Катастрофа в пластырях

             У Юбин костяшки заклеены пластырями и тяжёлые кеды вечно слабо затянуты, что та падает ненамеренно на асфальт. Ещё она вечно встревает в неприятности, что все уверены: подойди к девушке более чем на три метра, точно начнёшь ненужные приключения. Но Юбин нравится, Юбин вся такая свободная, дерётся в переулках с школьными хулиганами. Не подозревая, что сама одна из них.       Шиён ругается каждый раз.       Снимает с Юбин джинсовку, усаживает на кровать своей комнаты, приказывая сидеть смирно. Юбин слушается, не может не. Только шикает, когда пропитанная антисептиком вата проходит по лицу и рукам, спускаясь на коленки. Она рассматривает плакаты на стенах шиёновой комнаты, которые тут уже года три точно — ещё пару лет, и подростковое увлечение backstreet boys исчезнет бесследно. Сейчас же, лица этих парней со всех углов пялятся, тоже будто осуждая импульсивное поведение Юбин. Хочет им язык показать, но замирает, понимая, что Шиён перед ней, почти на колени заползает, тыкая мягкой ваткой в щеку и распухшую бровь.       — Когда ты перестанешь быть такой? — негодующе бурчит, убирает в кровь окрашеный предмет, и опирается на свои руки — ещё об плюшевый плед на кровати — откидываясь назад.       — Не моя вина, — фырчит Юбин, скребя по пластырям на руках. Девушка сказать не может же, что одна из причин её поведения — сама старшая. То, как озабоченно осматривает ранки на юбиновской коже, что девушка чувствовать карамельный и ванильных запах её жвачки может, — настолько близко.       Шиён прячет ладони в рукавах бесформенного свитера, упираясь подбородком в ноги, подгибая под себя.       — А чья?       Юбин может ответить чья, вот уже ответ готов на кончике языка, готов соскочить. Но открыв рот, она его с клацаньем закрывает, понимая, что начав говорить, вырвется признание в любви.       А Юбин это не нужно, Юбин боится.       Юбин много чего, если быть честным. Сейчас только — она плавает в смоле текучей, пускает пузырики в соломинку, чтобы вдыхать хоть что-то. А Шиён просто стоило улыбнуться, в такой одежде становясь ещё меньше, ещё милее. Сидит себе взлохмаченное совершенство в тёплых оттенках зелёного, когда Юбин рядом — вся поношенная клетка и синяя джинса, с контрастом выцветшего красного, и с такого же цвета пятнами на лице, с ссадинами везде. Пряди, испорченные частой краской, спадают на лицо, и Юбин хочет спрятать лицо от взгляда Шиён.       Не получается. С Шиён всегда ничего не получается. А получится хотелось бы, сильно хотелось бы.       В панике, Юбин предлагает, когда старшая тянется к юбиновскому уху, чтобы заправить те самые спадающие волосы:       — Хочешь с нами на выходных на окраину города? Там сеанс кино на открытом воздухе будет.       — Я не против, — пожимает плечами и вскакивает с кровати, чтобы включить магнитофон, — пока родителей нет, может потанцуем?       В шиёновском представлении, потанцевать — дрыгаться смешно и нелепо под поп-рок биты. Она выцепливает откуда-то со столика очки с жёлтыми стеклами и водружает на себя. Юбин посмеивается, следом встаёт и тянет элегантным жестом руку.       Притворяться, что её не прошибает от прикосновений к Шиён — легко.       Заставить себе думать так же — сложно.       Она заключает их двоих, не спросив даже о чувствах Шиён (боится), в собственно построенный мирок. Где их будущее — лежать в комнате старшей на пледах, свесив ноги с кровати, и читать новые выпуски комиксов; гонять на велосипедах вверх по горе, роняя соскальзывающие кеды; покупать друг-другу цветастые и прозрачные игрушки — их традиция с детства, когда у магазина с телевизорами вечно крутили эту завлекающую рекламу, а эти два ребёнка всегда хотели веселиться.       