***
Бэзил кинулся в направлении, где должна была быть гримёрка. Мысли стучали в голове. "Генри хорошо знает людей. Если есть вероятность, что Сибила в отчаянии что-нибудь с собой сделает, нельзя дать ей встретиться с Дорианом! Это будет... спасение Сибилы Уэйн." Входя в гримёрку, Холлуорд не нашёл никаких препятствий, и странно было видеть его, человека из высшего общества, в этой обветшалой обстановке. Сибила была в сумеречной гримёрке одна. Она обернулась к художнику, и её черты, появившись так близко, ещё больше поразили Холлуорда. В юном лице проступило лёгкое огорчение. Она думала, что это Дориан. – Что вам нужно, сэр? – спросила Уэйн. – Я хотел сказать вам, что... Дориан не сможет к вам сегодня зайти. – Да? Как жаль... – актриса грустно опустила взгляд. – Вы уверены? – Уверен, – кивнул художник. – Он... не в духе. И вам будет лучше сегодня не говорить с ним, я ручаюсь... – Кто так решил? – в чудном голосе появилась нота упрямства и недоверия. "В любую минуту может зайти Грей," – нервничал Бэзил. – Вы должны поехать со мной, – сообщил Холлуорд и осторожно взял актрису за руку. – Да почему же? – девушка высвободилась. – Я друг Дориана Грея, – постарался убедить Бэзил. – И приглашаю вас к себе на вечер. Вы встретитесь там с Дорианом, он обещал явиться... Сибила долго и изучающе смотрела на Холлуорда – он боялся не выдержать её взгляда – и решилась довериться: – Хорошо. – Только нам нужно ехать сейчас же. – Но ведь я в сценическом наряде! – Едемте! Бэзил повёл актрису к выходу: она и тут решила смириться. Они вышли на улицу. Экипажа лорда Генри там уже не было, Дориан им не встретился. Холлуорд и Уэйн сели в кеб и отправились в путь. Сибила смотрела в окно на пролетающие бедные фасады домов и иногда с осторожностью взглядывала на Бэзила: слабый свет уличных фонарей с каждым мгновением преображал его серьёзное лицо. Бэзил почти совсем опомнился и думал, почему допустил такое чудачество. Сейчас они приедут к нему домой, но Дориан, конечно, не придёт. Художник попросту обманул Сибилу! Что могут о нём подумать, если он самовольно повёз молодую девушку домой, предварительно ей наврав? А Сибила такая доверчивая... Холлуорд провёл актрису в дом, полный холстов и предметов искусства. Уэйн широкими от удивления глазами обвела первую из встретившихся комнат и заключила: – Вы художник. – Да. Сибила подошла к полотну, которое её больше всего привлекло – к картине с молодым человеком, гуляющим по утреннему парку. – Талантливый художник, – с уважением добавила актриса. – Благодарю. Я также рисовал вашего возлюбленного... Жаль, что картина у него, и я не могу вам её показать. Бэзил не имел понятия, с чего он был готов показать этой бедной актрисе картину, которую считал тайной своей души. – Как бы я хотела на неё взглянуть! – воскликнула Сибила с искрой в глазах, отрываясь от изображения мужчины в парке. – Это красивейший портрет из всех написанных, я знаю. – Верно, – с участием подтвердил Холлуорд. – Потому что Дориан – красивейший человек из всех, кого я встречал... до сегодняшнего дня. На губах Уэйн дрогнула лёгкая улыбка, когда она догадалась, о ком идёт речь. Они не знали, что дальше делать и что говорить. Сибила каждые две минуты возводила глаза к часам в ожидании любимого. Художник не отходил от своей гостьи и с камнем на душе следил, как нетерпеливо актриса ждёт появления Дориана. "Хватит ломать комедию!" – приказал себе Холлуорд. Он тоже посмотрел на часы и изобразил удивление: – Я полагаю, Дориан должен был прийти ещё в начале девятого... Но, учитывая состояние, в котором я его в последний раз видел, понятно, почему он решил не приходить. – Что же с ним? – Просто не в духе. Может, малость нездоров, но не волнуйтесь. Сибила не смогла его послушаться и волновалась. – Если он не придёт сегодня, мне нужно домой, – расстроившись, произнесла актриса. – Конечно. Я провожу вас до экипажа, и он увезёт вас обратно. И Бэзил отправился вслед быстрым шагам девушки в костюме Джульетты. – Мой дом всегда открыт для вас, – сообщил художник. – Я при любых обстоятельствах готов вам помочь.***
То, что Бэзил спас Сибилу от смерти, не знал точно ни он сам, ни тем более актриса. Более месяца после того вечера художник не виделся с девушкой. Всё это время Холлуорда донимали разные предположения. Что, если Сибила раскусила его обман и теперь навсегда в обиде на него? А если с ней что-нибудь случилось? Но на исходе одного дождливого дня слуга доложил: – Какая-то молодая особа хочет вас видеть, сэр. – Пригласи её, – с волнением в голосе сказал Холлуорд. Слуга поклонился и спустя минуту привёл гостью в дом. Сибила была на этот раз в обычном платье из простенькой материи и без украшений, но очарование Джульетты всегда пребывало с ней. – Добрый вечер. – Я так рад вас видеть, – обрадовался художник, обдав Сибилу благодарным взглядом. – Чем могу быть полезен? – У меня нет