Девочка с глазами цвета снега

Такой холодной зимы ещё никогда не было. Мне нужно было полить цветы. Данным-давно засохшие цветы. Не верилось, что на улице наконец-то пошел снег, хотя было уже 2 декабря. Первый снег в России заполонил собой мрачные серые многоэтажки, скрашивали которые только не менее мутные и старые надписи на них. Граффити, усыпанное снегом, забитое снежками граффити; и если присмотреться, под моим балконом можно было заметить еле приметную выцарапанную надпись "Д+Г". Жаль, что нельзя вернуться назад и ничего не выцарапывать. "Чебашка" - ласково звали ее соседи за пару месяцев до ее свадьбы, "Чебашкина", "Чебашкина Шаша"... Она от этого только смеялась, как звонкий колокольчик под Рождество. Серая Россия. Пасмурно, нет солнца. Дверь пусто хлопнула, оставив глухой звук после себя, разлетевшийся по подъезду. Смачно плюю, но все ещё еле что-то чувствую от похмелья, кроме головной боли. В ушах гудит - наверное, это сошедшие с ума мысли. Руки трясло, мне ничего больше не хотелось. Успокоительные не лечат душу. Обезболивающие не залечат сердце, от них не легче. Какая, блять, жалость. В одной майке я отдался ветру декабря и русскому морозу, так пахнувшему тоской и разлукой. Достал сигарету - а смысл? Начал по одной плавно выкидывать их в мусорный бак. Одна летит, вторая не попала. Чье-то окно хлопнуло звонче, чем моя одинокая дверь. Потому что там кого-то ждали. Кого-то ждут. Семья, родные... Смеркалось. Ярко-синее небо заполнило зимний вечер тоской и каким-то детством. Да, именно им. Так хотелось пойти попить чай и посмотреть телевизор, но я уже не помню, как его правильно пить. И это ужасно. Звук двери. Сосед вышел из подъезда. Я хотел было подхватить дверь и забежать внутрь, пока она не закрылась, но что-то внутри ёкнуло. Тихий-тихий шёпот с надрывом и каким-то наигранным страхом раздался где-то у мусорки. -Я не знаю где я, Ванюш. Меня украли. Голос будто срывался от боли - у нее хорошо получалось врать. Знакомый звук зажигалки - и я невольно заметался, пытался найти источник, чтобы согреться этим огнем и надеясь не увидеть его хозяина. Подбежать? А что мне ей сказать? Что я скучал, что я запил? Что забыл, как спать? Посмотреть за бак? Удовлетворил любопытство. Робко заглянул. -Ищи меня, да, но лучше не надо. Я не в России, наверное... - с не менее сильным надрывом, но более тихо шепнула она в телефон; затем остались гудки. Знакомая хрупкая фигурка сидела в белом пышном платье, о котором она мечтала всю свою жизнь, прямо на грязном камне, не боясь испачкаться. Даже в обилии мусора она была самым драгоценным серебром, даже в куче окурок и стеклянных бутылок она была самой красивой, и даже без платья, и в нём, она все равно была самой моей. В руках она крутила - мою? - сигарету, которая, видимо, не попала в бак, а упала рядом. Она все это время сидела рядом. Дрожащими от холода плечами передёрнула. Лицо осталось в брезгливой гримасе - либо слишком терпкая сижка, либо ей наконец-то противно от собственной лжи. -И опять ты лжешь. Нагло лжешь. - на удивление уверенно сказал я, когда увидел Дашины повернутые испуганные глаза. Они сливались со снегом и синим небом. Раз - фонарь зажёгся, два - зажёгся, медленно и постепенно они освещали нас. Я бы и в темноте ее узнал. Она сбежала со свадьбы, сослалась на кражу самой себя. А он ее не будет искать - жаль, она об этом не догадывается. Или догадывается, но боится признаться себе же. Холодная и мокрая от снега, но все равно равнодушная. Не показывает виду, что вот-вот замёрзнет и станет тем же снегом от ледяной вьюги. Я сел рядом после ее приглашающего кивка. А меня и не надо было приглашать. Я хотел бы с ней закурить, но вспомнил, что все выкинул, отчего бесцеремонно забрал у нее собственную радость жизни и вдохнул гадкий, едкий дым. Даша закашляла, а я не переставал за ней смотреть. Она начала эгоистично смеяться, пока делала затяжку, но над чем она смеялась? Надо мной? Над судьбой? Даже не судьба над ней смеялась, а Шашина над ней. Или уже Чебанова? И мы как будто и не расходились, не ссорились со скандалом, как ссорятся самые лучшие любовники друзья. Зная ее, скажу, что Даша всегда старалась делать все назло жизни, назло мне, назло Богу, назло всем. Она была чертовски лживой и упрямой, и от этого чертовски сексуальной. Начну первый. -Зачем сбежала? -Я начала бояться спать, Глеб. - голубые глаза впервые выдали тоску, - Не поверишь. Я ложусь спать, а там ты меня ждёшь. Просыпаюсь... И лучше бы не вставала. -И опять ты нагло врёшь. -Нет, я не лгу. Я сказал это специально, чтобы впервые посмотреть на то, как из ее уст звучит правда. Такое редко можно увидеть, за 10 лет дружбы я видел такое впервые. -Холодно? -Нет. Лжет. Я снял свою майку, полностью оголив пресс, зная, что это мало чем поможет, и укрыл ее плечи. Даша снова засмеялась сквозь дым. -Не поможет. -Лжешь. Я вижу, как ты разрумянилась. -Гребаный чудесник. - надменно и гордо шепнула Шашина, будто ей это не придало никакого значения, будто для нее это - обыденность, хоть и ее глаза выдавали обратное. Порыв ветра заставил Дашу закусить губу. Захотелось ей помочь, хотя не должно "хотеться". -Я скучала. Уже успевший стать привычным несмелый, робкий и тихий-тихий шёпот с надрывом, с сорванным от стараний выдавить из себя хоть что-то искреннее голосом заставил уши снова загудеть. -По кому? Глоток дыма. Вышло из пухлых губ любви всей моей жизни в два раза больше. -Да так, ты его не знаешь. - затяжка, - По одному молодому человеку. Он холодный и... Голый. В метель. -Не знаю такого. - саркастически улыбнулся я. -И я лучше б не знала. И ложь была у нее самой красивой. Теплая волна каких-то воспоминаний и эмоций нахлынула на горло, оставив мне просто любоваться ей. Завитушка спереди смешно болталась на ветру, прилипая к ее липким от блеска губам. К ним прилипали многие. Она сначала могла показаться Вам простой, легкодоступной, шлюхой - излагаясь русским языком, но это было совсем не так. Я дружил с ней 10 лет. Да, у Даши была куча поклонников, но она никому не отдавалась, никому не показывала себя, но всем демонстрировала свой нрав. Она была свободной в плане действий - Шашина говорила, что хотела; врала, много врала, но ей не было будто стыдно, она никогда не просила прощения.

