***
Юнги привык с размахом отмечать Рождество и ездить к родителям на Соллаль, но ко григорианскому Новому году относится холодно, как и большинство людей в их стране. Однако Гюри, выросшая на американских фильмах и их культуре, считает общепринятый Новый год не менее важным, чем корейский, и ещё месяц назад твёрдо дала своему парню понять, что ожидает от него два подарка — на двадцать пятое декабря и на тридцать первое. Одна из основных причин, по которым Юнги не празднует Новый год по григорианскому календарю — отсутствие выходных. На часах уже без десяти девять, а у него только сейчас заканчивается смена. Времени до двенадцати мало, а подарка до сих пор нет. Он на волоске от катастрофы — если Гюри простила ему то, что он не сможет провести с ней весь день, то отсутствие подарка вкупе с опозданием ему уже так просто с рук не сойдёт. У него есть ровно час на то, чтобы успеть в торговый центр, найти там подходящий его девушке подарок и заявиться к ней на порог ровно в десять. Второй причиной, по которой Юнги не празднует тридцать первого декабря, являются его скудные денежные средства. Основные траты приходятся на празднование Рождества, и зачастую он не успевает обзавестись к Новому году достаточной суммой для достойного подарка. Учитывая, насколько Гюри требовательная, будет крайне тяжко найти ей что-то хорошее по столь малым ценам. Она безумно обрадовалась той сумке, которую получила неделю назад, и было бы неплохо купить к ней сапоги, но Юнги не любит тратить деньги на дешёвую обувь, что развалится уже через месяц носки. Бижутерия тоже не подходит, у Гюри глаз зорче, чем у вороны, она с лёгкостью отличит дешёвое ювелирное изделие от качественной работы. Юнги ходит по торговому центру, ругаясь себе под нос каждый раз, когда очередная безделушка или вещь, которая непременно бы привела Гюри в восторг, оказывается ему не по карману. Он вновь и вновь вынужден проходить мимо. Через некоторое время, заглянув едва ли не во все магазины (он чувствует себя ничтожеством, когда вынужден из раза в раз уходить, так ничего и не купив, словно нищий), Юнги понимает, что такими темпами ему придётся либо идти на второй круг, либо искать другой торговый центр. Так или иначе, это приведёт к тому, что он опоздает к Гюри. В крайнем случае он всегда может вернуться в тот магазин, в котором заприметил одну недорогую вещь. Есть маленькая вероятность, что его девушка подобное не оценит (на самом деле, насколько Юнги успел выучить Гюри за полгода их отношений, такая вероятность далеко не маленькая), однако других вариантов у него попросту нет. Послав всё к чёрту, Юнги поднимается на эскалаторе на второй этаж центра и несётся в нужный магазин. Примеченная им вещица — банальщина страшная, зато практичная и хорошего качества. А главное — Юнги определенно хватит на это денег. Пока с его покупкой возится работница магазина — женщина снимает противокражные датчики и укладывает вещь в пакет с каким-то типичным рождественским узором, — Юнги наскоро проверяет время в телефоне и чувствует нарастающую панику, когда видит без пятнадцати десять. Он не успеет. Чёрт возьми, у него ни единого шанса прийти вовремя. Так же, как нет ни единого шанса, что Гюри не расстроится или, как минимум, хотя бы не разозлится на него. Юнги хватает пакет с покупкой и выбегает из магазина; вдогонку ему несутся дежурные слова продавщицы — благодарность за покупку и пожелание счастливых праздников. К чёрту праздники. Опаздывает он едва ли не на полчаса и, само собой разумеется, застаёт Гюри в отвратительном, далёком от праздничного настроении. Мин отмечает её нарядный внешний вид, поражаясь сногсшибательной красоте. Он силится вспомнить, упоминала ли девушка, что они будут отмечать вне дома, но ничего подобного в памяти не всплывает. Гюри его не предупредила, и он, естественно, пришёл к ней в повседневной