никакого срочного дела, просто... – глаза актрисы покрыла тень тоски. – Просто я чувствую себя ужасно опустошённой. Я не видела Дориана с тех самых пор, как вы пригласили меня к себе. Я жила мыслями о нём. Месяц назад я не могла себе представить, что я буду делать, если Дориан пропадёт. Я бы... я убила бы себя. – Пожалуйста, не говорите! – стал умолять Холлуорд. – Как вам угодно. Я думала так раньше, но сейчас чувствую в себе перемену. Я грустна не из-за Дориана, а словно из-за чего-то другого, но не знаю, из-за чего. Бэзил не придумал ничего лучше, чем занять девушку беседой. Он работал перед мольбертом и время от времени о чём-то рассказывал. Уэйн сидела неподалёку и следила за движениями кисти. Бэзил не мог сосредоточиться на работе и через полчаса отложил палитру с кистью. Глаза его приковались к Сибиле. – Вы не возразите, если я вас нарисую? – спросил он. – Это не займёт много времени, я только сделаю набросок углём... Уэйн смутилась. – Я не возражу, – наконец произнесла она. Актриса не знала, на какой позе остановиться, и несмело их меняла. Наконец она взялась пальцами за подбородок и так замерла. Холлуорд рисовал её, и ничто не могло показаться ему более благодарной работой, чем взять и запечатлеть красоту этой девушки. – Готово, – художник с заботой оглядел набросок и показал его Сибиле. – Я бы хотел изобразить вашу душу — она так же прекрасна. Ах, мисс Уэйн, вашим сердцем можно любоваться, как и вашим лицом! – Я вас благодарю... – улыбнулась девушка. – Да, красивая душа – такая же отрада. А иногда она гораздо важнее. – Старая избитая истина, – почти весело усмехнулся Холлуорд. – Но всё же истина, – мягко, зато уверенно проговорила Уэйн. – У вас такая добрая душа. У меня даже ощущение, будто вы меня от чего-то спасли...***
– Ну, ты замечательный молодец, Бэзил! – восторженно молвил лорд Генри, сидя у друга. – Урвал такую девушку в самый нужный момент! – Ты опять со своим материалистическим подходом, – хладнокровно отрезал художник без тени улыбки. Он не мог сердиться на друга, но он сердился на его цинизм. – Нет, действительно, удача повернулась к тебе, – продолжал Генри, затянувшись сигарой на половине реплики. – Дориан мог бы её погубить. Этого нельзя не признать. Ты ведь слышал, что произошло с такой же актрисочкой, если не ошибаюсь, мисс Джонс? – Слышал, – Холлуорд затаил дыхание. – Влюбилась в нашего Дориана без памяти и напоролась на кинжал безразличия. А потом... – Не говори, – попросил Бэзил и закрыл ладонью лицо. – ...её нашли лежащей с кинжалом в груди. – Это сущий кошмар, – прокомментировал художник. – Но мои мысли теперь занимает совсем не это. Генри... я счастлив. Тот взглянул на него, и брови лорда Генри передёрнуло от удивления и подозрения: – О чём это ты? – Я намерен сделать Сибиле Уэйн предложение. – Феноменально! – воскликнул Генри Уоттон. – Сначала Грей рвался к ней в женихи, а теперь вот ты! Подумать только: устои общества, которые были у нас испокон веков, начали меняться. Раньше с актрисами имели дело, назначали свидания, но никак не женились, а теперь!.. – Сибила достойна избавиться от бедности, – растроганно сказал Бэзил. – Приятель, актрисы созданы не для этого... – Мы не можем судить, для чего создан человек, – возразил Холлуорд и как в порыве вдохновения встал с места. – Пусть человек решит сам. И Сибила сегодня сделает свой выбор. Поеду к ней. Генри не очень приятно оживился. – Сию минуту? – Что ж, пожалуй и так, – долетело до лорда Генри. Встреча художника и актрисы состоялась у ворот особняка. Прозрачный воздух тронул лёгкие холодом, когда Бэзил и Сибила глубоко вдохнули от неожиданности. Девушка схватилась за чугун ограды. – Мистер Холлуорд, я не думала наткнуться на вас тут, – молвила Уэйн. – Думала, что вы дома и я смогу подготовить себя, прежде чем вас увижу... – У вас есть ко мне дело? Говорите, – попросил Бэзил. – А потом я скажу вам о своём. Щёки Сибилы зарумянились, она не знала, куда деть глаза. – Впрочем, у меня такое дело... что может и подождать. Я готова выслушать сперва вас. – Вы добры, – мужчина поправил воротник, подбирая слова. – Я хочу убедить вас вот в чём: нет вас прекрасней. У себя дома я могу любоваться вашим портретом, но я ещё больше хотел бы наслаждаться вашей душой. День и ночь. Я хотел бы привести вас в этот дом, – он указал на особняк сзади себя, – и чтоб вы в нём были хозяйкой. Он опустился на колено. – Вы выйдете за меня? – Мистер Холлуорд, – просияла актриса, – я для того и пришла, чтобы ответить вам "да".***
Генри в смятении покинул дом друга. Бэзил извинился за то, что не может из-за своей помолвки уделить ему должное внимание и как следует проводить. Лорд Генри шёл от дверей особняка к своему экипажу в одиночестве. И размышлял: "Я изведал человеческие стремления, исходил наш мир вдоль и поперёк, но мир словно вздумал меняться. Получается, я не так уж много о нём знаю?.."