Со временем, для каждой времяпровождение, что называется весёлым, поменялось. Юбин — почти не появляется на главных улицах, вечно где-то по закоулкам, вечно в гуще событий, вечно в одежде, что считается модной, вечно с новым цветом волос и прокуренными травкой губами. Шиён — играет в видеогры дома, читает комиксы, выбирая те, что хочет показать Юбин; смотрит вечерние шоу с мамой в зале и пьёт в тихую, и то редко; в школе популярная — ведь, вау, думает Юбин, красота шиёновская — это вам не шутки.       Юбин учит старшую кататься на скейте — на котором удержаться девушка более трёх секунд не может. Шиён успевает спрыгнуть, громко топая кедами на тонкой подошве об деревянную поверхность даунхилла, даже не сделав минимальной сложности трюк. Юбин хлопает для неё в ладоши, перекидывается с Гахён парочкой слов, и уводит расстроенную девушку к лавочками в парке.       Шиён пытается помочь Юбин с математикой и английским — только младшая в концентрации плоха, когда видит подругу в лице учительницы. Особенно после истории, как её одноклассница умудрилась с учителем начать встречаться — скандал был громадного размера. От самой истории Шиён смеялась, пока во рту у неё леденец разместился. Она ковыряла карандашом по страницам старых комиксов и объясняла:       — Да просто это было очевидно, а все так разорались.       Вот Юбин и не может думать ни о чём, что касается, что делает Шиён, — без своего любовного подтекста.       Когда младшая пыталась подбить Шиён на какое-нибудь безумство, та ласково говорила: «катастрофа ты моя» и только ради этого Юбин готова угонять машины, и кидать пустые наполовину бутылки в головы школьных сучек.       /       Минджи, на слова Юбин, что с ними будет её подруга детства говорит сразу:       — Ставлю десять косяков от Боры, что ты в неё влюблена.       Юбин давится пивом, и смотрит грозно на Минджи, махая рукой.       — Не неси чушь, просто хочу с ней провести время.       Минджи ей не поверила явно. Девушка скинула руку за бортик багажника пикапа, ловя в ладонь колосья загородной дороги. Юхён за рулём точно не одобрит, что Минджи высовывается, но сказать не может — не видит.       Юбин раздумывают весь путь, пока они едут забирать Шиён, что она настолько очевидна или Минджи так любит шутки? Чувствует волнение, хочет же, чтобы её друзья нашли общий язык, хоть и Шиён ей больше, чем друг. Откровенно говоря, она сохнет по ней, как глупая лягушка по принцу из соседнего королевства. Хочет защищать, оберегать и всё такое. Но раз за разом получается наоборот — это Шиён из рук Юбин водку выбивает, и заставляет остаться у неё, а не садиться за руль, заставляет не ехать на подозрительную вечеринку и в больницу отправляет с переломами и сотрясением.       Может, Юбин была катастрофой. Но она была шиёновской катастрофой. Это стало важнее всего, что могло знать человечество. Даже полёт на Луну не сравнится с тем тоном нежно-поучительным в словах и с этим взглядом, как чистейший чёрный жемчуг.       Поездка до кинотеатра выходит ожидаемо неловкой. Шиён притулилась к Юбин вплотную в багажнике, пока Минджи старалась не смеяться. Гахён тоже перебирается к ним, просто чтобы постебать. Но потом Шиён говорит:       — Чего вы так вылупились? Никогда красивых девушек не видели?       И, после продолжительного взрыва хохота, они заключили, что Шиён им по душе.       Приехав на площадку для просмотра, они поставили машину сбоку посередине, и принялись приготавливаться. То есть, напиваться, врубая панковские песни.       — Будешь? — Дон тянет Шиён бутылку некрепкого пива, приветливо улыбаясь.       