Игра лучей на лоскутах души

Из дневника Оды Сакуноске. "В один из последних осенних дней мы с Дадзаем шли через небольшой парк после тяжёлого рабочего дня. Ещё не зашедшее солнце отдавало всему живому последние лучи, лаская теплом и согревая. А ведь ноябрь уже приближался к концу. Я направлялся домой, а Дадзай просто увязался следом, сказав, что прогуляется "за компанию". Однако я понял, что на самом деле он просто хотел ненадолго сбежать из офиса, ведь та стопка бумаг, котрую ему ещё нужно было разобрать за сегодня, выглядела действительно внушительно. Мне удалось оценить её высоту перед тем, как Дадзай громко и с каким-то мстительным удовольствием захлопнул дверь кабинета. А с другой стороны, может и правда ему тоже захотелось просто прогуляться в такой тёплый и яркий осенний вечер. Ведь на неделе уже обещали холода. Я не спеша шагал по неширокой аллее. Деревья, посаженные вдоль дорожки, по которой мы шли, практически не пропускали солнце, но когда такое все же происходило, на асфальте, то тут, то там, плясали золотые пятна, создавая причудливые узоры, а одежда покрывалась словно золотой пыльцой. Любой человек, умеющий видеть в такой простой вещи чудо, залюбовался бы. Один из таких лучей вдруг осветил моё лицо, и я остановился, прикрывая глаза и наслаждаясь этим мягким теплом, разливающимся по коже. Хотелось замурлыкать, как кот. Ради таких вот моментов, наверное, и живёт каждый человек. Когда не хочется никуда спешить, время замедляется, а на душе становится легко и радостно. И тепло. Ты растворяешься в мире, а мир в тебе, и вы становитесь одним целым. Именно в такие моменты становится понятно, что такое истинное счастье. Жаль только, это дано понять не каждому, и все продолжают бежать за чем-то материальным, имеющим форму, осязаемым. Хотя счастье так близко к каждому, только руку протяни, открой душу, отгородись на миг от каждодневной суеты. Просто нужно остановиться, закрыть глаза и вдохнуть. Вот и вся магия. Никакая способность не сможет сотворить такого же чуда, что делает для нас природа. Я сделал глубокий вдох и открыл глаза. Это сладкое чувство гармонии заставило меня на несколько мгновений отстраниться от реальности и потерять счёт времени. Я помнил, что пока мы шли, я успел немного обогнать Дадзая, так что теперь пытался найти его взглядом. Тот уже успел догнать и  находился всего лишь в паре шагов от меня. Он прыгал по плиткам дорожки, играя в какие-то импровизированные классики по своим определённым и сложным правилам. Именно в такие моменты непроизвольно задаёшься вопросом, а правда ли, что этот человек —исполнитель? Кажется, что тот Дадзай, которого знаю я, и тот, что работает в Мафии, совершенно разные люди, каким-то образом случайно попавшие и заключенные в одно тело. Ну разве будет жестокий, расчетливый и невероятно умный человек так скакать? Интерпол и все остальные организации, желающие его голову, наверняка бы не поверили в эту сцену и от души посмеялись, тыкая в меня пальцем. Увидев, что я его жду, Дадзай широко улыбнулся и, бросив свою игру, перешёл на бег. Сделав пару кругов вокруг меня, он наконец остановился и пошёл вровень. Мы не говорили. Зачем, когда и без слов хорошо? Дадзай что-то мурлыкал себе под нос, как кот щурясь, когда на его лицо попадали редкие лучики-пятна. Мы не говорили. Но я точно знал, что сейчас он чувствует то же, что и я. Тепло и счастье. В такие вечера, перед самым закатом, кажется, что заходящее солнце уходит вовсе не на другую сторону нашей планеты, а перемещается внутрь каждого человека, освещая и озоряя  наши души. Такие вечера редкость, они случаются не каждый день, и тем бесценны. Мы прошли ещё немного и оказались в конце аллеи. Дальше не было тени деревьев, только открытое пространство, залитое мягким золотом. Сейчас мы стояли, словно в коридоре, оба не решаясь ступить в этот тёплый, основной мир. Я взглянул на Дадзая. Тот мягко и как-то непривычно улыбаясь, тоже смотрел на представшую перед ним картину. За то время, что мы знакомы, я видел много его улыбок. Неповторимый хищный оскал, ухмылку победителя, когда все шло так, как он хотел, его частым спутником был холодный, ледяной смех, от которого пробирало до дрожи, иногда же совершенно не к образу он менялся на заливистый и задорный. Я видел Дадзая разным. Но не таким. Сейчас это был совершенно другой человек. Кто-то новый. На одежде Дадзая играли лучики, просачивавшиеся то тут, то