одежде. Куда ещё более неловко? Под строгим взглядом своей второй половинки Юнги чувствует себя виновато и с порога принимается извиняться. Он тянется за поцелуем, вдыхая уже знакомый аромат духов, но девушка уворачивается. — Ты опоздал, — поджав губы, заявляет она крайне разочарованным тоном. Юнги испытывает сильное желание послать Гюри вместе с её Новым годом к хренам собачьим, но его чувство вины оказывается сильнее и давит это желание в зародыше. Это ему не стоило давать обещаний, которые он не способен выполнить. — Прости, моя смена закончилась только в девять. — И ты полтора часа сюда добирался? — в сомнении сузив глаза, интересуется она, скрещивая руки на груди. Гюри замечает подарочный пакет в его руках и вздыхает: — Только не говори, что ты опоздал, потому что выбирал подарок в последнюю минуту. Ты настолько безответственный или тебе просто плевать на меня? — девушка тянет руку к пакету, но Юнги заводит подарок за спину. — Насколько я помню, подарки на Новый год принято открывать в двенадцать, — подсказывает Мин. — Мин Юнги, давай без этого. Что в пакете? — раздраженно вздыхает она. Юнги цепляет на лицо милую улыбку, хотя настроение его далеко от хорошего, и протягивает пакет. — С Новым годом, милая. Гюри достает из пакета длинный вязаный шарф яркого красного цвета и принимается его придирчиво разглядывать. — Шарф? — она выглядит удивлённой и хмурит брови. — Да, шарф. Знаю, ты рассчитывала не на это, но у меня проблемы с деньгами. К тому же это практичный подарок — ты слишком легко одеваешься для зимы, вечно ходишь с голыми ногами и без шапки. Я волнуюсь, но, как видно, спорить с тобой бесполезно. Надеюсь, хотя бы этот шарф ты будешь носить, — с улыбкой говорит он и едва успевает подхватить кинутый обратно шарф за секунду до того, как он коснется пола. Юнги зло выдыхает, но призывает себя к спокойствию. — Что не так? — Ладно, с тем, что у тебя нет денег, я смирилась давно, не это важно в отношениях. Ты скажи мне вот что, почему у него красный цвет? Ты что, даже не в состоянии запомнить, что мне нравится? — Гюри звучит крайне расстроенно, и Юнги даже не подозревает, что сейчас проваливает одну её проверку за другой. — Я определенно точно помню, как ты говорила мне, что красный цвет тебе безумно нравится… — возражает парень, принимаясь складывать шарф в руках. — Это было месяц назад, когда я была дурой, искренне верящей, что это в самом деле так! Но я узнала, что красный — не мой цвет, и я тебе об этом говорила, придурок! Ты меня слушал вообще?! — По-моему, тебе идёт красный… — в недоумении говорит Мин. — Да что ты вообще можешь знать?! — восклицает она, хватая свою сумку и открывая дверь. — Проваливай! — Что, прости? — Юнги выглядит удивлённым и крайне недовольным одновременно. — Хорошо, я уйду, если так хочешь, но ты куда собралась? — Донгиль был прав насчёт тебя, я в этом сегодня убедилась. Куда я иду? На свидание с ним! — Так, стой, какое свидание? — хватая девушку за руку, спрашивает Юнги. — Свидание с парнем, который, в отличие от тебя, любит меня и ценит, для которого важны мои чувства! — Интересно, почему я только сейчас о нём слышу? — хмурится Мин. — Да потому что тебя вечно нет рядом! Ты что, совсем не заметил?! Да я весь месяц только с ним и была! Видимо, тебе совсем на меня плевать, раз ты этого не заметил! Отпусти меня, Мин Юнги, между нами всё кончено! — восклицает девушка, вырывая свою руку из чужой хватки. — И шарф свой идиотский забери! — Так и сделаю, — хмыкает он.***