Юбин была удивлена, что Шиён согласилась. В этот день она вообще чересчур много удивлялась, у неё эмоций на лет так шестнадцать осталось (то есть на столько же, сколько ей сейчас). У Шиён обнаружилась новая черта, когда Юхён заставила включить nirvana. Минджи, ради приличия, сопротивлялась, ведь как прекрасно под spice girls отрываться, кидая всем в лицо лёд, но, когда Юхён поцеловала ту в щеку, растаяла, как тот самый лёд, и переключила.       Шиён разошлась сильнее, чем когда-либо могла сама Юбин. Пока в младшей алкоголь набирал свою силу, Шиён на крышу красного пикапа заползла, устраивая импровизированный концерт. Гахён, сидящая внутри машины, закинув ноги на бардачок, не порадовалась, но останавливать не стала.       — Ты почему её всё это время прятала? Да это девушка нечто! — резюмирует Юхён, протягивая Юбин только сделанный косяк.       — Чтобы такие как вы свои грязные ручки к ней не тянули.       — Враки! Я давно Бору не трогала, я чистая, — кричит Гахён, насмехаясь во весь голос и получает через секунду чипсами в тёмную макушку.       Дон достаёт vhs камеру с задних сидений, довольно начиная настраивать её.       — Ты решила наши пьяные рожи поснимать? — спрашивает, нисколько не пьяная Бора, хоть и алкоголя в ней на бутылку больше, чем в Юбин. В этой компашке она самая выдержанная. Девушка запрыгивает к Дон на капот, усаживается рядом, очень рядом, закидывая на ту руку.       — Да. И если Юхён на это раз снова сломает камеру — я её утоплю.       Шиён тем временем выдохшаяся спускается с крыши пикапа, падая неподалеку ото всех на землю. Жесткая трава заползает под футболку, щекочет, неприятно трёт. На что девушка благополучно забивает, отстукивая ритм следующей играющей песни каблуком обуви.       — Знаешь, мы знакомы десять лет, но я впервые вижу тебя такой, — задорно начинает Юбин, плюхаясь рядом, разбрызгивая пиво из банки.       — У тебя клёвые друзья. Просто, я боялась, что, — Шиён лежит с закрытыми глазами, обращая голову в небо, — ну, они будут…       — Преступниками? — догадывается Юбин.       — Типо, да, — смущённо подтверждает.       — Ты нас просто не видела в обычной обстановке.       Шиён приоткрывает один глаз и обеспокоенно смотрит.       — Ты меня поражаешь, — старшая поднимается, поворачиваясь к Юбин спиной и падает к той на колени, — только начинаю думать, что не нужно переживать за тебя, а ты снова.       Юбин замирает, деревенеет, стекленеет. Правильно сейчас было бы — пройтись по коротким волосам Шиён заклеенной пластырями рукой, перемотанной на запястьях бинтом, или закутать их обоих в коричневый бомбер, что на два размера больше Юбин. Шиён укладывается удобно на худые юбиновские ноги, вдыхая запах пролитого литрами спиртного и машинных ароматизаторов. Даже сейчас — ощущает себя дома и в безопасности, ощущает себя рядом с Юбин.       — Как ми-и-и-ило, — тянет сладко Бора, снимая на подготовленную Дон камеру девушек, запихнув свою маленькую ладошку под ремешок, крепко держа чёрную технику. Дон где-то сзади салютует банкой, якобы говоря: «я тут не при чём».       — Свали, — огрызается Юбин, срывает траву под собой и слабо кидает в Бору.       На экране камеры это выглядит ещё потешнее, так что Бора не унимается, ради искусства уворачивается от травинок и мелких камушков, пока Шиён смотрит на них, как на идиотов.       Через время Боре надоедает, она находит объективом Гахён, что увлеченно крутит сигареты, пожевывая одну из, не зажигая. Но Гахён игнорирует её, поэтому перемещает взор на Минджи с Юхён, что бесстыдно стоят у багажника и целуются.       — Одни парочки, одни парочки, — причитает Бора, закончив последнюю запись. Делает пару шагов назад, и снова заговаривает, — эй, Дон-и, может тоже вступим в их ряды.       — Думала, уже не предложишь, — саркастично тянет Дон, допивая светлое пиво, чтобы потом смешивать тёмное, что пила Бора, со своим.       