Странники. Рождение.

Спасенная шла на поправку: температура спала, рана затягивалась. Её и Риту определили в отдельную комнату. Наладили им отопление и быт. Я серьезно сцепился с Альбертом по поводу спасения Хельги. Он говорит что делать такие вещи абсурдно, что всех мы не спасем, а сами можем или пострадать или задержаться здесь надолго. Встал вопрос что теперь делать с Хельгой. Кстати все её называют на свой манер: я — Хельгой, Николаич с Александром — Ольгой, Рита то так, то так. Хотел выяснить позицию всех по ее поводу ее спасения, но не было подходящего случая.       Поднимались над нашей базой, делали план местности. Мы находимся в горе на высоте примерно семьсот метров. Хорошо виден завал, в котором мы оказались, и дорога из него уходила на запад. В километрах семидесяти от нас был городок, но признаков присутствия людей мы не увидели. Зато стада коз попадались нам постоянно. Одичавшие животные. Подстрелили двух и втянули на борт. Альберт как охотник осмотрел животных и дал добро на разделку туш.       Вечером все с удовольствием обедали на кухне. Была и Хельга, она аккуратно ела левой рукой, правая была на перевязи. Я первый раз внимательно рассмотрел девушку. Рита отмыла и переодела её. Это была блондинка с веснушками на лице, тонкие губы, большие глаза, короткая стрижка делала ее похожей на мальчишку. Хельга сидела в теплом солдатском белье, на ногах тупоносые армейские ботинки. Она ела, придвинув миску близко к себе, и осторожно оглядывая собравшихся. Рита налила всем кофе, поставила кружку и Хельге.       — Dankе, — улыбнулась та. И это была очень светлая улыбка. От нее почему-то сразу приподнялось настроение.       — Рита спроси, может Хельга ответить на несколько наших вопросов, — Альберт, отодвинул тарелку и вылил в кофе немного из своей в фляжки.       Рита переспросила, и Хельга утвердительно закивала.       — Кто, те люди, что гнались за ней? И почему?       — Это рыбаки. Мужчины из поселка рыбаков. Она воровала у них рыбу из их ловушек. Они ее выследили, — Рита переводила слова Хельги. — Если я правильно поняла, она называет их не очень приятным словом. Похожим на вонючих жирных и неповоротливых.       — Почему она воровала?       Хельга посмотрела на Альберта и тихо засмеялась. Она сказала что-то Рите. Та перевела.       — Это типа выражения что само собой разумеющееся.       Хельга продолжала:       — Потому что они с Гердой, голодали уже вторую неделю. Они нашли ловушку полную рыбы и наелись. Она совершила ошибку — много съела и, накормив собаку, уснула в заброшенном доме затопленном по второй этаж. Они укутались прижались друг к другу. — девушка показала как, обхватив себя за плечи. — И проспали, подпустили этих «вонючек» к себе близко.       — Герда, я так понял это собака? — уточнил Николаич.       — Да, «Герда» означает наконечник копья, — переводила Рита. — Хельга говорит это второе имя или что-то из мифологии.       — А где они жили до этого? — Александр тоже подключился к беседе.       Девчонка перестала есть, положила ложку, потом обвела всех взглядом и что-то затараторила.        — Она говорит, что не может отвести нас туда. Она давала что-то вроде клятвы или обета. Переводится трудно.- Рита переспросила у девушки и та кивнула.- Нам туда нельзя.       — Почему тогда она не дома? Что заставило ее зимой уйти?       Хельга встала, посмотрела почему-то на меня, и, подойдя к Рите, что-то спросила у нее на ухо. Потом села рядом и стала торопливо рассказывать.       — Её пытались выдать замуж, — снова заговорила Рита. — Второй раз. Первую попытку она обменяла с другой девушкой и ее семьей. Это обряд или закон их общины. Она отдала тогда все свои богатства. Теперь она убежала. Прошлые года не было таких морозов, чтобы лед замерзал на озерах. Всегда шли дожди. И не было снега. Очень трудно бегать по снегу. Без снега она хорошо охотилась в лесу.       — Сколько ей лет? — Альберт и Саша спросили одновременно.       Рита спросила, Хельга ответила и Рита переспросила снова.       — Ей семнадцать. И она не собирается замуж, по крайней мере до весны.       — Почему до весны? — это уже я спросил.       — Потому что к девятнадцати все девушки должны родить. Это такой закон их общины. На этом всё, хватит, вы и так задали много вопросов. — Рита обняла Хельгу, и они ушли в свою комнату.       Сидели молча допивали свой кофе. Николаич долил себе из фляжки и неожиданно обратился к Александру:       — Пора и тебе рассказать нам кое-что.       — Например? — Александр даже не смутился.       — Про зеркала, про организацию, которую ты представляешь. Про то, как мы попали сюда и как нам выбираться. Время есть, как говорится, пора и ответ держать. — Альберт передал фляжку Саше, тот щедро налил себе в кружку.       — Где вы его берете, Альберт Николаевич? Каждый раз удивляюсь, вроде все уже переписано и лежит на дирижабле. Ан нет, вы находите новые и новые.       — Я отвечу правдиво на твой вопрос, Саша, и ты ответишь на наши. Только искренне и без забалтывания темы. Хорошо? — Александр кивнул, и Альберт продолжил. — Я как алкоголик, — он поднял ладонь, чтобы никто не перебивал. — Тихо-тихо, я знаю свою слабость, и прекрасно представляю где бы такой же как я держал запас выпивки. И мне везет — тут тоже были больные люди, что неудивительно в такое сложное время. Я, как собака натренированная на наркотики, ищу их везде.       Альберт отхлебнул и ладонью как бы передал слово Александру. Я с большим вниманием наблюдал за этой сценой. Ну, во-первых, у меня тоже накопились вопросы по этой теме. Во-вторых, Итальянец не перестал быть профессионалом и наставником, и его манера работы мне импонировала. Я порой с удовольствием слушал его наблюдения и сделанные выводы, к которым не мог прийти сам.       — По существу про зеркало могу сказать следующее, — Александр взял тон школьного учителя, который меня раздражал в нем. — Это явление, с помощью которого можно попасть в другой мир. Там тоже будет планета Земля, тоже будут люди, чаще всего. — Он хмыкну. — Лично я был только в таких мирах. Я был всего в шести отражениях нашей Земли. Да, я с вами из одного мира, я уже говорил.       — Как работает зеркало? — перебил я его.       — А как работает сотовый телефон? — усмехнулся Александр. — Вы знаете? Кроме общих фраз девяносто процентов не скажут ничего. Вы выбираете абонента, нажимаете вызов и слышите гудок, а что происходит в действительности не знаете. Если жителю восемнадцатого века сказать что в этот момент эльфы несут ваши слова вашему другу, он скорей всего поверит. Так и мы слышим про соты, про вышки и спутники, но даже принципы электричества не все признают и понимают. Я уже не говорю о квантах и других частицах. Зеркала были всегда. Они появляются и исчезают. Мы умеем ими пользоваться, но для чего они служили изначально мы не знаем. Может это транспортная коммуникация каких-то цивилизаций, может природное явление. Некоторые научились вызывать зеркало. «Вызывать» тут самое подходящее слово. Я не умею этого делать. Все, кто пересекает зеркало делятся грубо на две категории. Малая из них — это прыгуны, они моментально перемещаются в нужный мир, но это сложно и рискованно.       — Чем это грозит? — Николаич внимательно слушал и что-то царапал на крышке стола.       — Представьте себя на крыше четырнадцатиэтажки. Вы стоите на краю и точно знаете что в пяти метрах от вас есть здание с такой же крышей, и вам нужно попасть туда, но из-за густого тумана не видно. Как вы поступите? Решитесь прыгнуть?       — Пять метров? — переспросил я. — Или больше?       — Ровно пять.       — Разбегусь и прыгну, — я посмотрел на Александра. — Пять метров я перепрыгну. Александр посмотрел на меня своим учительским взглядом.       — А если там этажей будет на три меньше или этажи просто короче? Вы ушибётесь, что-нибудь вывихните. А если их окажется больше — вы ударитесь о стену и упадёте вниз. –он победно замолчал.       — А если спуститься вниз и подняться на соседнее здания пешком? –Альберт поднял глаза от стола на рассказчика.       — Это будет дольше, но проще и безопасней, не забывайте, густой туман. Нужно выйти из подъезда, найти нужное здание и подняться. Сложно не заблудиться, нужно считать этажи и прочее, и прочее, зато есть свои плюсы.       — Можно что-то унести с собой или взять кого-то? — Альбер перебил Сашу.       — Бинго, Николаич, я верил в ваши способности аналитика. — он победно посмотрел на меня, будто я был двоечником в его классе. — Вот я из ходоков — тот, кто идет долго своими ножками. Тот, кто рискует заблудиться, тот, кто что-то носит и кого-то водит. Я, можно сказать, контрабандист. Я свободный торговец. Без пошлин и акцизов, но и у таких как я есть свои законы, мы не торгуем оружием массового поражения. Мы не торгуем прямыми наркотиками. То есть теми, что запрещены в данном мире, препаратами, которые могут быть использованы как наркотики. Да мы торгуем лекарствами, пряностями, безделушками, порой оружием, у нас есть конвенция. У нас есть совет, формальный и не очень дееспособный, но никто не хочет с ним спорить. У него, скажем так, есть действенные методы решения всех проблем.        — Убийство? — Итальянец произнес это как выстрел.       — Да, в том числе и убийство. Нет человека, нет проблемы. Метод действенный даже в профилактическом смысле. — Саша поморщился.       — И кто же исполнитель? — поинтересовался я.       — Исполнитель назначается из нас. Или доброволец. Чаще это просто наемник из местных. По обстоятельствам. — Александр встал и прошёлся. Видно направление разговора ему не нравилось и он нервничал.       — А как открыли зеркала? — поменял я тему разговора.       — Вы слышали о пилигримах?       — Стихотворение Бродского. «Мимо ристалищ, капищ, мимо храмов и баров, мимо шикарных кладбищ, мимо больших базаров, мира и горя мимо…» — процитировал Альберт. — Про этих?       — Да, именно про этих. Про путешественников, про странников к святым местам, про этих нищих, плохо одетых, босых в хламидах с капюшонами и с посохом и сумой. Они шли из Европы, Англии, Франции в Палестину. Их грабили, нередко убивали. Захватывали в рабство. Они подвергались гонениям за убеждения. Но их не становилось меньше. Они шли и шли, потом стали возвращаться обратно. Стало, как бы правильно выразится, модно приглашать их в дома богатых горожан для рассказа о святых местах, о других странах. Некоторые из этих рассказов записывались, и записи хранятся при монастырях и церквях, в библиотеках европейских университетов. Сегодня часть этих рассказов может показаться фантазией или бредом больного человека или выдумкой рассказчика для привлечении внимания богатого слушателя с целью получения какой-то выгоды будь то еда и ночлег, а то и денежные средства. Но там были и первые описания ходоков через зеркало. Потом, позже был создан первый орден для защиты пилигримов в их путешествиях. Орден храмовников. В 1118 году в Иерусалиме группа из девяти французских рыцарей, во главе которых стоял рыцарь Хуго де Пейен (де Пейн), решила сплотиться в братство, которое поставило перед собой цель защищать братьев по вере. Рыцарь Хуго де Пейн стал первым магистром ордена. Рыцари принимают трёх монашеских обета: бедности, послушания и целомудрия, — к которым добавляют четвертый, свой: защищать паломников. Вот тут то наверное и произошло открытие зеркала. Правильнее будет сказать осознание открытия. Храмовники всеми силами пытались удержать свои секрет в тайне. В течении десяти лет они не принимали в братство новых членов, наверно вырабатывался механизм, как использовать зеркало и в каких целях, — Александр прекратил расхаживать, сел и плеснул еще из фляжки Альберта. — Я вам рассказываю то, что сам слышал, вы, теперь можно сказать, посвящённые, и в какой-то мере должны тоже знать это. Нет официального сайта у этого сообщества людей, но то, что институт странников существует, отрицать бессмысленно. Не все тайны я могу рассказывать, сами понимаете.       — А как заставить зеркало открыть проход? — Альберт не собирался прекращать допрос. — Как вы делаете это? Прибор, танцы с бубном, может «сим-сим»?       — Прибора нет, а вот танцы и «сим-сим» в некотором роде присутствуют. — на полном серьезе отозвался Александр. — Зеркала открывались и раньше, наверное, всю историю человечества. Я склонен считать, что это часть самой природы. Они на молитву открывались. Молитву о спасении и на зов матери, но это из неосознанного. Нужен специальный настрой, какое-то отрешение от происходящего, своего рода, транс. Именно так это происходит со мной и с теми, кого я знаю. Но есть и другие способы. А заставить открыться думаю нельзя. И про приборы я не слышал.       — Как ты открыл первый раз зеркало? — это уже я принял участие в разговоре.       — Меня научили, мой наставник. Так это происходит осознанно, но чтобы это сделать нужно найти зеркало или уметь его вызывать, мой учитель мог. Но про это в другой раз, и думаю на сегодня хватит.       — Спасибо, Александр. — Альберт спрятал фляжку за пазуху.       — Обращаетесь. Хороший коньяк.        Разговор остановился. Наверное еще последовали бы вопросы в сторону Александра, но вошла Рита, и все переключились на Хельгу.       — Как там наша подопечная? — Альберт повернулся навстречу вошедшей.       — Нормально, немного посекретничали по-девичьи.- Рита обняла за плечи Сашу. — Вы что опять выпиваете? — она взяла кружку Саши, понюхала и поставила на стол. — Альберт Николаевич, вы опять за свое?! Перестаньте влиять на моего молодого человека. Где вы его только берете? У меня такое впечатление, что у вас какое-то дар находить спиртное. Мы, не сговариваясь, прыснули от смеха. Рита обиженно поджала губки.       — Да ну вас.       — Не обижайтесь, я только что объяснял молодым людям, как я это делаю. Можно сказать выдал им свой секрет. — Николаич похлопал себя по внутреннему карману, где лежала фляжка. — Вы о чем секретничали?       — О вас, о мужчинах. Хельга рассказывала про обычаи её общины: девушка обещана парню с раннего возраста. Происходит это чтобы спланировать семьи и как-то восстановить численность после болезней и смертей. Вот совет и руководитель приняли такой закон, еще давно во времена подготовки к катастрофе. Но молодым дают шанс, если одного из них совсем не устраивает выбор совета, обменяться с тем, кто согласен на данный брак. Но это только один раз. Второй раз отказываться уже нельзя. Наша Хельга отдала за это своей подружке свои украшения и часть гардероба, я так поняла самую лучшую часть. Это другой мир. Совсем другой. Она метко стреляет, может разделывать убитую дичь. Она трудилась в штольне. Их община до катастрофы перебралась из города в низину, в выработанную соляную шахту. Это сделали по решению совета и обращению пастора-настоятеля их церкви. Личность, как я поняла из рассказов девушки, авторитетную в их общине. Благодаря тому, что они перебрались им удалось избежать затопления, шахта находится в горах. Они ввели строгий карантин, в первые годы после катастрофы, это спасло их от полного вымирания. Больные люди часто приходили к их обители, но их напускали без карантина. — Рита помолчала с полминуты и продолжила, глядя на меня. — Марк заинтересовал девушку. Она напрямую спросила, не женат ли он. И какие у нас обычай в таких случаях       Я почувствовал как краска заливает мои щеки и лоб. Я никак не мог с этим совладать. Ждал что они засмеются, но молчание еще больше меня вдавливало в глупое положение. Обстановку разрядил Итальянец.       — Ми ай конкуистато — ты меня покорил, — он три раза хлопнул в ладоши. — Твой геройский поступок не остался неоценённым. Браво, Марк.       Через день все сидели на кухне возле ритиного чайника с кофе, только отобедали. Мы: Рита, я и Хельга вернулись из импровизированного тира, который устроили в гараже. А Альберт с Александром — из эллинга. Разговор шел об оружии: я рассказал что Хельга неплохо стреляет, но только пока еще ей требуется упор — мало сил, и рука болит. Она — о том, что у нее раньше была легкая винтовка. Тот же маузер, только под патрон 5,6 мм. Болтали практически не о чем. Неожиданно со стороны грузовых ворот раздался глухой звук взрыва, моргнуло освещение. Мы замолчали, прислушиваясь, все напряглись.       — Кто-то завал расчищает, –Альберт встал. — Кажется хозяева вернулись. Завал расчистят и за дверь примутся.       Тут уже все соскочили, Рита взяла Хельгу за руку. Та напротив не испугалась, а придвинула к себе карабин и стала что-то быстро говорить Рите.       — Она говорит, это далеко. У них в шахте тоже иногда взрывали. И она по звуку определила, что снаружи и где-то далеко.       — Надо улетать. Давайте поторопимся, у нас часа три-четыре. — Альберт стал застегивать куртку. — Забираем личные вещи. Через сорок минут сбор у дирижабля.       — Почему мы должны бежать? — я тоже встал.       — Марк, ты хочешь дать бой? — Альберт скидывал в сумку всякую мелочь.       — Почему просто не поговорить с этими людьми? — я не сдавался, взглядом ища поддержки у остальных.       — Прости, Марк, но мне кажется в результате этих переговоров мы как минимум лишимся дирижабля, а значит и планов на возвращение. — Александр тоже стал собираться.       — Почему?       — Потому что мы в чужой берлоге. Мы тут немного пожили и теперь пора сваливать. — Альберт оглядывал кухню. — Все к сожалению взять мы не можем. В приоритете еда и патроны. ё- Рита, Хельга, не стойте, девочки, давайте шевелитесь. Берите теплые вещи, одежду, всё что вам пригодится. — Александр остановился, в далеко еще раз громыхнуло, но уже сильнее. — Марк, тоже не стой — оружие, остатки патронов. Если доберутся до двери, провозятся еще час-полтора. Надо ускоряться.       Все занялись делом: таскали на дирижабль консервы, одежду. Периодически слышались взрывы, расчистка завала шла полным ходом. Через полчаса мы открывали ворота эллинга и выводили дирижабль. Забираясь в гондолу веревочной лестнице, прочитал надпись на боку готическим шрифтом «Странник». Когда только успели? Поднялись метров на 1200, под самые облака. Снежные тучи, мелкая крупка, выше туман просто можно резать ножом. Слабый ветер. Запустили двигатели, и тут снизу услышали одиночные выстрелы, перешедшие беспорядочную пальбу.       — Выше, Альберт, в облака. — Саша стал помогать капитану с управлением аппарата. «Странник», задрав нос, ушел в плотные облака. Пару раз в гондолу глухо ударило, через несколько секунд выстрелы прекратились.       — Боюсь долго в облаках мы не сможем, начнется налипание снега. Надо подняться выше. — Николаич что-то переключал и подкручивал на приборной доске. Поднялись выше, ослепительное солнце резануло по глазам. Перина облаков растянулась под ногами.       — Рита, ищи просвет, — отдал приказ Николаич.        Та поднялась на площадку со стационарным биноклем и стала крутить его по кругу. Вскоре она спустилась к Альберту. Дирижабль дернулся. Мы меняли курс. Александр и Альберт управляли. Рита то поднималась на смотровую, то спускалась в рубку. Мы с Хельгой были без дела и, чтобы не мешаться, ушли на корму, где было что-то вроде кладовки, а заодно и кухонный столик. Девушка по хозяйски достала большой жестяной термос, открутила крышку-чашку и налила дымящийся кофе. Протянула мне и что-то сказала на немецком. Я естественно не понял слов, но взял горячий напиток. Хельга продолжала говорить и что-то объяснять жестами. Я кивал и маленькими глотками пил из чашки. Допил выплеснул несколько капель холодного кофе за борт.       — Nein, das kannst du nicht tun. Das ist schlecht. — Хельга мотала головой её глаза осуждающе смотрели на меня.       Я понял только то, что сделал что-то неприличное с её точки зрения. Она еще что-то быстро приговорила и пальчиком постучала мне по лбу. При этом у нее было серьезное лицо и огонек в глазах. Она приблизила свое лицо ко мне, и я разглядел веснушки на ее лице. Они были неодинаковые: светлее, темнее, круглые как точки и с завитушками как запятые.       — Mama lässt das nicht zu, — сказала девушка, и в этот момент гондолу дернуло, а правый двигатель заглох. Нас стало разворачивать. Хельгу прижало ко мне инерцией. Невесомая она ткнулась в меня всем телом. Мне пришлось приобнять ее, чтобы не потерять равновесие. Альберт заглушил левый двигатель, и нас перестало вращать, положение выровнялось. Я убрал рука со спины и заметил, что девушка не сразу отодвинулась.       — Кажется проводку перебили, кабель перегорел. — Александр вошел и разрядил неловкую сцену. — Надо садиться. На одном движке далеко не улетим. — забрал он термос и ушел в рубку.       Я почувствовал что мы снижаемся.