей, то знакомый, отрывистый голос Джагхеда, заказывающего кофе, вывел ее из этого состояния отрицания. Она застыла на месте, когда он поднял на нее умоляющий взгляд. Как бы прося ее не реагировать, не устраивать сцен и не привлекать к себе внимания. Как много времени прошло? Она с трудом могла догадаться; дни перетекали один в другой, такова была унылая реальность без него. Он выглядел хорошо. Загорелый, как она догадалась, от постоянной езды на байке, со слегка впалыми скулами, но этого следовало ожидать от стресса и опасности, в которых он постоянно находился. Его губы были приоткрыты, как будто он собирался задать вопрос, или поцеловать, или и то и другое вместе. Она испытала восторг и облегчение, увидев его, теперь зная наверняка, что он в безопасности, но все же ничто не могло остановить страх, который зарождался в ее душе. Какого черта он здесь делает? Голос, как будто откуда-то издалека, зазвучал четче, выводя ее из минутного оцепенения. – Эй, Эли, ты слышишь меня? Бетти тряхнула головой, приходя в себя. Она взглянула на Мэри – одну из старших официанток, которая смотрела на нее с выражением легкой озабоченности. – Прости, что? – Подлей кофе, восьмой столик, – повторила Мэри, заговорщически улыбнувшись. – И эй, он хорош. Дерзай. Включи кокетливую девчонку. Бетти чуть не сломала ручку кофейника, так крепко она сжимала ее. Она едва выдохнула, медленно и неуклонно приближаясь к Джагхеду. Ей потребовалось все ее мужество, чтобы не броситься к нему, не прижать его к стенке кабинки, не дать ему пощечину, не отправить обратно туда, где он должен был быть, и не зацеловать до потери сознания. Они не обменялись ни единым словом. Он просто протянул свою чашку, как будто они были не более чем официанткой и клиентом, ожидающим свой заказ. Их глаза встретились на мгновение, прежде чем она отвела взгляд, не в силах выдержать этот контакт. Ей было физически больно видеть его после нескольких месяцев пустоты. Она наливала ему кофе, а он не сводил с нее глаз. Она уже собиралась уйти, когда он осторожно толкнул ее ногой, заставляя обернуться. – Во сколько ты заканчиваешь? – его голос был тихим, едва слышным шепотом. – Джагхед, нет, – она напряглась, отвечая, понизив голос. – Во сколько? Почему он настаивает? Ей от этого еще больнее. Но желание, которое воспламенило ее, было ничто по сравнению со страхом, который холодил ее кровь. Как скоро местные власти узнают, что он в городе? Как много времени пройдет, прежде чем все местные банды узнают, что своенравный змей, за голову которого дают сто тысяч долларов, где-то неподалеку? – Мы… мы не можем сделать это, – сказала она, тихим, но твердым голосом, прежде чем развернуться и уйти. Она нетвердой походкой вошла в ванную и рухнула на пол. «Я хочу, чтобы ты был жив», – подумала она, прислонившись головой к холодному кафелю стены. Я хочу, чтобы ты был жив больше, чем я хочу тебя.…
«Мия», в отличие от «Поп'с», не работала круглосуточно. Бетти задержалась допоздна, считая часы до закрытия закусочной и того момента, когда она сможет пойти домой. Она не сводила глаз с мотоцикла, стоявшего у входа, и каждый раз приходила в отчаяние, видя, что он все еще там, припаркованный и нетронутый. Джагхеда нигде не было видно, он ушел сразу после того, как допил свой кофе, но она была уверена, что он находится где-то рядом, потому что принять «нет» за ответ не входило в его планы. В конце смены Бетти и Мэри посчитали дневную выручку, и первая настояла на том, чтобы остаться и запереть дверь. – Я не работаю завтра с утра, – сказала она, выталкивая упрямую женщину за дверь. – Все хорошо, я уберу здесь. Ты можешь идти. Но Бетти просто тянула