Когда до начала фильма остается от силы тридцать одна минута, Юхён выуживает фейерверки, раздавая каждой. К ним присоединяется пару человек, что тоже пришли на фильм. Так то, Шиён удивилась, насколько немноголюдно. Ей то всегда казалось, что на подобные места вечный спрос.       Но, если Юбин весь день удивлялась от шиёновского поведения: как она алкоголь хлестала; как шутила с Гахён, точно на одной волне; как правильно выбирали радиостанции; какой развязной и смелой была. То Шиён, уже как полтора года точно, в толк не возьмёт — когда Юбин признается ей. Ведь только особо слепой человек, с намерено понижающими зрение очками, что ещё будут в шоколадной пасте перепачканы, не заметит, того, что замечают все.       То, как у Юбин дергаются ресницы, стоит Шиён нечаянно (намеренно) провести по ноге или руке той. Или, когда Шиён переодевается при Юбин, и та неизменно заливается краской. Как ревнует — когда рассматривают журналы с моделями и артистами, а Шиён комплименты делает напечатанным парням. Да, тем более, в последний раз, когда Шиён ночевала у Юбин, она заметила под её кроватью недавний выпуск playboy.       Шиён принимает от Юхён палочку пиротехники, одну передаёт Юбин, и ждёт, когда ей дадут зажигалку.       На улице к тому времени темно, так что искры оранжевого на фоне — смотрятся волшебно. Бора с камерой возится продолжает, но снимает внимательней, уже серьёзно. Гахён включает фары для удобства видимости до начала сеанса и все немного смещаются в темноту.       Минджи радостная, пьяная, накуренная — машет искрами в двух руках, прыгает, танцует. Шиён незамедлительно к ней присоединяется, и они создают причудливое шоу. Все остальные смотря на них, (Юхён и Юбин — с любовью, Бора — с кропотливой сосредоточенностью через объектив, Гахён — попивая пиво, и криками требуя больше действий, а Дон вообще не смотрит ни на кого, кроме Боры) оставаясь в стороне, скучно держа догорающие фейерверки.       Довольная Шиён бежит в объятия Юбин, закончив. И это — самое лучшее воспоминание за все лето. Шиён вжимается в юбиновское тело крепко, с чувственностью и самоотдачей, руками талию обвивает, укладывая подбородок на плечо и улыбается. Бора, заснявшая это, только и увукает, насколько кинематографичный момент получился.       /       — Хочешь попробовать? — хрипло переспрашивает Юбин.       — Да, — Шиён головой живо качает, ёрзая на подстеленном для них пледе. Ведь Юхён с Минджи заняли багажник, а никто не посмеет в темноту к тем чересчур активным девушкам подойти. Бора с Дон и Гахён тоже в толпу, чуть дальше Шиён с Юбин забрались, ожидая сеанса. Вроде договорились встретиться по окончанию.       — Я та-а-а-ак долго ждала этого момента, — хихикает Юбин, поправляя воротник рубашки. Бомбер отдала Шиён, которая чуть ранее замерзла. Вспоминает, что сигареты как раз в кармане того, что сейчас на старшей. Юбин тянется к Шиён (но они и так близко сидят, так что Шиён даже не дергается, только и обнадеживает себя — что Юбин наконец-то поцелует), не смотря на ту и резво достаёт пачку. — Блин, чувствую себя, как сенсей. Учить тебя боевому искусство стану, и ты пойдешь разгромлять своих врагов.       — Ты бы могла, — посмеивается Шиён, качая головой. В одежде Юбин тепло, с Юбин рядом уютно, а от её голоса расслабляешься. Наверное, только с Шиён рядом — Юбин может такой быть. Всегда плюшевая панда из самой мягкой набивки, что достает из себя пистолеты, только когда волчонок домашний не видит. — Но зачем мне учиться, если всех врагов ты ради меня сама победишь?       Юбин смущается, сломав сигарету, что только вытащила. У них с Шиён контраст — как холодная вода после мятной жвачки. Хоть и сама Юбин предпочитает другой вкус. Тот, что могла бы попробовать с тонких шиёновских губ, прикасаясь своими сухими и изодранными.       — В общем, — снова прокашливаясь, Юбин тянет старшей сигарету, — ты знаешь, как надо, или показать?       Задумавшись, произносит в ответ:       — Покажи.       Пока Юбин, не почуяв подвоха, зажигает сигарету, делая первый затяг, Шиён оказывается ближе, чем раньше, на этот раз она рывком приближается. Смотрят друг другу в глаза, Юбин — удивлённо, Шиён — с томлением. От неожиданности Юбин выпускает дым прямо ей в лицо. Шиён мило чихает, прикрывая нос.       — Прости, блин, — подрывается Юбин, хватает свою банку и тянет Шиён. Та отказывается.       — Всё нормально, ты такая глупая, катастрофа моя.       Юбин, являясь тем ещё жестоким и суровым кремнем, что разбила недюжинное количество лиц, почти растрогалась до слезливости в уголках глаз. Шиён, промогравшись, чтобы не щипало глаза, снова просит:       — Задержи дым на подольше, хочу увидеть.       Юбин, вне себя находясь от Шиён, снова подвоха не чует, подносит зажигалку дрожащими пальцами к сигарете, делает вдох. Пытается успокоится. Осматривается, молясь про себя, чтобы фильм начался быстрее и не пришлось находится в такой ситуации.       Шиён же, подумав, заключает, что если хочешь сделать что-то хорошо — сделай сама.       На этот раз медленно наклоняется к младшей, пока та в бок смотрит. Рукой её к себе поворачивает, и выполняет желаемое. Она целует Юбин, впуская в себя тот дым, что выдохом искреннего недоумения вырывается от младшей. У Шиён жжёт неприятно рот, но она смиряется, зацеловывая юбиновские губы, которые горячат пивом и остатками травки. У Юбин же вся самоосознанность по швам, со стекольным скрежетом, разваливается. Она на поцелуй ответить хочет — но в лёгких тяжело тянет, она хочет закашляться от дыма, что уже и в нос заползает через это непредвиденное их касание.       — Стоп-стоп, — спешно шепчет Юбин, отстраняясь. Она пытается отдышатся, в темноте и так не видно почти ничего, кроме сверкающего блеска шиёновых глаз — а сейчас и вовсе смешивается любая картинка в размытый витраж.       Шиён пугается. Думает, что всё испортила. Уже готовит оправдания, когда:       — Давай заново, я что-то сплоховала.       Тут уже она как рябь на воде плывет, не веря — что это реальность.       С жарким рвением, Юбин делает ещё один затяг, не разрывая зрительного контакта с Шиён, и повторно целует. Старшая неуверенно приоткрывает рот, чтобы Юбин вдохнула в неё своё дыхание, медленно и соблазнительно. Дым проходит через их соединённые губы, Шиён от этого давится — не знает, что делать дальше.       — Ты в порядке? — озабоченно спрашивает, но улыбается во всю от реализовавшейся мечты — поцеловать Шиён, свою подругу детства, ту, от которой жить незаслуженно прекрасно. Даже нереально — насколько счастливо.       — Давай просто поцелуемся, без этого всего? Я пока плохо курю, — заключает Шиён, после нескольких приступов кашля, а Юбин только за. Всеми руками (что Шиён перемотала), ногами (что Шиён обработала), волосами (что Шиён гладила), глазами (в которые Шиён смотрит) и губами (которые Шиён целует).       Юбин облизывается от сладости ванили и карамели, трепетно очень-очень сминая шиёновские губы, не углубляет, просто наслаждается рваными вздохами от старшей и тому, как она неумело отвечает. Шиён сидит полубоком, сжимает плед в обеих ладонях, и дрожит от ощущения шершавости чужих губ. Младшая готова прыгать на месте и кричать в звёздное небо: «Ура!», чтобы она и сделала, не будь податливой Шиён рядом, от которой оторваться будет самым тяжким преступлением.       — Ты же не скажешь завтра, что ничего этого не было? — боязливо произносит, на миллиметр оторвавшись от своей уже-точно-не-подруги-а-в-скором-времени-девушки.       — Нас там Минджи с камерой уже минут пять палит, так что не выйдет, — усмехается Шиён, снова целуя.       