— Алло, Тэхён, — начинает Чимин, когда ему наконец отвечают на звонок. Он стоит под дверьми квартиры друзей уже долгое время и чувствует себя полнейшим идиотом, когда соседи, то и дело проходящие мимо, глядят с недоумением на все его попытки звонить в дверной звонок и стучать по двери. Ни Чонгука, ни Тэхёна, судя по всему, нет дома. Или они очень крепко спят. Настолько крепко, что, наверное, мертвы. — Привет, Чимини, — отвечает Ким. Значит, он жив. Это хорошо, живому легче вломить за то, что он какой-то херней мается за полтора часа до двенадцати вместо того, чтобы впустить своего друга в квартиру. — Вы где? — спрашивает он. — Я стою у вашего дома, звоню, звоню, а никто не открывает. — Ой… — чёрт, Чимину совсем не нравится это «ой». — Возможно… мы и не дома. — Тогда где? Скажите, я подойду. — Прости, Чимини, мы совсем забыли тебе сказать… — вдруг виноватым тоном говорит Тэхён. — Мы с Гуки планировали провести Новый год только вдвоем… — Без меня? — Мы все праздники с тобой проводим! Дни рождения, Чусок, Рождество, День Святого Валентина… Этот Новый год мы хотели сделать… ну, своим днём. Но ты не расстраивайся, я не забыл про тебя и подготовил потрясающий подарок! Правда, я его только что заказал и, к сожалению, придёт он только через неделю. Но ты, главное, не расстраивайся, хорошо? — Хорошо… — Пока, Чимини, мы любим тебя! — Пока, Тэ… — говорит Чимин и слышит гудки. Губы сами собой поджимаются от обиды и напрасных потуг сдержать слёзы. Глаза пекут, и Чимин смаргивает, чтобы избавиться от дымки, туманящей взгляд. Он проглатывает горький, болезненный комок, вставший поперёк горла, и разворачивается — здесь ему делать нечего. Новый год Тэхён и Чонгук проведут друг с другом, а Чимин — с самим собой. Или в метро с незнакомцами, чёрт его знает. Он добирался сюда целый час, и наверняка столько же займёт путь домой. Он имеет право чувствовать себя растоптанным и униженным. Простить Пак готов многое — и то, что Тэхён и Чонгук хотят провести праздник без него (всё равно Новый год в Корее почти никто не празднует), и то, что они даже не подумали над подарком для него (так то он тоже отправился за подарками в последнюю минуту), но ведь предупредить его о своих планах можно было. Это не сложно, банальный звонок: «Алло, Чимин, прости, брат, в этот Новый год никак, мы хотим праздновать вдвоем, потому что мы пара кусков дерьма». «Ладно, куски дерьма, я всё равно вас люблю, с Новым годом!». Нихрена! Ни черта подобного! Даже не потрудились! А ведь его приглашали на вечеринку университетские приятели. Пускай он их и терпеть не может (и даже был рад использовать празднование с друзьями как отмазку), сейчас он жалеет, что находится здесь, а не с ними. Хотя, что мешает Чимину позвонить и сообщить, что он передумал? Глупый план на самом деле: вечеринка идёт полным ходом и, зная его однокурсников, все наверняка уже блюют и ебутся попеременно, и сходу довести себя до нужной кондиции, чтобы влиться в этот поток грязи, будет нелегко. Да и не хочется ему вообще на эту вечеринку, если уж быть честным. Лучше он целый час будет ехать в метро, слушая грустную музыку, и страдать. Дома он выпьет пару стаканчиков виски и досмотрит без мерзких обманщиков-друзей дораму — это будет его маленькая им месть. Лучшим в его жизни этот Новый год он назвать не сможет, конечно, но… На самом деле даже хорошим назвать не сможет, и всё же… Нет, глупо себя обманывать. Это будет самый ужасный Новый год, который он проведёт в слезах, виски и рвоте. Чимин грустно глядит в окно, на однообразный черный пейзаж, который открывается из окна подземного метро. В беспроводных наушниках, которые стоят в три раза дешевле тех, что он купил сегодня Тэхёну, играют песни любимых исполнителей. Треки, все как один, попадаются грустные и депрессивные. Оно и отлично, вообще-то. Праздничное настроение с каждой секундой стремительно катится к чёрту, и поднимать его он не видит смысла, да и не знает как. А ведь правда — откуда взяться праздничному настроению, если Пака никто не поздравил сегодня? Разве что поздравление на почте от компании-производителя парфюмерии и косметики, у которых он регулярно закупает продукцию по интернету. Но это настолько жалко, что он даже в счёт не берёт. Чимин не