время. Она знала, что Джагхед будет ждать ее у входа. Выключив свет в закусочной, она в последний раз взглянула на мотоцикл. Он все еще стоял на месте, отполированный до блеска, выделяющийся, как маяк в ночи. Она медленно двигалась, делая вид, что поправляет столы и опускает жалюзи на каждом окне, надеясь пустить его по ложному следу, а потом бросилась к черному входу и вышла в вечернюю прохладу. Не успела она сделать и двух шагов, как в темноте раздался знакомый голос: – Ну, это утешает. Бетти остановилась как вкопанная. Ей не нужно было оборачиваться, она знала, кто это был. Ее плечи поникли, она вздохнула и почувствовала, что желание сопротивляться покидает ее. – Что именно? Она услышала скрип стула, затем медленные, уверенные шаги, приближающиеся прямо к ней. – Это, – сказал он, и его теплое дыхание коснулось ее шеи. – Все остальное может развалиться, но… я все еще знаю тебя, Бетти Купер. Она резко развернулась к нему лицом. Он был близко, так близко, что она могла почувствовать его запах – поразительный, пьянящий запах тысячи воспоминаний и долгих миль дороги. – Что… Джаг, о чем ты говоришь? – Побег через черный ход, – сказал он. – Поэтому я оставил свой байк на виду. Бетти прикрыла глаза. Ошибка дилетанта. Она должна была догадаться. Он подошел ближе. – Я знал, что ты будешь избегать меня. – Чтобы защитить тебя, Джаг, – парировала она. Он стиснул зубы. – Защитить? Или избавиться? – И то, и то, и одно неотделимо от другого сейчас, ты прекрасно знаешь это. Наконец Джагхед осмелился отвести взгляд и провел рукой по волосам. Бетти разочарованно вздохнула. – Как долго? – спросила она. – Что? – Как долго ты в Майами? Он закатил глаза. – Боже, неужели это действительно имеет значение сейчас… – Как долго, Джаг? Он опустил взгляд на землю под ногами, затем снова посмотрел на нее. – С прошлой ночи. Она вздрогнула и закрыла глаза. Хотелось накричать на него. Миллион мыслей пронеслось в голове: воспоминания о ночных кошмарах, в которых она видела его тело, лежащее на дороге, израненное и искалеченное до неузнаваемости, изрешеченную пулевыми отверстиями куртку, майку и… нет. Она отогнала эти мысли, превратив страх в гнев. – Прошлой ночи? Ты в городе двадцать четыре часа? Джагхед, что… – Боже, Бетти, я замел… – Ты знаешь, что в городе одиннадцать – одиннадцать, банд, и что ни одна из них не преминет позвонить… – …замел следы, ты знаешь, я… – …Пенни ищет тебя, и она не остановится до тех пор, пока… Джагхед схватил ее за плечи. – Слушай, я просто должен был убедиться, что с тобой все в порядке, – сказал он, повысив голос так, что он эхом отразился от стен переулка. – Черт возьми, мне действительно нужно объяснять это тебе? Это было оно. Все, в чем она нуждалась. В течение многих месяцев она мечтала об этом – о том, как услышит те самые слова, проявления его чувств, в которых он клялся ей во время неистовых, закипающих ночей перед тем, как их насильно разлучили. Этого должно было хватить. Оба чувствовали подступающую пустоту. Потому что знали, что снова будут разлучены. Она высвободилась из его хватки. – Я в безопасности, но сейчас ты – нет, – ее голос сорвался, когда она сердито схватила его за майку. Она была в опасной близости от того, чтобы снова начать плакать, но проглотила этот ком в горле. – Уезжай, и постарайся выжить, Джаг, пожалуйста. Я умоляю тебя. – И я прошу о том же, – он отодвинул ее руки и шагнул ближе к ней, казалось, они находились на расстоянии лишь легкого вдоха. От его тела исходил жар, и она почувствовала, как забилось ее сердце. – Позволь мне жить, Бетти. С тобой. Даже если у нас есть всего одна ночь. Он схватил ее за талию и притянул к