Что он боялся услышать

Ты у меня одна, Словно в ночи луна, Словно в степи сосна, Словно в году весна... - Спасибо, - прошептала Беларусь и едва заметно улыбнулась. Брагинский мягко погладил ее по голове. - Ольга задерживается... - нахмурилась девушка. - Она скоро придет, все хорошо. Отдыхай пока... Но девушка волновалась все сильней. Она заворочалась под ветхим одеялом и озабочено оглядывалась по сторонам. - Ванечка. Мне страшно! - всхлипнула девушка. - Она ушла и исчезла, как тогда! - Как когда? - нахмурился Иван. - Ну, тогда... В июне сорок первого .. Мужчина подавил непроизвольное шипение, вырывающееся из его груди. - Что... случилось тогда?.. - он боялся услышать это, хотя понимал, что когда-то он об этом узнает. Это было той черной бездной, которая часто затягивала его душу в пучины отчаянья, когда он вспоминал тот день. Это лишало его покоя на долгое время. В такие дни Россия ходил сам не свой. Ему говорили, что все живое в округе чернело от его взгляда, а там, где ступила его нога, земля покрывалась корочкой льда. Наташа откинулась на подушки и некоторое время разглядывала потолок, вспоминая... *** - В горнице моей све-етло... - затянула Наташа. - Это от ночной зве-езды... - легко начала подпевать ей сестра. - Матушка возме-е-ет ведро, Молча принесет во-оды... Песня помогала двум комсомолкам легче справляться с рутинной работой по дому. Им часто приходилось разъезжать по их могучей стране вместе с братом, но в последнее время Иван начал вести себя как-то непонятно. Он отослал почти все Республики из своего дома на свои территории, и подолгу сам бывал в отъезде... Сегодня Беларусь решила проведать сестру, а заодно поговорить с ней о брате. Арлова была взволнована относительно политики, которую вел Россия в последнее время. Песня закончилась. Украина замесила тесто, и в печи уже румянился большой каравай. - Оль, слыш, Оль, - подала голос Беларусь. - Что, Наташ? - Как ты думаешь, Ваня сильно изменился за последнее время? - Дай подумать, - женщина устало откинулась на стуле. - У него это в порядке вещей, постоянно меняться... После Великой Октябрьской он очень сильно изменился... - Еще бы, после собственной смерти то! - воскликнула младшая. - Да... Я думала тогда с ума сойду, Наташ... Беларусь положила локти на стол и уперлась подбородком в ладони. - Оль, я до сих пор их вспоминаю... Ну, Романовых... Скажи, это плохо, да? Жалеть царскую семью... Этих предателей... - Наташенька, глупая моя девочка, - покачала головой Ольга. - Кто тебе сказал, что жалость - это плохо? Кто тебе сказал, что царская семья - это предатели? - Но в газетах же пишут... - возмутилась было Наталья - В газетах! - фыркнула женщина. - Дорогая моя, никогда не верь тому, что там написано! Какая бы идеалогия сейчас ни была у Ивана, через некоторое время она снова сменится. И тогда и Романовы станут ангелами небесными, и большевики станут вселенским злом... Так всегда было и будет. Истрия идет по кругу, зачеркивая с каждым витком старое... - А как ты думаешь, это правда то, что Ваня с Лукашевичем сделал? Ходят слухи, что они с Германией совершили что-то нехорошее с ним... Украина тихо выругалась под нос. - Не знаю, Наташ. Знала бы даже, не сказала... Это то, что меня иногда пугает в Ваньке... Ты права, он в последнее время творит что-то из ряда вон... Женщины помолчали. - Он, конечно, много нам крови попортил, но такого, пожалуй, не заслужил... - Ольга вздохнула. - И Людвигу я в последнее время не доверяю. Он даже еще сильнее изменился, чем Ваня. Что-то в нем появилось такое, от чего у меня мурашки по коже. - Он обещал помогать России и не нападать на нас, - с надеждой прошептала Наташа. Украина пожала плечами. Больше всего на свете ей хотелось отдохнуть от всей этой напряженки с военными походами Германии, с их националистическими лозунгами. Как старшая в семье, Украина понимала, что добром это не кончится, и, расправившись с Польшей, Рейх захочет урвать себе более ценный кусок... Лишь бы Ваня успел все просчитать... Лишь бы хватило ума не соваться куда не надо. От тяжелых дум заболела голова. - Наташ, выйду-ка я… пройдусь немного. Смотри, как бы хлеб не подгорел. *** На этом месте Беларусь судорожно вздохнула и отвернулась от брата. - Она уже не вернулась в дом? - сухо спросил Иван. - Я вытащила хлеб из печи, он был такой румяный, красивый! Я выложила его на полотенце и выбежала с ним на крыльцо, чтобы показать Оле... - из-под одеяла послышались всхлипы. Иван напряжённо разглядывал свои ладони. - Можно, я не буду дальше рассказывать? Думаю, ты и сам представляешь, что там было... Мужчина молчал. Его не было тогда с ними. За каким-то лешим он отправил девочек подальше из своего дома. Надо было сразу догадаться, что это самые слабые регионы... Нельзя было их там одних оставлять... Вокруг России снова начало сгущаться черное облако. Наташа выглянула из-под одеяла и вскрикнула от испуга. Иван поднялся на ноги и мертвенно бледными холодными ладонями провел по ее щекам. Погладил по голове и вышел из палатки. Два года прошло... Он боялся затрагивать эту тему два года. Он боялся, что сойдет с ума от ненависти к себе. Но это пока не имело никакого значения. Наверное, ему стало чуть легче. Сейчас пришла пора мстить. Все остальное потом. Он взял в руки пулемет. - Ну, держись, фон Манштейн. Хлопцы, на Днепр!