достоин ни поздравлений, ни подарков, ни даже того, чтобы о нём помнили. Больше всего в своей жизни он всегда боялся одиночества, и теперь понимает, что страх не был надуманным и преувеличенным — это именно так погано, как он и думал. Наверное, не прав был Чимин, когда думал, что ему и двух верных друзей достаточно. На выходе из метро его встречает холодный и влажный воздух в перемешку с ветром, что нагло лезет своими леденящими руками Чимину под одежду. Осмотревшись, Пак видит счастливые улыбки на лицах людей, мимо него проходят пьяные толпы, радостно вопящие любимые песни, округу освещают теплый свет фонарей и огни цветастых гирлянд. Ему вновь хочется заплакать от того, насколько не вяжется праздник, царящий на заснеженных улицах Сеула, с болью и грустью внутри него. Чимину холодно, а ещё он, кажется, полный неудачник. Пак заходит в подъезд, кидая быстрый взгляд на часы. Новый год мир встретит через сорок четыре минуты. И Чимин встретит его в одиночестве. С кряхтением он поднимается по ступенькам на второй этаж. Даром весь день бегал в поисках подарков — ноги ноют едва ли не громче разбитого сердца, а друзья ублюдки. Перед ступенями, ведущими на третий этаж, Пак резко тормозит, ударяя себя по лбу ладонью, и разворачивается к лифту, про существование которого чуть не забыл. Он нажимает на нужную кнопку и принимается ждать, молясь о том, чтобы не встретить попутчика. Буквально пара мгновений — и дверцы лифта открываются, впуская в себя раздраженного и обиженного на весь мир Чимина, чьи мольбы не были услышаны. Он любит общаться с людьми и с незнакомцами в том числе. Но сейчас его настроение даже не на нуле — на критической отметке, уходящей в минус двести, наверное. Паку не хочется видеть людей, так как каждое лицо, полное счастья, напоминает ему о том, как несчастен он сам. Именно по этой причине присутствие ещё одного человека в лифте вызывает у Пака такой уровень злости, какой ему не доводилось испытывать уже многие года (спасибо, Чонгук и Тэхён). Чимин мельком оглядывает парня критикующим недовольным взглядом. Лицо у того, к счастью мрачное донельзя (докатились, теперь он радуется чужому горю, спасибо, Чонгук и Тэхён). Видимо, не у одного Чимина отвратный Новый год, который он проведёт в одиночестве. Пак вздыхает, а потом неожиданно пошатывается вместе с лифтом, когда тот резко останавливается. Чимин в недоумении поднимает взгляд, гадая, почему они остановились, не проехав даже двух этажей — рано ведь. Циферка «4» горит красным светом, а Пак определенно точно нажал на «7». Незнакомцу и вовсе, судя по всему, на десятый надо. Им обоим выходить не на этом этаже, а двери к тому же ещё не открываются… О, дерьмо. Этого просто не может быть. Не с ними, не здесь, не сейчас! Чимин принимает решение подождать некоторое время, даёт жизни шанс не быть сегодня конченной сукой, но лифт так и стоит. Проходит минута, за ней вторая, и хмурый сосед не выдерживает — нажимает кнопку вызова лифтёра. Тот, естественно, отвечает не сразу, да и ответ его не сильно успокаивает парней. Было велено «ничего не предпринимать и ждать», что уже само по себе звучит напрягающе. К лифтёру ещё с прошлого раза доверия нет, а по прошествии пяти минут абсолютной тишины Чимин чувствует, как у него начинает дёргаться глаз. Просто вау, застрять в лифте с жутким соседом, которого ты вообще впервые видишь — это же Новый год его мечты. Чимин вздыхает, запрокидывает голову назад и начинает сверлить взглядом потолок. Мрачный сосед тем временем садится на пол, складывает руки на коленях и кладёт на них свою голову. Только тогда Пак позволяет себе опустить на него взгляд, чтобы утолить свое любопытство. Как и в прошлый раз, его внешность не удаётся нормально разглядеть, но Чимин уже может отметить удивительно бледную кожу и мягкие черты лица, скрывающиеся частично за рукавом дешёвой куртки и