себе. Все сопротивление, все связные мысли исчезли, и она уже ничего не чувствовала, кроме боли и желания в тех местах, где он касался ее. – Джагхед, просто… мы не… – Ты не можешь уверять меня, что ты в порядке, – сказал он. – Я нет. Я жив, я в безопасности, но, черт возьми, я не живу. Это не жизнь, Бетти. Это не жизнь без тебя. Она была ошеломлена. Несмотря на все свое сопротивление, она позволила себе посмотреть на него. Он прижался своим лбом к ее, закрывая глаза. – Я… я уеду утром, обещаю, – прошептал он, прижимаясь губами к ее щеке. – Но только на одну ночь, детка… позволь мне… позволь мне остаться. Нарастающая буря противоречивых потребностей и эмоций закружилась внутри Бетти. Она всегда гордилась своей способностью мыслить здраво. В конце концов это и сблизило их – совместная работа над расследованиями в той простой жизни, когда они руководили Blue and Gold в старшей школе. И все же. Если Джагхед хвалил ее рациональность, то он в то же время был тем, кто пробуждал в ней потребности и страсти, о существовании которых она и не подозревала. То, как ее тело пело в его руках, как она чувствовала себя мягче и сильнее одновременно… это вернулось сейчас, когда он поглаживал ее шею, притягивая к себе. Чем они рискуют? «Всем», – подумала она в панике. Но когда его губы оказались в пределах досягаемости, она поняла, что больше не сможет сдерживаться, что именно она бросится вперед и поцелует его. Она задумалась, что отдала бы за это. Только за одну эту ночь. И она поцеловала его, и между этим разгорающимся поцелуем и тем, как быстро он поднял ее, чтобы она обхватила ногами его талию, она поняла это. Все. Все.…
Дорога до ее квартиры была нелегкой и, к счастью, короткой. Рев Харлея под ней был знаком, но сейчас постоянное дребезжание байка и тепло тела Джагхеда между ее ног ощущались как настоящая пытка. Вскоре ее дом показался в зоне видимости, и она слезла с мотоцикла со вздохом предвкушения и облегчения. Когда они подошли к квартире, дверь стала мучительной преградой. – П-подожди, дай мне… дай мне только… достать ключи, Джаг…, – прошептала она, роясь в своей сумочке. Он тихонько хихикнул, стоя у нее за спиной, и нежно и горячо поцеловал ее в шею. Его руки проворно теребили ее рубашку, и к тому времени, как она наконец открыла дверь, он уже успел расстегнуть половину пуговиц. Бетти не успела даже произнести его имя, как он с силой прижал ее к этой самой двери, захлопывая ее изнутри. Она ахнула, наполовину от страсти, наполовину от неожиданного ощущения боли, но обжигающий жар его рта поглотил все. Услышав ее крик, Джагхед отстранился. – Ты в порядке? – спросил он, его лицо было обеспокоенным, но руки настойчиво пытались освободить ее от рабочего фартука, завязанного за спиной. Она бросила на него лукавый взгляд. – У нас были раны и потяжелее, Джаг, – сказала она, притягивая его к себе за петлю для ремня и быстро расстегивая его джинсы. – Ушибы, укусы, кровоподтеки, царапины…, – он ухмыльнулся, перечисляя их ранения, но это самодовольство рассеялось, когда он наконец почувствовал свободу и теплые ручки Бетти на своем напряженном члене. – Твою мать. – Боже, как я хотела этого, – выдохнула она ему в рот, перед поцелуем. – Хотела? – повторил он, качая головой. – Ты чертовски нужна мне сегодня, Беттс. И с этими словами он рванул края наполовину расстегнутой рубашки в стороны. Парень жадно обхватил ладонями ее грудь, даже не потрудившись снять лифчик, опустил его чашечки вниз, чтобы насладиться двумя розовыми вершинками, которыми он был лихорадочно одержим. Бетти откинула голову назад, ошеломленная каждым ощущением того, как его грубые руки ощупывали и сжимали