Это ли не любовь?

В комнате на протяжении двух суток нервно тикают часы, заставляя сходить с ума. Тихо настолько, что можно услышать, как стучит собственное сердце от волнения. Чонгук дрожит всем телом. По его коже пробегается табун мурашек, но омега, кажется, вовсе не замечает этого. От волнения внизу неприятно всё скручивается в узел. Руки уже чечётку отбирают, успокоительные не помогают, да и не особо важно это в такой момент. С вчерашнего утра его альфа отправился на какие-то важные, но опасные переговоры. Обычно Хосок заставляет омегу красиво наряжаться, наносить на себя тонну косметики и следовать за ним в виде лучшей пассии, но не в этот раз. Младший даже словом не успел обмолвиться как всегда, что бы попытать удачу и остаться в особняке. Мужчина с тяжёлым вздохом смотрел пристально, объясняя очень подробно почему Чонгуку нельзя на этот раз пойти с ним. Но, если быть честным, омега вообще его не слушал и витал в облаках. Его настолько обрадовали такие «новости», что ничего больше в мире не волновало.  — Чонгук, детка, ты слышишь меня? — вырывает из раздумий голос альфы, заставляя омегу покинуть небеса и вернуться в жестокую реальность.  — А? что.. да-да, конечно слышу, — нагло врёт, то ли альфу в этом убеждая, то ли себя самого.  — Что-то случилось у моего малыша? Ты можешь мне всё рассказать. — мягко начинает мужчина, но его перебивают звонком и он удаляется в другую комнату. После этого разговора они вновь оказались вместе лишь ночью, в кровати. Альфа прижимал к себе очень крепко, словно боялся, что больше никогда не увидит своего малыша. А утром на прощанье долго целовал сладкие пухлые губки и не мог оторваться. Уже именно в этот момент Чонгук начал остро ощущать накатывающее волнение, которое лишь росло с каждым часов, а потом и с каждой минутой. Весь день прошёл слишком сумбурно, но тянулся мучительно долго. За это время омега успел подумать обо всём на свете. Охрана с опаской оглядывалась на молодого парня, словно сочувствуя и разделяя тревогу. Прислуга же пыталась несколько раз узнать, что происходит с юным хозяином, приносились различные таблетки, которые либо выбрасывались в урну, либо выпивались моментально. В этот день ему даже приготовили все любимые блюда, но и они никакой радости не приносили, Совершенно никакой. Чон младший пытался уснуть, что бы поскорее дождаться заветного дня. Но сна не было ни в одном глазу. Он лишь мучительно метался по кровати, то открывая, то закрывая уставшие и покрасневшие глаза. Кожа стала бледнее, а во рту пересохло всё. Гук пил воду в таких количествах, что становилось по праву страшно, но с каждым глотком становилось только хуже. Лишь ближе к утру, часов так в семь, у омеги получилось задремать буквально на полтора часа. На второй день Чонгук понял, что ему срочно нужно поговорить. И чем быстрее, тем лучше. Держать в себе столько переживаний было невозможно. Но в округе никого не было. Прислуга бы просто не поняла того, что скажет молодой хозяин. И всё же выбора не оставалось. Миловидный паренёк — бета любезно согласился и устроился на кресле, рядом сидел омега на диване и быстро-быстро что-то говорил. Паренёк еле успевал различать слова, но уже к вечеру мог понимать целые отдельные предложения.  — Молодой господин Чон Чонгук..  — Я же уже сказал, что можно просто Чонгук, без всяких официальностей. — недовольно бросил он и получил тысячу извинений в ответ. — Что ты хотел сказать?  — А, да, точно. Вы.. то есть ты не замёрз? Целый день открыто окно, а ты ходить по дому в шортах и лёгкой кофте. Так и заболеть недолго, — заботливо щебетал бета, пытаясь в очередной раз укутать молодого господина в плед или закрыть окно. Сам он, конечно же, не на шутку замёрз и надел все свои тёплые вещи. Чонгук странно покосился. Казалось, что его этот вопрос вводит в ступор. Ведь омега совершенно не чувствовал холода и не понимал причины беспокойства. Хотя, на самом деле, он ничего не чувствовал, кроме волнения. И когда в очередной раз Гук отвечает отказом, то паренёк из прислуги грустнеет, явно переживая о состоянии своего господина.  — Ладно. можешь закрыть окно, только не смотри так на меня. — с неохотой соглашается и усмехается тому, как живо и бодро вскакивает с места Пит и бежит к окну. — Ты что, замёрз?  — Есть такое, — расслабленно падает обратно на место Пит и прикрывает глаза. Чувствуя, что потихоньку в комнате становится теплее, на лице беты вырисовывается довольная улыбка.  — Я совсем не чувствую холода, волнуюсь. Извини, — вздыхает омега и бьёт себя мысленно по затылку, потому что совершенно не замечает, что происходит вокруг.  — Всё в порядке, ты не должен извиняться. Почему волнуешься? За господина Чон Хосока? — приоткрывает веки паренёк и подозрительно долго смотрит в глаза Чонгука. Не получив отказа на свой вопрос, Пит решает, что сейчас просто необходимо поддержать молодого господина. — Всё будет в порядке. Я уверен, что он вернётся живым и невредимым. Ведь господин всегда возвращался. Он знает, что делает. Тем более, с ним его ребята. Не думаю, что они позволят кому-то тронуть своего хозяина. Просто дело времени. К утру он точно вернётся. А вам бы не помешало как следует выспаться. Омега заметно грустнеет. Он не ожидал этих слов. Совсем не ожидал. Для себя внутри он уже хоронит своего альфу и шагает в новую жизнь без забот и обязательств. Туда, где он будет решать сам, с кем ему жить и куда ходить, что кушать и что делать. Где у него не будет чувства долга за то, что ему, маленькому мальчишки с улицы, помог какой-то богатый мужчина и обеспечил жизнь. Если честно, то он бы с удовольствием остался умирать от холода и голода на улице, чем находиться в таком положении. Но Пит прав. Самое время лечь спать. Вдруг завтра Хосок не появится. И через неделю тоже не появится. Что он погиб на этой сделке и больше никогда не шагнёт в свой дом живым. Омега уже во всех красках представляет его бледное безжизненное лицо. Его прикрытые веки, которые никогда больше не посмотрят в его сторону. Его неподвижные руки, что больше никогда в жизни не коснутся нежной кожи и не оставят грубые синяки. И, наконец, бледно-розовые губы, которые не поцелуют ни сантиметра тела омеги. Детально проносится момент, как гроб накрывают крышкой и закапывают землёй, как можно дальше. И Чонгук свободно выдыхает, чувствуя облегчение. Теперь там, под землёй, остался его неуплаченный долг. И там осталась зависимость, мешающая свободно и счастливо жить. После таких мыслей сон окутывает Гука и переносит в царство Морфея. Там его уже давно ждут со всеми почестями.  — Просыпаемся все! Быстро, быстро! — слышится чей-то голос внизу, на первом этаже, от чего молодой хозяин просыпается. Не совсем понимая, в чём дело, он потирает сонные глаза и выползает из комнаты в любимой пижаме. Тут же, мимо комнаты, проносится взволнованный Пит, прихорашивающийся по пути.  — Стой! Не пугайся, это я, Гук, — омега хватает бету за руку и затаскивает в свою комнату, прикрывая дверь. У паренька глаза от страха расширяются, а Чонгуку смеяться хочется из-за выражения его лица. Отпуская руку, он сдерживает веселье и отпускает руку Пита. — Лучше скажи мне, что происходит. Бета опасливо оглядывается, словно боится, что его пытаются поймать или подслушать. Потом выдыхает и торопливо, но как можно понятливее, объясняет утренний переполох.  — Только что господин Чон Хосок подъехал к дому. Всё прошло хорошо и никто не пострадал. У нашего хозяина получилось подписать очень важный и крайне удачный договор. Теперь вы можете выдохнуть спокойно и первым его поприветствовать! Ноги тут же подкосились, а Пит убежал вниз. Кажется, все надежды, которые два дня возлагал парень, оказались ложными и сейчас войдёт он, Чон Хосок, разобьёт и самого омегу до мелких кусочков. Не понимая, что происходит и где он находится, Гук движется в сторону лестницы. И, когда подходит время спускаться, чуть ли не падает, потому что под ноги совершенно не смотрит. Глаза распахиваются как можно шире и рот открывается в немом крике. Но молодой господин не падает, а повисает в воздухе. Тут же чувствуются чужие крепкие руки, которые обвивают хрупкую талию, не позволяя соприкоснуться телу с лестницей.  — Малыш, ты по мне скучал? — слышится радом с ухом до боли знакомый голос и, кажется, по щекам Гука градом сыпятся солёные капли. Он даже не пытается скрыть своего разочарования и просто рыдает. Тело его содрогается и слышится первый и последний всхлип. Точно такой же Хосок услышал пятнадцать лет назад на тёмной мрачной улице, когда ехал по работе. Тогда он впервые увидел маленького мальчишку с волосами, похожими на уголёк. Он стоял один и плакал над трупом худой облезлой собаки. Почему-то именно тогда сердце альфы растаяло и он без раздумий забрал мальчишку к себе домой, даже не спросил, накормил прекрасными блюдами, а следующим утром купил самую дорогую одежду, что только нашёл. А через неделю в доме поселилась небольшая белая собака, которая с первой секунды полюбила мальчика, спала с ним по ночам и бегала по двору. Мальчик очень много молчал и пребывал где-то в себе, что лишь ещё больше нравилось альфе. Он почувствовал в своём сердце любовь и позволил ей поселиться, свой личный сад цветов вырастить. С каждым днём дела лишь шли в гору, получалось абсолютно всё. Мальчик стал неким талисманом «удачи». Никогда не отвергал своего спасителя, но и не принимал, что по началу расстраивало, но после даже не бралось во внимание. Но теперь, когда Хосок слышит этот всхлип и понимает, что его прибытию совершенно не рады цветы моментально увядают один за другим. Сердце ноет противно, болит, от чего хочется выдрать его и выкинуть как можно дальше, лишь бы прекратилась эта жуткая пытка. Кто бы мог подумать, что именно тот самый ребёнок, который стал всем для Хосока разобьет ему сердце всего лишь одним всхлипом? Он всем нутром чувствовал желание омеги, что бы его альфа был мёртвым и лежал в могиле неподвижно. Печальная улыбка озаряет лицо грозного с виду мужчины. Губы последний раз касаются лба, пытаясь выразить всю свою любовь, отчаянье и боль, прижимают к себе, а после отстраняются. Под удивлённые взгляды охранников и прислуги альфа разворачивается и следует к своему кабинету. На массивном столе из дуба стоит рамка с небольшой фотографией, где Чонгук обнимает пушистого друга. Где-то в сердце появляется последний цветок, который желает, что бы его обняли с такой же любовью, как и этого пса, а потом скоропостижно умирает из-за того, что хозяин тела стреляет себе в висок. Именно выстрел привёл Чонгука в чувство и он понял, что произошло. Рыдая уже от того, что он натворил, омега бежит со всех сил в кабинет к альфе, но, застыв в дверях в ужасе, понимает, что опоздал. Он опоздал, не смог сдержать эмоций и зарыдал так громко, что к нему сбежалась вся прислуга. Пит, видя мёртвое тело господина, замирает в ужасе, а потом обнимает Гука, пытается выбить из него хоть одно слово, но не выходит. Молодой господин потерял счёт времени. Для него нет ничего больше в мире, кроме неподвижного тела Хосока. Он видит лишь одну картину и на ней он убийца своего альфы. Пистолет был в его руках, не в руках Хосока. Именно его тонкие пальца нажали на курок и убили того человека, что спас жизнь бедному сломленному мальчику. Того человека, кто подарил новую жизнь и кто научил любить. Чонгук устрашающе улыбается и выдаёт лишь одно:  — Я люблю тебя, Чон Хосок.