белоснежной челкой. Судя по прикиду, сосед не богат. Возможно, он такой же бедный студент, как и Чимин. Да даже если просто бедный — у них уже немало общего. В покрасневших от холода ушах Пак видит несколько пустующих проколов и несколько с металлическими серьгами. Длинные пальцы с переливами от удивительно белого к нежнейшему розовому цвету держат ручки подарочного пакета, валяющегося на земле, подобно своему владельцу. Возможно, сосед так же, как и Чимин, оказался не нужен близкому человеку в этот день вместе с подарком — это объясняет мрачное настроение и явно не пустующий пакет. Удовлетворив свое любопытство, Пак отводит взгляд, боясь, что будет пойман на разглядывании и вызовет этим гнев соседа. Вид у того, по крайней мере, не самый дружелюбный. Но тут происходит совершенно неожиданное. Чимину кажется, что плечи парня начинают дрожать, и он оборачивается, чтобы убедиться в этом. Беловолосая макушка соседа опускается ниже, в пропасть между коленями, а руками тот хватает себя за короткие белые пряди, сильно сжимая, и Пак округляет глаза в неверии. Он отказывается верить в происходящее, не может ведь в самом деле этот парень с угрожающей аурой… плакать? Чимин перебирает в голове варианты — это может быть смех, соседу, в конце концов, холодно, или его трясёт от гнева. Как бы то ни было, будет лучше, если Пак сделает вид, что ничего не видит, пускай это и не в его характере. — Хённим… Чимин сдается своей натуре святого, которая стремится всем на свете угодить, каждого пожалеть и никого не оставить без утешения. — Всё в порядке? — спрашивает настороженно. Тот лишь качает головой отрицательно, и Пак вздрагивает, когда слышит всхлип. Дерьмо, он плачет, дерьмо дерьмо дерьмо. Чимин растерянно глядит на плачущего парня. Парня, который роняет слёзы на Новый год в гребаном лифте. Пак зол на жизнь и друзей за то, какие они куски дерьма, но сам он не сволочь, а потому игнорировать столь очевидно страдающего человека не может, пускай и собственные чувства снедают с не меньшей силой, чем у его собрата по несчастью. С шумным вздохом он кидает рюкзак на пол и садится на него, подогнув под себя подолы куртки. Сосед громко всхлипывает, так и продолжая сидеть, уткнувшись головой в колени. Чимин аккуратно проводит рукой по чужой спине, чувствуя, как другие эмоции уступают жалости, и на место ярости и грусти приходит простое человеческое понимание и сострадание. Теперь Пак куда больше злится за этого парня, чем за себя. — Эй, хённим… Давай представим, что это судьба, — говорит он. — У тебя отвратительный день, у меня отвратительный день, и мы оба застряли в лифте. Это наверняка не случайно. Расскажи, что случилось и, я уверен, тебе станет легче. Возможно, мы даже подружимся. Ну? — и подкрепляет свои слова неуверенной улыбкой. Чимину удается добиться своего — плачущий сосед поднимает голову и обращает на Пака взгляд, заставляя кровь прилить к щекам младшего одним своим видом. Ни покрасневшему носу, ни слезам, стоящим в глазах, не удаётся скрыть красоты этого парня. Глядя на впалые худые щеки, Чимин чувствует невыносимое желание накормить соседа, а ещё тупое и не менее сильное желание в восхищении ахнуть. Чёрт возьми, это мужчина с самой красивой линией челюсти в его жизни. Блеск слёз в его глазах только подчеркивает их изысканную красоту. Даже губы, которые он то и дело облизывает, слизывая солёные слёзы с лица, кажутся Чимину произведением искусства. «Запасть на соседа — это что-то новенькое даже для тебя, Пак Чимин», — думает он, чувствуя себя ужасно неловко из-за того, что позволил чужой красоте отвлечь себя. Человеку тут плохо, в конце концов. — Случилось то, что я идиот, — невесело усмехается сосед. Голос его хриплый и дрожащий из-за слёз, и Чимину хочется схватиться за сердце от восторга. Он бы точно упал, если бы уже не сидел. Его проблемы с равновесием всегда дают о