Первая сигарета - из моих пальцев. Первый алкоголь - из моего дома. Первый танец - на моих руках. Первая драка - ее кровь на моих запястьях. Первая ложь - держа меня за руку.

А потом это стало ей привычкой, врать, как дышать. Вы только представьте, сколько видели эти руки, которые сейчас, красные от мороза, не имеют никакой возможности коснуться этой несчастной невесты. Дотронуться, опять влюбиться. Эти руки, что видели первую кровь, закрывали рот от первых испуганных криков в застрявшем лифте (она их страшно боится), это все мои руки. Мои. Не ее мужа. -Я хочу тебя поцеловать. - в этом было наше с Ваней отличие. Он хотел с Дашей переспать, мне хватало терпкого поцелуя. Даша зажмурилась. От мыслей? Размышлений? Или закружилась голова от оригинальных "Мальборо"? -Голова кружится? -Да. - бросила невеста куда-то в воздух, - Только не трожь меня. -Я и не собирался. И долго мы будем так сидеть, как две потерянные, несчастные скотины? Мы оба виноваты в том, что происходит. Но никто не плакал. Будто всех это устраивало. Всех устраивала эта свадьба, это блядское молчание. Нарушив тишину ледяного вечера шуршанием подола, Даша сплюнула. -Ты же девочка. -А ты нет. Вот и сиди молча. -Ко мне? Странный вопрос. Глупый. Она уже чья-то жена, а ты зовешь ее к себе? "Больной полудурок" - сказала бы она. -Больной полудурок... - еле шепнула по традиции Шашина, будто услышав мои мысли. Она ничего не ответит. Не жди ответа. Лучше прямо сейчас сгореть, уйти, промолчать... Да, главное - молчать. Провалиться сквозь грёбаный камень, опять спиться, любуясь зимними то ли звёздочками, то ли снежинками... -К тебе. Хрипло, с тем же надрывом шепнула Даша. Встала на ноги, отряхнув шикарное белое платье с длинной цепью драгоценных камней вдоль него и кружевным верхом, которое так и просило сорвать его к чертям собачьим. Длинные ноги еле-еле торчали из-под подола. Я дал ей руку. Сейчас я заведу ее к себе в теплый дом. Включу телевизор, куплю чай... -У меня есть! - будто услышала снова мои мысли Дарья. -Что есть? -Чай есть. Я же не сбежала бы просто так... Она приподнимает подол - о, Боже, - из уже успевшего стать рваным чулка достает 2 пакетика чая, оттуда же небрежно и громко падает пачка ее любимых сигарет. Стоп. Мне это льстило. Она меня любит. Меня любит Даша Шашина. -Значит, у тебя все это время были сижки? -Да. - улыбнулась она, став третьим фонарем, ослепившим мне глаза у этого серого подъезда. -А... -А я твои хотела. А они, не поверишь, в прямом смысле упали ко мне с неба. Я усмехнулся. Мне с ней тепло, мне с ней счастливо. Это самый лучший снегопад в моей жизни. И самая теплая ночь. Мне не нужно полить цветы. Успевшие расцвести цветы. Не верилось, что идёт снег, ведь за окном уже 2 декабря...