***
Когда-то, ещё давным-давно, я совершенно не думал преподавать. Все мои мысли и чувства занимали волшебные дисциплины, в том числе и мой любимый метаморфосимбиозис. С научной точки зрения. Бывало, что я мог несколько дней и ночей подряд обходиться без пищи и непрерывно бодрствовать, обдумывая пришедшую ко мне идею, которую, конечно же, следовало многократно и разносторонне опробовать на практике, чтобы она могла из гипотезы превратиться в начало новой теории, способной всколыхнуть всю нашу Вселённую. Однако, я на деле немного приувеличил. Мои научные открытия далеко не всегда приносили пользу, иногда причиняя только вред, но чаще всего оставаясь просто бесполезными и глупыми в глазах других ученых. Никто из них не воспринимал меня всерьёз, считая, что мои "жалкие" попытки совершенно ничего не стоят. Больше всего меня раздражал своим холодным равнодушием и сарказмом профессор Фаргус, в то время занимавшийся исследованием древнего источника магии и поражавший весь наш волшебный мир новыми, все более загадочными и интересными фактами о нем. Каждый год сборники с великими достижениями научного магического сообщества переиздавались только потому, что тогда уже многое, известное ранее, либо претерпевало значительные изменения, либо теряло всякий смысл, сменяясь более полными знаниями о таинственном источнике, способном, по словам исследователя, обеспечивать нас энергией долгие столетия и даже тысячелетия при экономном использовании. По своей же глупости и излишней гордости, я завидовал Фаргусу и желал его превзойти во что бы то ни стало. Так, из года в год, я все больше и больше времени проводил в лаборатории, полностью погружаясь в эксперименты, которые, как я думал тогда, должны были привести меня к ошеломительному успеху. Объектом моих безумных исследований стала природа магии, которую, как уже было давным-давно доказано моим далёким предшественником, нельзя было познать в силу ее невероятной мощи, с которой не может справиться даже самый великий волшебник. Таким образом, я решил повторить опыт прошлого и опровергнуть утверждение о невозможности познания сущности волшебства, тем самым заслужив долгожданное признание и славу. Так как сам ритуал имел огромную сложность и требовал очень больших затрат ресурсов и магической энергии, моя работа заключалась лишь в подсчитывании необходимого количества всего этого и в проведении экспериментов с отдельными его этапами, которые позволяли предвидеть возможные неприятности и заблаговременно их устранить, чтобы все было идеально. Когда теория с прилагающимися к ней практическими доказательствами, засвидетельствованными поддерживающими меня учёными, была готова, я тут же обратился в комиссию научного магического сообщества по рассмотрению новых открытий. Слава Великому Дракону, что никто из присутствовавших тогда магов не стал одобрять этот "крайне опасный проект, который ничем хорошим не обернётся для волшебной Вселенной". Естественно, такое заключение только усилило во мне желание совершить то, ради чего было потрачено так много времени и сил. Отбившись от преследований и спрятавшись в лесной глуши на Эраклионе, я подготовился к проведению ритуала, который должен был состояться на закате, в строго определённое время. Так, в один прекрасный вечер, все было в полной готовности и ничто не могло помешать. Однако в самый ответственный момент ритуал с треском провалился из-за девушки, которая случайно забрела на лесную поляну, где он и должен был произойти. Она подбежала ко мне и начала умолять остановиться, пока я не совершил "самый ужасный грех из всех". Так как я не прочёл полностью заклинание, призванное привести все компоненты в магическое взаимодействие, в котором, по идее, и заключалась суть непостижимой природы магии, вся моя многолетняя, трудоёмкая работа ушла коту под хвост. Без тех необходимых предметов, самоуничтожившихся вследствие изменения сущности заклинания, продолжать делать что-то было просто бессмысленно. Оглядываясь назад и вспоминая события, произошедшие в тот день, я укоряю себя в собственном безумии и эгоизме. Ведь тогда меня отделял всего лишь один шаг на пути к необратимому вселенскому хаосу. Я мог погибнуть, унеся за собой бесчисленное количество невинных жизней, среди которых были и те, кто был мне очень дорог. Мама, братья и сестры, племянники... Если бы я даже остался жив тогда, то не смог бы пережить их потерю. Вследствие нарушения проведения ритуала произошёл взрыв, из-за которого я потерял сознание. Очнувшись, я увидел перед собой лицо своей спасительницы, шестнадцатилетней девушки высокого роста с каштановыми волосами, доходившими ей до самых плеч. Она была одета в летний сарафан с ярко-жёлтым цветочным узором. - Профессор, как вы себя чувствуете? - застенчиво спросила незнакомка, подняв на меня свой взволнованный взгляд, когда я открыл глаза. Тогда я ощутил энергию, льющуюся из нежных рук, лежавших на моей груди. Она лечила меня с помощью магии. - Мне уже гораздо лучше. Спасибо вам за помощь, - поблагодарил я её. - Как же вас зовут, милая? - Ах, меня зовут Гризельда, живу совсем недалеко отсюда, в маленьком провинциальном городке, - сильно покраснела от стеснения девушка, отстранившись от меня, но не отведя свои карие глаза, в которых на свету сияли две капельки чистейшего мёда, равномерно расплывшись по всей радужке. Именно тогда я впервые почувствовал странное покалывание, отдававшееся лёгкой болью в груди. Будто сам Амур своей стрелой пронзил моё сердце.***