себе знать, когда он сталкивается с красотой, особенно с такой сногсшибательной. — Все мы идиоты в той или иной степени, — философски подмечает Пак, одергивая себя мысленно. — Тогда я тот самый идиот, идиотизму которого поражаются все другие идиоты. — Так что случилось? — Если коротко, то меня бросили. Час назад девушка, ради которой я работал как чокнутый весь месяц, чтобы подарить ей что-то достойное её, сказала мне, что между нами всё кончено. Она швырнула в меня моим подарком для неё, назвала его идиотским и ушла к Донгилю. А я, блять, даже не знаю, кто это нахрен такой. — Шлюха, — выносит вердикт Чимин. — Не смей так говорить, — тут же хмурится беловолосый. — И ты её защищаешь? — хмыкает Пак. — Шлюха она и есть шлюха. Ну же, признай это. Попробуй обозвать её как-то, желательно вслух. Тебе полегчает. — Дура, — пробует сосед, и Чимин усмехается. — Курица. — С виду ты плохой парень, а ругаешься как малолетка, — подначивает его Пак, укладывая голову себе на колени. — Стерва. Истеричка. — Я знаю: ты можешь круче. — Конченая неуравновешенная сука. — Уже лучше, — усмехается Пак. Сосед заметно успокаивается, отвлекшись на разговор, и даже улыбается Чимину, чем вызывает у младшего целую серию природных катастроф внутри, начиная обжигающей щеки и шею краской и заканчивая настоящим стихийным бедствием в животе, которое ощущается как смерч из крыльев бабочек. — А у тебя что произошло? — вдруг спрашивает он. — У меня? — удивляется Чимин, поднимая голову, чтобы указать на себя, и его собеседник утвердительно кивает. — Да ничего… — Охх, то есть я тебе всё рассказал, а ты не будешь? Нет, так не играем. Рассказывай, — настойчиво требует он, и Чимин соглашается не столько из-за того, чтоб всё было по-честному, сколько из-за неожиданного желания угодить этому требовательному парню. — На самом деле меня тоже бросили. Только друзья, а не девушка. У меня её вообще нет, — как бы между делом сообщает он. — Купил подарки и час ехал к друзьям. А они, оказывается, даже не дома. Решили отпраздновать Новый год вдвоем. — И не предупредили тебя? — поражается сосед. — Ни черта мне никто не сказал. Вообще-то я знал, что это однажды случится. Ну, не знал, но чувствовал — всегда боялся, что однажды про меня просто забудут. Они же встречаются, понимаешь? И в последнее время стали всё чаще и чаще забывать про меня, увлекаясь друг другом. Я знаю, они любят меня и вовсе не считают лишним, но… Забыть меня предупредить о том, что я не вхожу в их планы на Новый год?! Чимин слышит, как его голос срывается, и замолкает. Сосед укладывает ладонь ему на голову и нежно проводит по светлым прядям. — Какие-то конченые у тебя друзья. Выскажи им всё обязательно при встрече. — Я просто не хочу остаться один… не хочу праздновать все праздники в одиночку… — дрожащим голосом признаётся Пак. — Не хочу быть третьим лишним. Но ведь с влюбленными парочками всегда так, когда вас трое друзей, да? — его щеки щекочут скатывающиеся к подбородку слёзы. — Мне так обидно из-за этого, но я боюсь им сказать, потому что… — Не хочешь их расстраивать? — Не только… боюсь, что тогда они просто перестанут общаться со мной… — говорит он и вдруг чихает. Старший тотчас хватает собрата по несчастью за покрасневшие от холода руки и принимается их греть своим дыханием. — У тебя ледышки вместо рук, — осуждающим тоном подмечает он и тянется за пакетом. Чимин не успевает отойти от болезненного трепета, появившегося в груди, когда его руки так бережно грели в больших теплых ладонях, когда его сердце вновь сходит с ровного ритма — выудив из пакета красный вязаный шарф, сосед заботливо обматывает им шею младшего. — Спасибо, хённим… он очень мягкий, — смущенно произносит Пак, вытирая слёзы руками. — Шарф должен был стать подарком для моей бывшей, но теперь он твой, — оценив результат и довольно улыбнувшись увиденному, говорит