податливую плоть. Джагхед наклонился, и она громко выругалась, когда он лизнул и прикусил сосок. – Я скучал по ним, – прохрипел он. – Тогда действуй, – сказала она сквозь стиснутые зубы. Джагхед зарылся лицом между ее грудей, жадно посасывая и облизывая каждую, перекатывая ее соски между ловкими пальцами. Бетти обхватила его голову руками, удерживая на месте, что-то шепча. – Да… здесь, Джаг, да, прямо здесь, да, Боже мой… Дверь за ее спиной ходила ходуном на петлях, и она была уверена, что все здание слышит их, но в этот момент ей было плевать. Только не сейчас, когда его горячий рот прижимается к ней. Не тогда, когда его рука медленно скользнула вниз и схватила ее за голое бедро. Он небрежно поднял юбку и снял с нее простые черные трусики. Если бы ее душа покинула тело, Бетти бы увидела, в каком беспорядке они оба были: Джагхед со спущенными до колен штанами, все еще в своей белой майке, и она с трусиками, болтающимися у лодыжек, с вывернутым лифчиком, все еще застегнутым за спиной. Она заткнула край юбки за пояс для лучшего доступа. Теперь нижняя часть ее тела была обнажена. Но они оба все еще оставались в ботинках. Так или иначе, это было прекрасно. Сыро, быстро и грязно, но это именно то, в чем они оба нуждались на тот момент. «До конца», – подумала она. – «До рассвета». Но прежде чем она смогла задержаться на этой мысли, он наклонился вперед и расположил свой твердый член у ее влажного входа. Они оба застонали от соприкосновения. Джагхед провел им сверху вниз, собирая влагу, дразня ее, прежде чем прижать девушку к двери. – Бетти, я не продержусь слишком долго. – Мне все равно, Джаг, – прохныкала она, отчаянно желая почувствовать его. – Просто, пожалуйста, позволь мне… аах… Долгий, протяжный стон заставил ее прервать свою речь, когда он слегка приподнял ее и наконец вошел в нее. Они оба ахнули в унисон, слившись воедино. Он схватил ее за волосы и грубо потянул. Она оставила на его плечах резкие багровые следы от ногтей, и слезы неожиданно навернулись ей на глаза. Как же она жила без этого? Как она жила без него? Ее тело все помнило. Бедра покачивались в идеальном ритме, когда он отчаянно толкался вперед. Дверные петли теперь стучали и дребезжали, и, слава богу, она вспомнила, что ее соседи уехали на выходные. Его глаза были прикованы к ее собственным, и у нее перехватило дыхание, и она могла только представить, что они также затерялись в тумане похоти. Джагхед был прав – она чувствовала, что он долго не протянет, и она тоже. Схватив ее запястья, он крепко сжал их над ее головой. В этом положении она чувствовала, как была особенно напряжена каждая клеточка ее тела, когда он проникал в нее почти полностью. Он прижался ближе, и она выпала из реальности, когда ощутила, как он достигает той особенной точки, которую знал слишком хорошо. Она почувствовала, как в ней поднимается знакомая волна, но более неистовая, более бурная, чем она когда-либо испытывала. Буйство ее желания толкало ее вперед, но и жесткое, стройное совершенство тела Джагхеда также сводило ее с ума. Она падала, и ей нужно было за что-то держаться. Бетти попыталась высвободить свои запястья из его хватки, желая хоть как-то прикоснуться к нему, но он снова ударил ими по двери, удерживая ее. На какое-то мгновение Джагхед открыл глаза и вопросительно посмотрел на нее, пытаясь оценить степень ее сопротивления, действительно ли она хотела, чтобы он ее отпустил, или ей нужен был толчок, проявление силы, то, что они неоднократно пробовали в своих любовных играх? – Да, держи их там, – выдохнула она. В этот момент она нуждалась в забвении. Ей нужно было, чтобы он подавил ее. Он еще крепче сжал ее