Вторая наша встреча произошла уже в стенах Алфеи, где я устроился в качестве преподавателя метаморфосимбиозиса. В день распределения Гризельда приехала раньше всех, что стало основой для формирования её хорошей репутации среди учениц и преподавателей. Даже строгая директриса Мавилла приветливо улыбнулась девушке, когда та поздоровалась с ней. В то время, как Гризельда училась в Алфее, ещё существовала строгая форма одежды, которую должны были носить юные феи. Она состояла из платья сливового цвета, которое обязательно прикрывало колени учениц. Белые крупные манжеты с позолоченными пугавицами украшали длинные рукава, шею обрамлял такой же воротник с большой полупрозрачной бабочкой белого цвета и фиолетовым бантиком, а на левой стороне груди была вышита фигурная буква "А", являющаяся логотипом школы. На ногах же студентки не могли носить туфли на каблуках высотой более пяти сантиметров. Нарушение даже самых элементарных и, казалось бы, незначительных правил при Мавилле могло закончиться вынесением письменного выговора или отчислением. Будучи принципиальной, имеющей критические взгляды на вещи женщиной, она тщательно следила за поведением учениц даже во внеурочное время. То же самое касалось и учителей, которые должны были соблюдать моральный кодекс, лично составленный директрисой Мавиллой и одобренный магами из Крепости Света. Эти правила меня вполне устраивали, потому что соответствовали моральным нормам, которые я всегда уважал и никогда не осмеливался нарушать. Почти никогда.***
Это произошло в выпускной вечер, когда Гризельда уже закончила школу. Все выпускницы вместе с преподавательским составом праздновали это значимое в их жизни событие. Девушки, пригласившие на торжество своих парней-специалистов из Красного Фонтана, танцевали с ними вальс в общем зале, в честь праздника украшенном в стиле классического бала. Учителя же предпочитали сидеть за отдельным столом и, наблюдая за молодёжью, рассказывать друг другу истории из жизни за чашкой чая. Я же, будучи довольно непоседливым по своей натуре, не находил никакой прелести в подобных посиделках, поэтому вышел в сад, чтобы подышать свежим воздухом. Солнце давно зашло за горизонт, уступив место луне и звездам, освещавшим это высокое тёмное небо. Лёгкий прохладный ветерок хорошо освежал лицо и тихо колыхал листья на деревьях, создавая приятный слуху шум. А так тишь да гладь, прерываемые только стрекотом кузнечиков, прыгающих в траве. Идя по каменной тропинке, ведущей в глубину сада, я услышал чьи-то голоса, и мне стало интересно, кто может оставаться в стороне от общего веселья. Когда я подобрался к тому месту, откуда шёл звук, и спрятался за высокий зелёный куст, мне пришлось увидеть...поцелуй. Поцелуй Гризельды и Фарагонды. Луна бросала на них свой бледный белый свет. Они выглядели такими счастливыми вместе, на их лицах сияли улыбки радости от разделенной любви, а в глазах горели живые искорки. Не то чтобы я был разочарован, но в тот момент моё сердце готово было разорваться на куски от...боли? Мне было больно смотреть на улыбающуюся Фарагонду, которая целовала и обнимала ту, что навсегда поселилась в моем сердце. И уже не собиралась покидать его. Нет, я не злился, я не ревновал, но... Боль, как огонь, жгла мою душу, а слезы медленно стекали по моим щекам на зелёную траву. В голове проносились воспоминания школьных дней, которые я проводил в компании Гризельды, когда помогал ей получить новые знания или просто давал советы, как решить ту или иную проблему. Только тогда я осознал, что всем сердцем любил её. - Профессор?! Это...не то, что вы подумали, - испуганно посмотрели на меня девушки, когда я, взяв себя в руки и вытерев слезы, вышел к ним навстречу. - Не волнуйтесь, Гризельда. Я вас не выдам, - неожиданно для самого себя произнёс я, на мгновение подняв свой взгляд, чтобы посмотреть любимой в глаза. - А как же Мавилла? Что она сделает, если узнает? - разволновалась Фарагонда и только крепче обняла подругу, положив голову ей на плечо. - Вы уже выпустились. Даже если Мавилла что-то и узнает, то вам совершенно ничего не грозит, - поспешил я успокоить фей и улыбнулся, надеясь за улыбкой скрыть невыносимую боль. Ноги подкашивались. Сердце давно билось в моей груди, как сумасшедшее, готовясь выпрыгнуть наружу. Хотелось убежать куда глаза глядят, лишь бы не видеть Гризельду, но я стоял и ждал, надеясь запомнить её счастливой. Ведь тогда я думал, что больше никогда не увижу её. - Спасибо Вам, профессор. Спасибо Вам за все, - внезапно подошла ко мне Гризельда и встала на одно колено, чтобы обнять меня. На мгновение, которое, кажется, длилось целую вечность, я почувствовал себя на седьмом небе от счастья. Но это был лишь миг. Миг, который я никогда не забуду. - Будьте счастливы, - искренне улыбнулся я сквозь проступившие наружу слезы и, попрощавшись с бывшими ученицами, отправился к себе в комнату, потому что на празднование выпускного у меня не осталось сил.***
И по сей день я вспоминаю это время за чашкой любимого чая, сидя в своём зелёном полужестком кресле и наслаждаясь тишиной наступившего вечера. Вспоминаю с улыбкой и слезой, с какой-то светлой грустью, которая с каждым годом становится только светлее.