Смерть никогда не приходит вовремя

«Смерть никогда не приходит вовремя» - протянул голос в голове отца Джеймса. «Вот взять миссис Ланкастер, - бежала мысль священника, сопровождая его размеренные шаги, - ей уже 96 лет. Наследство у дамы приличное, внуков тоже хватает, и каждый со дня на день ждёт, пока старушка наконец предстанет перед господом. А она всё живёт у внучки, ест за её счёт, читает бульварные романы, а по вечерам требует переключить телевизор на ток-шоу по…». Тут святой отец запнулся за нечто массивное. Это было странно, ведь Черч-стрит - главная улица Унанрока и регулярно подметается. «Что за…? Бита? Откуда здесь может быть бита?», - вслух возмутился отец Джеймс и присел, чтобы рассмотреть «камень преткновения» получше. Вспомнив, что методистскому священнику подобает вести себя несколько спокойнее, он продолжал удивляться находке уже мысленно, - «какой на ней странный рисунок. Как будто отпечатки чёток, разбросанные по дереву без особой задумки». Повертев биту ещё немного в руках, отец Джеймс выпрямился и только тут заметил, что стоит на пороге баптистской церкви. «Хм, ну и методы привлечения прихожан у отца Марка», - усмехнулся себе в усы священник. Бум. Мужчина прислонил биту к перилам церкви. «Ну, у меня детей ещё при рождении крестят, методистскому служению без надобности загонять людей битой. Интересно что на этот счёт думает отец Квамин, так ли сильно отличается африканская часть методистской церкви от нашей». По пути к кирпичному зданию методистской церкви мужчина заметил, что испачкал в чём-то красном руки. «Краска что ли? Нет, не похоже, не пахнет ничем. Что за день сегодня?» А был сегодня день исповеди. Из-за маленького количества жителей прихожане решили, что будут исповедоваться все в один день на неделе. Чтобы иметь возможность заранее освободить время и не отвлекать отца Джеймса от других не менее важных обрядов. Редко кто приходил рано утром, так что святой отец мог не торопиться и подумать о вечном. «Ох, а о чём это я рассуждал до того, как споткнулся? Старость, всё же, подкралась незаметно. Да, о смерти. Вот миссис Ланкастер живёт себе и не думает умирать, а та семья, что переехала сюда полгода назад, ведь все погибли. Или нет?» В Унанроке так давно ничего не случалось, что местная газета только и писала, что о двойном убийстве мистера и миссис Данбрук. И о пропаже их маленькой дочки. Более того, интерес в городе к этому происшествию был так велик, что искать девочку бросились буквально все, у кого ходили ноги и видели глаза. Отец Джеймс уже мысленно делал ставки сколько раз за сегодняшнюю исповедь он услышит фамилию Данбрук. Мысль об убийстве не выходила и из головы святого отца. «Никогда не знаешь что ждёт тебя за поворотом», - заключил мистер Джеймс и в спешке отпер дверь церкви. Наконец он добрался до умывальника. Странно, но пятна отмывались долго, а вода окрашивалась в такой красный цвет, словно священник не испачкался краской, а залил руки кровью. «Что за день? Что за день…», - тут скрипнула входная дверь церкви, - «Кто это так рано? Не уж-то мелкие грешки и сплетни не могут подождать хотя бы 10 утра», - проворчал отец Джеймс, но направился ко входу. В проходе стояла маленькая девочка. У неё были удивительно худощавые ножки, её светлые волосы на свету отдавали холодным пепельным блеском, а на вытянутом детском личике выделялись, сияя словно порталы в космос, пара чёрных глаз. Она смотрела так пристально, что у отца Джеймса по всему телу пошли мурашки. Священник напрягся и походил больше на восковую статую, нежели на живого человека. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, не проронив ни слова. На лбу отца Джеймса начали выступать капли пота. А девочка всё молчала. И только смотрела на мужчину, словно прожигая в нём дыру. - «Что случилось, малышка? Ты потерялась?»- с трудом выдавил из себя пастор, вытирая со лба капли пота. - «Нет, святой отец, я пришла исповедоваться», - пропищала девочка. - «Но…я не могу помочь тебе, дитя. Понимаешь, ты можешь рассказать Богу о своих прегрешениях, и он простит тебя. Я же отпускать тебе грехи не имею права. Расскажи мне, что ты сделала и представь, что обращаешься не ко мне, а к богу. Присядь вот сюда, на лавочку», - на одном дыхании выпалил священник. - «Вы не услышали ни слова о моём дне, и так уверены во всепрощении, отец Джеймс? Позволю себе дать вам совет: никогда не обнадёживайте людей заранее. Душа способна гнить изнутри, особенно, если в одном теле их две». Услышать такие слова от 8-летнего ребёнка было немного неожиданно. Смотреть в глаза девочке он больше не мог. В желудке от её взгляда всё переворачивалось. Представив как будет сейчас слушать рассказ о грехах, отец Джеймс решил, что было бы очень неплохо выпить. Пусть история и не предвещала быть долгой, любое слово, которое пищал этот ребёнок почему-то отзывалось в голове глухой болью. -«Послушай, успокойся немного, соберись с мыслями, дитя, а я сейчас вернусь». Священник подорвался с места и направился в свою комнату. Из глубины шкафа он вынул бутылку егермейстера. Олень смотрел на него с этикетки куда благосклонней посетительницы. «Как там пелось? Сладчайшая кровь из пант оленя? Что-то много сегодня крови». Шот немецкого ликёра немного успокоил желудок, а апельсин с корицей приподняли настроение. И расслабленный, пастор уже хотел вернуться к девочке. Хтыщ. Не смертельный, но достаточно сильный удар сзади подкосил ноги мужчины. Затылок пронзила тупая боль, а во рту ко вкусу егермейстера и цитруса добавился металлический привкус крови. Отец Джеймс упал на спину. Голова раскалывалась, и священник с трудом фокусировался на происходившем рядом с ним. «Унанроку давно нужна была встряска. 3 церкви для города с населением меньше 1000 человек – многовато, не считаете? Мы хотим, чтобы люди выбрали одну религию, но для этого нужна кровь. А кроме нас её проливать некому», - голос девочки изменился до неузнаваемости, хотя отец Джеймс был уверен, что говорит она, последняя посетительница. И тут он заметил нечто такое, от чего все волосы на его теле стали дыбом. У создания, стоявшего перед ним, было две шеи и две головы, при чем второе лицо и одна из рук «девушки» были темнокожими. Вот почему в такой солнечный день девочка была в плаще с капюшоном и перчатках. В одной руке сиамские близнецы крепко держали биту, а другой направляли на лоб священника пистолет. — «М-м-эг, а может не надо убийств, может, мы обговорим всё мирно?» — «Что ты там вякнула? Обговорим? Минди, ты застрелила за сегодняшнее утро двух священников и наблюдала, как я дубасила их битой. И это ТЫ предлагаешь мир? Черт, достала меня своим нытьём», - в эту секунду левая рука девушек резко вывернулась так, что дуло пистолета приложилось ко лбу Минди. Бам. Пуля прошила голову близняшки насквозь. Каморку наполнила смешанная вонь из дыма пистолета и остатков завтрака отца Джеймса. «Ну вот, я наконец-то одна владею обеими руками. За последние 2 года мы убили больше людей, чем есть в приходе вашей церкви, сэр. Знаю, я проживу недолго, но хорошенько отдубасить вас успею. Я на пути в ад, святой отец. И вы идёте со мной» Последняя мысль отца Джеймса была «Да простит вас Господь». Рисунок на бите стал полным. Светлое дерево покрылось кровью трёх священников.