запястья. – Я буду держать тебя, – прошептал он с нежной жестокостью, – я буду держать тебя, когда мы оба дойдем до пика. Бетти откинула голову назад, ошеломленная силой своих эмоций и нарастающим в ней оргазмом. Она вскрикнула, когда Джагхед укусил ее за плечо, прижавшись бедрами к ее бедрам, двигаясь быстрее, потому что уже держалась из последних сил. Одежда была зажата между их телами, ее груди покачивались в быстром ритме. В комнате стоял густой запах секса, и благоухающий воздух ночи Майами не спасал от появления на их коже тонких капелек пота. Через пару секунд он почувствовал, как Бетти сжала его на пути к долгожданной эйфории. Она задохнулась и дернулась, когда Джагхед убрал одну руку с ее запястий и потянулся вниз, чтобы дотронуться до ее клитора, его ритм был неумолим, а ее колени чуть подгибались от удовольствия. – Держи себя в руках, детка, подожди меня. Невозможно. Она громко заскулила. – Джаг, я… черт, пожалуйста…, я не могу… Его палец надавил на ее набухший клитор, и ее ноги задрожали. Он не раскаивался. Она была опасно близко. – Джаг! – Черт, держись, детка… Но ее глаза уже закатились. – Аххх… – Бетти, черт! Зрелище того, как она кончает, заставило его последовать за ней. Их тела подрагивали вместе, рядом со скрипучей дверью. Огонь, звезды, взрыв. Оргазм накрыл ее, как космическая волна, когда она всхлипнула в экстазе, и почувствовала, как он излился в ней. Она была безумной и дикой, а он продолжал толкаться в нее в исступлении, и она могла только кричать и стонать: «Да, да, черт возьми, да.» Наконец, Джагхед напрягся и дернулся в последний раз, зарычав, от того, как сильно она сжимала его, влажная и узкая. Это было похоже на огонь, потом на поток, потом на блаженную пустоту. Они стояли неподвижно, позволяя последним вздохам наслаждения разлиться по их телам. Джагхед осторожно отпустил ее руки, обхватил ладонями лицо и наклонился для мягкого, нежного поцелуя. – Мне нужно сказать тебе кое-что, – прошептал он. – Да? – Я приехал, чтобы сказать это. – Что? В чем дело? Он вздохнул. В этом вздохе отразились усталость, нужда и отчаяние одновременно. – Я люблю тебя.…
После они отправились к кровати. Джагхед остался в джинсах, но снял майку, очевидно, ему больше не во что было переодеться. Бетти надела чистый топ и опустилась на кровать, прижавшись к нему. Они лежали молча, глядя, как над ними лениво вращается потолочный вентилятор. Наконец она сказала: – Хочу ли я знать, как ты нашел меня здесь? Она почувствовала, как он покачал головой. – Тебе не понравится. За этим последовал ее вздох. Именно это она и подозревала. – Скажи мне хотя бы, что это значит? – Несколько угроз, много взяток, один сильный удар. Бетти закрыла глаза. – Джагхед, это не… – Бетти, пожалуйста, не говори этого, – перебил он, предвидя ее дальнейшие слова. – Не говори мне, что это того не стоило. Не тогда, когда это все, чего я хотел. – Одна ночь? Чтобы подвергнуть себя опасности? Джагхед развернул ее лицом к себе. – Одна ночь, чтобы вернуть меня к жизни. Выживать и жить не одно и то же, Бетти. Ты это знаешь. О, она знала. Она подумала о следующем дне, который вот-вот настанет, об унынии и бесконечной агонии ожидания и неведения. Но потом она подумала о сегодняшнем вечере, о том, как его жара и блеск окрасят остаток ее дней здесь, в Майами. Она посмотрела на дверь, его майка все еще лежала перед ней скомканной кучей, свидетельствуя о ночном веселье. Что бы ни случилось дальше, по крайней мере это произошло. Она запомнит этот вечер навсегда. Возможно, он был прав. Бетти снова повернулась к нему. – Куда ты дальше? – Поеду в Шарлотт. У федералов там конспиративная квартира. – Долгая