старший. — Что?! Не надо! — тут же возражает Пак, принимаясь снимать с себя шарф, но его руки перехватывают. — Надо, — с серьезным лицом говорит сосед. — Пусть лучше мои старания будут потрачены на тебя, чем впустую. К тому же ты выглядишь прелестно в этом шарфе. — Я… э… спасибо… — редея всем лицом, бурчит Чимин. — О, уже двенадцать. — Уже? Реально? — Да, ровно. — Стой, я!.. У меня!.. Короче! — начинает суетиться Пак, вскакивает с рюкзака и принимается искать в нем что-то. — Вот, это тебе! — Что это?.. — с непониманием спрашивает его сосед, разглядывая подарочную коробку. — Подарок! Ответный! Там наушники, я хотел подарить их другу, но у меня всё равно не получилось, так что!.. — Нет, — возражают Чимину, возвращая подарок обратно. — Подари это другу. — Но!.. — начинает Пак, но его грубо перебивают, накрывая рот рукой. — В Штатах есть традиция — дарить поцелуй в Новый год. Подари мне поцелуй. — М?.. Ммм?! — шокировано мычит он в чужую руку, едва не задыхаясь от смущения и обволакивающего всё тело жара. — Ты не ослышался. По правде говоря, я ждал поцелуя от Гюри… Но от тебя я хочу получить его даже больше. Так то Чимин ничего против затеи не имеет, но куда так торопить события? Он убирает руку со своего рта и говорит: — Нет! Какой поцелуй, если мы даже имен друг друга не знаем?! — Мин Юнги. — Нет, я не скажу своего имени, иначе ты меня поцелуешь! — Я в любом случае тебя поцелую, — улыбается старший, и Чимин переживает свой первый в жизни микроинфаркт. — Я… я Пак Чимин… не целуй меня, пожалуйста… хён… — просит он, но просьбой своей ничего не добивается. Ему кладут руки на плечи, и он не может шевельнуться, смотря как завороженный в чужие глаза. Губы Юнги кажутся невероятно нежными и их хочется ощутить, вкусить эту мягкость собственными губами. Чимин закрывает глаза и подаётся вперёд. Но поцелуя, однако, не следует. Вместо этого он слышит лишь тихий смех хёна. — Ты!.. Ты самый настоящий козлина, — хмыкает Чимин. — Потому тебя твоя девушка и бросила. — Потому что я не целовал её, когда весь её вид говорил о том, как она этого хочет? — с доброй ухмылкой спрашивает Мин, явно намекая на Чимина. — Да пошёл ты, — восклицает младший, и в этот момент лифт неожиданно сдвигается с места. Сердце Чимина сначала уходит в пятки, а потом возвращается на место, когда парень понимает, что они не падают вниз, а медленно движутся наверх. Меньше чем через минуту двери лифта открываются на нужном Чимину этаже. Он без лишних слов хватает свой рюкзак и уже собирается ретироваться, чтобы как можно скорее добраться домой, где он похоронит свою гордость, что была сперва растоптана друзьями, а потом полностью уничтожена его горячим соседом Мин Юнги. Однако в тот момент, когда он переступает порог лифта, его резко тянут за руку назад, прижимая к холодным стенам кабины. Его громкий полный возмущения вскрик тонет в чужих губах, мягких и идеальных настолько, что Чимину хочется целовать их теперь всю свою жизнь. Он роняет рюкзак на пол, чтобы обхватить руками худое лицо Юнги и углубить поцелуй. Весь этот миг ощущается как чудо. Гребаное новогоднее чудо в лифте. Который не дожидается окончания страстей и трогается с места — на десятый этаж. Когда Мин разрывает поцелуй, шумно выдыхая напоследок в губы младшего, Чимин всё ещё продолжает держать свои холодные ладони на его щеках. — С Новым годом, — звучит самым восхитительным голосом. Чимин вполне согласен с таким поздравлением. Он улыбается и даже подумывает притянуть старшего обратно к себе, но дверцы лифта открываются, и им приходится выйти. Однако прежде, чем скрыться за лестничным пролётом, Чимин всё же обменивается с Юнги полными веселья взглядами, в которых читается обещание повторить этот поцелуй. Пак спускается на свой этаж едва не вприпрыжку. Его губы горят от поцелуя, а шею греет красный шарф. И то и другое подарил ему горячий сосед сверху.