там сквозь листву, отчего его обычно чёрный костюм приобретал местами тёплый коричневый оттенок. Волосы кое-где светились золотом, словно какой-то неумелый художник случайно мазнул не той краской по мрачному портрету, к которому уже давно привыкли все зрители. И все это невероятно сочиталось вместе с этой новой ласковой и лёгкой улыбкой счастливого человека. Доброго человека. Человека, который никогда не жил  убийствами, преступлениями и махинациями. Сейчас казалось, что весь его всем известный послужной чёрный список придуман каким-то злым шутником. Я всегда знал, что Дадзай вовсе не такой, каким его все считают. За всей этой маской есть что-то большее, что-то красивое, но спрятанное от посторонних глаз. Такой внутренний я есть у всех. И сейчас этот настоящий человек предстал передо мной. Наверняка, случайно, наверняка, Дадзай просто в это мгновение забыл контролировать свои эмоции, но он существовал. Я затаил дыхание, боясь спугнуть это новое, хрупкое и невесомое, как паутинка, обличие моего друга, и потянулся к своему телефону, незаметно для него вклячая камеру. Мне нужно было это запечатлеть, чтобы потом быть уверенным, что мне не показалось. Что это было не наивное желание видеть в человеке то, чего на самом деле нет. В следующий момент Дадзай, заметив моё копошение повернулся, но я успел сохранить в телефоне то, что вряд ли кто-то когда-то до меня видел. И ещё увидит. Удовлетворенно посмотрев на фотографию, я захлопнул раскладушку и быстро убрал ее обратно. — Что ты..? — недоуменно начал Дадзай. — Когда-нибудь поймёшь. — неопределённо ответил я, пожав плечами, и шагнул под открытое небо. Дадзай остался в тени. Ему нужно было возвращаться и доделывать работу. Не оборачиваясь, я помахал ему рукой на прощание, зная, что он все ещё стоит на месте, удивлённо глядя мне вслед. Когда-нибудь он поймёт, что может быть  совершенно другим. С этими добрыми глазами и нежной, мудрой улыбкой. Что может нести не только зло, а стать вестником и посланником добра, нести эти же лучи, что сегодня так изменили его облик, только отдавая их другим людям. Поймёт, что может быть не тьмой, а светом, таким же мягким, озаряющим все вокруг позолотой. Сегодня солнце лишь немного поиграло на лоскутах его души, показав мне, случайному зрителю, то, что обычно скрыто за тёмной завесой. Дадзай не заметил этого преображения, но заметил я. Лучи безболезненно разбили его внешнюю штукатурку и шпатель, преодалели холод замков и секретов, проникли внутрь и согрели, а затем отразились сиянием в его образе. Я ещё раз посмотрел на фото. А может это вовсе и не солнечные зайчики играли  сейчас у него на одежде, создавая такую иллюзию? Может, эти лучи пробивались из души самого Осаму, просачиваясь сквозь трещины понастроенных и нагороженных внутри и снаружи стен, и становились продолжением солнца, а не наоборот? А ведь это была только малая крупица, частичка в целом океане. Что же произойдёт, если Дадзай полностью, сам, осознанно откроется другим..? Если даже от такой яркой души и  остались теперь только лоскуты, они имеют огромную силу. Они безупречны, необыкновенны, за ними хочется следовать. Сегодня они зацепили меня, и, я уверен, окажись я в этот момент не один, вместе со мной замерла бы вся толпа. Этот человек вовсе не демон, не смерть и  не древний бог, как считают многие. Он — свет. Свет редкий и уникальный. Чистый, прошедший множество фильтров из боли, потерь, слез и одиночества, но не исчезнувший, как считают многие. Дадзай — это свет, которого мало. Который прячется и виден пока только под определённым углом умелому глазу. И этому свету нужна помощь, чтобы он засиял во всю мощь.."

***

Дадзай казалось уже в тысячный раз за сегодня читал эту запись из дневника Оды. Она была написана быстрым и косым почерком, словно друг боялся забыть все те мысли, что крутились у него на тот момент в голове. К записи была прикреплена та самая немного размытая фотография. Это была самая любимая страница Дадзая во всем дневнике. На самом деле он уже давно выучил все строки наизусть и как таковой надобности перечитывать их из раза в раз не было. Просто... Просто факт того, что Ода уже давно верил в способность своего друга измениться, грел душу, пусть Сакуноске кое-где слегка и приукрасил, как писатель. Но Осаму будет изо всех сил стараться, чтобы этот приукрас со временем стал реальностью, а до тех пор перечитывать эти слова снова и снова...