поездка. – Да уж. Они лежали в тишине некоторое время. Потом Бетти прошептала: – А… что если я последую за тобой? – Нет. – Просто… – Нет. Она сердито села на постели. – Так что? Ты можешь просто приехать сюда, а я не могу сделать то же самое? – Бетти, все не так. – А как? Он сел, спокойно наблюдая за ней, и заправил выбившуюся прядь ее волос за ухо. – Я здесь, но уже завтра меня тут не будет, – сказал он. – Если появится какая-то опасность, я буду приманкой. Не ты. Дорога также небезопасна, любовь моя. Я бы хотел, чтобы ты осталась здесь. – Я могу ехать так же быстро, как и ты, – заспорила она. – Малышка, я знаю, что ты можешь, – ответил он. – Но я не позволю тебе пройти через все это, включая драки. Она притихла. – Тебя… били? – спросила она шепотом. – Будет ли еще хуже, если я скажу да? – Будет, если ты не скажешь правду. – Тогда да, я получил неплохую трепку. Бетти прикрыла дрогнувшие веки. Джагхед потянулся к ее руке. Она поднесла костяшки его пальцев к своим губам и смочила их слезами, которые навернулись ей на глаза. – Джаг, во что мы вляпались? – пробормотала она. – Что мы делаем, черт возьми? Он притянул ее ближе и усадил к себе на колени. – Пытаемся выжить, – сказал он. – Мы пытаемся остаться в живых, Бетти.…
Утром она разбудила его, раздвинув шторы, и мягкий утренний свет заставил его моргнуть. Это было сразу после восхода солнца. Ему предстояла долгая дорога, но она не хотела, чтобы он уезжал. Пока нет. – Привет, – сказал он. – Сколько времени? Она оперлась на подоконник. – Я не хочу говорить тебе. – Почему? – Не хочу, чтобы ты уезжал. Джагхед долго смотрел на нее. Молчание, полное осознания того, что было слишком тяжело произнести вслух, растянулось между ними. – Иди ко мне, – сказал он. На этот раз все происходило медленнее. Ничего от той бурной любви, которая была у них прошлой ночью, безумной и испепеляющей. У них было так мало времени сейчас, каждый час был часом ближе к тому, чтобы его обнаружили, но он целовал ее так, как будто у них было все время в этом мире. Она оседлала его, прислонившегося к изголовью кровати, пока он снимал с нее топ. Он не спеша осыпал поцелуями ее грудь, доводя ее до исступления. Она бы заплакала. Она бы заплакала, если бы уже не плакала от удовольствия, пока его голова находилась у нее между ног, и он слизывал каждую вновь появляющуюся капельку влажности. Когда она кончила, все еще подрагивая от того, что он вытворял своим умелым языком, Джагхед подтянулся и навис над ней, накрывая ее своим телом, прежде чем войти в нее, не давая до конца опомниться от предыдущего оргазма, заставляя ее кричать, когда он растягивал его и продолжал вбиваться в нее, когда ее накрыла новая волна. Он издал приглушенный крик, когда кончил сразу после нее, и в беспорядке и безумии всего этого он набросился на ее губы в жестоком, собственническом поцелуе. – Душ, – прошептал он, сразу после того, как смог отдышаться. Бетти кивнула, ее ноги покалывало, пока она неуверенно шла в ванную. Под теплой водой он нежно намыливал ее мылом, как будто заботясь о ней сейчас, он компенсировал те дни, когда не мог быть рядом. Ее пальцы задержались на синяках на его ребрах, и она невольно поежилась от зеленого и фиолетового цветов, которые украшали его идеальную кожу. Видя ее смятение, он наклонился, взял ее руку и прижал к своей груди. – Не надо, – сказал он. – На этот раз я буду в безопасности. – Тебе нужно быть, – ответила она и тихонько добавила, – ради меня. Когда они закончили, Бетти сидела на краю кровати, с еще влажными волосами, завернутая в полотенце, и смотрела, как он одевается. Сердце болело. Она ненавидела такую формулировку, всегда