Юбин, непроизвольно закатив глаза, предугадав, в какой стороне находится Минджи, направляет туда свой средний палец.       Фильм смотрят они в компании нежных прикосновений, сплетая пальцы. Шиён вновь на колени укладывается, водит пальцами по потёртой ткани джинс, откладывая разговор об важном на потом. Юбин старается думать, почему тот Джон в ковбойской шляпе орёт, и отчего так надрывно плачет возле лошади, но все мысли смещаются в сторону затихшей Шиён, которая доверительно водит по коже большого пальца, и тянет юбиновскую руку сначала к губам, а потом укладывает под головой.       — Если я сейчас усну, ты довезёшь меня в сохранности домой? — произносит старшая.       — Спрашиваешь ещё, — без промедления отвечает, сжав руку Шиён в подтверждение. — Фильм не нравится?       — Я его видела недавно, — говорит, и лицом вниз в бедро девушки укладывается.       /       Потом Бора дразнила Юбин долго — какая оказывается их Юбин-и сладкая и романтичная, прям сама цветочная принцесса воздушных замков (хороший рост личности — от лягушки к принцессе, Юбин довольна прогрессированию). Сама же девушка только игнорировала эту невыносимую Бору, грозясь кинуть в ту петарду или разбить её машину любимой битой.       Шиён тащит в один из дней после их поездки в игровой центр, там где ещё сама заседает подолгу из-за электронных товаров. И, когда они стоят перед низким игровым автоматом, когда ничего в их отношениях не меняется, Юбин распереживалась, что Шиён всё-таки забыла или посчитала неважным ту ночь. Она стояла упершись об стену, подогнув ногу, наблюдала за старшей, что увлечённо нажимала на кнопки, высунув кончик языка.       — Ко мне Юхён вчера приходила, — произносит внезапно Шиён, ругнувшись от проигрыша.       — Ничесь, и зачем?       — Дала камеру посмотреть, что наснимали. Минджи, вроде как, сказала ей. Вышли неплохие кадры, ты видела?       — Не, — Юбин нервно покусывает палочку от леденца, — и что дальше?       — Ну, — она выпрямляется, одним шагом подходя к Юбин и улыбается озорно, — мы там хорошо вышли.       Юбин прыскает. Потом поднимает уголки губ, выкидывая конфету. Рада, что Шиён не пытается отрицать.       Наверное, одна Юбин переживала — ведь для Шиён, любить Юбин давно стало обыденностью. Привыкла стремится быть с ней рядом, заботиться, учиться новым не особо правильным навыкам, переживать новые эмоции — что такие взбалмошные и неординарные.       — Хочешь повторить? — Юбин завлекающе понижает тон голоса.       — Без сомнений, меня как раз Юхён пригласила на следующую неделю с вами на озеро.       — А раньше не получится?       — Мы же… на улице, — Шиён прикусывает нижнюю губу, запнувшись.       Без ответа, Юбин за руку утаскивает Шиён в переулок, зажимает за мусорными баками, и остервенело целует. Старшая закидывает руки на плечи Юбин, прижимает к себе, выгибаясь. Вдаривает по мозгам такие касания — сильнее афродизиаков. Юбин обнимает Шиён за талию, впритык дотрагиваясь до её тела.       И абсолютно нет дела — что там бабка прошла рядом, плюя на дорогу, прошептав, какие мерзкие нынче подростки.       Юбин научит Шиён правильно курить, научит водить машину и бегать ночами по улице; так же, стонать научит, и скрывать засосы; Юбин много чего показать ей готова — всю эту безумную сторону свободы школьного времени. Шиён в ответ добьётся того, что младшая станет аккуратней; перестанет с обрывов прыгать, кружась в сальто; меньше в драки ввязываться начнёт, чтобы потом Шиён целовать могла — не неприятно шершавые губы, а мягкие и влажные.       А пока Юбин покупает новый выпуск их любимого комикса, захватывает бутылку колы, и шагает тяжёлыми кедами по дороге. К Шиён. Всегда к ней идёт. Пока Шиён будет ждать. Тоже всегда.