думала, что это глупо. Но прямо сейчас она поняла, что это значит, чувствуя, как сжимается ее жизненно важный орган. «Мое сердце с ним», – решила она. Натягивает куртку и готовится к отъезду. – Позволь мне поехать с тобой, – взмолилась она в последний раз, уже зная ответ. – Бетти, ты знаешь, почему не можешь сделать это, – ответил он. Она склонила голову и проглотила растущий комок в горле. Не сейчас. Она может поплакать позже. Видя ее боль, Джагхед вздохнул и опустился перед ней на колени. Он поднял кулак, показывая ей палец с татуировкой. Буква «Б». – Ты была со мной, когда я сделал ее, – начал он. – Ты помнишь, что я сказал тогда? Как она могла забыть? Это было на южной стороне Ривердейла, на следующий день после окончания школы. – Да. – Это в твою честь. Первая буква твоего имени. Но что еще? – Эмм… любимая*, – сказала она. – Красота*, вера*. – Да, все это. Но есть еще одна вещь. – Какая? – Дыхание*, – он помолчал, пристально глядя на нее. – Ты мое дыхание, Бетти. Где бы ты не была, ты мой кислород. Вот почему я вернусь. Она ничего не могла с собой поделать – теперь она плакала, слезы застилали ей глаза. – Пообещай мне. – Я клянусь, – он поцеловал букву «Б» на пальце, прежде чем поцеловать ее. – Я не собираюсь умирать. Нет, пока ты здесь. Нет, пока ты живешь. Этот мир слишком хорош, пока ты здесь. – Я люблю тебя, – прошептала она. – Я люблю тебя, – сказал он. – Я живу для тебя. Никогда не забывай об этом.…
Официантки «Мии» так и не поняли, почему Элис Пендлтон настаивала на ежедневных утренних сменах. Бетти, которая чуть не забыла свой временный псевдоним после того, как Джагхед шептал ей на ухо ее собственное имя той ночью, лишь отмахивалась, говоря, что это позволит ей учиться до ночи после. – Ну что ж, если ты настаиваешь, – сказала Мэри, усмехаясь. – Лучше ты. Я не горю желанием каждый день поднимать свою задницу на рассвете, чтобы запустить это заведение. На самом деле, Бетти приходила до рассвета. Не то чтобы это место нуждалось в тщательной уборке. Ей просто хотелось побыть наедине с собой. Посидеть за восьмым столиком, потягивая кофе, как это делал он. Подумать. «Я люблю тебя. Я живу для тебя. Не забывай об этом.» Однажды утром еще один сотрудник появился до того, как закусочная была открыта. Бетти помахала ей рукой, благодарная за компанию. Она налила ей кофе, и они сели рядом, наблюдая, как Холландейл-Бич оживает в рассеивающихся сумерках. – Ты приходишь сюда каждое утро? – Каждый день. – Зачем? Бетти улыбнулась и пожала плечами. – Хочется немного тишины и покоя, наверное. – Понимаю. В Майами тот еще бардак, да? – И во мне, – Бетти спрятала румянец за чашкой, вспомнив руки Джагхеда на своем теле и гул мотоцикла не так давно, в одну благоухающую ночь. – О, эй, – сказала девушка, вдруг что-то заметив, – когда ты сделала это? – Что? – Твоя татуировка. – А-а, – Бетти поставила чашку на стол, разглядывая маленькую свежую букву «Д»** на безымянном пальце. – Несколько недель назад. Девушка улыбнулась. – «Д». Что это значит? – Эмм… справедливость**, – ответила она, думая о парне на мотоцикле, о плохих ребятах, которых он оставил с носом, об опасности, которая преследовала его, пока он зигзагами мчался по стране, и о дне, которого они оба с нетерпением ждали. – И радость**. Ее глаза заблестели. Она выглянула в окно. Она почти могла представить прекрасный день, в не слишком далеком будущем, сияние его Харлея, припаркованного у входа, звон колокольчика у двери, когда он войдет, и то, как она произнесет его имя, прежде чем бросится в его объятия. «Ты здесь», – сказала бы она, и слезы застилали бы ее глаза, от того, что они оба наконец свободны. Джагхед.